Полная версия
Люди-зеркала
– Как ты? Рассказывай, – в конце она как будто выдохнула, выплюнув изо рта слова, которые она носила там весь день, ожидая звонка. Звонила, как правило, я. Мы договорились об этом во время одного из первых наших разговоров, когда она была ещё маленькой девочкой. Кира выросла и превратилась в самостоятельную женщину, умную и красивую, но моя прерогатива звонить первой как одна из немногих наших семейных традиций осталась. Так и живём.
– Привет, моя хорошая! Рада тебя слышать, как всегда! У меня всё замечательно. Посмотрела тут фильм «Душа». Вы ведь его тоже с отцом смотрели? – я решила начать разговор с чего-то хорошего и весёлого. – Мне о-о-о-очень понравилось! Он такой важный, такой глубокий – о том, что необязательно быть первой скрипкой, нужно учиться получать удовольствие от простых вещей и наполнять свою жизнь счастьем. В общем, я джазую.
Кира посмеялась над моей ремаркой.
– А ты заметила, что этот фильм не прогоняли через программу проверки цензуры? Он такой тёплый, мерцает всеми цветами радуги, фонтанирует приятными эмоциями с капелькой грустинки. Чувствуешь музыку прямо на кончиках пальцев. Видимо, старый фильм ещё до времён…
– Да-да, мам, я дописала пост про тебя, – дочка ловко перевела тему. И правильно: что-то я забылась, что наш выделенный канал связи может быть прослушан. Ещё прогонят потом фильм через все фильтры и перевыпустят «пустышку». «Пустышкой» я называла фильмы со времён появления Правления и программы проверки на цензуру. Правда, сначала проверяли только то, что создаём мы, зеркала, и в основном это были тексты. А потом уже стали проверять всё подряд. Лишь бы снять дополнительное напряжение. Подавалось всё это под очень вкусным соусом. «Мы хотим вам помочь». «Мы хотим уберечь вас от лишних эмоций, которые в вашем положении не желательны». «Мы делаем вашу жизнь лучше». Раньше казалось, что у нас положение. Пытались вылечить. Обследовали. Давали психотропные препараты. Пробовали народные средства и даже пытались заговорить, подкладывая пучки душистой травы под подушку. Закрывали в больницах, изолируя от общества. Им казалось, что это пройдёт. Как будто это вирус какой-то или сезонная простуда. Как будто если прикрыть проблему газеткой, то её вроде как не будет видно. Но когда стало понятно, что наше ПОЛОЖЕНИЕ (они всегда выделяли эти слово и в текстах крупным шрифтом, и по телевизору особой интонацией) не изменится, начали придумывать правила, инструкции. По тому, как они говорили «ПОЛОЖЕНИЕ», я чувствовала, что они боялись нас, пытались изолировать, внести смуту в наши и без того обеспокоенные ряды. Они все. Хорошо, что мои мысли они не могут контролировать глупыми правилами и инструкциями. Хорошо, что мои мысли – только мои мысли.
– Я тобой очень горжусь, милая! – я постаралась вложить в эту фразу всю теплоту, радость, всё то хорошее, что я когда-то отражала в своей жизни. Вряд ли Кира это почувствует. Но я верю, что эмоции и чувства гораздо больше и сильнее любой машины, даже такой масштабной, как Правление.
В итоге полчаса разговора пролетели незаметно. Мы, как всегда, смеялись, явно касались серьёзных тем и вдоволь болтали о пустяках. Я положила трубку и бросила взгляд на блокнотик. Посмотрим.
1. Обсудить статью Киры про отношения с мамой, а вернее, узнать, требуется ли моя помощь и как продвигается работа. Готово. От помощи Кира отказалась, хотя ей было приятно. Не терпится прочитать её пост в блоге.
