Зверь

Родители вернулись из города на следующий день с несколькими баночками, наполненными магией, деньгами с проданных шкурок зверя и «хорошими» вестями. Саена была права: родители ездили в город, чтобы меня сосватать.

Мы живем небогато, и найти выгодную партию немагической девке сложная задача.

Моим женихом стал Саливан Слим. Да, тот самый противный помещик, который обирает деревню до нитки. Довольные собой родители поставили меня перед фактом. Могли бы просто сказать: Ария, тебя продали богатому мужу, радуйся и сделай все, чтобы твоя семья не бедствовала.

– Ари, Саливан сам проявил инициативу и подошел к нам на рынке. Повезло, конечно, да? А ты у нас не совсем страшненькая, оказывается! – восторгался один из старших братьев, Гейл.

Гейл у меня высокий и сильный. Он голыми руками может завалить кабана. На все вылазки в лес он идет первым, защищает старых и выслеживает зверя по следу. У Гейла сильные мускулы, но некрасивое лицо. В детстве на него напал медведь. Раньше, совсем давно, когда меня еще не было, лес был опасен только зверем. Монстры, конечно, вылезали из своих нор, но редко, и то, чтобы полакомиться кроликом каким, дикой птицей, кабаном. Тогда, говорят, нападений было меньше. Брат у меня высокий, почти до потолка. Он тяжело опустился за стол, и лавка под ним скрипнула. Гейл любит свободные рубахи и кожаные куртки, он считает, что чем больше навесит на себя кожи убитого зверя, тем большую опасность будут чувствовать чудовища вокруг. У Гейла очень короткие светлые волосы, почти нет бороды, он говорит, что борода прячет его шрамы, а шрамы – это украшение мужчины. Я думаю, что он из тех, кто выставляет свое уродство напоказ.

– Когда станешь женкой помещика, не забывай свои корни, сестрица. – Брат громко засмеялся. Кажется, он счастлив больше меня. На правой стороне лица и тела Гейла глубокие следы когтей, уже зажившие, но все равно жуткие. Интересно, как он выжил? Не без чуда точно.

Гору, напротив, не казался довольным. Он хмурился и смотрел куда-то перед собой, в пустоту. Гейл и Гору близнецы. Они различаются только цветом глаз, ну и еще шрамами: у Гейла их, конечно, больше. Гору спокойнее, рассудительнее, я думаю, что он еще и умнее. Братьям по двадцать. У Гейла синие глаза, а у Гору зеленые. А еще Гору пытается отрастить бороду, но у него это плохо получается: то на щеке, то на подбородке волосы вырастают смешными пучками, и ему приходиться их сбривать. Папа говорит, что это в силу юности, еще немного – и борода пойдет буйно, как у него самого. Гору тоже носит кожу и дубленки, он не любит мех.

Мама хлопочет над завтраком, греет самовар, ставит на стол хлеб, масло, крынку молока, чай, вяленое мясо. Ее руки испортились холодом, морщины некрасиво заломились у глаз, волосы аккуратно собраны в косу. Она не выглядит довольной, ее губы поджаты в тонкую линию, глаза холодные. Она молчала все утро, с приезда и до сейчас. Саена помогает маме и не замечает напряжения.

Дверь глухо хлопнула и повеяло холодом. Зашел отец. Он такой же высокий, как и браться, и такой же сильный – тут другие не выживают. Я невольно поежилась – нужно будет печь затопить. О ночном визите незнакомца я никому решила не говорить. Во-первых, я совершила огромную ошибку, за которую, даже в мои семнадцать лет меня могут выпороть. Во-вторых, я все еще не уверена, что это случилось со мной взаправду – вдруг я уснула и мне это привиделось? А если и нет, то все же в порядке. Никто не умер, ну, кроме соседа, конечно, но я тот тут ни при чем! Из раздумий меня выдернул тихий мамин голос:

– Все готово, садитесь завтракать.

