Ходжа Насреддин и Посох Моисея

Лейтенант в задумчивости переложил учебник русского в кучку направо. На всякий случай…

А вот и несказанно порадовавшая долгожданная находка: одна из рукописей оказалась на арабском! Кажется, саед-миджар (да продлит Аллах его дни!) разрешил лейтенанту такое забирать себе. В суре «Аль-Анфаль» Аллах говорит, что что если вы захватили трофеи, то пятая часть их принадлежит Аллаху. Лейтенант оглядел кучи книг и бумаг справа и слева и решил для себя, что доля Аллаха – слева – намного превышает пятую часть. После этого он с легким сердцем прибрал под свою койку отобранные пачки тетрадей, бумаги и книжки, выбрал для себя первый попавшийся рукописный лист на арабском и стал его разбирать.

Ему нравилось читать по-арабски, даже если иногда трудно бывало объяснить смысл прочитанного, но ему нравилось, как странные завитки складываются в звучащие слова и фразы. Но в данном случае все предельно ясно. Не только отдельные слова и фразы, но и смысл рассказа совершенно понятен: перед читателем простая нравоучительная история на тему сто пятой суры благородного Корана. Не очень интересно для дел службы, но пригодится завтра для утреннего ритуала вместо натужно выдуманного квазиарабского анекдота или стилизованной под местный колорит сказки.

«Аль-Филь» («Слон»)

«Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного!

Однажды жители одной деревни пришли к Ходже Насреддину и пожаловались: «О, Ходжа Насреддин, известный своею ученостью! Эмир правоверных (да продлит Аллах его дни) прислал нам на постой своего слона. Нет больше мочи нашей терпеть этого слона! Слон уничтожает все плоды трудов наших, топчет наши посевы, ломает ветви наших садов, разрушает берега наших арыков! Мы должны кормить слона сладкими медовыми лепешками из пшеницы, ячменя и лучшего проса, а сами мы питаемся жмыхом и голодаем! Ты известен своей мудростью, ловкостью и остроумием. Сделай же так, о Ходжа Насреддин, чтобы эмир (да продлит Аллах его дни) забрал от нас этого слона!»

Отвечал им Ходжа Насреддин: «О, неразумные жители деревни! Вы сами не знаете, о чем просите! Аллах да накажет вас за ваше неразумие! Наш эмир (да продлит Аллах его дни) оказал вам великое благо, прислав вам своего слона! Горе вам, если вы этого не поняли!»

Но жители деревни возражали ему: «Нет больше сил наших терпеть слона! О Ходжа Насреддин, возьми от нас наши богатые дары, но помоги только нам избавиться от слона!»

Отвечал им Ходжа Насреддин так: «О, неразумные жители деревни! Я пытался вас предостеречь, но вы не слушали меня! Так говорит Аллах Всевышний в Священном Коране: «Мы отправляли посланников, которые говорили на языке своего народа, чтобы они давали им разъяснения. Аллах вводит в заблуждение, кого пожелает, и ведет прямым путем, кого пожелает. Он – Могущественный, Мудрый.» Вы не хотите идти прямым путем, вы ответите за это перед Аллахом. Но я сделаю так, чтобы великий эмир (да продлит Аллах его дни) забрал от вас этого слона!»

Ходжа Насреддин отправился к эмиру и сказал ему так: «О, великий эмир правоверных! Есть у великого эмира слон, который стоит на постое в такой-то деревне. Увидел этого слона один старец-дервиш и сказал так: слон этот приносит несчастье. И сказал мне этот старец-дервиш: «Ступай к эмиру правоверных (да продлит Аллах его дни) и предупреди его!» И сказал я старцу-дервишу: «Как мне предупредить великого эмира правоверных (да продлит Аллах его дни), чтобы он мне поверил?» И сказал мне старец-дервиш: «Во время намаза читай суру «Аль-Филь» и размышляй над ней!» Много дней молился я, читая во время намаза суру «Аль-Филь», пока не понял значение слов старца-дервиша. Да внемлет моим слабым словам великий эмир!

