Вигилант

Адрес проживания сына Борз узнал лишь по истечении пяти лет заключения, и то случайно! От совершенно незнакомого человека, адвоката осужденного пожизненно главы ОПГ.

Столичный «законник» периодически навещал пахана, которому благодаря усилиям дорогостоящего и весьма опытного адвоката, и его умению умасливать «граждан начальников» разрешили свидания, передачи и посылки, а так же настольные игры, книги, газеты и даже телевизор.

Чужому адвокату не было бы никакого дела до Гораева, коего держали в «черном теле». Пусть хоть сгниет на нарах!

Сперва он пропустил мимо ушей информацию своего влиятельного доверителя о том, что чеченскому узнику приходится туго, что его загоняют в карцер, где «забывают» выдать положенные во время сна подушку и матрац, по малейшему поводу и даже без такового.

Но имя «соседа напротив», который мочился кровью, вместо полотенца вытирался обрывком простыни,и в свободные от боли минуты молился да писал письма в пустоту, пахан произносил с сочувствием. Ведь писал тот не доносы, не просьбы на имя начальства «вертухаев» с жалобами на условия содержания и не бесконечные обращения в судебные инстанции с требованиями апелляции или пересмотра дела.

Он проникся к несгибаемому арестанту уважением за веру в родных и несгибаемость. Даже его бы сломали, коли не являлся он держателем «общака», не рассчитывал на грев с воли и благодарность братвы, которая зиждилась более на страхе, нежели на уважении. К тому же сам пахан давно утратил веру и по статусу не имел детей. Потому и удивлялся такой привязанности и попросил своих разузнать нужный адресок.

Вскоре братва с воли черкнула «маляву» и авторитетный сиделец, наблюдающий за жизнью кавказца-арестанта со стороны, самолично передал Борзу адрес детдома. Сделал он этот «подгон» без всякой корысти и абсолютно безвозмездно, в довесок пообещав, что следующие «каракули» Борза кум не прочитает и письмецо доставят сыну без проволочек.

Пахан на фоне чеченца чувствовал особенно отчетливо, что проживает в колонии особого режима для пожизненно осужденных и самых опасных преступников в относительном «комфорте». Шансов на выход у него не было, да и проходной он персонаж моего повествования, но необходимый для понимания. Ибо часто в нашей жизни мы видим добро от тех, кто далек по родству, но близок по присутствию.

Адвокат пахана во время очередного визита в колонию, сделал мусульманину еще один подарок – молитвенный коврик с орнаментом, сотканный на заказ чеченскими мастерами.

Но чтоб не поступить опрометчиво, перед тем, как вручить обрядовый атрибут верующему, «законник» вора наведался к «куму» вместе с журналистом из газеты разоблачений «Совершенно секретно». Корреспондент невзначай спросил, сколько в зоне мусульман и чинят ли им препятствия в вопросах отправлении религиозных обрядов.

«Кума» тут же просветили, что статья 143 УК РСФСР о нарушении свободы совести и вероисповедания имеет весьма размытую формулировку, но в ней черным по белому сказано, что воспрепятствование законному осуществлению права на свободу совести и вероисповедания, в том числе совершению религиозных обрядов, является преступлением.

А уж если подобные действия будут сопряжены с насилием или угрозой насилия над личностью, а также с уничтожением и повреждением имущества граждан, или с угрозой совершения такого деяния, то виновнику грозит срок до трёх лет.

«Кум» намек понял, а так же, что, что пахан взял чечена под крыло. Причины такого расположения он не понимал, но после этого Борза перестали бить и сажать в ШИЗО.

Мало того, еще нескольким зэкам, исповедующим ислам, буквально через неделю волонтеры доставилиэкземпляры Корана и партию недорогих молитвенных ковриков- саджжада.

Сидельцы-татары не знали кого благодарить, когда получили свои намазлыки с изображением ниш с остриём свода, обращенным в сторону Мекканской Киблы. Никто из надзирателей более не смел мешать молиться, когда верующие совершали намаз.

Отныне лишенцы молились спокойно. Она происходила в тишине пять раз в день. Каждый из них просил у единого Бога свое: кто-то, произнося одно из Его имен, каялся за содеянное, кто-то искал справедливого возмездия для своих обидчиков, а кто-то хотел быть услышанным и спастись не самому, а облегчить страдания близких.

Об этом молился Борз Гораев, который чувствовал, что уже скоро напишет последнее письмо своему теперь уже единственному оставшемуся в живых сыну и своей Кристине.

На дворе стоял 1993 год… А в 1994 году, на одиннадцатый год в этих сырых казематах, у Борза открылся кашель. Он харкал кровью недолго и умер не от боли в горле, не от резей в мочевом пузыре и не из-за отказавших почек, а от смертельной тоски по жене и сыну, от не видимого постороннему взгляду плачу о потере дитя, которое не успело ни согрешить, не насладиться жизнью.

Он умер так же тихо, как молился. И единственным наследием, что передадут его сыну, станет последнее письмо и молитвенный коврик.

Глава 11. Пепел

Вся троица решила