Я пересела от печи на лавку, аккуратно налила себе чай, отломила хлеб и потянулась к маслу.

– Нам нужно будет достать из сундука на чердаке ситцевую ткань и хлопок. Я покупала однажды, не помню уже зачем. Как раз белые. Ария, у тебя есть предпочтения по фасону платья? – деловым тоном произнесла мать, накладывая мясо на ломоть хлеба.

– Мне все равно, мама.

– Ну и славно, – задумчиво кивнула и отпила чай.

Саена зашевелилась, было видно, что ей не терпится что-то сказать. Ее теплый сарафан смялся, длинными тонкими пальчиками девочка теребила салфетку.

– Что ты хочешь, дочка? – Поведение сестры не осталось незамеченным.

– А можно мне помогать шить платье? Я буду осторожна. Мы сделаем красивые бусины? А будет полупрозрачная фата? А когда свадьба? – затараторила Саена.

Отец нахмурился, он не любил разговоры за завтраком. Он говорил, завтрак создан для тишины. Обычно утром мы поминали ушедших. Но сегодня отец молчал, просто хмурился и жевал мясо.

– Конечно, по обычаям, невесте нельзя касаться платья до свадьбы, нельзя заниматься домом. Поэтому мне нужна будет твоя помощь, милая, – мама словно стала мягче, слегка потеплела. – Свадьба в следующий четверг. У нас чуть больше недели.

Саена тихонечко защебетала. Скоро она будет за старшую из младших. Я посмотрела в окно. Так ярко, так горячо, но свет как будто не доходит до меня, внутри все медленно покрывается коркой льда. Я замерзаю.

По местным обычаям, чтобы невеста хорошо прижилась в новом доме, ей нужно до свадьбы заниматься праздными делами: думать о церемонии, читать романы, прогуливаться с женихом и гадать. Ни в коем случае нельзя заниматься бытом, помогать матери и шить подвенечное платье. Плохая примета даже касаться ткани для наряда. Невеста покинет свой дом и станет принадлежать семье мужа, мать должна привыкать обходиться без помощи дочери. К тому же в новой семье забот станет больше, поэтому это время и для того, чтобы отдохнуть, набраться сил и приступить к новым тяжелым обязанностям.

Прошла неделя.

Родители вовсю хлопочут и готовятся к свадьбе. Отец ходит в лес и приносит белых кудрявых лисиц для шубки невесты. Мама и Саена плетут из тонкого шелка кружева. Только братья занимаются привычными делами: топят печь, учат младшего драться, рубят дрова, носят воду в баню, охотятся.

Я вышла на улицу. Скука одолевает меня ежедневно. От тоски я начала вышивать, прочитала любовный роман, слепила снеговика, перебрала барахло, чтобы решить, что забрать с собой в новый дом. Я даже начала кормить паука мошками от лука! И дала ему имя – Людоед. А еще я много думала о чудовище с черепом вместо головы. Кто он? Почему оказался около моего дома в ту ночь? За ним ли бежали гончие? Почему сосед вышел из дома? Видел ли он, что я пустила на порог монстра? Технически я пустила его не на порог, а в окно, про окна в легендах ничего не говорилось. К тому же правда ли я его впустила? Если подумать, то он меня контролировал, сам подвел к окну, ему ничего не стоило открыть все что угодно моими руками. Тогда почему я уверена, что сама распахнула ставни?

Какие же яркие сегодня солнца – скоро весна. Выйти замуж весной довольно романтично. Ой, кажется перечитала романов!

Хруст снега. Я оборачиваюсь на звук и вижу своего жениха. Саливан стоит в теплой дубленке, в кожаных ботинках, руки спрятаны в пышную муфту из песца. Мех песца украшает манжеты и воротник. На голове меховая шапка, щеки раскраснелись, усы от теплого дыхания покрылись инеем.