Пять лет тому начал великий эмир свой поход на эмира афганского Дост-Мухаммада. В этом походе слугами великого эмира и был захвачен злополучный слон. Слон принадлежал тогда побежденному Дост-Мухаммаду. А где добыл эмир афганский Дост-Мухаммад этого слона? Он взял его во время своего похода у побежденных сикхов. Сикхи, владевшие слоном, были побеждены нечестивыми франками, у которых не было слонов. Да вспомнит великий эмир еще раз свой поход на эмира афганского! Дост-Мухаммад (мир ему), потеряв слона, приободрился и не только избежал неминуемого поражения от победоносных войск великого эмира, но даже, как говорят некоторые, имел некоторые успехи над войсками великого эмира! Очевидное открылось: слон приносит несчастья!

Но разве не об этом предупреждал нас Всевышний Аллах через Пророка своего (мир ему и благословение Аллаха) в суре «Аль-Филь»?

Когда-то в стародавние времена Кааба была главным языческим храмом Аравийского полуострова, куда совершали паломничество многие арабы. А хозяева слона имели намерение уничтожить Священную Каабу. Однако Создатель не допустил разрушения Своего запретного дома. Вот как было дело:

Правитель Йемена – многобожник Абраха – построил на своей земле роскошный храм. Он уверил себя, что после того, как язычники увидят его строение, они забудут про Каабу и начнут посещать его храм. Но Всевышний Аллах не попустил этого! Мекка осталась столь же посещаемой даже среди язычников. Абраха в злобе своей решил уничтожить Каабу и, снарядив войско, отправился к Мекке. При штурме Каабы йеменские войска намеревались использовать слона, который, по замыслу Абрахи, должен был растоптать Каабу.

Местные язычники знали, что они не в состоянии противостоять войску Йемена. Они надеялись на то, что Каабу сохранит Всевышний, так как Он является её хозяином. И тут произошло знамение Аллаха, который защитил Запретный дом. Слон, которого натравливали на Каабу, отказывался идти, на армию Абрахи налетела стая птиц. Птицы окружили и забросали войско камнями из обожжённой глины. Так Абраха потерпел сокрушительное поражение и вынужден был вернуться в Йемен, недосчитавшись большей части своих воинов. Эта история является назиданием для людей, ибо всё в этом мире происходит только с ведома Создателя. Без Его на то воли не происходит ни одно, пусть даже самое незначительное, действие.

Так говорит Аллах Всевышний в Священном Коране: «Разве ты не видел, что сделал твой Господь с владельцами слона? Разве Он не запутал их козни и не наслал на них птиц стаями? Они бросали в них каменья из обожженной глины и превратили их в подобие изъеденных иссохших злаковых листьев.»

И да извергнет великий эмир правоверных злосчастного слона из своих пределов, ибо это воля Аллаха!»

И сказал на это великий эмир правоверных: «Воистину, ты прав, Ходжа Насреддин! Но слон – животное редкое и очень дорогое! Слон нужен для величия Власти! Как же мне поступить с этим слоном?»

И отвечал Ходжа Насреддин: «О, великий эмир! Воистину, слон – животное редкое и очень дорогое! И слон нужен для величия Власти! Поэтому слон будет прекрасным подарком для падишаха! Подари же слона великому падишаху! Этим ты окажешь ему большое уважение и вместе с тем перенесешь на падишаха все возможные несчастья, которые может принести слон.»

И сказал на это великий эмир правоверных: «Воистину, ты прав, Ходжа Насреддин! Поезжай к сам великому падишаху и передай ему от нас слова вечной дружбы!»

И приказал великий эмир правоверных собрать богатые дары и снарядить большой караван из верблюдов и лошадей для сопровождения слона. И отправил с этим караваном Ходжу Насреддина к самому падишаху.

Жители деревни, избавленные от слона, радовались, и вручили Ходже Насреддину свои дары, и благодарили его. Но Ходжа Насреддин сказал им так: «Аллах Всевышний говорит в Коране: «Он даровал вам все, о чем вы просили. Если вы станете считать милости Аллаха, то не сможете сосчитать их. Воистину, человек несправедлив и неблагодарен»

И Ходжа Насреддин поспешил уйти вместе с караваном.

А жителям деревни вместо слона великий эмир прислал на постой солдат и стражников. Солдаты получали на прокорм от жителей больше, чем съедал слон, и подвергали жителей и особенно женщин всяческому насилию.

И сказали себе жители деревни: «О, мы неразумные! Аллах да наказал нас за наше неразумие! Наш эмир (да продлит Аллах его дни) оказал вам тогда великое благо, прислав вам своего слона! Горе нам, что мы этого не поняли! О Ходжа Насреддин, верни нам нашего любимого слона, мы согласны его кормить!»

