Инари: легенда о мироходце

– Призраком становится тот, кто погиб от чужих рук, но не знает своего убийцу, – погладил редкую бородку мертвый господин Кен.

– Не ты ли погиб доблестно в бою под знамёнами единого Дай-го, вызвавшись один на один в смертельной схватке сойтись с гигантом Аби, отправленным восставшими из Керё? Не пали ли вы оба на поле брани от ран, нанесённых друг другу?

– Я погиб в том бою, но лишь потому, что накануне битвы меня отравили, – вздохнул призрак. – Поскольку я не знаю, кто это сделал, после смерти я превратился в вечно голодного злого духа, которого речная ведьма приковала к мельнице.

Они помолчали, размышляя над произошедшим. На улице начинало светать. Хоть дождь и не прекращался, призрак начинал бледнеть. Наставало время прощаться.

– Мы должны отомстить за твою смерть, – сказал Джун отцу.

– Ты, сын, следуй своей судьбе. Если все мы будем поступать верно, то и правосудие не заставит себя ждать, – призрак обнял Кен Джуна и растворился прямо у него в руках.

Ынхе прыгнула на порог мельницы. Река за ночь поднялась, подтопив берег. Тела убитых разбойников лежали в лужах. Лисица подошла ближе к одному из них и принюхалась. Кен Джун вышел за ней и снял черные платки с их лиц.

– А разбойники странно похожи на солдат Лорда, – сказала ему Ынхе.

Кен Джун ничего не ответил.

– Возвращаемся в село? – отряхнулась лисица.

– Нет, Ынхе, – задумчиво возразил юноша. – Я поеду прямиком домой в «Птичий терем». А тебе нечего мокнуть, ты возвращайся к госпоже Инари и убедись, что речная ведьма пришла, куда нужно.

Они вместе добрались до излучины, где оставался привязанным Лунь.

Кен Джун взобрался на скакуна и посмотрел на лисицу. Та в свою очередь внимательно смотрела на него, выжидая.

– Ну, беги, – сказал он ей и, убедившись, что Ынхе ускакала в мокрую траву, тронулся сам.

Дождь стоял белёсой пеленой, скрывая и сады, и села, и горы. Так прошлое Кен Джуна до вчерашнего дня было скрыто от него завесой забвения. А теперь внутри него дождь прекратился. Всё прояснилось. Мысли были столь чёткими и острыми, что покалывание отдавалось и в пальцах. Ему не терпелось начать действовать.

Под покровом дождя Кен Джун прибыл в «Птичий терем» незамеченным. Вместо того, чтобы предстать перед семьей и объявить о своём возвращении, юноша сам отвёл Луня в конюшню и накормил. А затем вошёл в здание через дальнее крыло дворца, где размещались слуги. Столкнувшись возле кухни с поваром, он попросил не докладывать матери о своём приезде, после чего поднялся по приставной лестнице на чердак, где хранили старые вещи.

Последний раз Кен Джун был на чердаке в детстве. Мальчишкой ему нравилось забираться сюда тайком от родителей (потому что сыну господина не положено уподобляться детям слуг) и рассматривать сложенное там добро, которое представлялось тогда настоящим сокровищем. Джун не мог понять, почему столь оригинальные и ценные вещи как дедушкины карты, вёсла, ходули и барабан или отцовские колокола и телескоп пылились на чердаке, в то время как дом заполняли безвкусные безделушки вроде масок и статуэток, доставленные из самого далёкого далека и подаренные уже не вхожими дом гостями по самым банальным поводам.

На чердаке как всегда стоял волнующий аромат – пахло сеном, ветошью и пылью. Среди прочих составленных друг на друга и похороненных здесь вещей Кен Джун нашел и свой платяной деревянный сундук. Крышка его, на которой изображалась сцена сбора риса, была заперта на ключ. Разумеется, если бы он спросил у домашних, где ключ, то тот оказался бы где-то потерян, а на самом деле надёжно спрятан. И юноша не питал надежд его отыскать. Вместо этого он осмотрел сундук. Замок был надёжным и взломать его не вышло бы. Но, Кен Джун лучше других знал слабое место своего сундука: петли, закреплённые снаружи стержнями со спиральной нарезкой вместо заклёпок. Довольно быстро Джун снял крепление и петли с помощью перочинного ножа, просунул в образовавшуюся щель дедушкину стальную ходулю вместо лома и рванул крышку вверх. Та с треском вылетела, осыпав взломщика острыми щепкам. Склонившись над открытым сундуком, Джун замер. И в первый раз за долгое время глаза его наполнили слёзы.

В сундуке лежали клетка птицы, два красных приглашения из храма Справедливости, а также свиток, перевязанный красной лентой. Кен Джун снял ленту и развернул его. На рисовой бумаге чернилами был написан портрет девушки , играющей на цитре.