2. Поделиться впечатлениями от мультфильма «Душа» (насколько я знаю от Виктора, она тоже хотела его посмотреть). Готово. Надо будет найти ещё какой-нибудь фильм старых времён с мерцанием и постараться поделиться своими впечатлениями с моей девочкой.
Рассказать историю о том, как я, учась в университете, получала пятёрки, разговаривая по душам с профессорами, используя зеркальные способности. Не успела, не рассказала. Но уверена, что случай ещё представится.
Сказать Кире, что я ей горжусь. Да.
Предложить идеи для блога, если это необходимо («Зеркало: прошлое, настоящее и будущее», «О чём можно поговорить с зеркалом, а чего делать не стоит?»). Кира полна идей и планов, я решила не сбивать её с собственного пути и не тушить пожар писательской страсти своими мыслями на этот счёт. Но в любой момент, когда я услышу от неё о том, что требуется вдохновение или что-то не получается, тогда и озвучу свои идеи. Вдруг вдохновят.
3. Обсудить статью девушки, которая так взволновала Киру в прошлый раз. Нет, нет и ещё раз нет. Я и так сегодня задела тему с фильмами и только сейчас понимаю, что делать этого не стоило. Мне нужно быть аккуратнее в своих выражениях, чтобы совсем не лишиться этих бесценных моментов нашего общения.
Зато мы обсудили музыку. Природу. Её долгую прогулку. Мою работу. Её тренировки по баскетболу. Маленькие наблюдения. И в каждом слове было больше смысла, чем во всём этом списке продуманных тем. Мы говорили о жизни.
Я бросила взгляд на часы на телефоне. 19:33. Как странно. То ли я так надолго погрузилась в свои размышления и сентиментальные мысли. То ли мы с Кирой проговорили сегодня чуть дольше. Но как это возможно?
Кира, 6 июля
Я едва могла сдерживать волнение. У зеркал есть такая штука – мы накапливаем в себе эмоции других и в какой-то момент может наступить состояние «молоко на воображаемой плите убежало». Почему-то сразу вспомнился пример Макса про стол и стулья, который он пытался мне объяснить в «Рози Кокс». Пример был туповат и вообще непонятен. Видимо, я подхватила от него парочку удачных бытовых метафор. Конечно, речь не про молоко и не про плиту. В какой-то момент концентрация отражённых эмоций в нас становится настолько высокой, что мы можем буквально переполняться какой-то эмоцией. Обычно это злость. Или раздражение. Или уныние. Чаще всего банка собственного внутреннего комфорта (если у зеркал вообще существует такое понятие) переполняется этим «привлекательным» набором эмоций. В инструкциях и правилах Правления сказано, что в такие моменты нам рекомендуется оставаться дома, изолироваться от общества, искать пути выхода этих эмоций без ущерба для социума. Самое интересное, что даже примеров, как это можно сделать, нам не дают. В моменты, когда зеркала им нужны, нам чётко говорят, что и когда делать, но, когда мы нуждаемся в помощи, нам советуют закрыть двери и окна и самостоятельно разбираться со своими проблемами. Чёрт, как же бесят эти двойные стандарты!