Но Ходжа Насреддин вместе со слоном был уже далеко в дороге к падишаху. Говорят также, что проклятие действительно пало на падишаха, завладевшего слоном, и он через несколько лет так же потерпел большое поражение от нечестивых франков и умер.»

«Абаса» («Нахмурился»)

Перед завтраком Грегсон вместо очередного анекдота зачитал собравшимся за столом офицерам свой перевод истории про слона.

– Что вы можете сказать по поводу услышанного? – спросил майор Уилкинсон своих подчиненных.

– Наше правительство ведет себя точно так же, как этот эмир. – тяжело вздохнул Джеки. – Сняв с нас одну обязанность, тут же возложит более тяжкую. И так всегда.

– По моему мнению, в этой истории ничего нового: солдаты и стражники эмира ведут себя точно так же, как солдаты любой армии мира, включая армию Его Величества, – вяло заметил лейтенант Треллони. (Он был из потомственных офицеров и знал, о чем говорит.)

– Есть еще мнения? – В голосе начальника Грегсон уловил недовольство. Это было странно: обычно майор спокойно относился к критике правительства и вышестоящего начальства.

Все молчали. Майор оглядел сидящих офицеров, тяжело вздохнул и после некоторого молчания обратился к Грегсону:

– А как вы сами прокомментируете этот текст, лейтенант?

Тот откашлялся и доложил:

– Сэр, это нравоучительная история на тему сто пятой суры Корана «Аль-Филь». Тема недальновидности человека перед замыслами Аллаха и человеческой неблагодарности. О том же говорится в суре «Абаса» так: Кутиляль-Инсану Ма Акфарах. Да сгинет человек! Как же он неблагодарен!

– И это все? – скривил недовольную гримасу майор. – Уточняю свой вопрос: что, по-вашему, в этом рассказе странно?

Все молчали. Майор обвел всех глазами и, задержавшись на недоумевающем лице Грегсона, нахмурился:

– Вы здесь не филологи, а разведчики. Вы обязаны думать! Некоторым джентльменам эту обязанность отменили при рождении, но отнюдь не вам, Грегсон!

Трое рыжих лейтенантов переглянулись в недоумении. Что это? Выпад в сторону Сэра Тоби – «временного джентльмена» – за низкое происхождение? Или же тонкий скрытый упрек «настоящим джентльменам» за тупость? Пожалуй, скорее, второе…

Мозг Грегсона заработал на повышенных оборотах:

– Мне показалось странным, сэр, преувеличенное изобилие обязательных формул восхваления в отношении эмира. Эмир, творящий зло жителям деревни, должен восприниматься самими жителями, да и слушателями с осуждением, пусть даже не явно выраженным словами. Формулы восхваления в данном случае показались мне сарказмом. Это необычно для подобных историй.

– Так. Еще что странного? – настаивал майор.

– Странно наличие упоминания имени афганского эмира: Дост-Муххамад. Обычно в таких историях ограничиваются титулом персонажа.

– Уже лучше, – хмуро одобрил майор. – И какие выводы из этого следуют?

Все молчали.

– Уточняю свой вопрос: что в этой, как вы сказали, «нравоучительной истории» относится к реальным событиям?

Все молчали. Майор вновь нахмурился и с презрением отвернулся, и сказал с нескрываемым сарказмом:

– Мой упрек относится к вам, Сэр Тоби, в наименьшей степени из всех собравшихся. Вам простительно невежество: ведь у вас наблюдается явный недостаток классического образования. А остальные джентльмены должны были как следует изучать историю, а не прогуливать занятия. Более того, для многих из вас история британских войн на Востоке тесно переплетена с их собственной семейной историей, не так ли, лейтенант Сейл?

– Так точно, сэр! – вскинулся полный лейтенант. – Этот афганский эмир – уж не тот ли это Дост-Муххамад Хан, которого мы разбили в 1841 году во время нашей первой афганской войны? Там воевал еще мой дед.

Майор улыбнулся и одобрительно кивнул:

– Продолжайте. Какие еще соображения?

Руку поднял приободрившийся Джеки:

– Там упоминаются война афганцев с сикхами и война сикхов с франками. Наверное, под франками в данном случае имеются в виду английские войска в Индии?

– Хорошее замечание, – одобрил майор. – И?

