Катарсис

В тот момент, когда художник дорисовывал фьорд послышался стук. Авраам, поднявшись со стула, открыл дверь. Перед лицом показалась невысокая, но очень привлекательная девушка, которая держала в руках поднос с ароматными круассанами и чашкой кофе с молоком. Она улыбнувшись протянула поднос к Аврааму.

– Merci!7 – поблагодарил художник.

Девушка, поклонившись, ушла.

– Какой запах! – воскликнул Андреевский.

Художник с невероятной благодарностью на душе начал вкушать простое, но настолько вкусное гастрономическое произведение искусства.

После завтрака Андреевский отодвинул мольберт и все принадлежности от окна, и решил искупаться. Выходя в запачканной красками рубашке из своей комнаты, он вновь увидел эту девушку, она показала жестами на ванную комнату, и Авраам прошел до нее. Войдя в комнату, художник ощутил запах железа и горячей воды. Вы никогда не замечали, что вода тоже имеет запах? Она бывает разной, но всегда по-своему прелестна. Вода или H2O казалась бы такой обыденный для всех нас элемент, но сколько он таит в себе тайн и загадок и как мы радуемся после даже небольшой жажды, выпивая стакан прохладной воды в жаркий летний день.

Авраам с трепетом принимал ванну и очень нежными прикосновениями отмывал свои волосы и все свое тело. Позже Авраам еще и взял бритву у девушки. Приведя себя в порядок, художник начал яро благодарить женщину:

– Огромное вам спасибо, jeune femme8! – с огромным праздником внутри себя изрек Авраам.

Андреевский немного просохнув вышел на внутренний Двор дома. Все парило вокруг него. Творец чувствовал новый всплеск вдохновения, ему хотелось жить, как никогда прежде за последнее время. У ступенек стоял Кузнецов с зализанными назад волосами.

– Доброе утро! – неожиданно начал разговор Андреевский.

– Доброе, товарищ, – с хмурым лицом ответил Кузнецов.

– У вас не будет сигареты?

– Да, конечно! – Вытащив сигарету из потрепанного портсигара, сказал Кузнецов.

Художник поджог сигарету и алчно начал ее курить.

– Уже завтра одиннадцатого октября выставка. Большой путь мы проделали. Надеюсь СССР будет вами гордиться! – продолжил диалог сотрудник КГБ.

– Да, путь был и правда большой.

– Сегодня прекрасная погода, но твоя рубашка оставляет желать лучшего, хорошо, что у меня была с собой вторая!

– Буду признателен, если вы со мной ею поделитесь!

– Не вопрос, только перестань говорить, как буржуй! – хлопнув по руке Кузнецов удалился за рубашкой.

– И еще, Алексей Иванович.

– Да?

– Могли бы вы одолжить мне пару купюр, хотел бы сегодня прогуляться по городу.

– Я вам не казначейство, Авраам Александрович, обратитесь с этим вопросом к товарищу Виноградову, – с небольшой улыбкой ответил Кузнецов и растворился в французском доме.

Все же получив рубашку от Кузнецова, хотя она и была немного великовата в следствии худобы художника. Авраам стоял на пороге дома и желал пройтись по одному из величайших культурных центров мира. На счастье, самого Андреевского в момент его первых шагов отстранения от порога, на автомобиле подъехал Виноградов.

Выйдя из автомобиля, он начал диалог:

– Авраам Александрович, куда же вы торопитесь?

– Здравствуйте, я вот думаю прогуляться по Парижу.

– И это прекрасно, для творческой персоны нельзя найти и более подходящего места! – с счастливой улыбкой на лице сказал дипломат.

– Это уж точно и благодарю за завтрак и возможность принять ванну.

– Да вы что. Мелочи.

– Нет, правда, спасибо. Вы необычайно милосердны.

– Глупости. Я мог бы вам показать город. Поехали бы втроем вместе с Алексеем Ивановичем.

– Благодарю, но я вынужден отказаться, – сдерживая косую улыбку, ответил художник.

– В таком случае, приятной прогулки, – не убирая улыбку с лица, сказал Виноградов и начал идти в сторону входной двери.

– Сергей, постойте! – воскликнул вдруг Авраам.

– Что такое? – испугавшись спросил Виноградов.

– Вы не могли бы мне одолжить немного денег для прогулки?

– Хух, ну вы меня и напугали. Конечно! – снова испуская лучезарную улыбку, ответил Виноградов.