Как правило, я выплёскиваю эмоции на бумагу и пишу «в стол», потому что далеко не всё, что я пишу, можно печатать в блоге «Люди-зеркала». Да и кому это может быть интересно? Это лишь способ оседлать необузданную силу чужих эмоций, которая лавиной может стереть с лица земли мою личность. Музыка помогает, но не всегда, она лишь снижает градус накала страстей, и, если потерять бдительность, следующая перегрузка может произойти через день после первой. Иногда помогают дыхательные упражнения и медитации, но я не люблю концентрироваться и погружаться глубже в эти эмоции. Для меня это слишком больно. Во время медитации, например, нужно пройти за стену этих самых эмоций, заглянуть за злость, уныние, раздражение и выстроить там опору, на которой уже будет держаться внутреннее Я. Но легко сказать, а вот сделать… Один раз я пыталась заглянуть за эти эмоции. Ощущение было, как будто переходишь через границу между странами. Ты уже не в своей стране, но и на территорию чужой тебя не пустили. И ты идёшь по узкому душному коридору, вокруг бетонные стены с колючей проволокой, громкие мысли и грязные чувства. Ты несёшь с собой тяжёлый чемодан, твои руки ломит от усталости и боли. И это длится, кажется, годами. Да, может быть, нужно подождать ещё чуть-чуть, и я окажусь в новой прекрасной стране, где смогу выстроить свою внутреннюю опору и справиться с любыми перегрузками эмоций, но я не могу… Может, у меня низкий болевой порог, хотя физическую боль я могу терпеть долго, но вот эмоциональную… Поэтому я попробовала медитацию однажды. А нет, вру, дважды. Второй раз стоило мне дойти до бетонных стен с проволокой, как я тут же побежала обратно, помня опыт прошлого раза.
Так что обычно я писала… Но сегодня брать блокнот с ручкой не хотелось. Моё сегодняшнее волнение очень походило на состояние перегрузки эмоциями. Но в отличие от злости, раздражения и уныния оно было даже приятным. Никогда не чувствовала переполнения хорошими эмоциями, впрочем, волнение – это условно хорошая эмоция. Ведь волнение тоже бывает разным. Оно может граничить с паникой, когда теряешь связь с реальностью и все энергетические силы уходят на то, чтобы вернуть себя к нормальному состоянию. Может быть похоже на приятное ожидание, когда, например, ждёшь свидания или важного телефонного звонка. Оно может быть тёплым, когда мама волнуется о своём ребёнке. А может быть холодным, когда волнуешься о том, опоздаешь ли ты на работу и успеешь ли выполнить задание в срок.
Я едва могла сдерживать волнение, оно практически испарялось с поверхности моего тела. Мне нравилось верить, что, возможно… возможно, там есть даже часть моих эмоций, моего волнения. Хотя бы капелька в общем океане. Мне этого было бы вполне достаточно. Ведь сегодня я наконец-то увижу маму.
Макс, 6 июля
Н-да, кажется, я крепко влип. Мало того, что, по ходу, влюбился в эту не контролирующую себя барышню, так теперь ведь ещё и с мамой её знакомиться иду! Ха-ха, ладно, всё совсем не так, не драматизируй.
– Всё, я готова! – Кира вышла из дома уже в третий раз, и могу биться об заклад, что она побежит переодеваться снова. Первым нарядом были футболка и джинсы, вторым – впрочем, тоже футболка и джинсы, правда, другие. А сейчас на ней было лёгкое длинное платье, чудом оказавшееся в её гардеробе. Делаю ставку, что переодеваться она побежит. Эх, жалко, что азартный Алекс сейчас не здесь, выиграл бы у него целое состояние!
Кира тяжело дышала, постоянно трогала одной рукой другую, разглаживала воображаемые складки на подоле и, видимо, волновалась.
– У-ля-ля, да ты… волнуешься? – Я быстро подошёл к ней, специально провёл широким жестом руки сверху вниз и одарил её самой лучезарной из своих улыбок, чтобы дать ей понять, что выглядит она более чем шикарно.
– Заткнись, я не знаю. Что это вообще такое? Пойду переоденусь, – она слегка смутилась и явно не поняла моего комплимента.
– Хей, ты выглядишь чудесно, пойдём. – Я успел схватить её за руку, заглянул в её красивые, с металлическим блеском глаза и постарался передать ей максимально комфортное, спокойное состояние, на которое только был способен.
