Прерванная вечность: Детектив страсти

Джек почувствовал холод в груди.

– Ты знаешь, кто мог быть у неё в ту ночь?

– Слышала, что кто-то пришёл. Кто-то важный. Но она ничего не сказала. Лишь улыбнулась и пошла переодеваться.

– Что надела?

– Белое платье. Как у Марилин в «Зуд седьмого года». Она обожала этот образ.

Джек прошёлся по дому ещё раз. Он записал в блокнот всё: разговоры, лица, тени. Вечеринка как сцена преступления – только с живыми актёрами. Он увидел портрет Изабель на стене – тот самый, в золочёной раме, который она любила. Взгляд её был неподвижен. Почти укоряющий.

Он собрался уходить, когда рядом оказался мужчина.

– Интересный вы человек, мистер Стентон, – сказал он.

Джек повернулся. Высокий. Слегка седой. Пиджак на заказ.

– Простите?

– Вы задаёте слишком много вопросов. Для ассистента по свету.

– А вы кто?

– Я – тот, кто не любит, когда чужаки копаются в чужом горе.

– Тогда вам стоит держаться подальше от Голливуда.

Мужчина усмехнулся. Сигара во рту, лосьон в запахе. Шрам – точно.

– Кто вы?

– Скажем так… Я работал с Изабель. И не хочу, чтобы её имя порочили.

– Убийство – это не порочение. Это конец. Вы с ней были той ночью?

– Я был с ней не раз. Как и половина этой комнаты. Но в ту ночь – нет.

– А кто был?

– Те, кто не скажут. Потому что правду здесь никто не говорит.

Он развернулся и ушёл в толпу.

Джек смотрел ему вслед.

Пазл собирался. Слишком много людей с мотивами. Слишком много лиц, смотрящих в сторону.

Но у него был список. Он становился всё короче.

А на рассвете – может быть, появится ответ.

Глава 8: Голливудские сплетни

На следующее утро Лос-Анджелес будто надел чёрные очки и притворился, что ничего не случилось. Газеты сменили заголовки, утренние ток-шоу вернулись к обсуждению светских разводов, а блогеры выложили свежие видео с пляжа в Малибу. Только в одном уголке города память о Изабель Монро продолжала жить – в редакции скандального таблоида Golden Hour, где всё ещё жарко обсуждали последние подробности её гибели.

Именно туда направился Джек.

Редакция Golden Hour находилась в старом кирпичном здании с облупившейся вывеской и окнами, затянутыми жалюзи. Это была не роскошная стеклянная башня «настоящей» прессы, а берлога охотников за сенсацией. Именно здесь любили рвать в клочья репутации и выставлять на всеобщее обозрение чужую боль.

Джек толкнул дверь. Ему в нос ударил знакомый запах: кофе с пригорелым вкусом, дешёвые духи, и немного старой бумаги.

– Вам кого? – буркнула секретарша, не поднимая головы.

– Я ищу Руби Сильвер.

Женщина оглядела его с недоверием.

– Она не принимает без записи.

– Скажите ей: Джек Харпер. Детектив. У меня информация по делу Изабель Монро.

В её взгляде мелькнуло любопытство, затем она встала, нехотя направилась вглубь офиса. Через пару минут вернулась:

– Проходите. Третья дверь слева.

Кабинет Руби был похож на взорванную библиотеку. Газеты и журналы лежали повсюду, словно тут спал ураган. Посреди этого хаоса – сама Руби: высокая, костлявая женщина в чёрной рубашке, с короткой сединой и красной помадой, как капля крови на снегу.

– Детектив Харпер, – произнесла она, не поднимаясь. – Какая честь.

– Приятно видеть, что вы ещё не продали душу за кликбейт.

– А вы всё ещё носите плащ, будто снимаетесь в нуаре. Что вас привело?

– Вы писали о ссоре между Изабель и Уинстоном Крейном. В статье говорилось, что она угрожала опубликовать компромат. Откуда у вас такая информация?

Руби с интересом посмотрела на него.

– Обычно копы не задают такие вопросы. Обычно они угрожают обыском. Или вы неофициально?

– Совершенно неофициально.

– Тогда я могу «совершенно неофициально» сказать, что источник – надёжный.

– Имя?

– Я журналист. Вы знаете, как это работает.

– Тогда скажите хоть что-то. Что за компромат?

Руби закурила сигарету, затянулась, выпуская дым в сторону окна.

