Зверь

Гости с ужасом делают шаг назад. Кто-то начинает кричать, мужчины выходят вперед, но явно не понимают, как сражаться. Саливан отскакивает от меня в сторону и прячется за тумбой. Вот тебе и муженек, за ним точно как за каменной стеной.

Ощущаю в голове смешок.

– Дамы и господа, – по теплице проходит потусторонний голос, он звучит нигде и везде сразу. – Мне очень жаль прерывать столь красивое действо, но раз уж вы спросили, я обязан ответить.

Все косятся на монстра. Монстр сует руки в карманы брюк и как бы неловко пожимает плечами.

– Я против этого брака.

– Что?! – со всех сторон проносится тихий возглас.

– Эта девочка уже моя.

Мертвая тишина. Даже музыка остановилась, бабочки разлетелись. Вижу, как братья поворачиваются ко мне. Чувствую, как все взгляды в теплице направляются на меня. Если бы взгляды умели наносить физический вред, то меня бы разорвали на части.

– П-прос-стите! – Голос Саливана. – Я не понял! – Сали уже оправился от первого шока и вылез из-за тумбы.

Чудище решил промолчать. Мне показалось, что говорить с нами ему дается тяжело.

– Я прошу вас объяснить! – Это уже мой отец. Он вышел вперед, храбрясь, но я-то вижу, ему до чертиков страшно.

Гость нервно размял шею и выпрямил спину. Затем медленно повернулся к моему отцу. Кажется, все это время он старался быть менее пугающим, более дружелюбным. Вот это да…

Чудовище ничего не успел сказать. Раздался крик. Нечеловеческий вопль пронзил пространство так резко, что я схватилась за голову и присела на корточки. Гончие!

Глава 4

Если бы меня спросили, как избежать апокалипсиса, я бы сказала, чтить традиции. Наши предки годами подчинялись традициям, следовали правилам, всерьез относились к суевериям – думаю, что не просто так. Годами ничего не происходило, время шло своим чередом, монстры выходили из низин только ночью. Я же за две недели смогла потревожить обычаи предков и наслать на свою семью гибель.

Уверена, что все началось еще тогда, когда я впустила в дом ночного гостя. Сосед увидел и хотел помочь, но его сожрали гончие. Второй раз я нарушила традиции, когда вспомнила про сестру. Третий раз, когда коснулась платья. И четвертый – когда решила, что свадебные договоренности можно нарушить. Если бы кто-то спросил, кто виноват во всех сегодняшних бедах, я бы первая кинула в себя тухлый помидор. Если бы я могла изменить свое прошлое, то смогла бы не открыть тогда ставни?

Треснули стекла теплицы. Мороз наполнил легкие. Я почувствовала тот самый холод, который растет изнутри, тот, что испытывала всю неделю. Если это была интуиция, то я ее проигнорировала.

Я сидела на полу и сжимала голову руками. Видела, как братья несутся ко мне сквозь дождь из стекла. Я почти не дышала. Одна из гончих набросилась на бабку Саливана, та даже не успела вскрикнуть. Запах железа ударил в нос. По теплице расползлись звуки чавканья, хруста костей и хлюпанья крови. Я отчетливо видела, как черная испещренная язвами гончая раздирает мясо старухи. Гончие похожи на собак, но с неестественно вывернутыми длинными лапами и широкой мощной челюстью. У них зубы растут в два ряда, слюни текут от вечного голода, на боках кровь запеклась, кожа ободрана, ошметки плоти свисают. В таком состоянии не выжить…

Отец схватил мать и побежал в сторону входа в беседку. Я поднимаю чуть выше голову, чтобы найти глазами Череп. Он застыл в безмолвии и уставился на царящую вокруг вакханалию.

Братья уже приблизились ко мне и подхватили под руки. Еще мгновение – и мы выбрались из разрушенной теплицы. Еще несколько минут – и добрались до дома Саливана Слима. Меня пронесли через сени и горницу в большой темный зал. Видимо, у гончих были другие планы, иначе как объяснить то, что они не рванули за нами. Меня бил озноб, руки сковало холодом, тело застыло, словно налитое свинцом.

Гейл усадил меня на диван и присел рядом. Гору остался стоять. Повисло тягостное молчание. Сколько мы так сидели? минуту? пять минут? двадцать?

– Снежинка, – ласково, по-семейному заговорил Гейл, так он называл меня в детстве, когда хотел защитить, – мать с отцом справятся.