– Думаешь, ей понравится? – Кира спросила меня с надеждой, и я увидел в ней не взрослую женщину, которая отстаивает интересы зеркал и может справиться с любой проблемой, а маленькую девочку, желающую получить улыбку матери и её нежные объятия. Это так мило! Жаль, у меня такого не будет…
Я кивнул, снова сделал широкий жест рукой, собрал руки в щепотку и сделал смачный «муа» с раскрытием пальцев. Она хохотнула, и я почувствовал её игривую радость и предвкушение. Наверно, они были её. Пока тяжело разбирать, где и чьи эмоции и чувства. Я снова сделал широкий жест рукой, предлагая опереться на мою руку слабой и беззащитной женщине (ха-ха, это Кира-то слабая и беззащитная?). Слишком много широких жестов – в этом весь я, шикарный и бесподобный. Ха-ха!
– Итак. Что мы знаем? – я решил обсудить то, что уже несколько дней вертелось на языке и ждало какого-то логического разъяснения и расфасовывания по подписанным коробочкам сознания.
– Мы знаем, что мы не инопланетяне, а такие же люди, как и остальные, – она быстро подхватила тему, как будто только этого и ждала. Чёрт, надеюсь, что на нервной почве у неё не развилась способность читать мои мысли? Только этого сейчас не хватало: краснеть и объяснять, откуда возникли эти мысли. Ну, вот эти вот, ага. А вот эта мысль ничего, кстати!
– И что зеркала появились из-за высокого уровня разви тия эмпатии. Сначала люди просто хорошо чувствовали друг друга, их это сближало. Затем начали испытывать боль, переживания другого человека, – и это помогало лечить болезни и справляться с расстройством. Но потом всё стало более…
– Личным, – закончила Кира, и я кивнул. – Всё стало более личным, и мы как будто потеряли собственную индивидуальность, растворившись в ощущениях окружающих людей.
– Но потеряли ли? Вот ты же только что чувствовала растерянность и волнение, когда выходила из дома, я же почувствовал!
– Давай не будем «тыкать» и расклеивать ярлыки, – перебила она и даже как-то больновато, с силой сжала мою руку. – Я не уверена, что это мои чувства и эмоции, поэтому пока не будем это обсуждать, хорошо?
– Хорошо, но тем менее! Почему ты думаешь, что мы потеряли свою индивидуальность? Просто она сейчас находится под слоями чужих эмоций, даже чужих жизней, но она там точно есть. А ещё мы знаем, что мы можем контролировать, что отражать, а что пропускать…
– Но это не точно!
– Согласен, этому надо учиться и проверять.
– Но зато, мы знаем точно, что от контакта двух зеркал землетрясения не случается и всё хорошо.
Кира посмотрела на меня украдкой, и мне показалось, что это снова налёт надежды. Ей, как мне кажется, сейчас очень нужна надежда и уверенность, и я постарался ответить максимально уверенным голосом:
– Да, всё хорошо. И ты наконец-то сможешь увидеть маму!
Кира с благодарностью ускорила шаг и практически вбежала по лестнице к входной двери. Её энтузиазма даже хватило на то, чтобы не мяться у порога, а сразу уверенно постучать три раза.
Мы услышали быстрые шаги с той стороны двери, и дверь, разделяющая двух самых близких (но при этом бесконечно далёких) друг другу людей, наконец-то открылась.
Кира, 14 июля
Это не был мой первый митинг. Меня периодически приглашали на митинги против повышения налогов, против нового политика или даже открытия увеселительного заведения. Приглашали в качестве зеркала, конечно, чтобы «усугубить эмоциональный эффект». Именно такую формулировку использовали в Правлении, когда присылали мне сообщение. Могла ли я им отказать? Ха, ну после «усугубить эмоциональный эффект» – конечно, нет! Это ведь так жутко романтично, кто сможет устоять?
