Четыре дня на похоронах в сопровождении маленького оркестра

Андрей Медой

Четыре дня на похоронах в сопровождении маленького оркестра

Андрей Медой.

Четыре дня на похоронах в сопровождении маленького оркестра.

Пролог.

Вчера утром я узнал, что ушёл мой друг. Мне сообщили об этом по телефону, когда я работал над своей новой книгой. Надо сказать, это довольно странно – узнать о чьей-то смерти, когда ты пытаешься дать жизнь своему творению. Но жизнь полна таких вот странностей.

Я сидел за столом, в полутьме: за окном ещё не рассвело, но экран ноутбука освещал пальцы, замершие над клавиатурой. Четвёртая глава… Ох уж эта четвёртая глава! Казалось, я переписывал её уже сотни раз, но правильные слова всё никак не шли.

И тут – звонок. Он пронзил тишину, заставив меня вздрогнуть, будто ударило током. Телефон, который месяцами хранил молчание, вдруг затрезвонил в шесть утра. Растерявшись от столь раннего звонка, я машинально схватил телефон и ответил:

– Алло! – крикнул я в трубку.

В ответ была лишь тишина. "Возможно, мой крик сбил человека с мысли, и он забыл, зачем звонил," – подумал я. Тогда я сделал глубокий вдох, а после резко выдохнул и снова повторил, но уже совершенно спокойным голосом:

– Алло. Я вас слушаю.

– Это писатель Иван Потоев? – спросил красивый женский голос.

– Да, это я.

– Тогда боюсь, у меня для вас плохие новости.

Абсолютная дисгармония между смыслом сказанных слов и нежным, бархатным голосом, которым они были произнесены, повергла меня в ступор. Настоящий диссонанс.

– Прошу прощения, – сказал я после небольшой паузы. – Что вы сейчас сказали?

– Я сказала, что у меня для вас плохие новости. Ваш друг Михаил Герасимов вчера скончался.

Я снова замолчал, пытаясь переварить информацию. Но голос не стал ждать: на одном дыхании проговорил, когда и где пройдут похороны, и, не дожидаясь моих вопросов, повесил трубку, так и не представившись.

Что ж, не буду отрицать, после того звонка я сразу задался парой вопросов. Во-первых, почему меня вообще решили известить о смерти Михаила? Конечно, когда-то давно мы с ним дружили, но с тех пор лет тридцать прошло, и за все эти годы мы ни разу не виделись. А во-вторых, откуда голос взял мой номер телефона? Ответов ждать было неоткуда, и я вскоре вернулся к работе над книгой.

Вечером того же дня, когда мы с женой сели ужинать, она по традиции спросила меня, как прошёл мой день. В памяти сразу всплыл утренний звонок. Я рассказал ей о нём, и она тут же начала убеждать меня, что стоит съездить на эти похороны. Уж не знаю, с чего она так решила, но как бы я ни отнекивался, она уверенно стояла на своём.

– Да что с тобой такое?! – я стукнул кулаком по столу, но звук вышел глухим, скорее выражая моё бессилие, чем гнев. – Не видишь, не хочу я никуда ехать!

После этого она замолчала и сделала вид, что полностью погрузилась в телефон, но я знал, что это лишь затишье перед бурей. Я продолжил есть, но периодически всё же на неё поглядывать, ожидая неизбежного. Ждать долго не пришлось. Уже спустя несколько минут она перевела взгляд с телефона на меня, и на её лице появилась та самая, хитрая и чуть самодовольная улыбка, не предвещающая ничего хорошего.

– Готово, – её голос звучал на удивление спокойно, что меня сразу насторожило.

– Готово? Что готово? – я почувствовал, как напрягся.

– Билет тебе купила. На самолёт. Твой вылет завтра утром в 7:50.

– Какой ещё вылет? – я чуть не выронил вилку из рук. – Я никуда не полечу!.. Тем более так рано.

Но она решительно не собиралась со мной это обсуждать и, встав из-за стола, уверенно и строго произнесла:

– Нет, полетишь. Ты и так уже давно ни с кем не общаешься, а только всё пишешь и пишешь, уткнувшись в свой компьютер. Все люди вымрут на земле, а ты и не заметишь. Так что заканчивай ужинать и ложись спать. Я разбужу тебя в четыре утра.

Сказав это, она сразу же вышла из кухни.

– Эх, Ваня, Ваня… Надо всегда выключать звук на этом чёртовом телефоне, – пробормотал я тихо себе под нос и жадно стал доедать свой ужин.