– Кхем, – покашлял он. – Морозного дня, дорогая Ария, – его голос скрипит, как ржавая петля.

– Зимнего солнца, – ответила. Куда деваться-то?

– Как поживает моя будущая жена? – Мужчина довольно достает руку из муфты и пальцами протирает усы. – Пройдемся?

Уже неделю мы гуляем с Сали по заснеженным улицам. Наши разговоры скучные и вялые. Слим не старается быть более заинтересованным, чем требуют обычаи, а я вообще не стараюсь. Моему жениху почти сорок лет. В двенадцать он покинул нашу деревню Рванку и отправился в столицу. Конечно, Саливан был достаточно богат, чтобы миновать ближайший город Рваный Хребет и сразу обучаться у лучших магов. Потом он прошел армию при короле и в возрасте двадцати пяти лет вернулся домой. Я не запомнила, чем он занимался в армии, как весело было учиться магии и почему вернулся назад. Несмотря на отторгающий внешний вид, пах Саливан приятно. От него веяло чаем и ладаном. Мне было неловко гулять с женихом. Он – весь в мехах дорогой коже, и я – в колючих валенках, старенькой дубленке, доставшейся мне от старшей сестры, вязаной шапке с меховой окантовкой. Соседи смотрели на нас, хмурились.

Пока мы прогуливались, я узнала, что Сали давно уже решил жениться на мне. Просто ждал возраста брака. Оказалось, что отец договорился с помещиком, поэтому мы платили меньше обычного за охоту и торговлю в городе. Поэтому на нашем столе начали появляться такие продукты, как зеленый и красный лук, капуста, петрушка, яблоки, шоколад.

– Сегодня замечательный день для прогулки, – медленно шагая по снегу, как бы задумчиво произнес мужчина. Он говорил так каждый день.

Я посмотрела ему в лицо: несколько морщинок застыли в уголках глаз, веки чуть припухли, черные глаза с прищуром, проступают крохотные слезинки от яркого света.

– Да, весна радует хорошей погодой. И не вьюжит, – рядовой разговор.

– Я жду не дождусь, чтобы увидеть вас в белом платье. Поистине замечательная традиция. Вы знали, что на юге выходят замуж в алом? – Я покачала головой. На самом деле я что-то слышала, но лучше пусть болтает. – О, милочка, так сложилось давным-давно. На юге дикий нрав, горячее солнце и жара. Раньше там жили демоны. Чтобы огненная богиня благословила брак, женщины надевали алое. Так и повелось.

– А у нас почему белое?

– Дань холоду и снежной пустыне. У нас скромные женщины, нежные. Белый отражает чистоту и непорочность. Посмотрите вокруг – все белое и чистое, нетронутое. У нас даже землю нельзя так просто возделать, высадить растения.

Я посмотрела вокруг. Ну белое, но не особенно и чистое. Неделю назад мужики чистили улицу от крови, иногда ветром приносит пепел из печных труб, да и грязь сильнее видно.

– А почему женщины нежные? Наоборот же, закаленные в холоде, сильные. И избу натопят, и воду в баню принесут, да и рожать в таких условиях не каждая справится!

Саливан приподнял бровь, но ответил не сразу.

– Ваша правда. Только такими они становятся после возраста брака. А замуж выходят в семнадцать, пока еще нежные и чистые.

Я сощурилась, вдохнула, досчитала до пяти и выдохнула. Он говорит о девственности. Ну и ладно, все равно информация какая-то сомнительная. Пусть считает себя умным. Пнула ледышку, лежащую на дороге.

Какое-то время мы шли молча. Сали смотрел в сторону, я под ноги.

– Да, кстати… – Мужчина остановился и посмотрела мне в глаза. Он сделал маленький шаг ко мне и встал очень близко. Теперь я могу увидеть маленькие капельки то ли пота, то ли изморози, то ли соплей под носом. – Вы, возможно, ждете какой-то большой и пышной свадьбы, но ее не будет.