Точно, там же остались родители! Пытаюсь вскочить, но тело не слушается. Брат тяжелой рукой придавливает меня к дивану. Как же все-таки хорошо, что я отправила младших в город.

Раздался тихий голос Саливана, я вздрогнула. Забывшись в ужасе, я и не заметила, что все это время он стоял рядом. Здесь же оказалась и его мать. В руках мать Слима держала серебряный поднос с тремя чашками, из которых шел ароматный пар. Сали взял чашечку и, прихрамывая, поднес мне.

– Душечка моя, вот это приключение, – заискивающе начал он. – Понятия не имею, как такое могло случиться! – голос помещика слегка звенел. – Теплица была под охранной магией, как все наши дома. Во всем виноват тот черт. Он всех нас пытался обдурить!

Гору задумался и склонил голову набок.

– А как… гончие днем вышли?

Резонный вопрос.

– Я думаю, что причина в демоне, – прозвучал грубый и такой же скрипучий голос матери Саливана. – Вероятно, это он наслал на нас тварей.

– Не понял. Вы считаете, что он вожак стаи? – нахмурился Гейл. В деревне ходили слухи, что у стаи гончих должен быть вожак, который их контролирует и решает, когда выходить на охоту.

Я попробовала припомнить нашу первую встречу с чудищем. В прошлый раз, я уверена, когда он вошел в мое окно, гончие за ним гнались. Или мне показалось?

– Сейчас нам нужно успокоиться, – резко прервал нас Сали. – Пейте чай, он с ромашкой, умиротворяет и наполняет силами, нам это сейчас жизненно необходимо.

Помещик взял чашки с подноса и протянул Гейлу и Гору.

– Кстати-с, – продолжил Саливан, – мне очень жаль, что так случилось, но я напомню, что фактически наш брачный обряд завершен и потому Ария моя законная супруга. Ари, будь как дома. Тебе что-нибудь нужно?

Я тихонько ойкнула. Законная, как же! Законной я стану только летом, а сейчас я номинальная, бесправная – впрочем, как и всегда. Разочарованно вздохнула и отпила напиток из чашки. Тонкий аромат чая успокоил мои мысли, чабрец теплом обнял меня изнутри, ромашка напомнила о лете, а полынь вернула в реальность. Кто добавляет в чай полынь? Гадость-то какая. Я поставила чашку на маленький кофейный столик возле дивана.

В комнате запахло ладаном – это мать Саливана принялась зажигать свечи. И правильно, очень уж мрачная комната, неуютная. Кстати, мать Слим, в отличие от сына, довольно сухая и стройная. Черное вельветовое платье обтягивает ее тело, как чехол, отчего та выглядит еще строже, чем мне показалось на первый взгляд. В свете свечей женщина смотрится пугающе. А ведь никто из них не обронил и слова о почившей уже старухе. Традиции? Знают ли они вообще, что там в теплице лежит неподвижно изорванное тело их родственницы? Или им все равно?

Братья тихо пили чай и прислушивались к звукам за стенами. Аномальная тишина: ни криков, ни хруста, ни топота. Гейл поставил пустую чашку на столик и резко поднялся.

– Не могу тут сидеть, я должен помочь отцу с матерью. Гору, ты отвечаешь за сестру.

Гору кивнул и в один шаг приблизился к дивану, сел рядом. Сали тихо вздохнул, в то время как его мать уже подошла к нам. Мне показалось, что я не совсем отдаю себе отчет в том, что вокруг происходит. В комнате стало светлее. Свечи окружили меня. Я попыталась сфокусировать взгляд, но чем больше старалась, тем сильнее начинали плыть огни. Перевела глаза на брата, он быстро прошел через зал и скрылся в темноте дома. Мать Сали медленно отправилась за ним. Мне стало дурно. Гору пошатнулся. Я заметила, что что-то не так, только когда брат тяжело лег мне на плечо. Что-то громко свалилось в темноте.

***

Сали тихо проковылял к креслу напротив дивана и уселся в него. Закинул ногу на ногу, поставил локоть на подлокотник и подпер голову ладонью. Его лицо обрело уставший вид. Под глазами залегли мешки. Он тяжело потер глаза. Мать вернулась в комнату спустя несколько минут. На диване лежала девушка в белом и ее брат. Они не двигались, почти не дышали.

– Он лежит на полу возле двери. Я была уверена, что ему удастся выйти чисто на силе воли, – проскрипела мать.

