Заведомо проигрышная война

С кем бы сходить? Не пропадать же приглашениям…

Марина вздохнула, представляя, в каком состоянии сейчас подруга.

Нет, вечер в ресторане явно не то, что ей сейчас нужно…

Мысль о предстоящем разговоре Алесты с Сергеем вызвала в Марине странное смятение.

Где-то под рёбрами заныло – не то от досады, не то от дурного предчувствия. Она никогда не понимала, что Алеста нашла в этом пресном, как овсянка без соли, человеке. Но и радости от того, что подруга обречена выйти за Дениса – того, кого якобы ненавидит – не было.

Ненавидит?

Марина закатила глаза.

– Да брось ты, – прошептала себе под нос, – они оба как слепые котята в подвале – шипят, а сами тянутся друг к другу.

Может, хоть разберутся наконец в этих своих запутанных чувствах.

Или перегрызут глотки.

В любом случае – будет хоть какой-то итог.

Марина снова перевела взгляд на билеты.

Родители!

Марина замедлила шаг. Ее мама как раз вчера вздыхала о том, что они с отцом так редко выбираются куда-то.

Пусть родители порадуются. А Громов… пусть думает, что подарил мне просто красивый вечер…

Где-то в глубине души теплилась мысль, что он наверняка ждал ее сегодня в том самом ресторане. Ждал, чтобы увидеть, как она, покоренная его щедростью, смягчится.

Как же он ошибался.

Уголки ее губ дрогнули в едва уловимой улыбке.

Но игра только начинается, господин Громов. И правила буду устанавливать я…

Она достала телефон и набрала номер родителей.

– Мам, у меня для тебя и папы сюрприз…

Глава 9

Квартира встретила Алесту гробовой тишиной. Она щёлкнула выключателем – ослепительная вспышка света резанула глаза, будто намеренно усиливая пульсирующую боль в висках. Она не стала сопротивляться тяжести в ногах – каблуки со стуком, напоминающим падение костяшек домино, покатились по паркету, а сама она медленно осела вдоль стены, будто её тело вдруг стало непосильной ношей.

Спина ощущала ледяной металл двери даже сквозь ткань пальто. Колени, подтянутые к груди, образовали хрупкий барьер между ней и всем миром. Усталость растекалась по венам тёплым свинцом, парализуя мышцы, но сознание, словно перегретый процессор, продолжало прокручивать один и тот же мучительный алгоритм.

Тишину разрезали размеренные шаги – неспешные, уверенные, с чётким ритмом человека, привыкшего владеть пространством. В арочном проёме материализовалась фигура Сергея: белоснежная футболка, облегающая рельеф торса, дорогие спортивные брюки, смягчающие строгий силуэт. Экран смартфона отбрасывал голубоватые блики на его лицо.

Он поднял глаза – взгляд скользнул по её сжавшейся фигуре с той же беглой оценкой, которую обычно бросают на случайно забытый в прихожей зонт. Пальцы продолжали танцевать по стеклянной поверхности, набирая какое-то важное сообщение.

– Опять задержалась? – спросил он, и голос его, окрашенный равнодушной привычкой, растворился в полумраке прихожей, словно капля чернил в стакане воды. Пальцы, продолговатые и ухоженные, не прерывали своего механического танца по сенсорному экрану, где мелькали цифры, графики и обрывки чужих, более важных разговоров.

– Да, – ответила Алеста, и это короткое слово, сжатое в комок где-то в районе солнечного сплетения, прорвалось наружу с усилием.

Он кивнул, совершив это движение головой с той же автоматичностью, с какой машина подтверждает принятие команды, и его взгляд, скользнув по её фигуре, застывшей в дверном проёме, тут же вернулся к голубоватому свечению дисплея, как стрелка компаса, неизменно находящая север.

– Ужин в холодильнике, – произнёс он, и в этих словах не было ни заботы, ни раздражения – только констатация факта, сухая и беспристрастная, как запись в бухгалтерской книге. – Разогрей, если хочешь.

Фраза повисла в воздухе, лишённая даже эха, и Алеста почувствовала, как что-то внутри неё сжимается – не больно, но ощутимо.

Его равнодушие, холодное и совершенное, как отполированный лёд, обожгло её сильнее, чем любая вспышка гнева. В нём не было даже намёка на интерес – ни к тому, что с ней происходило, ни к тому, что она чувствовала в этот момент.

Она наблюдала, как он поворачивается к ней спиной и уходит вглубь квартиры, растворяясь в полумраке коридора, продолжая на ходу что-то набирать на телефоне, полностью погружённый в свой мир, в свою жизнь, где она давно уже стала не участником, а всего лишь фоновым элементом.