Я удивленно уставилась на Саливана.

– Суть в том, что из столицы не приедут. Нас пока не занесут в реестр брачующихся. Кажется, там ответственный заболел или еще чего, поэтому не вижу смысла тратить деньги впустую. Надеюсь, вы понимаете.

– А разве они не могут отправить кого-то другого? Каждый день люди женятся, не может же быть такого, что там всего один писарь на все города и села, – нахмурилась я.

Дело в том, что у свадеб есть формальный государственный уклад. Без выполнения требований свадьба не считается действительной, а это значит, что все договоренности – слова на ветер. Сначала будущий муж оповещает столицу о решении жениться. Доверенный из столицы посещает свадьбу и регистрирует брачующихся в книгу брака. Так государство не только следит за генеалогическим древом – у нас жениться на родственниках запрещено, – но и регулирует кастовую несправедливость.

– Это дела столицы. – Саливан сощурился и посмотрел мне в глаза. – Мы сами поедем туда и впишем свои имена в книгу брака, но позже. Я думаю, где-то летом. А пока проведем маленькую церемонию. Я и так долго ждал.

– Я могу задать вопрос?

– Задавайте, но скоро я должен буду уйти. – Я посмотрела вперед. Мы уже сделали круг по улице и возвращались к моему дому.

– Почему вы выбрали безродную? Ведь вы помещик, можете жениться на любой.

Саливан поднял бровь и задрал подбородок. Он не сильно выше меня – возможно, так он хотел посмотреть сверху вниз.

– В деревне слушают твоего отца. Мне не хватает… кхм, – он прочистил горло, – именно такой поддержки. В будущем нашу деревню ждут перемены, и мне нужно, чтобы на моей стороне были сильные мужчины. – Сали криво улыбнулся, и от этой улыбки мне стало не по себе. – Ты права, – продолжил он, – я могу взять себе любую и в жены, и в любовницы… – мне показалось, что Саливан Слим хотел еще что-то сказать, но поджал губы и замолчал.

Из моего дома вышел Сит. Он распахнул калитку и выбежал на проселочную дорогу. Посмотрел по сторонам и, заметив нас, весело замахал руками. Из соседних домиков начали выползать и другие ребятишки с санками и лопатками.

Мой жених сделал вдох и взял себя в руки. Его лицо распрямилось, он наигранно улыбнулся и протянул мне локоть. Я нехотя взяла его под руку.

– Хорошие ребятишки, их души еще не тронуты морозами, – задумчиво произнес мужчина. – Хотите ли вы чего-то от своего будущего мужа, Ария?

Я посмотрела на играющего в догонялки Сита.

– Для себя нет. Для младших хочу.

– Чего же?

– Сит мечтает стать защитником. А Саена умна не по годам. Вот бы ее в школу!

Саливан улыбнулся еще шире.

– Меньше детей – больше времени на работу! – воскликнул он. – Я подумаю. Дорогая Ария, прошу меня простить, много дел. – С этими словами он опустил руку, коротко кивнул и отправился к себе в поместье на холме.

Зачем приходил, чего хотел…

Я возвратилась в избу. Подмела в сенях снег, отряхнула валенки, повесила дубленку – это не считается помощью по дому, я просто так привыкла. Мама была в зале, она сидела в мягком кресле и плела кружева. Я взяла очередной роман, в котором гном влюбился в эльфийку, и присела подле маминых ног на ковер. За последнюю неделю мы перекинулись всего парой фраз. Не то чтобы мы часто разговаривали, но явно больше. Мама использовала магию, чтобы успеть сплести кружево в срок, и потому сейчас перед нами творилось чудо: катушки тихонько стучат, череда маленьких петель и стежков рождает причудливые узоры, похожие на хрупкие снежинки.

– Успеем к четвергу? – спрашиваю я.