Терпеть не могу толпы людей. Они движутся хаотично, как им кажется, но на самом деле очень выверено. У этих людей так много плохих мыслей и переживаний, которые разрывают их изнутри. Одна девушка испытывает одиночество, и я чувствую его как тысячи острых иголок, которые врезаются в кожу при неловком движении рукой или ногой. Другой парень крутит в мыслях разговор с кем-то близким и корит себя за то, что не сказал самого важного. Его переживания похожи на покрытый корочкой льда асфальт, по которому ты ходишь, весь такой неловкий и осторожный, периодически поскальзываешься, взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, и снова осторожничаешь, делая тысячи мелких шажков вместо десятка уверенных шагов. А эта милая по всем внешним меркам дама в красивом пальто, шляпке и с доброй улыбкой на лице по-настоящему злится. Её злость – как стая термитов, чьё гнездо грубо пошевелили палкой даже не ради какой-то цели, а просто шутки ради. Бр-р-р-р, я прямо чувствую, как взрываюсь ярко-красным пламенем, и языки этого пламени лижут мне пятки, заставляя ускорить шаг. Мои кулаки сжимаются, ногти впиваются в ладонь. Губы сжимаются плотнее. Что-то заволакивает мои глаза, и я уже не могу отличать чужие эмоции, я не могу отражать что-то хорошее. Передо мной только ярость этой милой, решительно настроенной дамы, чувства и эмоции которой гиперболизируются во мне (о-ох, папе бы понравилось, что я использую в речи слово «гиперболизируются») и не дают ясно мыслить. И в тот момент, когда я была готова начать выкрикивать всякие оскорбительные кричалки и лозунги, чтобы привлечь внимание общественности, в тот момент, когда я уже была готова напасть, выплюнуть все эти тёмные эмоции на окружающих… мою руку кто-то крепко сжал.
Этот митинг будет отличаться от всего, что было со мной раньше. Я позвала Макса.
Ирен, 6 июля
Я открыла дверь и опешила. Первая мысль пронеслась в голове: «Бежать, сейчас что-то будет, о ужас, только не это!»
Виктор показывал мне её на фотографиях. Вот они вместе играют в Дженгу. Вот пришли на баскетбол и сидят рядом с ярко раскрашенными болельщиками (конечно, ведь Виктор достал билеты аж в первый ряд и жутко этим гордился!). Вот они гуляют в парке летом, на ней красивое лёгкое платьице, такое светлое и нежное, что сразу хочется её обнять. Люблю эту фотографию. Она такая сияющая, лучезарная и навевает воспоминания о том времени, когда я могла гулять с Кирой за ручку и слушать её истории про птичек и рыбок. Вот ей вручают диплом об окончании университета, а она, вся такая серьёзная, сконцентрированная, ни тени улыбки на лице, со складочкой между бровей – видимо, кто-то раздражён рядом или она расстроилась, что я не пришла…
Перед глазами мысленно промелькнули сотни, а может, тысячи просмотренных фотографий. Ей 7. 8. 10. 15. 20 лет. Но ни одна фотография не сравнится в реальности с той, кто была на них изображена.
Я открыла дверь и опешила. Передо мной стояла… Кира да ещё и с каким-то улыбчивым парнем, который одновременно выглядел самым счастливым человеком на свете и как бы извинялся за всё, что было и будет.
– Мам… – одними губами выдохнула она и бросилась ко мне на шею, чуть не сбив с ног. Ноги и правда подкашивались. О ужас, что сейчас будет, что сейчас случится… Но что бы ни случилось, эта встреча стоила того. Буквально мгновения хватило, чтобы разглядеть в Кире знакомые черты. Мой овал лица. Полуулыбка. Высокий лоб. Брови с чётким изломом. Мой разрез глаз. И зеркальный блеск. Такой же, как у меня. Постойте-ка! Я перевела взгляд на спутника Кира. У этого парня тоже зеркальный отблеск глаз. Но как?!
– Мам, всё хорошо, ничего страшного не случится, не переживай, – Кира как будто спохватилась, что я могу лишиться чувств от переизбытка эмоций. Она говорила быстро, но уверенно. Тембр голоса, да и сам голос отличался от того, который я слышала по выделенному каналу связи, предоставленному Правлением для общения зеркал дважды в неделю.
