Жизнь Михалыча на пенсии

Первым делом Михалыч достал из специального ящика берёзовый уголь. Этот уголь он особенно ценил за способность давать равномерный жар и не придавать мясу постороннего привкуса. Ловко и аккуратно он высыпал его ровным слоем на дно мангала, создавая идеальную основу для будущего жара.

Следующим этапом стали тонкие поленья яблони, которые Михалыч специально заготовил заранее. Он знал, что яблоневые дрова придают особый, чуть сладковатый аромат рыбе. Уложил их поверх угля, создавая идеальную конструкцию для розжига.

Достав из кармана старую газету, Михалыч скрупулёзно свернул её в трубочку. Этот нехитрый приём он перенял ещё у своего деда – газета, сложенная таким образом, отлично разгоняет огонь. Аккуратно подложив свёрток под уложенные дрова, он достал коробок спичек.

С характерным щелчком спичка вспыхнула в его руках. Пламя, словно послушный зверёк, перескочило на бумагу, медленно охватывая её своими огненными лапами. Михалыч с удовлетворением наблюдал, как огонь постепенно охватывает поленья, как уголь начинает потихоньку краснеть, готовясь подарить свой жар.

«Эх, красота-то какая!» – пробормотал он, поправляя угли.

Теперь оставалось только подождать, пока жар достигнет нужной температуры, и можно будет приступать к главному – копчению лещей.

Солнечные лучи мягко освещали двор, наполняя воздух предвкушением вкусного ужина. Михалыч, опытный мастер копчения, взял первого леща, уже подготовленного к процессу. Рыба, тщательно просоленная и высушенная, ждала своего звёздного часа.

«Главное в копчении – это подготовка, – размышлял Михалыч. – Рыба должна быть правильной, одного размера, чтобы готовилась равномерно. А чешу обязательно оставлять надо, она как броня – защищает мясо от пересушивания».

Насыпал равномерным слоем влажную щепу на дно коптильни.

«Щепа – это второе важное дело, – продолжал размышлять он. – Ольховая – самое то! Да ещё замочить её надо, чтобы дым был правильный, бело-голубой такой. А если чёрный пойдёт – значит, что-то не так, жар большой».

Ловким движением уложил леща на решётку коптильни, заботливо расположив его так, чтобы дым равномерно окутывал каждую чешуйку. Рыба, словно драгоценность, заняла своё почётное место.

Следом настал черёд второго леща. Михалыч с той же внимательностью разместил его на второй решётке, создавая идеальный баланс для равномерного копчения. Каждая деталь имела значение в этом процессе, и он знал это как никто другой.

Закончив с укладкой, Михалыч закрыл коптильню крышкой, оставив тонкую щель. Затем, с уверенностью профессионала, он поставил коптильню на мангал, где уже разгорелись ровным малиновым жаром угли.

Михалыч поправил кепку и снова посмотрел на коптильню. «Время – оно как женщина, торопить нельзя, но и затягивать опасно. Передержишь – горчить будет, а недодержишь – сырым останется».

Из оставленной щели между крышкой и коптильней потянулся белесый дымок. «Ну вот, можно засекать время», – удовлетворённо кивнул Михалыч. «Вот так, всё по порядку, с душой, с умом – и будет тебе не просто еда, а настоящее удовольствие. А кто торопится – тот рыбу портит», – заключил Михалыч, продолжая следить за процессом копчения.

Теперь оставалось только ждать, наблюдая за тем, как дым медленно окутывает коптильню, придавая лещам тот самый неповторимый аромат, за который их так ценили все, кому доводилось пробовать рыбу, приготовленную руками Михалыча.

Солнце скатилось за лес. Стемнело. Михалыч снял коптильню с мангала. Снял крышку, лещ, тускло отливал красной медью боков, шипел горячий сок.

Михалыч сглотнул, мысленно представил тающий во рту сочный кусок рыбы, бокал холодного вина.

– Саня, – позвал Михалыч жену, – что-то ты заработалась. Лещи готовы, пора стол накрывать, пятницу отмечать.