Мама переводит на меня взгляд, сосредоточенно кивает и возвращается к кружеву. Я никогда не использовала магию, но брат говорил, что это как касаться чего-то теплого и колючего. Нужно ухватить кончик магии, словно ловишь каплю росы, и потянуть. Тонкая светящаяся нить потечет по воздуху, а дальше представь свое желание, нарисуй в голове результат и тонкой ниточкой волшебства очерти круг. Из этого круга появится чудо. Магия всегда непредсказуема – возможно, еще и потому, что ее создают разные существа. Если купить флакон с магией у демона, то из круга появятся крошечные бесы и выполнят твое желание. Если приобрести магию у ведьмы человеческой, то предметы сами начнут летать и исполнять твое желание. При этом каждый флакон имеет только одно направление: помощь по дому, готовка, лечение недугов, исправление внешности.

– Я вижу, что уже завтра к вечеру платье будет готово. Если хочешь посмотреть, оно висит на шкафу, – мягко прошептала мама.

– Увижу, когда надевать буду. Ты сердишься? – не удержалась я и спросила.

– Переживаю. Ты наша первая девочка, которую мы выдаем замуж. Я много эмоций испытываю.

Я задумчиво кивнула и окунулась в чтение книги.

Мне кажется, что чтение романов, по обычаям, должно настроить девушку на романтический лад, вдохновить к замужеству и научить общению с супругом. Проблема только в том, что в романтических книгах все герои красивые, приключения захватывающие. А у меня из захватывающего только переезд в новый дом и знакомство с матерью мужа. Не жизнь, а сказка. С другой стороны, на Севере лучше уж так, чем в пасти у гончей. Вообще, у меня была старшая сестра, но мы о ней не говорим, не положено. Она ушла несколько лет назад, мне тогда было одиннадцать.

Уже ночью мне снилась старшая сестра. Я не видела ее лица. Она бегала от меня и звала за собой. Я проснулась под утро, но солнце еще не встало. Вышла из комнаты и отправилась выпить воды. Когда я проходила мимо зала, мой взгляд пал на платье. Оно висело на шкафу, как призрак в темной комнате. Не знаю почему, но я как завороженная подошла к платью и присмотрелась. В рассветных лучах белоснежные бусины заиграли золотом. Саена хорошо постаралась – кропотливая работа.

Скрипнула половица. Я от ужаса и неожиданности подпрыгнула и ненамеренно сделала шаг назад. Передо мной стоял Гору. Гору не особо чтил обычаи и потому спал без рубахи, но в шароварах. Он почесал живот и сладко зевнул.

– Ты чего тут делаешь? – шепчет он.

– Тебя пугаюсь! – шепчу в ответ.

– А я думал, платье портишь, чтоб замуж не выйти.

Я обернулась и увидела, что спиной лежу на платье. Ой-ой…

– Не, – почти пищу шепотом, – зачем бы мне это? Ну, я за водой и спать. И ты иди, а то испугал страшно!

Пулей вылетаю из зала, набираю воды в стакан и несусь обратно в комнату. Трогать платье невесте до свадьбы – это не к добру. Хотя вон, Гору спит без рубахи и не переживает. Он видел, что я коснулась платья или ему все равно? Божечки, да какая уже разница-то! Нужно лечь в кровать, успокоиться и уснуть. Если никто не узнает, то ничего и не произойдет. Не верю я в плохие приметы. Чушь все это. Чушь!

Глава 3. Свадьба

Как день сменяет ночь, а после зимы идет весна, так наступил день свадьбы. Мы встали с первым солнцем, перекусили на скорую руку и начали наряжаться. Ну, точнее, меня принялись наряжать.