И самое страшное было в том, что она не могла даже сказать, когда именно это произошло – когда она перестала быть для него человеком и превратилась в часть интерьера, в удобную, но необязательную деталь, вроде диванной подушки, которую можно перекладывать с места на место, не задумываясь о её ощущениях.

Ночь застигла её на балконе, в объятиях пронизывающего ветра и собственных мыслей. Холодный металл перил впивался в оголённые локти, оставляя на коже призрачные отпечатки, словно напоминая: даже неодушевлённые вещи способны причинять боль.

Город внизу дышал редкими огнями, похожими на угасающие угли в гигантском камине. Фонари мерцали сонно, их жёлтый свет растворялся в морозной дымке, не в силах пробить эту всепоглощающую тьму. Где-то вдали тускло светились окна – такие же одинокие, как и она сама.

Скоро Новый год.

Этот факт висел в воздухе, как не произнесённый вслух упрёк. Всюду уже чувствовалось его приближение – в искусственных гирляндах на соседних балконах, в навязчивых рекламах, в пустых обещаниях «начать всё с чистого листа».

Алеста глубоко вдохнула, и морозный воздух обжёг лёгкие. Где-то в этом городе сейчас смеялись, строили планы. А она стояла здесь, на этом холодном балконе, и думала о том, что Новый год – это всего лишь смена цифр в календаре.

Ветер играл её распущенными волосами, словно невидимый парикмахер, заплетая ледяные косы. Губы слегка дрожали – то ли от холода, то ли от чего-то другого, о чём она не хотела думать.

Воспоминания накатывали волнами, не спрашивая разрешения. Вот Тимур, пятнадцатилетний, с озорной ухмылкой до ушей, машет ей из-за угла школы: «Бежим, пока старик Васнецов не заметил!» Вот он же, но старше, встаёт между ней и отцом, принимая на себя тот гнев, что должен был обрушиться на неё. Её брат – безрассудный, упрямый, вечно лезущий в драки и никогда не просящий прощения, но единственный человек, чья любовь не требовала доказательств.

В кармане вздрогнул телефон. На экране всплыло сообщение:

«С нетерпением жду твой ответ».

Ни приветствия, ни намёка на сомнение. Он знал – знал! – что выбора у неё нет, что все её козыри давно раскрыты, а карты сложены в чужую колоду. Денис всегда играл на опережение, будто жизнь была для него гигантской шахматной доской, а люди – всего лишь пешками.

Алеста подняла лицо к небу. Где-то там, за слоями бетона и решёток, сидел в камере её брат. Где-то здесь, в этом же городе, Денис ждал, чтобы разыграть свою партию с холодной точностью шахматиста.

А Сергей…

Сергей, вероятно, даже не поднимет глаз от своих отчётов, если она вдруг исчезнет. Он заметит её отсутствие не раньше, чем кончится молоко для кофе.

Ночь сгущалась вокруг, вбирая в себя её страх, её гнев, её бессилие. Где-то за спиной, в тёплой, освещённой квартире, тикали часы – отсчитывая секунды до того момента, когда ей придётся сделать выбор.

Этаж разработчиков представлял собой причудливый симбиоз Кремниевой долины и студенческого общежития – пространство, где строгие линии современных технологий растворялись в творческом хаосе. Голые кирпичные стены, словно нарочно оставленные без отделки, создавали впечатление лофта, а открытые коммуникации под потолком напоминали нервную систему какого-то футуристического организма.

На столах, заваленных многоэкранными рабочими станциями, среди бесконечных строк кода и концепт-артов будущих миров, ютились коллекционные фигурки – немые свидетели ночных бдений. На магнитной доске, испещрённой диаграммами и графиками спринтов, розовый стикер провозглашал: «Баги – это не ошибки, это особенности геймплея» – философия, превратившаяся в негласный девиз всего коллектива.

Алеста скользила между рабочими островками, где программисты в потёртых худи с пиксельными драконами и футболках, украшенных саркастичными мемами о бесконечных дедлайнах, спорили о балансе нового персонажа. Их пальцы, украшенные силиконовыми кольцами-антистрессами, порхали над клавиатурами, будто исполняя сложную музыкальную пьесу.

Художники в балахонах, испещрённых пятнами акрила, словно боевыми шрамами, склонились над графическими планшетами, их стилусы выписывали замысловатые па, рождая из цифрового небытия новые миры. В кухонной зоне витал густой коктейль ароматов – терпкий запах свежесмолотого эфиопского кофе смешивался с маслянистым шлейфом подгоревшего попкорна, создавая уникальный парфюм креативного процесса.