С необычайной точностью, которой славятся лишь опытные жёны, ровно в 4:00, ни минутой позже, меня разбудил сильный толчок в плечо. Так как в семейной жизни моя супруга человек не новый, смысла притворяться мёртвым не было, тем более был риск, что этой ночью ей не очень хорошо спалось и за толчком в плечо мог следом прилететь удар. Поэтому я хоть и нехотя, но приоткрыл глаза и обнаружил руку, нависшую прямо над моим лицом. Я бегло осмотрел руку от локтя до запястья, а после посмотрел на кисть, что словно наконечник стрелы указывала мне в сторону окна. Я повернулся и увидел чемодан, стоящий у кровати.

– Тебе пора, – произнесла она таинственно и, как мне показалось, очень театрально.

И тут Шекспир сошёл с небес, подсвеченный лучами сквозь окно; он протянул мне маску драмы и повелел её надеть.

– Ну что же, дорогая, вот, видимо, и подошёл к концу наш брак. Наверное, не стоило вчера за ужином с тобой мне спорить. Теперь уж, думается мне, всё кончено, и жалкие попытки всё исправить заведомо обречены. Что ж, предлагаю ни о чём не сожалеть! Ведь было нам и хорошо, и плохо…

– Всё, Вань, остановись, – сказала она сонным, чуть хриплым голосом. – У тебя нет времени на шутки. Собирайся и вызывай такси.

Сказав это, она отвернулась и почти мгновенно засопела. Я резким движением скинул с себя одеяло, немного приподнялся, опершись на локоть, и посмотрел в её сторону.

– Для хорошей шутки всегда найдётся время. И, между прочим, там дальше самое смешное было.

Но в этот раз она уже никак не отреагировала на мои слова, так как, разбудив меня, выполнила ту задачу, которую сама себе вчера и поставила, после чего снова погрузилась в сон. Что тут сказать, я поступил бы так же, если бы мог, но я не мог, и потому встал и начал собираться.

Мне казалось, я собираюсь молниеносно, но часы говорили обратное. Десять минут в душе превратились в полчаса – я был ошеломлен. Я выбежал из ванны и впопыхах по всей квартире стал собирать необходимые вещи. Нашёл носки, надел их, и стрелка прыгнула ещё на пять минут вперёд.

– Наверное, сломались, – сказал я, глядя на часы.

Но сверив их с настенными часами, увидел, что различий нет. Признаюсь, тут я стал паниковать. От страха опоздать на самолёт я начал суетиться, что, как мне кажется, замедлило меня ещё сильнее. В итоге, когда я собрался, то осознал, что времени на завтрак не осталось, и что давно пора мне вызывать такси. Что, собственно, я сразу же и сделал.

Буквально через пять минут я был уже в такси. Увидев мою нервозность, таксист старался ехать максимально быстро, и он действительно был мастер своего дела. К счастью, дорога в это раннее утро была почти пуста, благодаря чему поездка заняла в два раза меньше времени, чем я рассчитывал.

Заплатив таксисту и поблагодарив его за понимание, я побежал на регистрацию в надежде, что она ещё не закончилась. Только когда я увидел людей, стоящих возле стойки, над которой висело табло с номером моего рейса, я наконец-то выдохнул. Пожалуй, следующие несколько часов, которые включают в себя ожидание вылета и сам перелёт, я с вашего позволения пропущу. Скажу лишь, что я летел в Сочи, и полёт прошёл успешно.

Приземлившись в сочинском аэропорту, я сразу же отправился на улицу и сел в первое же такси. Только оказавшись на заднем сидении, я вдруг понял, что совершенно не представляю, куда мне ехать. Прекрасный и таинственный голос сообщил лишь название города, где пройдут похороны Михаила, но почему-то забыл упомянуть конкретный адрес. Я сидел и в мыслях ругал себя за то, что до этого момента ни разу не задался этим вопросом. Ровно, как и вопросом о том, что думает таксист о странном, молчащем пассажире на заднем сидении.

– Мы куда-то поедем или вы сели дух перевести? – спросил меня таксист каким-то до боли знакомым голосом.

– Не знаю, – ответил я.

– Что значит, не знаю? Куда ехать, дорогой?

– Наверное, на кладбище, – произнёс я неуверенно.