– Да… Думаешь, почему они хорошо справляются в лесу? Там, где люди думают головой, эти действуют по инерции.

Мать подошла к девушке и коснулась ее запястья.

– Из-за ее братьев пришлось смешать дозу снотворного вдвое больше. Как бы не скончалась.

Помещик вздохнул.

– Ты потратил много энергии, сын. Уверен, что тебе это так нужно?

– Нужно.

В комнату ввалились крошечные алые существа. С виду они были похожи на малышей с большими головами, толстыми животами и кожаными крылышками за спиной. Бесы. У бесов не было глаз, только огромный вытянутый в клюв. Зубастые малыши ростом тридцать – сорок сантиметров кувырком бежали, перекатывались. Сали поднялся с кресла и рукой показал на девушку.

Малыши защебетали, заулыбались и захихикали. Волна из семи бесов пронеслась по комнате и, подхватив девушку на ручки, потащила ее за помещиком.

– Ее в мою спальню. Братьев в подвал.

Бесы снова захихикали и, громко цокая, побежали по деревянному полу.

Саливан Слим никогда не был храбрым или особенно сильным. Он боялся гончих и не любил ходить в лес. Его магия не была выдающейся: он не умел сращивать кости, восстанавливать дома или вызывать дождь. Но Сали умел другое. Он медленно поковылял в сторону выхода из избы. Возраст уже не тот по ухабам бегать – потянул лодыжку.

Бесы разделились. Одни уже семенили вверх по лестнице, таща, как мешок с картошкой, девушку. Другие встали в круг около высокого и крупного мужчины, растянувшегося у двери. Бесята почесывали свои лысые головешки и что-то щебетали друг другу.

Помещик перешагнул ногу Гейла и вышел в сени. Закутавшись потеплее в шубу, так же не спеша, он пересек двор и приблизился к теплице. Здесь будто ничего не случилось: окна целые, растения на месте, сквозь прозрачное стекло видно, как порхают бабочки у самого потолка. Сали постучал сапогами о каменную кладку, стряхивая невидимый снег, и вошел внутрь. Он огляделся, прислушался – тихо. Прошел вглубь и нашел на земле родителей Горга. Начертив невидимый круг, Саливан подошел ближе. Из углов теплицы высыпали бесята.

– А их в темный лес, – холодно процедил Саливан Слим.

Бесы подпрыгнули и ринулись исполнять приказ хозяина.

Глава 5. Зверь

Он не любил говорить с людьми. Он вообще людей не любил, и нелюдей тоже. Если так подумать, уже сотни лет ему ничего не нравилось. Он наблюдал за миром под солнцами. На юге демоны дерутся за клок земли с джиннами. Орки охотятся за драконьей шкурой. Эльфы и люди заселили города так, что и яблоку негде упасть, а магия стала превыше жизни. На Севере то тут, то там раскинулись небольшие деревушки с выжившими народами. Под землей гномы трудятся в поте лица: строят города, тоннели, добывают самоцветы и железо. Морозные големы забрали себе горы и никого туда не пускают, и уже с полвека как в лесах поселились магические выродки. Только в Срединных землях спокойно: жители борются за власть и придумывают все новые и изощренные способы контроля.

На берегу черного озера сидит мужчина. У озера нет дна. Вода отражает серое холодное небо. Мужчина сидит на тяжелом широком бревне и легонько касается носком ботинка глади воды. Исходит рябь. Он одет в черное. Костюм выглядит неестественно: он был создан для человека, но сейчас только подчеркивает искаженную природу хозяина. Ткань поглощает свет и словно сливается с окружением. Вместо головы у мужчины череп животного с небольшими гладкими рогами. Он сидит словно тень, едва дышит, почти не двигается.

Сквозь озеро Череп наблюдает за миром солнц. Уже много лет он не покидал свое убежище.

Убежищем он называл пространство между миром солнц и миром демонов. Это место состоит из бесконечного леса, где деревья тянутся высоко в небо и теряются среди облаков. Здесь нет всевидящих солнц. Листья шепчутся на ветру, создавая новые заклинания. Внутри леса, как в колыбели, разлилось озеро. Его поверхность, как зеркало, отражает бесконечное небо. Вода искрится мягким светом, отражая звезды даже днем. Убежище – это оплот спокойствия и равновесия, дом для тех, кто решил забыться.