– Изабель была не просто актрисой. Она была опасной. Не потому что убивала – потому что знала. Она умела слушать в нужный момент, собирать слухи, удерживать взгляды. Она понимала силу информации. И однажды решила, что ей больше не нужны покровители – она может стать продюсером, режиссёром, хозяйкой своей судьбы.

– И кто ей в этом мешал?

– Крейн. И ещё парочка людей, которым не нравилась идея, что актриса с ангельским лицом начнёт командовать.

– У неё были доказательства?

– Судя по источнику – да. Аудиозаписи, переписка, может, фотографии. Что-то, что могло разрушить не одну карьеру. И, по слухам, она собиралась всё это «подарить миру» в ближайшее время.

– Вы не знаете, где это может быть?

– Есть одна версия. Перед смертью она встречалась с репортёром Cinema Pulse. Его зовут Дуглас Вейл. Молодой, дерзкий, слишком амбициозный. Говорят, она дала ему эксклюзив. Возможно, слишком эксклюзивный.

– Где его найти?

– Офис их редакции – на Бродвее, но он редко там бывает. Я слышала, он прячется – якобы боится за свою жизнь.

– Почему?

Руби затянулась ещё раз.

– Потому что он знает что-то, что стоило Изабель жизни.

Офис Cinema Pulse оказался гораздо новее – стеклянные перегородки, кофе-машина последней модели, аймаки на столах. Джек подошёл к стойке.

– Мне нужен Дуглас Вейл.

Молодой редактор в очках ответил без энтузиазма:

– Он в отгуле. Уехал. Не сказал куда.

– Вы знаете, кто с ним близко общался?

– Возможно, его коллега – Лиа. Она вон там.

Джек подошёл. Лиа – рыжая девушка с серьёзным взглядом – как раз листала расшифровку интервью.

– Мисс… Лиа? Я частный детектив. Пытаюсь найти Дугласа Вейла. Это связано с делом Изабель Монро.

Она напряглась.

– Я не знаю, где он. Он исчез после её смерти. Перестал отвечать, удалил соцсети. Просто… пропал.

– Он что-то вам говорил? У него были материалы от Изабель?

Лиа закусила губу. Колебалась.

– Он говорил, что у неё есть «бомба». Что она передаст её лично. Я пыталась его отговорить – слишком рискованно. Но он был уверен. Последний раз, когда мы общались, он сказал: «Если со мной что-то случится – иди в камеру хранения».

– Где?

– Железнодорожный вокзал Юнион-стейшн. Я не знаю номер ячейки, но… он, кажется, хранил ключ в редакционном сейфе. Только его туда не пустят без распоряжения главреда.

– Дайте мне имя. Я сам уговорю.

Через два часа, после уговоров и демонстрации значка лицензированного следователя, Джек вышел с ключом. Он направился на вокзал. Старинное здание с высокими потолками и блеском начала века таило в себе больше историй, чем весь Голливуд.

Он нашёл камеру хранения, открыл нужную ячейку.

Внутри – небольшой коричневый конверт. На нём – подпись от руки: D.V. Confidential.

Он прижал его к себе, чувствуя, как адреналин поднимается в груди.

В мотеле он вскрыл конверт. Там – флешка, фотографии, распечатки переписок.

На флешке – три аудиофайла. Он вставил её в ноутбук, надел наушники.

Первый файл:

Женский голос – Изабель:

«Ты думаешь, они не узнают? Думаешь, ты всегда сможешь платить за молчание? Я устала быть вашей игрушкой, Уинстон. На этот раз я сама всё скажу. Я покажу, кто ты есть».

Ответ – мужской голос, низкий, гневный:

«Ты даже не представляешь, с кем играешь. Это не кино. Это жизнь. И в жизни такие, как ты, умирают случайно».

Второй файл:

Запись звонка. Изабель говорит с кем-то – неразборчиво, но упоминается имя Эллиота Слоуна. Она называет его «змеёй», говорит, что «у него кровь на руках, если не буквально, то образно».

Третий файл:

Шум вечеринки, музыка, фоновый смех. Затем – голос Изабель:

«Они думают, что я одна. Но я не одна. Я знаю всё. И если я умру – всё выйдет наружу. Это мой последний фильм. И он будет настоящим».

Джек замер.

Это была не просто угроза. Это было завещание.

Он позвонил Амелии.

– Ты занята?

– С тобой – никогда.