– Ничего не понимаю… – Я переводила взгляд с Киры на загадочного незнакомца и обратно, пытаясь понять смысл слов «ничего страшного не случится». Незнакомец сделал шаг навстречу, приобнял меня и повёл в направлении кухни. Когда он усадил меня на стул, а Кира села рядом, не выпуская моей руки из своей ладони, я немного расслабилась. Ничего страшного не случится…
– Мам, это Макс. Он тоже…
– …зеркало, – закончила я, как будто выплюнув слова в пространство кухни. Они разлетелись по столешницам, забрызгав сомнениями стены, и потоками невысказанных мыслей стекли по шкафам. Потом немного откашлялась и уже громче продолжила: – Я вижу, он зеркало. Ирен. Приятно познакомиться!
Я протянула Максу руку в знак приветствия, а он наклонился и чмокнул её. Кира хихикнула, бросив небрежно в сторону: «Вот же джентльмен, а». Она выглядела собранной. Эдаким гарантом спокойствия, гармонии, уверенности. Эта черта явно досталась ей от Виктора. Тем не менее я сделала глубокий вдох и выдох, разгладила рукой складку платья и задала самый важный вопрос.
– Ребята, я бесконечно рада вас здесь видеть, но, пожалуйста, объясните мне, в чём дело? Иначе я за себя не ручаюсь, – с улыбкой сказала я, пытаясь спрятать остатки своего беспокойства.
– Дело в том, что Правление нас обманывало. – Кира оглянулась по сторонам. – Нам говорили, что зеркалам нельзя встречаться, а мы с Максом встретились…
– Да. О чём вы только думали?! – вставила я, не выдержав. Мне было жутко интересно узнать, как познакомились эти двое, но сейчас меня интересовало другое.
– Мам…
– На самом деле это она виновата. Я даже не знал сначала, что она зеркало, и послушно сбежал с первого свидания. – Макс стоял недалеко от меня, видимо переживая, что мои ноги снова откажутся меня слушаться. Он улыбался и сиял, как новогодний шарик.
– Свидания? – я повторила последнее слово просто для того, чтобы поддержать разговор.
– Мам, не слушай его, Макс – шутник ещё тот. Видела бы ты его друга! По словам Макса, это он научил его так шутить!
– Кто кого научил! – весело подхватил Макс, и на секунду мне показалось, что это просто обычная посиделка близких друг другу людей на кухне. Всего на секундочку перед моими глазами пронеслась картина прожитых без Киры лет. Коротких встреч с Виктором. Я на секунду представила, как всё могло бы быть, если бы ни я, ни Кира не были бы зеркалами. Или бы зеркалом бы не была одна из нас. Или бы зеркалам можно было встречаться и жить вместе. Стоп, а ведь именно это они мне сейчас и говорят! Зеркалам можно встречаться и видеться друг с другом?! И ничего страшного не случится?
Макс, 4 июля
– А кем конкретно ты работаешь? – Кира так ловко перевела тему с аэрозоля кривых зеркал, что я аж поперхнулся клюквенным морсом.
– Да, ты прям мастер задавать каверзные вопросы во время еды. Чувствую в тебе журналистическую жилку. Ты всегда так делаешь? Кстати, я правильно употребил слово «журналистическую»? – я постарался изобразить восхищённое выражение лица и даже послал в её сторону радость, которую предварительно отразил от сидящей у окна парочки. Их радость была какой-то игривой, чуть сладенькой, розово-красного цвета. Если представить эмоциональный фон как кусок ткани, то на нём явно были ниточки другого цвета. Не понимаю какого, но они искрились и выделялись из общего полотна. Там и восхищение. И страх. И даже влюблённость. Не уверен, что уместно было отражать и посылать Кире, но лучше, чем ничего. Она ткнула пальцем в мою сторону. Видимо, я и правда перегнул сегодня с тем, чтобы отвечать вопросами на её вопросы.