Лейтенант Треллони поднял руку:

– Сэр, если речь идет о событиях времен первой афганской войны, то, наверное, «великий эмир» – это бухарский эмир Насрулла. Это тот самый ублюдок, который рубил головы нашим путешественникам по Центральной Азии: подполковнику – Стоддарту и капитану Конолли. Я не удивлен, что он так обращается и со своими подданными.

– Очень хорошее замечание, – снова одобрил майор. – И?

Ободренный Треллони продолжил:

– Мы сделали вывод, что события в рассказе происходят примерно в 1830-х или 1840-х годах.

– Хорошо. Какие еще реальные события там упомянуты?

Руку вверх первым успел выкинуть Джеки:

– Сэр, там сказано, что падишах – новый владелец слона – вскорости потерпел поражение от франков. Заметим, что эмир бухарский и эмир афганский названы своими правильными титулами. Но кто такой падишах? В это время не было никакого падишаха! Значит, падишахом назван какой-то другой правитель! Кто это может быть? Я рискну предположить, что падишахом назван русский царь, который потерпел поражение от франков, то есть, от нас в Восточной войне.

– Хорошо, – впервые улыбнулся майор. – Впредь я прошу вас всех так же подходить ко всем попадающим в ваши руки документам, даже если они кажутся чем-то простым и обыденным. А теперь прошу всех к завтраку.

Грегсон дал себе слово впредь всегда – всегда! – следовать этому указанию саед-миджара.

«Аль-Мунафикун» («Лицемеры»)

Но уже тем же вечером, разбирая следующий арабский отрывок, Грегсон засомневался в справедливости правила всегда искать в случайных текстах скрытые смыслы. Так возникла у него идея безобидно подшутить над саед-миджаром за завтраком.

***

«У Ходжи Насреддина было десять ослов. Он отдавал их внаем. Однажды он пригнал своих ослов к месту работ. Там он пересчитал их. Ослов было десять. Вечером он забрал своих ослов, сел на одного и погнал домой остальных по дороге. Сидя на осле, он стал считать своих, которые шли впереди, и насчитал девять. Человек забеспокоился, что он потерял осла. Он слез с осла и начал самым тщательно считать ослов. Оказалось, что их было десять. Ходжа Насреддин, обрадовавшись, он что он нашел пропавшего осла, снова взобрался на осла и, прежде чем тронуться дальше, снова подсчитал ослов. Их было только девять. Он слез с осла и снова стал считать. Ослов было десять. «Поистине, сам шайтан крадет у меня одного осла, когда я еду верхом! Если я поеду верхом, я потеряю одного осла! Поэтому мне нельзя больше ездить верхом!» И Ходжа Насреддин пешком прошел весь длинный путь, так и не осмелившись ни разу сесть на осла.»

За утренним ритуалом Грегсон огласил этот переведенный арабский анекдот и оглядел офицеров, ожидая каких-либо комментариев с поиском скрытого смысла.

– Не смешно, – пожал плечами Джеки и остальные молча с ним согласились.

– А вы как считаете, сэр? – Грегсон обратился к майору. – Есть ли в этой истории какой-нибудь потаенный смысл?

В голосе его промелькнула какая-то озорная и даже дерзкая интонация.

Майор задумался и ответил:

– Вы, лейтенант, очевидно, злитесь на меня за разбор вчерашней истории, поэтому приготовили мне эту и надеетесь щелкнуть меня по носу неожиданным толкованием. Валяйте.

Грегсону стало неловко за то, что его намерение оказалось слишком прозрачным для начальника, но решил довести дело до конца:

– Сэр, может быть, нам следует объявить конкурс на лучшее толкование?

– Ну что же… – усмехнулся майор. – Джентльмены, кто хочет высказаться? – майор обвел глазами собравшихся. – Никого? А я, пожалуй, поучаствую!

Все офицеры оживились, на лицах появился интерес.

– Эта история, – начал майор, – очень простая. Но ее основной смысл следует искать не в тексте, а в контексте. Важен тот факт, что вы выбрали эту историю для оглашения, не так ли Сэр Тоби? Хотя, по вашим словам, это перевод с арабского, (и тут я вам поверю на слово, потому что вы не стали бы играть со мной нечестно), но в этой истории нет ничего специфически арабского. Она рассказывает в сущности всего двух вещах – о дураке и об осле, и о двух действиях: «идти пешком» и «ехать верхом». Сочетание «ехать верхом на осле» вызывает в памяти образ Господа нашего Иисуса Христа, въехавшего в Иерусалим на осляти. Но, во-первых, я совершенно не ожидаю богохульства от нашего Сэра Тоби, а во-вторых, смысл истории противоположный евангельскому: дурак мог ехать верхом, а вместо этого пошел пешком. В-третьих, наш Сэр Тоби иногда бывает замечен мной в несколько, скажем так, критическом отношении к начальству. Действительно, почему бы лишний раз не уколоть начальника, например, меня? Не так ли, Сэр Тоби?