В глубине озера наступила тьма. Над хвойным лесом, на Севере, появился магический купол. Из болот и залежей мертвых деревьев поползли тени. Черные и липкие, оскверненные черной магией существа с переломанными костями и жутким голодом восставали из земли. Они шли на запах жизни. Лес в ужасе замер.

Мужчина поднялся с бревна и склонился над водой. Он наблюдает за монстрами уже давно, но каждый раз они все опаснее и злее. Он изучает их, чтобы разгадать загадку их возросшей силы. Кто-то насылает на лес сильный магический поток, и след этой магии короткой вспышкой воспоминаний пролетает перед глазами. Как в наваждении, он делает шаг, озеро разевает громадную рыбью пасть и поглощает существо в свою непроглядную тьму.

Первое, что почувствовал Череп, когда оказался в темном лесу, – сильный запах. Желудок, оголодавший до ощущений, свело судорогой. Запахи и звуки яркими пятнами накрыли с головой. В убежище все – вкусы, ароматы, голоса и даже эмоции – ощущалось ровно. Несколько сотен лет череп жил в бесцветной серости и, как ему казалось, привык. Но теперь, вдыхая аромат прелой листвы и морозный воздух, ощущая кончиками пальцев холод, выдыхая горячий пар, он ощутил, что ожил. Анабиоз времени свалился с плеч, даже темный хвойный лес обрел краски. Повсюду слышится хруст, звери прячутся в норы, растения колышутся на ветру, насекомые копошатся в деревьях. На кустах – яркие ягоды. Под снегом – ароматные ледяные грибы. Пасть наполняется слюной.

Магический импульс исчез, и наваждение отпустило. Кто-то или что-то играло с ним. Мужчина обернулся и всмотрелся в непроглядную тьму – никого. Медленно, вслушиваясь в звуки, Череп вышел из чащи. Его сюда вызвали.

На самом краю, отделяемые небольшой полянкой, стоят домики. Та самая деревня, в которой больше всего чертовщины творится. Задумавшись, мужчина добрел до одного из домов и заглянул внутрь. Дети лежат на полу и весело что-то обсуждают, смеются, жуют пирожки. Тепло улыбок откликается в сердце.

Нет, нельзя. Ему нужно бежать назад, пока жизнь не пробудилась в нем до конца. Он должен покинуть мир солнц, иначе все то, что он так старательно забывал, накроет лавиной.

Тем временем из леса донесся потусторонний скрежет.

Возможно, впервые за долгое время Череп почувствовал, что не знает, как действовать. Проклятая магия вязкой субстанцией разлилась в воздухе. Она отравляла пространство и ломала ход волшебства. Любое перемещение обречено. В поисках решения он снова всмотрелся в окно и случайно поймал взгляд старшей девчушки.

Слишком много чувств пробудилось разом, когда слуха донесся потусторонний вой. Это были выродки, он знал их запах, помнил их голоса. Холодные и мертвые существа неестественно двигались, спотыкались, кряхтели и рычали. Они, высоко задрав головы, шли на его запах. Они думали о нем, они искали его, они мечтали его сожрать. Одно из существ остановилось. Оно долго и пристально всматривалась в пустые глазницы Черепа. Зарычав, тварь дернулась и с воплем стала изменяться. Сначала у монстра удлинилась спина, затем лапы вывернулись, переломились, распрямились. Морда приобрела форму человеческого лица, уже человеческая голова покрылась волосами. Оно подходило ближе – ни живая, ни мертвая эльфа с ярко-голубыми глазами, застывшей холодной улыбкой, в белой сорочке на голое тело. Лицо неподвижно, взгляд пустой. Увидев этот образ, Череп испытал ужас.

Он не любил контролировать разум. Погружение в людей ему давалось непросто. Человеческое сознание безгранично, оно строит воздушные замки, придумывает миры, разрушает цивилизации, и все внутри одной головы. Если отвлечься, то можно утонуть в чужих мыслях и вынырнуть через несколько суток. Но у него этих суток не было. Эльфа медлила, она играла, готовилась к броску.

Череп быстро смог усыпить детей и направил хозяйку к своему окну. Он отличался от магов, рожденных под солнцами, и ему не нужно было чертить круги, призывать волшебство. Его магия легко проникала сквозь обереги, но войти из-за них он не мог. Чары давались ему как дыхание, но именно сейчас, когда тварь начала говорить, он забыл, как дышать. Похоже, монстры видят на краю сознания людей дорогие сердцу образы, принимают их форму и приманивают к себе жертву. Остается вопрос: откуда у низших тварей столько силы?