Её появление нарушало гармонию этого цифрового бохо-шика. Облегающая чёрная юбка-карандаш, подчёркивающая изящные линии фигуры, и белоснежная шёлковая блуза с изысканным жабо создавали образ, скорее уместный в стеклянных башнях финансовых районов, чем в этом храме цифрового творчества.

Когда дверь конференц-зала распахнулась, в помещение вошёл Артём Громов. Его чёрный джемпер премиального кроя мягко облегал атлетические плечи, а тёмные джинсы идеального фасона подчёркивали спортивную фигуру. Этот наряд, балансирующий между кэжуал и бизнес-кэжуал, резко контрастировал с безупречными костюмами Дениса, но органично вписывался в экосистему игровой студии, словно демонстрируя: здесь он свой, несмотря на статус и положение.

– Всем доброе утро.

Голос Артёма, низкий и насыщенный, разрезал гул перешёптываний, как нож масло. Его хлопок в ладоши – резкий, властный – заставил воздух в зале замереть. Даже вечно шуршащие клавиатуры умолкли, а стилусы застыли в воздухе, словно заворожённые.

– Денис сегодня на переговорах, – он осмотрел комнату, задержав взгляд на Алесте. – Так что разбираемся с делами без него. Озерская, начинайте.

Алеста кивнула, пальцы уже скользили по клавишам ноутбука, подключая его к проектору. На экране вспыхнули два интерфейса – близнецы, если не считать едва уловимых различий в оттенках теней.

Артём ловил каждое движение Алесты – как её пальцы чуть дрогнули на презентере, как горло сжалось при упоминании Дениса. Артём знал всё. Включая то, что Денис до сих пор, спустя годы, стискивал зубы при её упоминании.

И этот самый Денис, его лучший друг, его брат по всему, кроме крови, добровольно втянул её обратно в свою жизнь.

Ну и ирония судьбы…

– «Black Lotus Studios» выпустили мобильную RPG, – её голос был ровным, но в нём чувствовалась сталь, – которая…

Щёлчок презентера.

– …является практически клоном нашей «Shadow Realms». Но главное – вот.

Ещё один щелчок – и на экране выстроились две колонки кода, строка за строкой, символ за символом.

– Они использовали наш запатентованный алгоритм расчёта урона.

Тишина в зале стала густой, как смола.

Программист Иван, чья футболка с надписью «Я не ленивый, я в энергосберегающем режиме» казалась сейчас особенно ироничной, вскочил с места, опрокинув стакан с кофе.

– Блин, да они даже наши баги скопировали! – его голос дрожал от возмущения. – Это же полный…

– Промышленный шпионаж.

Алеста закончила за него, и её интонация – холодная, отточенная – заставила всех замолчать.

– У нас есть доказательства, что один из бывших стажёров теперь работает у них.

Её пальцы снова затанцевали по клавиатуре, открывая папку с документами – скриншоты переписок, дампы кода, трудовой договор с подписью и печатью.

– Мы можем подать иск на двадцать миллионов.

– Тогда действуйте.

Артём поймал взгляд Алесты – и специально подмигнул.

Конечно, он же его лучший друг, – мысленно усмехнулась Алеста. – Он знает всё. Каждую деталь.

***

Совещание уже шло полным ходом, когда дверь конференц-зала резко распахнулась, впуская запыхавшуюся Марину.

Алеста заметила, как загорелись глаза Артёма, когда она вошла.

Слава богу за Марину, – пронеслось в сознании Алесты. – Она – яркая, неудержимая, с языком острее бритвы и обаянием, способным растопить даже самый чёрствый лёд. Она – живой щит, отвлекающий внимание Артёма.

– Простите за опоздание, – бросила она, опускаясь на свободное место рядом со мной.

Артём поднял бровь и внимательно посмотрел на неё, как и все остальные коллеги, включая меня.

Её рыжие волосы были растрёпаны, а на левом рукаве виднелось подозрительное пятно, похожее на кофе.

– Что с тобой случилось?

– Расскажу, как только совещание закончится.

Артём не сводил глаз с Марины. Его взгляд, тяжёлый и пристальный, скользил по каждому несовершенству её внешности: по выбившимся из непослушной пряди волосам, по тёмному пятну на рукаве, по едва заметной дрожи в пальцах, которую она тщетно пыталась скрыть.

В его глазах читалась странная смесь – острое, почти щемящее беспокойство, смешанное с неотступным любопытством.

Дверь конференц-зала ещё не успела закрыться, когда Артём шагнул вперёд, его пальцы едва коснулись локтя Марины – лёгкое, почти случайное прикосновение, от которого она вздрогнула, будто обожглась.

– Марина, минутку…

Голос его был ровным, но в глубине тёмных глаз тлело что-то невысказанное.