Грегсон только кивнул, пряча улыбку. Шалость удалась! Если бы майор действительно разозлился и хотел сделать выговор, то обратился бы к подчиненному официально: «лейтенант Грегсон».

Майор улыбнулся в ответ и продолжил:

– Теперь объединим полученные нами выводы: эта история про то, что один дурак идет пешком, вместо того, чтобы подобно Иисусу ехать на осле. Кого вам это напоминает?

– Сэра Эдмунда! – фыркнул Джеки, и все остальные лейтенанты стали отворачиваться, пряча улыбки.

– Совершенно верно, – как ни в чем ни бывало продолжал майор, – так наш генерал Алленби пешком вошел в завоеванный нами Иерусалим, чем и вписал себя в Историю.

– Вы полагаете, сэр, что он имел намерение вписать себя в Историю именно таким жестом? Из одного тщеславия? – спросил Треллони.

– Я в этом убежден. Генерал Алленби – не только превосходный кавалерист, но ему и по должности положено в подобных случаях передвигаться верхом. И я не удивлюсь, если он входил в город несколько раз ради самого красивого фотографического снимка. А вот вам задание на сообразительность: если бы макаронники не переметнулись на другую сторону прямо в разгар боевых действий, то, возможно, нам с вами пришлось бы брать и Рим тоже. Как вы думаете, каким образом вошел бы наш генерал в завоеванный Рим?

– Я полагаю, въехал бы на колеснице, сэр, на квадриге! – заявил Джеки, и все рассмеялись.

– Вы правы, лейтенант, именно на колеснице! – серьезно ответил майор. – Именно, на колеснице! Только это был бы какой-то современный вариант колесницы. Например, современной колесницей может послужить автомобиль, а может быть, броневик или даже танк! Мне лично нравится броневик: отличная трибуна для вождя и триумфатора! Но самое главное – символ. Символы правят миром! Символом покорителя Рима служит колесница триумфатора. Символом же для завоевателя Иерусалима должно было быть смирение перед величием подвига Христа, даже если оно в сущности показное и лицемерное.

– «Когда лицемеры приходят к тебе, они говорят: «Свидетельствуем, что ты – посланник Аллаха»», – задумчиво продекламировал Грегсон. – Сура «Аль-Мунафикун». «Аллах свидетельствует, что лицемеры являются лжецами.»

– Кстати, лейтенант Грегсон! – майор словно заново заметил незадачливого шутника.

– Да, сэр! – подобрался тот.

– Я как раз выбирал, кого из вас четверых отправить на днях в Иерусалим с важным поручением. Теперь я остановил свой выбор на вас. За вашу дерзкую попытку посмеяться над вашим прямым начальником, а также за нелепое обвинение сэра Эдмунда в лицемерии вы должны быть наказаны. За это вы войдете в Иерусалим пешком – подобно сэру Эдмунду. Это приказ!

– Да, сэр! – радостно отозвался Грегсон: ему давно надоело сидеть на одном месте и ужасно хотелось хоть краем глаза взглянуть на Иерусалим. Поездка по служебным делам будет как нельзя кстати. Награда за смелость под личиной наказания – характерный прием майора Уилкинсона.

«Аль-Хадж» («Паломничество»)

Возвести людям о хадже, и они будут прибывать к тебе пешком и на всех поджарых верблюдах с самых отдаленных дорог.