– Тебе лишь бы отмечать, – отозвалась супруга, выходя из теплицы и снимая перчатки.

– А что? Во-первых, пятница пришла – неделя прошла. Трудовая, заметь, во-вторых, первый день отпуска. Не грех и отметить. К лещу знающие люди сухое белое подают. Я сегодня как-раз бутылочку Масандры купил, уже и в холодильник поместил охладить.

Стол накрыли на веранде. Михалыч выложил на блюдо леща. Вокруг сразу пахнуло дымком и яблоневым ароматом.

– А запах какой, а, Сашуня! – довольная улыбка расплылась по лицу.

Супруга принюхалась:

– Не то слово, Вася. Не передать словами, как вкусно пахнет. Пойду руки помою, да салат настрогаю. А ты пока картошечку обжарь на масле сливочном.

Михалыч поставил сковородку на решётку мангала. Поворошил кочерёжкой угли. Кусок масла шипя начал расплываться по дну сковороды. Отваренная загодя картошка, порезанная крупными дольками, пошла следом за маслом. Михалыч щедро посыпал солью содержимое и принялся обжаривать до золотистой корочки.

Жена с веранды поторопила:

– Василий, долго ты там будешь возиться? Не знаю, как у тебя, а у меня уже всё готово.

– У меня тоже всё готово, дорогая, – Михалыч подхватил сковородку, картошка радовала глаз своими поджаристыми боками.

Золотистые ломтики картофеля, словно маленькие солнышки, уютно устроились на блюде рядом с царственным лещом, чья серебристая чешуя переливалась в лучах вечернего света. Рыба, украшенная веточкой свежего укропа, гордо возвышалась посреди стола, словно королева подводного царства, явившаяся на земной пир.

В центре композиции красовался салатник. Его прозрачные стенки были до краёв наполнены изумрудно-зелёным салатом, в котором игриво поблескивали капельки соуса, превращая каждый листик в крошечное зеркало. Нежные листья салата, хрустящие огурцы и сочные помидоры создавали настоящий кулинарный шедевр, манящий своим ароматом и свежестью.

– Какая красота! – с удовольствием посмотрел на стол Михалыч.

Жена ловко разложила на тарелки картошки, по ложке салата и, наконец, Михалыч отломил по куску рыбы, исходящей соком.

Громко хлопнув в вечерней тишине, пробка покинула горлышко бутылки. Серебристая струя ударила в звонкий бок бокала.

– Ну что, радость моя, с пятницей!

Среди ночи Михалыч проснулся. Лежал, не открывая глаз, ощущение, что на него кто-то смотрит, причём не просто, а требовательно смотрит.

Глава 5. Михалыч и домовой: ночные посиделки

Среди ночи Михалыч проснулся. Лежал, не открывая глаз, кругом тишина только сверчок скрипит в углу, а ощущение такое, словно на него кто-то смотрит, причём не просто, а требовательно смотрит. Редкие уже волосы на голове (возраст всё-таки) зашевелились. Жуть какая-то, шевельнулась слабая мысль. Михалыч приоткрыл глаз, прямо перед ним на краю тахты отчётливо видимый в лунном свете сидел маленький мохнатый человечек. Из-под низко надвинутой меховой шапки на него смотрели круглые жёлтые глазищи с чёрными вертикальными зрачками.

«Что за бред, – подумал Михалыч, – похоже, это сон».

«Сам ты бред, – раздался голос в голове. – Что за люди пошли, увидели что-то непохожее на них, так сразу бред. Домовой я. Матвеем кличут».

«Ого, домовой, да ещё и телепат!» – удивился Михалыч.

«А ты думал, только среди, вас, людей, телепаты, Михалыч?» – язвительно ответил голос в голове.

«Знает, как меня зовут», – заворочался Михалыч, осторожно, чтобы супругу не разбудить.

«Ага. И жинку как твою зовут, и дочку.»

«Откуда?»

«Так прожил сколько с вами.»

«Где? Когда?» – Ещё больше удивился Михалыч.

«Где, где» – передразнил голос в голове.