– Благодарю вас!

– Хватит благодарностей, – отрубил Виноградов и продолжил дальше:

– Это мы благодарим вас за представление нашего государства на мировой арене!

Андреевский крепко пожал руку дипломату. Взял несколько купюр и первым делом направился в место, о котором читал, писал, которым вдохновлялся не только он, но и, пожалуй, весь белый свет – Лувр.

Авраам проходил по жестким дорожкам Сада Тюильри. Математически выведенные газоны восхищали его разум, но Андреевскому бросалась в глаза городская пыль, которой был покрыт этот сад, и она раздражала его чувствительные порывы.

Переполненный любопытством Андреевский медленно проводил глазами по величественной Триумфальной арке. Архитектура монумента убивала внутри личности Авраама все внебожественное. Арка казалась художнику не просто великим историческим объектом, а казалась вот-вот убьет в нем желания творчества. Ведь выше такого виртуозного увековечения красоты и доблести не прыгнуть. Авраам подошел еще ближе, дотронулся до стен и будто почувствовал руки архитектора Жана-Фансуа Шальгрена, а ведь это было только начало входа в Лувр.

Октябрьский ветерок с Сены еле продувал тело художника, так как грандиозные здания закрывали от ветра музейный комплекс. Величественный памятник Людовику восхищал, пока еще трезвый ум Авраама. Изящество каждой утонченной линии и изгиба на теле монарха давали невообразимый эффект великолепия анатомического и божественно-духовного. Скульптура напоминала уже до боли родного «Медного всадника», но была более приобщенной к анатомии. Далее Авраам размеренными шагами шел в сторону Зала Законодательного собрания. Место, в которое он всю жизнь мечтал попасть. Особенно он стремился попасть туда студентом, когда в сердце невозможно еще затушить твои наивные мечты, которым быть может никогда не суждено сбыться.

Проходя по торжественным залам, Авраам ощущал всю свою ничтожность и тонул в мурашках, которые уже доходили до его затылка. Художник постоянно поправлял волосы и вставал на пятки своих дрянных, кожаных ботинок.

– Здравствуйте, вы говорите по-английски? – Неожиданно заговорил Авраам с пожилой женщиной, которая, чавкая сухими губами, рассматривала шедевр римской культуры. Осветим еще и то, что Авраам Александрович в детстве учил сразу пару языков: русский, английский и также умел писать на иврите.

– Да, говорю! – Немножко потряхиваясь проговорила старушка.

– А вы не знаете, как пройти в Зал Законодательного Собрания? – Негромко спросил Авраам.

– Что? Я не слышу!

– Я говорю, а вы не знаете, как пройти в Зал Законодательного Собрания?! – Едва не крича повторно задал вопрос Авраам.

– Да, знаю…

После долгого разъяснения Андреевский все же понял, как ему можно пройти, и, поблагодарив пожилую даму, удалился в сторону эстетики, которая неподвластна времени.

Одна из самых любимых картин хранилась в этом зале. «Возложение тернового венца» Тициана сопровождало Авраама с момента первого взгляда в эту картину. Невероятная эстетика, трагизм, жертвенность, великолепие формы, лик мученика Христа. Все это наблюдал Авраам, стоя в самом известном зале Лувра. Его ноги немели от удовольствия. Леонардо да Винчи, Тициан, Паоло Веронезе и другие. Гении, скрытые гении, гении туманные, но гении, которые были наполнены катарсисом.

Посмотрев на часы, выставленные в зале, Авраам удивился, как быстро пролетело время и резко художник почувствовал головные боли, которые убивают тягу к творческому труду.

Время было шесть часов, когда Авраам выходил из дворца Париж встречал его сумерками и прохладным ветерком. Непреодолимое желание выпить чашку кофе и съесть пышный круассан с нежной карамелью появилось в сердце Авраама. По счастливой случайности неподалеку от Лувра в старинном доме располагалась уютная кофейня. Непревзойденный аромат парижского кофе царил в воздухе вокруг заведения. Приятные желтые и розовые розы располагались в элегантных вазах, подражающих эллинизму, которые стояли по середине небольших, деревянных столов, покрытых белой скатертью. Также кофейня была украшена восковыми свечами и носила нежное название «Le Voyage des Sens». Авраам уважительно на английском попросил чашечку кофе и два свежих круассана.