Грегсона откомандировывали в Иерусалим в помощь органам контрразведки, которая налаживала работу в оккупированном городе. Кроме того, готовилось новое наступление на иерихонском направлении, поэтому работы там было невпроворот. Но кроме обычных военных задач разведки и контрразведки при взятии Иерусалима встала еще одна. Новая поставленная британским правительством задача за несколько недель прокатилась через военное командование, спустилась по всем уровням иерархии и коснулась лейтенанта Грегсона. Майор сформулировал ее так:

После известных недавних событий в России имущество бывшей Российской Империи за рубежом и, в частности, в Палестине осталось фактически бесхозным. Британия не может допустить, чтобы имущество было разграбленным, и должно взять на себя ответственность за него перед цивилизованным миром. Короче говоря, в британской подмандатной территории это имущество должно стать британским. Но юридическая сторона этого действия пока сомнительна и основана исключительно на праве сильного. На объекты в Иерусалиме могут заявить претензии всякие религиозные организации и сообщества. Сейчас эти попытки нужно пресечь в корне. Имущество следует принять у прежних владельцев в порядке и по описи. Ценности оприходовать, все бумаги опечатать для последующего изучения. Но для нас – для военной разведки – главное – люди! Особенно, владеющие местной агентурой. Нужных людей нужно подобрать и прикормить. Среди них могут быть очень интересные экземпляры…

В Иерусалиме расположилась администрация всех будущих британских подмандатных территорий и штаб двадцатого египетского корпуса генерала Филиппа Четвуда. Оттуда теперь можно было направлять распоряжения многочисленным монастырям всех религий, а также и гражданским организациям. Британии следует активнее использовать религиозный фактор для укрепления своих позиций в восточном Средиземноморье. Бывшее русское Императорское палестинское православное общество также формально пока еще управлялось из Иерусалима. От центра этой паутины можно двигаться к периферии, подбирая по пути все самое ценное…

***

До Иерусалима пришлось добираться верхом, но, слава Аллаху, не на верблюде. Грегсон присоединился к каравану, большую часть каравана составляли вьючные мулы и лошади. Грегсону, не имеющему достаточных навыков верховой езды, достался спокойный мул, что было несколько позорно для боевого офицера, зато не доставляло никаких физических хлопот. В седельных сумках и в чемодане, притороченном позади седла, среди личных вещей лежали и требующие перевода русские рукописи.

Население в этих местах в целом не было враждебно британцам, а нападения разбойников-арабов на вооружённый армейский караван опасаться не приходилось. К каравану с разрешения начальства присоединились христианские паломники, едущие в Святой Город из Порт-Саида. Их предупредили, что в городе военное положение, стоит гарнизон, и туда могут и не пускать без специальных пропусков. Был риск остаться за воротами, но велика была и награда: первыми из паломников вступить в Иерусалим после начала Великой войны, да еще к тому же и успеть к празднованию Рождества. Несмотря на то, что Яффу английские войска заняли уже почти два месяца назад, пассажирские рейсовые суда в порт еще не заходили, а железная дорога, по которой паломники обычно добирались до Иерусалима, пока еще не возила гражданских.

Путь шел поначалу по серой безжизненной пустыне, где всюду по дороге были безобразно навалены камни, словно Господь когда-то осердился на эту землю и наслал в наказание каменный град. Потом потянулись сплошные каменные хребты, среди которых виднелись безжизненные долины с жалкой, грубой и очень редкой растительностью. Тишина и полное отсутствие певчих птиц усиливали тоску.

Грегсон прислушивался к разговорам пилигримов и определил для себя, что это сторонники разных, неразличимых для него, протестантских сект. Паломники слишком громко восхищались духом Святой Земли, но Грегсону показалось, что безудержные неискренние восторги усталые путники как-то натужно и демонстративно выдавливали из себя. Страшились они, скорее всего, не осуждения своих товарищей – паломников, а самих себя, ибо внезапно ужаснулись в душе собственному скрываемому от себя неблагочестию…

Через три дня началась достаточно живописная горная дорога, где уже радовала глаз зелень. Паломники между собой обсуждали события Священной Истории, которые должны были происходить в этих местах. Кто-то утверждал, что поблизости должен быть Мамврикийский дуб, но никаких дубов не было вообще.

Наконец, караван с запада подошел к горному плато, где на холмах за оврагами раскинулся великий город мировых религий – вожделенная цель крестоносцев и паломников. Грегсон узнавал знакомые виды по фотографиям в религиозных брошюрах и путеводителях. На деле Иерусалим не производил величественного впечатления: если бы не старинная крепостная стена с башнями, да купола мечети Омара и храма Гроба Господня, его можно было бы принять за обычный серый ближневосточный городок. Большие эти купола тоже не радовали глаз: они были мрачного серо-черного цвета. Лишь одной яркой радостной искоркой сверкнула одинокая золотая луковица – купол какой-то небольшой, похоже, русской, церкви.