Оцепенев, он отпустил контроль. Окно распахнула девчонка. Сама. Удивительная штука судьба: вот он готовится к своей гибели, а потом бежит, как гуттаперчевый, в резко распахнутое спасение. Как трусливо. Давно он не испытывал столько эмоций. Чтобы девушка не увидела монстра, мужчина зачем-то накрыл ее голову рукой и присел на корточки. В этот миг тварь снова стала гниющей псиной. Из соседней избы выбежал парень навстречу монстру и был сожран в тот же миг.

Череп едва слышно выдохнул и посмотрел на девушку. Молодая, с тонкими запястьями, в мешковатой, уже давно не белой от частых стирок, сорочке. Буйные золотистые длинные волосы спадают по спине, путаются, торчат в разные стороны. Девушка жмурится и тихонько открывает глаза. Взгляд ребенка, еще не познавшего тягот жизни. Она называла его уродиной, чудищем, монстром, а все равно раскрыла окно – добрая. Мужчина только сделал вдох облегчения, как почувствовал аромат смерти. От девушки повеяло чем-то сладким и терпким – так пахнут увядающие цветы. Он знал этот запах слишком хорошо.

Череп медленно поднялся. Секунда раздумий. Махнул рукой девушке и направился в кухню. Скромная кухня, печь занимает почти все пространство, у печи стоит широкая лавка, покрытая теплым одеялом. Видимо, здесь иногда спят или отдыхают. В самой середине кухни расположился стол, возле него деревянные скамейки. На стене у двери висят те самые обереги. Череп примостился на скамью возле стола. Испуганная девчушка приблизилась, коснулась самовара – еще теплый, – налила чаю. Чем больше он находился в этом месте, тем ярче вспоминал: чай пахнет летом, печь – пирогами, свечи – жженым воском. Скрипит потолок, и ветер задувает в щели. Внутри завязывается клубок из боли, ненависти и разочарования.

Девчонка трясется как осиновый лист. Забавная, сама же впустила в дом.

«Помочь?» – Отказывается и трясется, грубит и ерничает, много думает. Нет, серьезно, слишком много думает, это нервирует. Еще немного, и ее начнет клонить в сон от воздействия магии. Нужно о чем-то говорить, получается как-то невпопад, давно он этого не делал.

По памяти мужчина протягивает руку к чашке и замирает – слишком много человеческого.

– Что вы… такое? – произносит девушка, а он на секунду замирает. Уже пару сотен лет он не носит имени, отрицает свою сущность и бежит от прошлого.

«Зверь…» – осторожно возникает мысль в голове

Можно было бы оставить ее на кухне и стать частью ночного кошмара. Стать горячкой в бреду и больше никогда не напоминать о себе, но ее цветочный аромат бередит сердце, вспарывает давно зажившую рану. Притворяясь невовлеченным, Череп относит девушку в зал, укладывает на ковры и шкуры рядом с детьми, а она все смотрит прямо ему в глаза, борется с дурманом сна. Занятная.

Дома, сидя в своем любимом кресле, Череп раздумывал над случившимся. Две сотни лет, он избегал призраков прошлого, боялся чувств и прятался в безликом убежище. Построил дом у озера из старых стволов деревьев и речных камней. Следил за порядком в книгах и изучал древнюю магию, кормил темную материю в озере. Он был уверен, что жив только потому, что проклят. Демоны живут долго, но в междумирье невозможно выжить никому. Во всяком случае, так говорили. Со временем любое существо превращается в тень, особенно здесь, и он ждал, когда наконец растворится в магическом эфире. Время шло, а жизнь все так же текла по венам. Его форма изменилась, но мысли и чувства остались прежними. Он медленно отстранился от жизни, пока сегодня его не поработило крохотное воспоминание.

Сегодня им двигала необузданная натура демона, сумасшедшая жажда жизни. Ведь если бы не она, стал бы отшельник цепляться за жизнь? Он мечтал исчезнуть, но когда момент настал, он испугался. Зацепился за девушку с ароматом смерти! Да еще и ненамеренно заключил с ней контракт. Зачем ему увядающее создание? И почему она вызывает в нем давно забытое, будоражащее любопытство? Быть может, им управляет тень прошлого?