– Мне нужно, чтобы ты помогла распознать некоторые голоса. И, возможно, подготовила прессу. Если я прав – завтра утром в заголовках будет стоять совсем другая правда.

– Ты уверен?

– Почти. Но мне нужно больше. Мне нужен Дуглас.

– Я попробую найти его. У меня есть друзья среди папарацци. Они чуют след, даже если его нет.

– И Амелия…

– Да?

– Будь осторожна. Если кто-то убил Изабель, чтобы это не вышло наружу – он не остановится.

Позже той ночью Джек вернулся к записям. Каждая минута звучала как приговор. Имя за именем, голос за голосом. Крейн. Слоун. Ещё кто-то, пока неузнанный.

Но всё сходилось. Изабель знала слишком много. И она была готова сказать.

Это был не просто Голливуд. Это был лабиринт, где стены шепчут, а зеркала врут.

Джек знал: ему остаётся лишь идти дальше. Пока ещё есть свет.

Глава 9: Визит в киностудию

С утра воздух был тяжелый – не от жары, а от напряжения, будто само небо следило за каждым движением. Джек стоял у ворот киностудии «Imperium Pictures», всматриваясь в массивную арку с бронзовыми буквами и охранником, напоминающим бывшего морпеха. За воротами простиралась закрытая реальность: улицы, по которым не ходили простые смертные, павильоны, где реальность переодевалась в маску, и люди, игравшие богов, пока камеры были включены.

Он назвал имя, показал удостоверение, и охранник, пожав плечами, протянул временной пропуск.

– Продюсер Уолтер Ривер ждет вас. Павильон шестнадцать. Но, советую, не задерживайтесь. Здесь не любят вопросов.

– Повезло, что я не пришел за любовью, – отозвался Джек и направился внутрь.

Уолтер Ривер был одним из тех продюсеров, кого либо боготворили, либо боялись. Он не блистал в кадре, не появлялся на премьерах, но если бы в Голливуде существовал настоящий трон, его держали бы именно такие люди. В свои шестьдесят с лишним он выглядел уставшим, но опасным – как тигр, у которого всё ещё остались когти.

Он встретил Джека в полумраке павильона, где на фоне декораций для будущего фильма стоял длинный кожаный диван и кофейный столик с остатками сушки, будто съёмки прервались на обед.

– Харпер, да? Садитесь. У меня десять минут. Не тратьте их на пустяки.

– Тогда начну с сути. Убийство Изабель Монро. Вы были её продюсером?

– Я был тем, кто открыл её миру. Дал ей первую роль, когда она ещё не умела держать бокал в кадре. Я превратил её в звезду. А потом она поверила, что может светить сама.

– То есть вы не в ладах расстались?

– Скажем так: у неё были идеи. Амбиции. У каждой актрисы рано или поздно появляется мечта – снять собственный фильм, продюсировать, писать сценарии. Но у большинства хватает ума держать это при себе. Изабель… не была из большинства.

– Что она планировала?

Уолтер улыбнулся безрадостно.

– Проект, который она не показывала никому, кроме нескольких приближённых. Говорила, что это будет «разоблачение Голливуда». Громкое заявление. Я сначала смеялся. Потом – нет.

– У неё были враги?

– У неё были конкуренты. И завистники. Девочки, которых она обошла на кастингах. Мужчины, которым она отказала. И те, кто не простил её отказа. Знаете, как работает этот город?

– Я начинаю понимать. Слышал, что она часто ссорилась с Уинстоном Крейном.

– Крейн – змея в костюме. А Изабель была ястребом. Они рвали друг друга, но иногда, знаете, между такими вспыхивает странная искра. Любовь и ненависть – не такие уж разные вещи.

– И вы не знаете, что за проект она пыталась продвинуть?

– Только слухи. Якобы у неё был материал, способный перевернуть индустрию. Записи, фото. Даже говорили, что она вела тайный дневник – не бумажный, электронный. Кто-то утверждал, что она хранила его не в облаке, а на физическом носителе. Флешка или внешник.

– А кто ещё работал с ней вплотную в последние месяцы?

– Режиссёр – Адриан ДеЛарос. Талантливый, но с замашками диктатора. Сценаристка – Вероника Хэйз. Молодая, амбициозная, чуть ли не обожествляла Изабель. А ещё был Алекс Тарнер – ассистент продюсера. Он вроде как ухаживал за ней, но я всегда считал его слишком… мягким.