Михалыч с беспокойством оглянулся

Человечек выудил из кармана трубку, кисет, набил табаком. Поднёс указательный палец, вспыхнул огонёк, заклубился дымок. Затянувшись, Матвей выпустил кольца дыма в потолок.

Посмотрел на удивлённого Михалыча.

«Да понимаю, вредная это привычка, да чем ещё средь лесу заниматься?

Ты вот спрашиваешь, откуда я вас знаю, дурья твоя башка? Извини, что так назвал. А то, что в одной квартире жили, даже и не догадываешься.»

«Тикалка! Так это ты что ли тикал у нас?»

«А кто ж ещё! Вы ж меня, когда уезжали в другой город и отселили сюда. Забыл?»

«Вот уж точно – дурья башка, – вспомнил Михалыч – мы тебя тогда в сумку позвали, а после на дачу и принесли.»

«Ага! Вспомнил наконец-то.»

«Ну и как тебе живётся?»

«Да хорошо живу, спокойно. Когда скучно, мышей гоняю, а то к товарищу своему в гости иду. Через две дачи от вашей живёт. Посидим, поболтаем, по трубочке выкурим. У него хозяева табак выращивают, вот и снабжает меня по дружбе».

«А питаешься чем?»

«Мы, домовые, в отличие от вас, людей, можем и не питаться вовсе. Правда, бывает, и попробуем вашей еды. Вот вчера, например, я рыбки твоей попробовал, уж больно вкусно пахла, и винца пригубил – хорошее, одобряю».

Ещё раз затянулся, выбил пепел в ладонь.

«Ах ты ж, что-то заболтался я с тобой и забыл совсем, зачем пришёл.»

«И зачем?»

«Да так пустяк. Там во дворе двое воришек колёса пришли снимать с машины твоей».

«Как? Чего же ты не сказал сразу?» – всполошился Михалыч

«Не бойся ты так. Я на них морок навёл, ковыряются и сами не понимают, что делают, – усмехнулся Матвей. – Полицию, чай, вызывать будешь?»

«Пока не знаю. Ты говоришь, воришки что молодые?»

«Ага. Молодые совсем, зелёные».

«Тогда не буду им жизнь калечить, надо их так проучить чтобы забыли совсем, как воровать».

«Правильно мыслишь, Михалыч, -уважительно посмотрел домовой. – Давай-ка я тебе подсоблю. Вот потеха будет».

Михалыч быстро натянул джинсы, накинул ветровку, рука привычно нащупала дубинку.

«Ты, Михалыч, выходи к машине, а я тебя там подожду».

Домовой пропал. Михалыч тихонько приоткрыл дверь. На дворе темно. Постоял прислушиваясь, глаза стали различать силуэты деревьев, машину и скрюченную фигуру рядом.

Бесшумно, как когда-то научили в учебке, перебежал по дорожке к машине. Воришка, занятый колесом, ничего не заметил. Михалыч зашёл со спины, уткнул дубинку в спину между лопаток.

– Руки вверх, – тихо шепнул в самое ухо. – И не вздумай заорать, пристрелю.

Тот вздрогнул, стал медленно подниматься. Михалыч не отрывая дубинки, забрал ключ.

– Руки на машину. Быстро.

Воришка беспрекословно выполнил команду.

– Где твой напарник?

– За забором ждёт.

– Зови его. Скажи, что колесо снял, пусть идёт забирать. Руки пока опусти и помни, пикнешь что лишнее – стреляю.

Получив утвердительный кивок, Михалыч скрылся в тени яблони.

– Лёха, иди колесо забирай.

За забором зашумело, над забором показалась голова, скрытая так же, как и у подельника, капюшоном. Тёмная долговязая фигура неуклюже сползла на землю и повернулась к машине.

Михалыч без замаха резко ударил в район солнечного сплетения. Подхватил согнувшегося пополам вора и оттащил его к машине. Первый покорно ожидал там же где был оставлен.

– Садись, – указал ему Михалыч.

Рядом усадил хватающего ртом воздух второго.

Повернулся к машине и громко позвал:

– Матвей ибн Хаттаб, появись!