Такие, как она, должны доживать свою жизнь счастливо. Влюбляться, выходить замуж, рожать детей и умирать без сожалений. Их век – вспышка. Он не должен был вмешиваться, не должен был нарушать ее привычный уклад. Но уже поздно. Короткое заклинание, случайная связь, необдуманное обещание – и все. Стоило ли оно того? Нужны ли ему эти проблемы?

Неделя прошла в терзаниях. Что-то изменилось. Убежище больше не дарило покой. Он стал чужим для этого места, его кровь была слишком горячей, эмоции буйными, жажда необузданной. Озеро стало недостаточно темным и пресным, небо – серым, книги – скучными, а ожидание невыносимым. Сколько бы Зверь ни старался, его отвергало само естество междумирья. Раздражение от испытываемых сомнений и чувств нарастало с каждым днем. Он больше не может здесь оставаться. Куда ему идти? Сколько времени уже прошло? Сто лет, двести? Он научился смирению, контролю и терпению, но что, если это самообман?

Он родился много лет тому назад на демонической земле, в семье полководца. Отец был воином и погиб, когда Зверю было двадцать. Матери он не знал. На мертвой земле долгие годы шли битвы, высшие демоны боролись за власть. Тогда многие слабые демоны, уставшие от бесконечных распрей, покидали дом и отправлялись в мир под солнцами. Это был другой мир. Мир с различными ландшафтами, удивительными животными и различными расами. Мир нуждался в изменениях. Демоны помогли этим изменениям свершиться.

Ему нравился этот мир тихими склоками, интригами и страстями. Люди боролись за власть с изяществом и коварством. Где-то отравили короля, бастард узурпировал трон, брат предал брата, люди создали вымышленных богов, чтобы контролировать власть. Появлялись новые расы – например, орки, полубесы, полуэльфы, полудемоны. Необузданная дикая магия пропитала землю, и вот уже на юге разгорелась война.

Волшебство здесь тоже отличалось. Маги под солнцами не были детьми божеств. Их создали из грязи и воды. Они стали сосудами, сквозь которые проходило волшебство. И так, заимствуя чары земли, горе-волшебники рисовали причудливые круги с разными символами, шептали заклинания. Они даже научились делать магию осязаемой и жидкой. Так те, кого боги обделили могуществом, могли покупать флаконы с магией и выполнять мощные ритуалы. Демону, сотканному из магической материи, это казалось очень занятным. Тогда в его душе поселилось любопытство, и он начал изучать местную магию. Долгие годы он служил при короне и участвовал в войнах. Он ненавидел, любил, желал и каждым чувством упивался.

Демоны очень целеустремленный народ, ими движут человеческие пороки. Они склонны к навязчивым идеям и маниям и потому практически непобедимы. Лучшие в войнах: непокорные, сражаются за идею, могут лишиться конечностей, но не воли к жизни. Поговаривают, что если отрубить демону голову, он все равно укусит напоследок.

Зверь бродил по лесу междумирья, хмурился и размышлял. Он был готов, когда почувствовал немую мольбу.

Огненный портал разверзся незамедлительно и проглотил демона.

Мужчина прикрыл глаза рукой: после пасмурного и блеклого междумирья, живой мир ослепил красками. При свете дня он здесь впервые.

Теплица встретила его ароматом влажной земли и травы. До ушей донесся тихий свадебный марш и голос старого церковника. Дед во все горло нес ахинею про богов и брачные узы. Демон хмыкнул. Прошли столетия, а обряды почти такие же.

– Есть ли кто-то, кто против этого брака? – вещает старик. – Скажите сейчас или молчите до скончания своих дней!

«У меня уже есть жених, деда, я не дитя солнца, мне вообще этого всего не хочется», – думает невеста. Череп делает глубокий вдох и на выдохе замедляет время. Это еще одно его умение, фокус, который неподвластен простым людям. Вся шутка в том, что время замедляется для одного человека. Люди иногда говорят, вся жизнь перед глазами пролетела, секунда тянулась вечность – так выглядит эта способность.

«И чего вы молчите?» – Говорить вслух пока еще трудно, голос звучит напрямую в голове девушки. – «Были такой храброй, чудищу грубили, а какому-то помещику и слова не сказали».

Череп видит и слышит, как девушка теряется. Оно и ясно: если бы она думала о себе, то в такую ситуацию не попала бы, а значит, ее не нужно было бы спасать. Чудище обходит девушку и ее жениха – какая красивая жена и какой уродливый муж. Мужик смотрит так злобно, по глазам видно, что что-то задумал. Смердит смертью. Нет, ну тут точно надо спасать.