Он повернул голову в мою сторону и удивлённо на меня посмотрел. Но моё удивление в этот момент было куда больше. Хотите верьте, хотите нет, но лицо этого таксиста было точной копией Иосифа Сталина, отчего мне тут же стало не по себе.

– Уж не знаю, товарищ пассажир, что у вас там случилось, – начал он говорить голосом и в манере самого Сталина, – но на кладбище вы и в своём городе могли бы съездить. Тем более что в наших кладбищах нет ничего выдающегося.

– Что? Нет! Вы не так меня поняли, – произнёс я, словно оправдываясь перед ним. – У меня друг умер, и я прилетел к нему на похороны. Вот только я не знаю, на каком кладбище они состоятся, – сказал я и тут же добавил: – Уверяю вас, я не сумасшедший.

– Рад это слышать, товарищ, – произнёс он с холодным, как сталь, голосом.

– И я рад… ну… что сказал это. Просто вы…

– Похож на Сталина?

– Да.

– Так это всё для вас делаем. Для туристов.

– Что ж… это у вас здорово получается. Очень достоверно, я бы сказал.

– Благодарю. Стараемся, – он слегка, почти еле заметно, улыбнулся. – А как друга-то вашего звали?

– Михаил Герасимов, – ответил я.

– Какая знакомая фамилия, – он не на долго задумался. – Ладно, посидите. Попробую вам помочь.

Он вышел из машины и пошёл к небольшой компании таксистов, что стояли возле урны и курили. Подойдя к ним, он тоже закурил. После они о чём-то поговорили пару минут, а затем один из них достал телефон и стал куда-то звонить. Закончив разговор, он что-то сказал моему таксисту, и тот направился обратно к машине.

– Я узнал, где будут похороны вашего друга, – объявил таксист, садясь в машину. – Ну что, поедем?

– Да, конечно, – радостно выдохнул я с явным облегчением. – И спасибо большое за помощь.

– Не стоит благодарностей.

Но перед тем, как тронуться, таксист посмотрел на меня через зеркало заднего вида и произнес заученную фразу, которую он явно повторял несчетное количество раз:

– Добро пожаловать в Сочи. Надеюсь, вам у нас понравится.

– Уверен, так и будет, – автоматически согласился я.

Во время поездки я всю дорогу словно завороженный смотрел в окно, с интересом наблюдая за тем, как тяжёлые тёмно-синие тучи, совершенно неожиданно появившиеся из-за гор и двигающиеся в сторону моря, стремительно затягивали небо, превращая ещё только начавшееся утро в глубокую ночь. Это было поистине волшебное зрелище, скажу я вам. Как и не менее волшебно выглядели те немногочисленные лучики света, что местами пронизывали собой это толстое, плотно набитое тучами одеяло, напоминая всем о том тёплом солнце, что теперь было скрыто от наших глаз. Всё это вкупе с бескрайней морской гладью и со вскоре начавшимся мелким дождём создавало просто невероятную картину, которую мне посчастливилось наблюдать на протяжении всей поездки от аэропорта до кладбища, которая, к слову, заняла почти сорок минут.

Оказавшись на месте, я ещё раз поблагодарил таксиста, без чьей помощи мой прилёт в Сочи оказался бы напрасным, а после заплатил ему целое состояние и вышел из машины.

Не прошло и минуты, как такси уже скрылось за поворотом, оставив меня одного перед входом на кладбище. Не понимая, куда мне идти, я первое время просто стоял и смотрел по сторонам в поисках несуществующего указателя, показывающего направление к месту, где проходят похороны Михаила, которого, разумеется, нигде не было.

Войдя на территорию кладбища, я довольно скоро приметил вдалеке большое скопление людей, подойдя к которым, узнал, что это и есть похороны Михаила. Надо сказать, что людей было так много, что поначалу я даже не мог найти себе места, откуда мне был бы виден гроб, но, оглядевшись, я заметил чуть в стороне большой, высокий пень и решил встать на него.

Стоя на пне, я наблюдал за тем, как люди, не отрываясь, смотрели на гроб, внимательно слушая то, что говорил священник. Признаюсь, я не очень разбираюсь в церковных обрядах, и поэтому всё, что могу сказать о происходящем в тот момент, так это то, что священник проводил какой-то ритуал и произносил какие-то слова.