Творец был совершенно доволен. Он опустил все свои внутренние переживания и вдохновлялся своим путешествием. Андреевский сидя за столиком поодаль рассматривал прихожан такого гурманского места. Мужчины, одетые в черные фраки, элегантно вели беседу с дамами, которые были одеты в вечерние цветные платья. Молодая француженка включила проигрыватель грампластинок и поставила Эдит Пиаф с композицией «Padam… Padam…». Зал кофейной превращался из уютного местечка в пресловутый ресторан. Авраам быстро съел круассаны не успев растянуть удовольствие, но медленно пил кофе. Его взгляд упал на одну нежную особу. Девушка была одета в бежевое платье из атласа. Это платье сдавливало ее узкую талию и выделяла красивые формы молодой парижанки, ее лицо было непропорциональным, но при этом собирало в себе целый сад изящных слов. Зеленые, точно бархатные, салатные луга Швейцарии глаза, выдавали в ней самую настоящую фею, сошедшую с мифологических легенд в наш бренный мир.

– Как она прекрасна! – подумал про себя художник.

Его сердце затряслось в бешеном ритме. Авраам стеснялся подойти к незнакомке. Кто он? Некрасивый советский потрепанный художник. А кто она? Произведение искусства.

Авраам перевел взгляд на окно, в котором видел слегка взволнованную Сену. И как только вновь захотел увидеть незнакомку, Авраам увидел лишь пустую чашку кофе за столиком. Свободный день пролетел так быстро. Столько всего еще хочется изучить и увидеть. Прогуляться по улицам, которые описывал Гюго. Увидеть брусчатку по которой ступал конь Наполеона. Посмотреть на изящные поля, которые рисовал Моне. Нужно что-то делать, но что? Вновь печальный художник тащился в арендованный Виноградовым дом.

Вернувшись Андреевский решил уснуть, а незаконченное скандинавское полотно сопровождало его прекрасный сон.

Проснулся Авраам, как только начинало светлеть. Свежий воздух дул из щелей деревянного окна. Художник поднялся накинул брюки, рубашку и второй день подряд принял ванну и плотно позавтракал. Выходя из общей гостиной, он увидел силуэт входящего Виноградова.

– Авраам Александрович, доброе утро. Вы рано проснулись, – как всегда жизнерадостно завязал диалог дипломат.

– Здравствуйте, Сергей.

– Уж извините за спешку, но я хотел лишь уже заранее собрать наш маленький павильон. Работников музея пора будить и стоило бы начать перевозить пять ваших прелестных картин.

– Да, да вы правы. Я уже готов выдвигаться.

– И еще, Авраам Александрович, не сочтите за обиду, но ваш костюм выглядит неважно. Я привез вам новый черный смокинг. По последним канонам американской моды. – Шепотом произнес Виноградов.

– Не стоило, нет, правда… – чувствуя себя клопом, пробубнил Авраам.

– Да что вы, все ради искусства и нашего государства.

– Не знаю… Как и благодарить… Вас…

– Все под Богом ходим! Пошутили и ладно, пора, буду ждать вас в автомобиле.

– Хорошо.

Андреевский причесывал свои длинные жесткие кудри. Черный костюм придавал ему солидность и Авраам в нем походил более на интеллигента, чем на социалистического художника.

Андреевский сел в вишневый автомобиль, и они втроем вместе с водителем дипломата отправились в Большой Дворец. Стоит рассмотреть и сами работы Андреевского. Пять картин все были небольшого диаметра примерно метр на семьдесят сантиметров. Выполнены в жанре сюрреализма и повествовали о пяти явлениях не подвластных людям (рождение, время, сон, свобода и смерть). Прелесть картин была в их форме. Великолепные янтарные и сапфировые краски, бросали яркий стержень в глаза зрителей. Сюжеты же были абсурдны. От золотистых болот на заднем фоне до воздушных небоскребов. Одно оставалось точным-это было что-то новое для русской, а возможно и мировой культуры.

– Насколько великолепен Париж! Живу уже почти год и все дивлюсь этим прелестным городом! – начал говорить Виноградов.

– Да, вы совершенно правы. Вчера время пролетело словно вихрь, а я обошел лишь один зал Лувра, но как это было превосходно! – подхватил Андреевский.

– Я вас понимаю, Авраам Александрович. А как вы пришли к творчеству? Как добились такой известности? Ведь о ваших картинах говорит вся Москва, а где Москва, там и весь союз, – будто расстреливая, проговорил Виноградов.

