Многоликие

Её восторг из-за пошлой и грязной от начала и до конца истории забавляет Джона. Кто бы мог подумать, что её сдержанность трансформируется в такую живую открытость да ещё и в такой интересной теме…

Это не просто затрагивает – это затягивает.

Бытует мнение, что мужики с утра до вечера думают о сексе, но это неверное утверждение – по крайней мере в случае Джона. Он вполне нормально существует без близости с женщиной последние полгода и не особо переживает по этому поводу. Никаких проблем: позвони любой из бесконечного списка, и она тут как тут. Просто у него больше нет желания пользоваться этой возможностью. Не тянет. Не торкает.

А вот Эмма, восхищающаяся той развратной фанаткой из домашнего порно, будит в нём что-то первобытное и понятное до боли.

Шальную мысль стоит залить бетоном и больше никогда к ней не возвращаться, но выкинуть её из головы удаётся не сразу.

Чего греха таить – Эмма очень привлекательная женщина. А Джонатан не слепой и не глухой. Реакции понятна, но вызывает лишь смятение и внутренний дискомфорт. Планов идти в сторону, где стоит огромный дорожный знак «СТОП», вбитый Алисией глубоко и надолго, у него нет и не было.

И лучше перевести разговор в другую сторону да побыстрее, пока не случилась беда.

«Нет, нет и ещё раз нет».

– Вот такие дела, – заключает он вслух, демонстрируя полную расслабленность, след которой уже успел простыть.

– У вас насыщенная жизнь, – в её голосе слышится нотка грусти, напоминающая ностальгию по ушедшим временам, где тебя не было и в помине. Какие-то вещи, непременно, стоит оставить, как есть, но некоторые иллюзии можно, а может и нужно развеять.

– Была, – мягко поправляет её Джонатан, вспоминая дочь и сына – двух людей в огромном мире, ради которых он каждый день встаёт с постели. – Я рад, что сейчас всё иначе. Выплыть стоило больших трудов, и возвращаться обратно я не хочу ни под каким предлогом.

– Извини, если…

– Нет, выбрось из головы. Просто имел в виду, что всему своё время и отрываться, как раньше уже нет ни сил, ни желания. Мне, блин, скоро сорок пять, подумать только…

– Ну, – Эмма делает загадочное лицо, и его тайну Джонатан разгадывает только через секунду. – Если бы я не знала, то не дала бы и тридцати восьми.

– Льстишь и не краснеешь.

– К сожалению, с лестью у меня хреново, – и снова смотрит куда-то в сторону, словно не выдерживая собственной смелости.

Чертовски милая, и сдержать дурацкую улыбку не получается.

– В данном случае, это может меня только порадовать, – и Джонатан переходит все рамки приличий, принятых в обществе. Надо же оправдывать статус рок-звезды хоть как-то. Иначе она точно решит, что он престарелый идиот. – Дай отгадаю, сколько тебе… Двадцать шесть?

Эмма вытягивает палец вверх – «бери выше» – и опять нарушает все правила. Вместо осуждения за бестактность лишь загорается, втягиваясь в игру в с читаемым по глазам азартом.

– Да ладно… Неужели двадцать восемь?

– Хватит мне льстить.

Но нет, Джонатан и в самом деле удивлён. И даже рад, что разница в возрасте между ними начала немного стираться.

– И не думал. Ладно, мой последний вариант – тридцать. Но я не поверю, пока не покажешь права.

Эмма на момент исчезает с экрана, но так же быстро возвращается. Телефон вибрирует входящим сообщением.

– Смотри.

На экране – фотография её прав. Эмма Лэнгли с волосами покороче, но с теми же фирменными стрелками и острым взглядом. Эмма, которой три месяца назад исполнилось тридцать лет.

– Фотошоп, – заключает со смехом Джонатан, возвращаясь к ней. – Или великолепная генетика. Одно из двух.

– Спасибо.

– А если серьёзно – прости за беспардонность. Обычно я так не делаю.

– Как и я не имею привычки отправлять свои документы человеку, с которым общаюсь второй раз в жизни.

– Знаешь, хоть мы и говорим с тобой второй раз в жизни, есть ощущение, будто мы давным-давно знакомы. Что творит великая сила искусства…

– Вещи, за гранью моего понимания, – и, смотря куда-то поверх экрана, Эмма меняется в лице, а он тут же, как по цепочке, ощущает лёгкий укол досады. – Джонатан… Я бы с удовольствием продолжила нашу беседу, но мне пора собираться на работу.

– Незавершённый разговор – залог его продолжения, – говорит Джон уверенным тоном, а пальцы всё сильнее натягивают дреды на затылке. – Что скажешь?

– Скажу, что буду очень рада поболтать ещё.

– Супер! Тогда жду твоих работ, а потом поделюсь своим дилетантским мнением, – и, мельком глянув на настенные часы, он уточняет. – Надеюсь, ты не оставишь меня в догадках насчёт своей работы? Я не усну, если не узнаю, куда ты отправилась на ночь глядя.

– Все почти прилично, – усмехается она, и её пальцы эффектным движением складываются один за другим в кулак. – Я крупье в казино. Оклахома, и этим всё сказано.

Он присвистывает от неожиданности.

– Сильно, чёрт возьми! И что, блэк джек, омаха, техасский? Уверен, точно не рулетка – слишком скучно для такой, как ты.

– Могу всё, – без ложной скромности отвечает Эмма, – но раздаю холдем.

– Старая-добрая классика, – одобрительно хмыкает Джонатан. – Что ж, ещё одна интересная тема для разговора найдена. И по секрету скажу – я неплохо играю.

– Любимая рука? – с хитрым прищуром спрашивает она, и кто он такой, чтобы отказывать прекрасной даме?

– Семь-два, – смеётся Джон, вспоминая тот день, когда выиграл приличный куш. – Потом расскажу почему. Уверяю, тебе понравится.

– Интрига, – тянет Эмма и прикусывает губу, будто собираясь с мыслями. – Спасибо, что нашёл время и позвонил. Это… много значит. Правда.

«Чёрт, Эмма…»

В пронзительной честности она – неоспоримый победитель, и Джонатан не имеет права ответить чем-то меньшим. Обмен, не имеющий цены, но тем он и бесценен.

– Можешь не верить, но для меня – тоже. Я давно… не общался с кем-то по душам вот так просто.

Она быстро кивает, и на мгновение кажется, что в её глазах появляется странный блеск. А может, это просто отсвет её настольной лампы.

Пусть будет он.

– Доброй ночи, Джонатан.

– Хорошей игры, Эмма. Жду рисунков.

– На днях отправлю.

– Договорились.

Улыбка на прощание, взмах руки, и Джон остаётся один, продолжая держать потухший телефон в сжатой руке. Он выдыхает, опускает потяжелевшую голову на стол и прислушивается.

В оглушительной тишине номера что-то ритмично стучит. А, быть может, это просто дождь за окном.

Пусть будет он.

Примечание к Главе 4:

Найтлайнер – специализированный автобус, обустроенный для гастролей для артиста. Может быть как личный, так и на команду.

Пэд – тренировочный аксессуар, который помогает барабанщику оттачивать свои навыки.

«Mama, I’m coming home» – баллада Оззи Осборна с альбома «No more tears» 1991 года.

Техасский холдем – самый популярная разновидность покерной игры в мире. На руках игрока – две карты.

Любимая рука – любимое сочетание карт в покере у отдельно взятого игрока.