В это время неспешно и совершенно безразлично ко всему происходящему моросил тёплый, осенний дождь. Он никому не хотел мешать и шёл почти незаметно. Вот только резкий, игривый и очень жизнерадостный ветерок был явно этим недоволен и, желая привлечь к себе всеобщее внимание, брызгал дождевыми каплями присутствующим в лицо. Но опечаленные смертью Михаила люди, казалось, совсем не замечали этого и только изредка смахивали дождевые капли с лица, а после этой же рукой успешно защищали от дождя и ветра пламя свечи, которую они держали в другой руке. Я обратил внимание, что большинство людей смотрели на пламя и о чём-то думали. "Наверное, они прокручивали у себя в голове те тёплые воспоминания, что были связаны у них с Михаилом," – подумал я и решил, что тоже мог бы что-нибудь вспомнить о друге. К сожалению, я был одним из тех немногих, у кого не было свечи, из-за чего я почему-то чувствовал себя очень неловко. Тогда я стал смотреть на свечу рядом стоящего со мной человека. Видимо, из-за того, что мы давно не виделись с Михаилом, воспоминания о нём давались мне с трудом, и вскоре я просто стал смотреть на то, как горит свеча. Занятно было наблюдать, как старательный огонь усердно плавил воск, который, скользя по свечке, срывался вниз на мокрую землю, где, издав предсмертный стон, испускал душу, устремлявшуюся столбиком дыма вверх и растворявшуюся в воздухе. "В каком же дивном мире мы живём", – подумал я. Вокруг все что-то делают и издают звук: скромный дождь, озорной ветер, жаркий труженик-огонь. Казалось, лишь земля смиренно нас терпела и, не издав ни звука, готовилась принять в свои объятья тело Михаила.

Как только священник закончил свой ритуал, к гробу тут же подошли четверо крепких мужчин, которые быстро, но при этом очень аккуратно опустили гроб в могилу, к которой сразу после этого подошла высокая, стройная женщина с прекрасными рыжими волосами. Она засунула руку в карман своего элегантного чёрного пальто и что-то оттуда достала. Я присмотрелся и увидел, что это был чистый белый лист бумаги, который женщина, не торопясь, расправила и бросила на крышку гроба. Пару минут она стояла и смотрела на этот чистый белый лист, а после сделала несколько шагов назад и что-то сказала мужчинам, что ранее опускали гроб. Мужчины с той же оперативностью взяли в руки лопаты и стали активно кидать землю. Спустя время их стараниями вырос маленький холмик, который тут же укрыли венками. Я был уверен, что вскоре после этого все начнут расходиться, но люди поделились на группы и стали о чём-то разговаривать.

Будь я открытым и жизнерадостным человеком то, как минимум улыбнулся бы той комичной ситуации, в которой я без всякой на то причины продолжал стоять на большом высоком пне, прямо посреди кладбища в окружении большого количества незнакомых мне людей. Но так как я не был открытым и жизнерадостным, а вместо этого был глубоко убеждённым и совершенно не социальным интровертом, то чувствовал себя полным идиотом в этой ситуации, за что сильно злился на жену, считая абсолютно естественным для себя винить в этом именно её.

Когда же я, благополучно покинув свой пьедестал, первым делом бегло пробежался взглядом по лицам присутствующих, ища то самое лицо, с которым я бы мог поговорить о Михаиле. Но так как я здесь никого не знал, то мой выбор пал на рыжеволосую женщину, чьё лицо я до сих пор не видел, так как всё время она стояла ко мне спиной. Я подошёл и чётким, уверенным голосом поздоровался с ней. Она плавно и неспешно повернулась, и я, увидев её лицо, уверовал в Господа. Никакой большой взрыв и эволюция не смогли бы создать такую красоту, какой обладала эта девушка, ведь на вид ей было лет двадцать не больше.

Даже не знаю, как описать то состояние, в котором я находился следующую минуту. Моё тело перестало мне подчиняться, мозг словно сжали тиски. Я хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова, ни звука. И вдруг эта рыжеволосая девушка положила мне свою руку на плечо. Вокруг всё стало расплываться. В коленях появилась дрожь, и ноги стали ватными. Я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание. Тут резко и очень сильно она сжала моё плечо. Сердце резко ускорилось, и зрение вновь стало чётким. Я почувствовал, как мозг в моей голове будто било током со всех сторон, и все ощущения в моём теле вдруг стали возвращаться обратно.

– Что это было? – спросил я, глядя на неё своими напуганными и оттого неестественно широко раскрытыми глазами.

– Простите, я не знаю, – ответила она. – Я обернулась на ваш голос, и тут вы как-то резко побледнели. У вас быть может, что-то заболело?