Из-под машины повалил дым, и перед ним возник кошмарный фантом, глаза горели адским пламенем, острые клыки торчали из страшного рта.

Пойманные в страхе прижались к земле, замерли, боясь вздохнуть.

– Ну что, граждане преступники, вы пойманы на месте преступления и подлежите наказанию в соответствии с уголовным кодексом.

Незадачливые воришки молчали.

– Что скажете в своё оправдание? – подпустив строгости в голосе спросил Михалыч.– Я вас спрашиваю или языки проглотили?

– Дяденька, мы больше не будем, – проблеял первый, второй был не в состоянии отвечать.

– Да, да. И давно вы этим занимаетесь?

– Первый раз, дяденька. Клянусь!

– Что же мне с вами делать? – изобразил глубокую задумчивость Михалыч.

– Может придушить, да и закопать. – вдруг заговорил фантом – Хотя конечно лучше бы сожрать. А?

– Не надо, дяденьки, – взвыли оба. – Мы больше не будем воровать. Правда.

– Ну хорошо, – после долгого молчания проговорил Михалыч, поглядывая на Матвея, – так и быть, живите. Пока. Но если ещё раз займётесь воровством, то вот он вас просто разорвёт и сожрёт. Вы всё поняли?

– Да, да, дяденьки, – закивали воришки.

– Тогда марш отсюда, и чтобы я вас больше не видел.

Оба подхватились, мешая друг другу перелезли через забор и исчезли.

Михалыч посмотрел на страшилище, тот таял, расплывался и наконец превратился в домового.

«Ну ты, Матвей, красавчик! Это надо же такой кошмар сотворил, я и сам поначалу испугался», – рассмеялся Михалыч.

«Я и не такое могу ради потехи».

«Ага, потеха. Теперь точно пацаны воровать не будут на всю жизнь запомнят твою потеху».

Домовой глянул на розовеющий край неба.

«Пора мне, Михалыч. Мы домовые, жители ночные, днём мы спим. Рад был с тобой увидеться. Знаешь, хороший ты человек, правильный. Вот взять хотя бы этих пацанов, другой бы на твоём месте сдал бы их в полицию и покалечил судьбы, а ты по-другому сделал, и кто знает, может этим спас их жизнь. Ну давай, Михалыч, может, ещё свидимся».

«До свидания, Матвей. Спасибо тебе за помощь, старина!»

«Да будет тебе, Михалыч. Какая там помощь, так, мелочь. Да, Михалыч, самое главное забыл, ты береги жинку свою, добрая она у тебя, работящая, а главное, умная, такую сейчас не сыскать». Домовой растаял в предрассветных сумерках.

Михалыч постоял немного, улыбнулся, и пошёл к дому.

Жена сладко спала. Раздевшись, Михалыч тихо забрался под одеяло и провалился в сон.

Проснулись одновременно. Солнце уже вовсю припекало через открытое окно. Утренний ветерок шевелил занавески. Слышался щебет птиц.

– Ой Вася какие красивые ромашки – вдруг раздалось над ухом – спасибо дорогой! И когда ты только успел?

«Вот, вот, и когда он только успел… Ай да Матвей, ай да женский угодник», – думал Михалыч, ошалело глядя на букет ромашек, стоящий в вазе на столе.

Глава 6. В путь за реликвиями

День выдался солнечный. Михалыч остановил машину на стоянке перед церковной оградой. С храма как раз прихожане начали выходить, воскресная служба закончилась. С внуком Володей вышли с машины, прошли за ограду. На входе Михалыч осенил себя крёстным знамением, поклонился. В церкви тихо, свечки лампад потрескивают. Воздух пропитан запахом ладана и воска. Перед алтарём священник в рясе, отец Климент.

Михалыч кашлянул, привлекая внимание. Отец Климент обернулся, приветливо улыбнулся. Михалыч, а следом и внук поклонились:

– Добрый день!

– Спаси вас господи! – осенил их крёстным знамением. – Как поживаете?

Михалыч улыбнулся, доставая из барсетки конверт:

– Спасибо, отче, всё хорошо. Вот, пришли с внуком. Да не с пустыми руками.