Сит и Саена отбыли накануне, Сали сдержал обещание и отправил детей в город. Он рассказал, что долго думал, как отправить Сита к защитникам, ведь у мальчика нет магии. Саливан написал письмо своему другу чиновнику, сообщил, что мальчик смышленый и ему стоит пройти военную академию, а там, может, и магия проснется. С Саеной было проще. Девочка хорошо вышивала и читала, ее забрали в школу прикладных искусств. Ну хоть на что-то сгодился старый муж. Может, и ладно, выйду замуж, буду вкусно есть, «жена помещика» – звучит не так уж плохо…

– Смотри на себя, милая! – Слышу голос матери и выныриваю из размышлений.

На мне белоснежное платье, расшитое бусинами. Тонкое кружево обнимает мои руки, шею и грудь. Корсет выделяет талию. Я поворачиваюсь к зеркалу. На ногах легкие и грациозные сапожки на невысоком каблучке, мне говорили, такие носят в городе. Волосы высоко собраны в пучок, в прядях жемчужные слезы заколок; с головы, как снежная пелена, спускается длинная фата. Мне даже лицо припудрили и подчеркнули углем ресницы. Еще мгновение – и фата ляжет мне на лицо.

Отец робко подходит ко мне и протягивает белую шубку. Это же те самые белые лисы, на которых он охотился. Ого, настоящая шуба из меха, как у принцессы! Сколько же денег они потратили, чтобы нарядить меня. Надеюсь, это того стоит…

Если честно, я не помню, как дошла до поместья Саливана.

Свадьбу Слим решил играть у себя в теплице. Я огляделась – вокруг все устлано цветами и лианами, пол выложен мозаикой из мрамора, у самого потолка летают самые разные бабочки. Как красиво! Я бабочек видела только в книгах. Дорожка из мрамора ведет к концу комнаты, где стоит каменная тумба. Видимо, если бы к нам приехал писарь из столицы, то он бы встал за этот постамент, положил книгу брака и вписал наши имена. Сквозь прозрачный потолок выглядывают солнца – час настал.

Семьи уже встают по краям теплицы возле цветов. Сейчас должна буду пройти мимо них всех к постаменту, взять за руку будущего мужа и произнести клятву перед двумя солнцами. Саливан Слим уже ждет меня на том конце комнаты. Его пухлая фигура в темно-бордовом пиджаке выглядит комично: мягкие линии и слегка удлиненный крой пиджака обтягивают его несуразное тело, сужаясь к бедрам, из-за чего он напоминает снеговика на тонких ножках. Не сразу замечаю, но к тумбе все-таки выходит какой-то старичок, кажется смотритель местного храма. Да, я не говорила, но у нас в деревне есть храм, там кто-то молится солнцам и просит помощи. Мы не просим. Для храма мы безбожники, ведь солнца обделили нас своим даром.

Как каменная двигаюсь по мощеной дорожке. Слышу стук каблуков, тихо и ненавязчиво играет подвенечный марш. Говорят, что в городе родители не стоят, они сидят на скамейках, а перед невестой бежит ребенок и разбрасывает лепестки каких-то цветов. Вот где мои лепестки?

На негнущихся ногах я все-таки приближаюсь к своему жениху и священнику. Ого, да старик даже старше, чем я увидела с конца зала. Его лицо все сморщенное, глаза узкие, нос картошкой. Одет в белую застиранную рясу. Дед смотрит на меня с пренебрежением. Ну конечно, я к его солнцу никак не отношусь, я же простолюдинка.

Священник прочищает горло и громко, кряхтя, начинает свою речь.

– Мои дорогие дети двух солнц, собравшиеся здесь сегодня, обращаюсь к вам в этот солнечный день и благословляю этот союз. О солнца, узрите же, как ваши дети обретают счастье! Помогите им идти по общей дороге так же легко, как вы просыпаетесь по утрам и радуете нас своим светом. – Вот это речь, конечно. Он уже забыл, что я не солнечное дитя? Или ради красного словца уже и неважно? Саливан берет меня за руки, его руки влажные, фиу! – Посмотрите же друг на друга, дети! – продолжает заливаться церковник. – Посмотрите друг другу в глаза и с чистым сердцем произнесите, что вы еще никому не принадлежите.

Ой, а я не принадлежу? Ну чисто теоретически я принадлежу только себе, а чисто гипотетически… Что там говорил чудищ? «Скажите, что у вас уже есть жених». Ну, кажется, что уже поздно такие вещи говорить, да? Молчу, смотрю в глаза помещику, медленно киваю. Ну а что еще я могу? Не буду же я в середине свадьбы говорить: «Ой, знаете, сон мне такой приснился, что я как будто чудищу отдана. Что делать будем? Может, чистку какую проведем, чтоб меня от демонов избавить?» Сали тоже кивает – не верю я ему. Почти сорок лет уж точно девки были, даже у такого, как он. Чувствую, как сердце каменеет. Церемония подходит к концу. Дальше будет поцелуй, праздничный стол и брачная ночь. Ужас-то какой! Надеюсь, нас хотя бы покормят вкусно…

Гости смотрят на нас, улыбаются. Братья с отцом хмурятся, мама чуть ли не плачет. Семья Сали, а именно бабка, мать и две сестры смотрят без особого участия. Ощущение, что эта свадьба для них лишь сделка. Интересно, конечно.

– Есть ли кто-то, кто против этого брака? – продолжает дед. – Скажите сейчас или молчите до скончания своих дней!

Поворачиваю голову в сторону служителя храма и думаю, что я, вообще-то, против. У меня уже есть жених, деда, я не дитя солнца, мне вообще этого всего не хочется. Ну услышь мои мысли, дед! Не порочь веру! Тихо вздыхаю и только хочу повернуться к вот-вот уже мужу, как меня поглощает тихий ужас. Чувство онемения – я помню это ощущение, я знаю, что это…

«И чего вы молчите? – слышу у себя в голове. – Были такой храброй, чудищу грубили, а какому-то помещику и слова не сказали».

Время как будто останавливается, и из огненного портала выходит мой знакомый ночной гость. Он появился за спиной служителя, его точно сейчас все увидят, вот паника начнется…

«Не увидят», – не раскрывая рта, отвечает гость.

«Вы еще и временем управляете?» – шепчу в своей голове. От лица отливает кровь.

«Здесь несложно, здесь много магии, – обводит теплицу широким взмахом, – магические места самые небезопасные для вас».

Медленно, как во сне, киваю, даже не знаю зачем. Осматриваюсь – гости всё так же сидят, их лица не изменились, все замерли. Мои руки все еще в руках Саливана.

«Так чего вы молчите?» – снова задает свой вопрос чудищ.

Мне кажется, что уже поздно говорить.

«М-м-м…»

Начинает болеть голова, затекает тело. Ощущение, словно я дышу сквозь вязкий дым, не хватает кислорода.

«Вы сегодня умрете, – как бы невзначай произносит чудищ и обходит меня, проходя к гостям. – Ого, даже на лавки поскупились! Я планировал присесть».

Как это умру? Пытаюсь дернуться, но тело-то не двигается, время-то остановилось. Почему всегда он так резко скачет с темы на тему? Для него жизнь вообще ничего не стоит?

«Не особо», – вяло отзывается голос в моей голове.

А чего тогда пришел сюда?

«Обещал».

Я чувствую, как легкие начинают гореть, не могу сделать глубокий вдох. Больно. Чудище тихо вздыхает, но я замечаю это. Секунда, еще одна – гость что-то обдумывает. Огоньки в его глазах пляшут так, как если бы он начал блуждать взглядом по теплице. Еще мгновение – и воздух врывается в мои легкие так, что я начинаю задыхаться. Вырываю руки из цепкого захвата Саливана и сгибаюсь по полам. Не могу отдышаться, начинает тошнить.

Слышу тихие хлопки в ладоши, которые нарастают по громкости. Приподнимаю голову и замираю. Чудищ никуда не ушел, просто стал для всех очевидным. Мамочки, это не моя фантазия…