– Помнишь, как в песне? Тебе повезло, ты не такой, как все, ты работаешь не в офисе?
– Там не так пелось! – Кира улыбнулась. Хорошо. А то с этими разговорами об аэрозолях я её явно взволновал. Хотя она сама первая начала!
– Шучу-шучу. В общем, я аналитик общественных событий и мнений. Востребованная профессия, между прочим!
Кире принесли её шпинат, я удостоверился, что орешков на тарелке достаточно. Можно оставить чаевые официанту, он постарался. Моя дама сразу, без раздумий принялась за своё сомнительное на мой субъективный вкус угощение, отправив мне предварительно вопросительный взгляд. Мол, я ем, а ты рассказывай! Я вздохнул.
– Я занимаюсь анализом разнообразных данных, как правило, цифровых, на основании которых делаю определённые выводы. Хотя нет, чаще всего я сам и собираю эти самые данные, анализирую и потом даю трактовки в зависимости от задачи моего руководства.
– Пока по-прежнему всё очень размыто и непонятно, но то, что ты уже начал отвечать – это круто, – Кира показала большой палец вверх и продолжила есть шпинат. Странно, мне почему-то хотелось, чтобы она мной гордилась, хотелось показать себя в лучшем свете, так сказать… Интересное ощущение внутри, хотя, возможно, я ещё не отошёл от эмоций той парочки. Уф, до сих пор в жар бросает. Люблю сложные эмоции, в последнее время не так часто можно встретить людей с такими сильными и сложными эмоциями. Это интересно.
– Так. Ну, вот представим стол. Рядом с ним стоят стулья…
Кира вопросительно подняла вверх брови и развела руками.
– Хорошо, не очень пример, согласен. Допустим, произошло событие, пусть будет митинг. Ты же участвовала хоть раз в жизни в митинге? По-любому участвовала, зеркала часто привлекают к таким мероприятиям.
Кира оглянулась по сторонам. Я на автомате сделал то же самое. Да, пожалуй, кричать на всю округу, что мы тут два зеркала и сидим, мило болтаем, не нужно.
– Допустим, – она ответила почти шёпотом и отложила вилку.
– Я собираю данные по событию. Всё, что было до, во время и после, потом анализирую само событие и всё, что около него, плюс даю оценку общественного мнения до, во время и после. Как правило, в моей работе важнее всего то, что после.
– А ты сам участвуешь в митингах? Так скажем, из первых рук информацию собираешь?
– В последнее время нет. Легче остаться дома и проанализировать всё в спокойной обстановке. С кружкой кофе, с открытым Word'ом под рукой. Всё-таки данные цифровые, так что важны факты, конкретика… Сама понимаешь, моего максимального погружения никто не требует, да и использование зеркальных способностей вроде тоже.
– А хочешь пойти со мной?
Кира, 14 июля
После митинга мы просто обязаны были выпустить пар, выпив литр вкусного кофе с печеньками. Мне не терпелось оказаться с Максом один на один, чтобы описать те эмоции и чувства, которые испытала в толпе во время приступа. Знала, что, в общем-то, что-то объяснять ему не нужно, он и так всё понял, почувствовал и испытал вместе со мной, но мне казалось, что, если я облеку эти мысли в слова, они станут более значимыми, что ли. К тому же это может пригодиться мне для блога. Чёрт, я ведь забросила блог, и скоро у Правления могут возникнуть вопросы о моей полезности. Начав нервничать, я машинально погладила подушечки пальцев левой руки друг о друга. Хотелось проверить, чувствую ли я что-то? Изменилось ли что-то? Приятны ли мне прикосновения? Ничего не почувствовав, я вопросительно посмотрела на Макса. Так-так, этот потрясающий парень уже несколько минут возился со своей входной дверью, явно нервничал и не мог попасть ключом в замочную скважину.