– Это для храма, отец Климент, – добавил Володя смущённо.

Отец Климент удивлённо поднял брови:

– Что это, друзья мои?

Михалыч (гордо):

– Помните, как Володя с друзьями на сплаве был? Так вот, нашли они тогда глиняный кувшин с драгоценностями возле старой мельницы. Я сдал клад государству, как положено. А часть денег мы решили храму отдать на обновление.

Отец Климент всплеснул руками:

– Господи, благослови! Какие же вы добрые люди! Владимир, ты вырос настоящим человеком.

– Это всё дедушка, – юноша кивнул в сторону Михалыча – научил меня.

Отец Климент (обнимая их): – Нет, Володя, это твоя чистая душа и доброе сердце. Пусть Господь наградит вас за такое благое дело.

В храме стало тихо. Только свечи тихо потрескивали.

Михалыч (с улыбкой): – Мы всегда рады помочь, отче. Храм – это душа нашего народа.

Отец Климент: – Да, и такие люди, как вы, – его опора. Спасибо вам большое.

После этого отец Климент отслужил благодарственный молебен. А Володя с Михалычем вышли из храма с чувством выполненного долга.

Вечером, сидя на веранде, Михалыч сказал:

– Видишь, Володя, добро всегда возвращается. И не только к нам, но и ко всем людям.

Володя (кивая): – Да, дед. Я рад, что мы так поступили.

И оба они знали, что сделали правильное дело, помогая храму и сохраняя историю своего края.

Завтра Михалыч с внуком Владимиром и отцом Климентом собираются в путь. Им нужно добраться до разрушенной церкви, скрытой в глухих лесах. Там Володя нашёл тайник с реликвиями церкви. Отец Климент приехал к ним на дачу накануне. Поедут на его ленд ровере не новом, но надежном внедорожнике.

В путь за реликвиями

Тёплый летний вечер на даче. Михалыч возится в гараже, когда во двор заезжает старенький, но надёжный Land Rover отца Климента.

Отец Климент вылез из машины, захлопнул дверь:

– Здравия тебе, Василий! Готов к завтрашнему дню?

Михалыч (улыбаясь): – А то! Внук мой, Володя, уж который день про тот схрон рассказывает. Только вот боязно мне – места-то глухие.

Отец Климент (спокойно): – Не переживай, Михалыч. Господь бережёт тех, кто делом праведным занят. А реликвии те вернуть – дело богоугодное.

В этот момент на крыльцо выходит Володя, загорелый подросток с горящими глазами.

Володя:

– Дед, отец Климент, я всё собрал! Компас, фонарик, верёвку – всё как вы говорили!

Михалыч гордо:

– Вот это я понимаю – подготовка! А то некоторые только в телефоне своём сидят.

Отец Климент одобрил:

– Молодец, Володя. Такое рвение к истории родной – это хорошо. Только помни: в лесу всякое может случиться. Будем держаться вместе.

– Конечно, отец Климент! Я ж не один туда полез, знал, что с вами пойду.

Вечером все трое сидят за столом, обсуждают маршрут. Михалыч раскладывает карту, отец Климент молится о благополучном пути.

Михалыч:

– Так, значит, до деревни Старые Ручьи – час езды. Оттуда пешим ходом через лес. Володя, ты уверен, что помнишь дорогу?

Володя кивнул:

– Помню, деда. Я там каждый кустик знаю.

Отец Климент:

– Главное – не торопиться. Безопасность прежде всего. А реликвии те, может, и ждут своего часа, чтобы вернуться в лоно церкви.

Ночь перед дорогой проходит спокойно. Все трое ложатся рано, чтобы встать с рассветом. Завтра их ждёт непростой путь, но каждый из них уверен: дело того стоит.

На рассвете машина выезжает со двора. Впереди – долгий путь к заброшенной церкви, к тайнам, которые хранила земля долгие годы. Михалыч за рулём, Володя с картой на коленях, а отец Климент тихо молится, благословляя их путь.

Глава 7

Ранним