Я положил правую руку себе на грудь, а левую на живот и, закрыв глаза, попытался прислушаться к своему телу, но ничего не почувствовал. Да и вообще я знал, что со здоровьем у меня всё было в полном порядке.

– Нет, – ответил я. – У меня ничего не болит.

– Не знаю, что и делать, – произнесла она шёпотом, так словно ей было неловко за это. – Я никогда до этого момента не оказывалась в подобных ситуациях.

Она слегка наклонила голову, задумавшись на мгновение. Затем на её лице появилась милая улыбка, и, подняв голову, она вновь посмотрела на меня.

– А хотите, я воды вам принесу?

– Воды? Ах, точно! – вдруг осенило меня. – Я ведь не завтракал сегодня и выпил утром лишь стакан воды. Что ж, видимо, от голода-то мне и стало плохо.

– Ну, так давайте поедем куда-нибудь и поедим, – тут же предложила она с той желанной, но совершенно недоступной для меня лёгкостью.

Признаюсь, я не ожидал такого предложения и оттого молчал, не зная, что ей ответить.

– Что-то не так? – спросила она, не понимая причину моего молчания.

– Вы знаете, – начал я слегка протяжным и неуверенным голосом, – мне не хотелось бы вас сильно отвлекать от ваших дел, а их наверняка у вас немало на сегодня.

Она заулыбалась.

– Ну что ж, вам сильно повезло, ведь у меня нет больше дел на сегодня. И вы совсем меня не отвлекаете. Ну, так что скажете?

– Скажу… что в таком случае я с удовольствием приму ваше предложение.

– Отлично, – сказала она радостным голосом. – Тогда поехали. Я знаю одно хорошее местечко на пляже.

И вот я снова был в такси и снова куда-то ехал. В пути я размышлял о том, что в этот день я больше времени провёл в дороге, чем в тех местах, что были моей целью. В реальности же эта мысль меня нисколько не заботила, но дать отпор – остановить её – я, к сожалению, был не в силах. Вы скажете: "Какая глупость! Ехать в одной машине с той, кого прекраснее не видел, а самому думать о потраченном времени в пути". И вы правы, это глупость. Но что поделать, если мысли в моей голове подобны кузнечику? Захочет – прыгнет, спрячется в траве подсознания и стрекочет противно, нудно, монотонно, а потом – прыг, и словно не было его. Так и сейчас произошло: стоило такси остановиться, как мой кузнечик испарился.

Наша поездка закончилась возле небольшого пляжного кафе. Это было вполне обычное, ничем не примечательное место, и я поначалу не понял, почему выбор пал именно на него. Мы вошли внутрь, сели за столик, выбранный моей спутницей. Когда официант принял наш заказ и ушел, рыжеволосая незнакомка обратилась ко мне.

– Видите? – спросила она, указывая рукой на что-то за окном. – Вон то большое…

Я посмотрел в окно и увидел там дерево, которое, надо сказать, невозможно было не заметить, так как оно действительно было довольно большое. И тут мне стало ясно, что мы не случайно сели именно за этот столик.

– Да, вижу, – ответил я. – Но не пойму, что должен в нём разглядеть? По мне так дерево как дерево.

– Терпение. Я всё сейчас вам объясню. Вот только у меня к вам есть ещё один вопрос. Что знаете вы о вейкбординге?

– Немногое. Так… видел как-то раз по телевизору в какой-то передаче.

– И как? Понравилось?

– О да. Особенно мне нравится момент, когда верёвка вырывается из рук, и человек эпично погружается под воду.

– Вы правы, – произнесла она смеясь. – Момент действительно забавный. Но я вас вот к чему вела. Представьте, в недалёком прошлом вы прилетели бы на отдых в Сочи и оказались здесь. На этом пляже. И вдруг вам захотелось научиться кататься на вейкбординге, – Она взяла небольшую паузу, словно хотела дать мне время, чтобы я мог представить ту ситуацию. – То, как вы думаете, – продолжила она, – куда бы вы пошли?

– Ну и вопросики у вас. Откуда же мне знать?

Она подняла брови и кивнула головой в сторону окна. Я задумался.

– Возможно, к дереву, что за окном, – произнёс я неуверенно.

– Вот именно! Ведь прямо под этим деревом весь туристический сезон была палатка, где всех желающих готовы были научить кататься на вейкбординге. И знаете, кто был бы вашим инструктором? – спросила она и тут же сама ответила. – Наш с вами общий друг, Михаил.