Новое чувство овладело сердцем Кен Джуна. Теперь его захвалила пустота, оттого что ни мать, ни братья, ни дядя, ни Геге с Диди не сказали ему ни слова. Они сговорились и решили за него, что ему не стоит бороться за Сон У. И только госпожа Инари проявила к нему сострадание.

Опустив крышку сундука на место и взяв оттуда только красную ленту, юноша покинул «Птичий терем» и отправился в Священную рощу.

Врата

Кен Джуну казалось, что мир вокруг стал ярче, словно кто-то стёр со всех предметов слой пыли, вымыл стёкла, сквозь которые юноша смотрел на жизнь, очистил чувства от тёмного налета.

Изменилась и Священная роща: вместо обычной тишины она встретила всадника стройным хором новых звуков: квакали лягушки, деревья скрипели, шелестела намокшая листва, капли с плеском падали в разлившиеся до необъятных размеров лужи. По обеим сторонам от тропинки, которую выбрал Джун, вниз к озеру бежали потоки дождевой воды, выпавшей в избытке со вчерашними ливнями. От обилия воды казалось, что каменные фонари поднимались прямо из её зеркальной поверхности, вырастали как грибы из мира отражений.

Незыблемыми оставались лишь высоченные ворота Тории. Юноша поклонился и въехал на дорогу, вымощенную плитами. В этот раз он взял коня с собой, и Лунь звонко цокал копытами. Дождь постепенно стихал, но Кен Джун не стал дожидаться его окончания. Он поправил на плечах походный плащ и верхом аккуратно подъехал к храму Инари-но-ками.

Холодный воздух лесной низины напитался влагой, став плотным и липким. Спешившись, Кен Джун разжег огонь в каменных фонарях у входа. Когда-то давно отец учил его, что даже у храма, где больше не проводят служб, фонари должны быть зажжены – это создаёт уют, а значит божеству приятнее возвращаться в жилище. Закончив с фонарями, Джун достал несколько палочек благовоний и прошёл к кадильницам. Но вызывать Инари не пришлось. Она уже сидела под козырьком с той стороны храма, что выходила в сад, в окружении своих лисиц.

Божество было в расшитом бисером золотом платье до земли, не скрывавшем, правда, шеи и рук. Светлые волосы откинуты назад. В ушах красовались крупные серьги, изображающие Луну и Солнце. От неё исходила энергия тепла, разгонявшая промозглость. Золотые розы, стелясь по ступеням и обвивая перила, поднимались к ней по краям лестницы из глубины сада.

– Госпожа Инари! – Кен Джун преклонил колено и опустил голову, как только божество соизволило обратить на него внимание.

– Джун, доблестный воин из славной семьи Кен, – оглядела юношу Инари и улыбнулась. – Удалось ли тебе растолковать свой сон?

Кен Джун был уверен, что во сне ему являлась Сон У и теперь его путь лежит за Врата. Ведь она не просто ждёт. А нуждается в его помощи.

– Благодарю вас, госпожа Инари, – юноша снова поклонился, – значение сна я уяснил, но теперь мне требуется попасть в другой мир.

Божество слушало, еле заметно кивая.

– За то, что ты привёл речную ведьму, я дам тебе совет, – Инари жестом отогнала от себя лис, чтобы те не подслушивали. – Попасть в другой мир можно, пройдя сквозь Врата храма Правосудия и Справедливости, которые охраняются лично Оверлордом.

– Но Оверлорд ни за что меня не пропустит, – возразил Кен Джун.

Он хотел добавить, что по приговору он никогда не должен быть с возлюбленной, ибо это противоречит Высшей Воле. Собственно его наказание в том и состояло, чтобы с ней не видеться. Но сказав это, Джуну пришлось бы признаться госпоже Инари, что снилась ему Сону У, ведь он об этом умолчал. И если они сейчас начнут разбираться, то покровительница, которая до сих пор о сне не расспрашивала, обязательно о нём спросит. И тут уже неизвестно, станет ли благосклонно настроенное божество участвовать в нарушении запретов. В общем-то, Кен Джун был уверен, что госпожа Инари и без его слов всё прекрасно понимала, однако, ограничился сказанным, закрыв рот на полуслове.

– Значит, тебе потребуется с ним сразиться, – сказало к удивлению юноши божество.

– Но мне никогда не одолеть демона, – в отчаянии поднял голову Кен Джун. – Это ведь почти справедливо…

– Хорошие времена рождают слабых людей. Плохие времена рождают сильных людей, – перебила его Инари.

– Что вы имеете в виду? – не понял юноша.

– Каково самое большое препятствие? – пытливо спросило его божество.

У Кен Джуна не было ни малейшего желания разгадывать загадки с подвохом. Ведь сама необходимость сражаться с Они была одним большим препятствием…

– Каково самое большое препятствие? – требовательно повторила Инари.