– Я пережил ужасы Ленинграда, потерю родителей в довольно юном возрасте. А еще с самого детства я пытался рисовать и писать. Помню свои рассказы про отца, который словом любил выпить и маму очень набожного человека. Я совсем юный подбегал к ним и передавал свои записки. Они тогда были счастливы… – Авраам впервые за долгое время не закрывал рот. Творец должен был выговориться, пускай даже и едва знакомому человеку.

– Интересно! К сожалению, мы уже приехали, – перебивая Авраама, проговорил Виноградов.

– Да, – осознавая безинтересность, грустно ответил художник.

Виноградов и Андреевский направились в Большой Дворец. Благовония элитарной культуры парили внутри выставочного зала. Бозар передавал нотки архитектуры «надлома» конца XIX века. Роскошные картины художников разных стран располагались по разным сторонам зала. Красный флаг СССР художник увидел издалека и медленно пошел к своим трудам.

– Здравствуйте, Авраам Александрович, мы выставили картины по всем стандартам! – с улыбкой проговорила Галина, пока остальные работники музея разглядывали работы западных мастеров.

– Здравствуйте, все готово. Благодарю, вы молодцы.

Авраам провел пальцами по своим картинам, будто лаская эти миры. Павильон раздражал художника флагами и лозунгами социализма, но логически он осознавал, что, к сожалению, по-другому никак.

Авраам облокотился на стойку с кратким описанием его замысла и неожиданно фокус его глаз остановился на одной особе, которая неоромантическими шагами ступала поодаль работ Андреевского и пристально всматривались в них. Девушка была невысокого роста с русыми волосами, которые крепились на серебряную брошь. Таинственными светло-зелеными глазами незнакомка взглянула на художника. Авраама захватила буря эмоций, казалось, что целый тайфун эстетики обрушился на жалкого творца. Андреевский сразу вспомнил кофейню «Путешествие чувств» и сладкий аромат женственного прованского парфюма ударил в ноздри Авраама. Девушка смиренно шла в сторону художника, а все его тело начинало неметь.

– Здравствуйте, месье! – воздушно произнесла дама.

– Здравствуйте, – дрожа подхватил диалог художник.

– Я вспомнила ваши светлые глаза. Вы вчера были в кофейне недалеко от Лувра! – с долей неуверенности утверждала дама.

– Да…

– Вы мне приснились, месье, – заманивая шепотом, сказала дама.

– Да…

– Вы такой смешной и ваши картины прелестны… Да, и кстати меня зовут Диан, а вас? – Нежно продолжала дама.

– Благодарю, благодарю…

– А Как вас зовут? – с улыбкой повторила Диан.

– Авраам, – будто отрезав, произнес художник.

– Ну что, надеюсь мы еще встретимся, а пока что мне пора!

Ее исчезающий силуэт напоминал в ту самую секунду Аврааму древнеримскую богиню, сошедшую к простым смертным.

Множественные журналисты, художники, критики заполнили грандиозный дворец. Внутри здания царил громкий шум, который чудесным образом гармонировал с тихими картинами.

Андреевский решил прогуляться по выставке дабы оценить множественные работы. Его высокая худощавая фигура выделялась среди не особо высоких французов. Андреевского заинтересовали работы американских авангардистов. Их своеобразный павильон отличался от других. Строгие геометрические линии были совершенно не схожи с сюрреалистичными сюжетами Авраама и других художников. Особенно сильно заинтересовала Авраама математически вымеренная картина луны в ночном звездном небе. «Какая математика может властвовать в искусстве? Но тем не менее прорисовка линий и лучей. Придание объема фигурам это все заставляет отдать должное математике хотя бы в живописи.» —Про себя рассуждал Авраам.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Sentio ergo sum (с лат.)– я чувствую, следовательно, я существую.

2

Ἀργοναύται (с др. гр.) –мореплаватель.

3

Witam (с пол.) –Здравствуйте.

4

Das ist deine Jobbelohnung, Jungs (с нем.) -Это ваша награда за работу, ребята

5

Danke (с нем.)– Спасибо

6

Hallo, der künstler und ich fahren nach Paris. Wir sind keine Feinde (с нем.)-Здравствуйте, мы с художником едем в Париж. Мы не враги

7

Merci (с фр.) -Спасибо

8

jeune femme (с фр.) -девушка