– Как Михаил? Да ну не может быть такого. Инструктором? Поверить в это не могу.

Я перевёл взгляд на дерево за окном и стал на него смотреть.

– Не получается представить? – в её голосе слышалась лёгкая, довольная улыбка.

– Нет, знаете, стараюсь, но никак. Тот Михаил, которого я помню, совсем не клеится с тем образом инструктора, сидящего под деревом, о котором вы мне говорите.

– И, тем не менее, он был инструктором, хотя он был не только им.

Я тут же захотел спросить, кем он ещё был, но в этот момент к нашему столику подошёл официант, который принёс нам наши напитки. Так странно, но я лишь в тот момент понял, что мы с рыжеволосой девушкой до сих пор не знакомы.

– Меня зовут Иван, – сказал я сразу, как только официант отошёл от нашего столика.

– Приятно познакомиться, Иван. Меня зовут Лили.

– Ну что же, выпьем за знакомство? – спросил я, поднимая свой бокал.

В ответ она кивнула и, сделав маленький глоток, поставила бокал на стол. Я же, мучимый жаждой, выпил почти всё, что было в моём бокале.

– Лили, скажите… – начал я не уверенно. – А как он умер?

– Несчастный случай, – она едва слышно вздохнула. – Он оступился и упал с обрыва.

– С обрыва? Ужас.

– Как знать. При вскрытии у него обнаружили рак в последней стадии. Так что этот несчастный случай, возможно, спас от тех мучений, что ждали его впереди.

– Понятно… Смерть просто выбирала, как его забрать, да? – пробормотал я с горькой усмешкой, чувствуя, как внутри всё сжимается.

– Смерть не страшилка, а лишь напоминание, что ценен каждый вдох, – Лили взглянула на меня с мягкой, но далёкой улыбкой. – И Михаил… он умел ценить каждый из них.

И следующие полчаса я с интересом слушал, как Лили восторженно рассказывала о Михаиле. Мне было очень приятно слышать от неё такие тёплые слова о нём. Одновременно с этим, мне было очень жаль того, что я не знал Михаила, о котором рассказывала мне Лили. Словно это был другой человек. О чём, собственно, я и сказал ей, как только она закончила.

– Я понимаю вас, Иван. Два наших Михаила довольно сильно контрастируют друг с другом. Но, уверяю вас, мы с вами говорим об одном и том же человеке. Вы можете мне верить – я знала их обоих.

– Обоих? – спросил я удивлённо. – А как давно вы с ним знакомы?

– Хороший вопрос, – сказала Лили и тут же задумалась.

Легко и нежно, словно шёпот ветра, её взгляд опустился на стол, скользя по его поверхности, как одинокий лист на воде. Её брови – два изящных крыла чайки, мягко истончающиеся к вискам, то поднимались – морщиня лоб, то опускались – разглаживая его, подобно приливным волнам: нагоняющим пену на песчаный берег и уносящим её обратно в море.

Мне было неловко, но я не мог оторвать от неё взгляд. В ней всё было прекрасно, но больше всего меня поражали невероятной красоты изумрудные глаза, которые словно вспыхивали, как только свет падал на них.

В какой-то момент её взгляд, словно змея, пополз к моему бокалу и замер. Она прищурила глаза, улыбнулась так, будто что-то вспомнила, и подняла взгляд на меня.

– Вы знаете, так много лет прошло, что у меня никак не получается их сосчитать. Но вот сам день моего знакомства с Михаилом я помню хорошо. Это было накануне того дня, с которого начались те события, что навсегда изменили его жизнь.

– И что же это были за события? – спросил я, облокотившись на стол.

Лицо Лили засияло от моего вопроса.

– Ох, как бы мне хотелось вам рассказать об этом. Но это слишком длинная история, чтобы начинать её сейчас. Вы только не торопитесь расстраиваться, ведь у меня для вас есть и хорошая новость.

– Какая же? – спросил я с любопытством.

– У Михаила был дневник.

– Какой дневник?

– В котором он подробно описал те самые события.

Такого поворота, признаюсь, я не ожидал. Тот Михаил, которого я знал, уж точно не стал бы вести дневника. А если этот Михаил, который был мне незнаком, и правда, вел дневник, то почему он у Лили? Насколько же они были близки? Пока все эти вопросы крутились в моей голове, Лили ещё наклонилась в мою сторону и спросила: