Эль

Я нащупала в кармане мешочек с тураданом, и ладонь тут же вспотела. Может, Ник и считает меня наивной идиоткой, но это совсем не так. Да, мне хотелось верить, что он внял голосу разума, всей душой хотелось избежать того, к чему, тем не менее, я втайне готовилась.

Турадан – иномирный наркотик. Плесень, которая способна расти даже на безжизненных камнях. В малых дозах он вызывает эйфорию и на какое-то время увеличивает физические возможности организма, за что любим братками, несмотря на свое происхождение. А вот специально приготовленный концентрат напрочь вырубает человека на несколько часов. В таком виде его часто используют хирурги и… фантомы. Да, меня учили не только перевоплощаться в других людей, но и качественно их убивать. Ник часто шутил, что с такой специализацией принимать пищу из моих рук может только герой. Шутил, ибо безоговорочно верил. Братишка никогда не принимал турадан, считая его уделом слабаков. Он в принципе ненавидел наркотики, алкоголь и вообще любые человеческие пороки, даже банальное чревоугодие. Сможет ли он простить мне такую подлость? Ведь мы всю жизнь вместе и всецело доверяем друг другу. Но ЭТО лучше, чем позволить ему идти за мной на верную смерть…

Ник слишком много страдал по моей вине, из-за моей глупости, жадности, доверчивости. Он разделил мою судьбу – судьбу загоняемой охотниками дичи, хотя, с его способностями, мог бы сейчас жить более чем достойно. Я давно сбилась со счета, сколько раз он спасал мою жизнь и сколько раз из-за этого стоял на границе собственной. И ради чего? Меня? Глупой, уродливой девицы, участь которой так или иначе предрешена? Даже если сегодня все получится, клеймо на моей руке никуда не исчезнет, как и проклятый дар. А значит, я буду вечной угрозой для него. Так стоит ли переживать о том, что он меня возненавидит? Может быть, так будет лучше?

Неважно, главное, он останется жив.

Терзаемая внутренними разногласиями, я какое-то время молча стояла, пялясь на неестественно голубые язычки пламени в камине и собираясь с духом.

Хорошо, что братишка не видел сейчас моего лица. Мне удалось сдержать слезы, но Ник прекрасно меня знал и непременно бы заметил ту бездну отчаянья, что на какой-то миг поглотила душу. Мадам Жоржетт была права: я отвратительно владею своими эмоциями, но ее уроки не прошли даром.

– Эль? – вкрадчивый голос единственного близкого человека, оборвал последние сомнения. – С тобой все в порядке?

– Нет, не в порядке! – вскинулась я, отыгрывая уже давно заготовленную роль. – Не в порядке, если я в очередной раз повелась на бред из твоих видений и решила рискнуть своей жизнью!

Я демонстративно скинула рюкзак и стала отстегивать оружие. Парень ошарашенно на меня смотрел.

– Эээль…

– Мы никуда не идем, Ники! К черту!

– Ч-что? – такого он явно не ожидал.

– Что слышал.

– Нет-нет-нет! Ты не можешь, Эль! Мы столько к этому шли, столько пережили, и вот сейчас ты решила взбрыкнуть?!

– Я? Нет, братишка, не смей перекладывать на меня свои решения. Я готова была рискнуть, наслушавшись твоих бредней, но на двойное самоубийство я не подписывалась!

– Бредней?! Только благодаря моим бредням мы все еще живы, и ты это прекрасно знаешь! – обида в его голосе заставила сердце сжаться.

С моей стороны было подло бить по самому больному, но выхода не было. Мне нужны были убедительные аргументы, чтобы он ничего не заподозрил.

– Как и то, что половина из твоих галлюцинаций – чистейшей воды бред! Ты ведь даже не знаешь, за чем мы туда идем! Давай, скажи, что я не права!

– Но…

Из парня будто вынули стержень. Удар попал в цель, и самоуверенный боец вмиг превратился в растерянного и запинающегося мальчишку.

– Мы должны, Эль. Сегодня, я же говорил… Я смогу понять, увижу, когда придет время, поверь… Нельзя упустить момент, будет поздно, пойми! Ты не можешь…

– Могу! – безапелляционно заявила я, ставя на огонь еще не успевший остыть котелок. – Чай будешь?

– Я ошибаюсь, да… Мои видения… Я же говорил, это все очень сложно…

– Хватит, Ники, успокойся. Что бы там ни было, оно не стоит твоей жизни. Есть в этом доме что-то или нет, не имеет значения. Вся затея обречена на провал. Даже если я наткнусь там на заваленную деньками сокровищницу, наших проблем это не решит.

– Ты не понимаешь… – простонал парень и заметался по комнате. – Там находится то, что спасет твою жизнь! Если мы не достанем это, ты…

Он резко замолчал и затравленно на меня посмотрел.

– Умру? – я усмехнулась и предприняла еще одну попытку решить дело миром. – Ники, братишка, мы все рано или поздно умрем. И ты – сегодня, если попрешься со мной. Я не могу этого допустить. Позволь мне идти одной.

– Нет! – несмотря на свое состояние, ответ его был категоричным. – Ты не понимаешь! – он практически взвыл, вцепившись в свои белоснежные волосы, превращая и без того растрепанную прическу в полный кавардак. – Не понимаешь!

Я понимала. Его идиотская попытка пожертвовать собой в этом сомнительном мероприятии была слишком очевидна.

– Пожалуйста, Эль, прошу, верь мне! Мы должны идти, слышишь?!

Отчаяние и мольба в таком родном и вечно насмешливом голосе заставили меня сжать зубы.

– Хватит, Ники. Нам обоим нужно успокоиться. Давай попьем чаю и придем в себя. Время еще есть, сядь и возьми себя в руки. Ты слишком взволнован, а чем это чревато, сам знаешь.

Ник одарил меня долгим тоскливым взглядом и покорно поплелся к столу. Было больно видеть его таким, и я отвернулась к камину, где уже булькала вода в котелке, неумолимо приближая роковой момент.

Чертов порошок полетел в кружку привычным, неуловимым для глаза движением, но ощущение было, что это я лечу в пропасть – в бездну, внезапно разверзшуюся внутри. Мои руки дрожали, сердце колотилось так, что, казалось, его стук слышен в соседних домах, а к горлу подступил ком.

«Прости меня, братишка, прости», – монотонно звучала в голове фраза, вытеснившая все прочие мысли.

Я молча протянула Нику кружку и села рядом.

– Я не могу отпустить тебя одну, малыш, пойми, – спустя несколько тягостных минут тишины начал брат. – Да, мои видения слишком смутные, и, ты права, большая часть из них… – он поморщился. – Обманки. Мне трудно находить верные решения и развилки. Это тяжело!

Он снова замолчал, взяв в руки парящий отвар и растерянно дуя в кружку.

– Правда в том, что любое из увиденного мной может стать реальностью. Это лишь сотни и тысячи возможных вариаций развития событий, от самых простых до самых безумных. И каждое наше действие или бездействие изменяет и увеличивает их количество.

Он поднес варево к губам и сделал большой глоток, посмотрев мне прямо в глаза, отчего мое ошалевшее от бешеной работы сердечко испуганно замерло.

– Мне стоило догадаться, что ты выкинешь что-то подобное, – он горько улыбнулся, а мне с трудом удалось удержать маску.

О чем он говорит? Неужели знает? Но следующие слова опровергли эту догадку, заставив чувство вины жечь с новой силой:

– Но такого варианта в моих видениях не было, это ведь плавало на поверхности. Ты же не от мира сего! С моей стороны было тупостью пытаться на тебя давить. Ты ведь скорее пожертвуешь собой, чем мной, дурында. Но я хотел как лучше…

– Ты и так слишком многим пожертвовал ради меня, Ники, – сгорая от стыда, я уставилась в стол, не в силах выдержать его взгляд. Думаю, после сегодняшнего вечера его мнение обо мне сильно изменится. – Хватит уже жертв.

Возможно, я говорила слишком тихо или турадан уже начал свое действие, но, похоже, брат меня даже не слышал. Он продолжал рассуждать, время от времени прикладываясь к кружке.

– Я точно знаю, что одна ты не справишься, Эль. Это факт. Гребаный факт, который остается неизменным во всех без исключения вариациях будущего. Как и то, что мои попытки вмешаться напрямую приведут к полной жопе. Решения, которые мы принимаем, всегда имеют причину и следствие. Каждый делает свой выбор, и этот выбор меняет не только судьбу, но и самого человека. Никто не вправе вмешиваться. Никто…

С каждым словом Ник говорил все тише, а его речь становилась все протяжнее и все несвойственнее моему косноязычному брату-матерщиннику. Наркотик начал действовать, затуманивая мозг парня.

– Судьба все равно настигнет тебя, Эль, сколько бы я ни старался. В моих видениях все… так запутанно. Так… непонятно. Я могу разобрать их значение, только когда они начинают сбываться. Чем дальше я пытаюсь заглянуть, тем больше различных вариантов вижу. Порой мне кажется, что я схожу с ума. Каждый раз, уходя на задание, я могу просмотреть тысячи картин твоей смерти, если ты по глупости решишь за мной проследить или зачем-то выйдешь из дома. Но все это мелочи, лишь дымка, которая развеется с приходом нового дня. Нового решения, поступка, действия. Лишь тени, окружающие истинный путь…

Обрамленные длинными девичьими ресницами веки парня медленно опустились, а лицо исказила гримаса боли. Он снова надолго замолчал, то тяжело вздыхая, то теребя одежду, то дуя в кружку, и когда я уже решила, что больше ничего не услышу, заговорил:

– Я чувствую, как все сплетается. Все туже и туже… Больше некуда бежать. Прошлое не изменить. От него больше не скрыться. Но я не отдам тебя ему! Ты будешь жить! Слышишь! Ты должна жить!

Он вскочил, будто расколов одолевавшую его дремоту усилием воли. Мой естественный дыхательный рефлекс сбойнул, когда я увидела совершенно пустые белки глаз, слепо пялящиеся в пустоту. Не то чтобы это явление было для меня чем-то новым – так всегда выглядело проявление его пророческого дара, – но зрелище было пугающим.

– Ники, пожалуйста, успокойся…

– Проклятый мир! Бездушный! Безжалостный! Он рождает только боль! Только отчаяние! Бездна боли и отчаяния! Я видел! Я знаю ее вкус! Знаю! И я не отдам тебя ей! Ты просто не понимаешь! Я видел!

Неожиданно он отпрянул, будто от удара, весь сжался и практически во весь голос завопил:

– Нет! Не надо, пожалуйста!

Его пошатнуло, и я пулей вылетела из-за стола, успев подхватить оседающее тело в последний момент.

– Эль…

Он уцепился за меня трясущимися руками и постарался утвердиться на ногах, но опора из такой мелочи, как я, оказалась паршивой. Мы снова чуть не рухнули, и мне пришлось взвалить парня на спину, скрючившись под немалым весом и чуть не задыхаясь от его мертвой хватки. Никогда еще наша каморка не казалась мне такой большой. Я еле дотащила слабо трепыхающуюся тушку до лежанки.

– Глупая, глупая Эль… Мой добрый, наивный малыш. Ты сделала плохой выбор… – он истерически расхохотался, затем резко умолк и тихо спросил: – Ты ведь не бросишь меня? Не оставишь одного в этом проклятом мире?

Эти слова хлестнули, как звонкая оплеуха. Бездна! Дрожащая рука брата отчаянно цеплялась за мою одежду, не желая отпускать, а невидящий взгляд шарил по комнате, силясь отыскать мое искаженное мукой лицо.

– Нет, – просипела я не своим голосом, трясущимися руками пытаясь стащить с него плащ. – Я никогда тебя не брошу, братишка. Все будет хорошо. Прости меня.

Отреагировав на голос, он протянул руку к моему лицу и погладил по мокрой щеке.

– Ты здесь… Но ты уйдешь, я знаю… Я вижу… – он дернулся. – Я не отдам тебя им! Я справлюсь! Я уже не маленький, забитый мальчишка! Я справлюсь! Я выгрызу им глотки, и никакие цепи меня больше не остановят!

Он расхохотался, а затем вдруг закричал отчаянно и жутко, сжавшись в комок и прикрыв голову руками, словно защищаясь от ударов.

– Нет! Не надо, папа! Пожалуйста! Папочка, больно!

Волосы на моей голове зашевелились, а слезы уже градом лились из глаз, размывая бледное, искаженное мукой лицо брата.

– Ники… – всхлипнула я, пытаясь вырвать его из бездны кошмара, и погладила по голове. Он быстро поймал мою руку и прижался к ней щекой.

– Эль… Ты должна идти… Ты только вернись, прошу… – произнес он, и из глаз его потекли слезы. Демоны! Слезы! Последний раз я видела его заплаканным в нашу первую встречу, когда нашла еле живого в возрасте пяти лет! Что же я наделала?

– Я сделал все что мог… Он не хочет меня слушать… Я больше не вижу… Мне страшно… Неееееет!? Что я сделал, папа? Пожалуйста, не надо! Папа, папочка, умоляю! Не надо…не надо…остановись…

– Ники, Ники, очнись! Здесь только я. Ты дома. Я с тобой!

Холодящий кровь крик снова резко сменился истерическим смехом.

– Я сам тебя отдам… Я должен… Должен тебя отпустить… Больно… Так больно… – шепот, пустой взгляд, устремленный в иную реальность, и льющиеся из уголков глаз беззвучные слезы. – Ты только вернись… Нельзя… Нужно дать ему время… Глупая, глупая Эль… Моя мама Лада…

И снова крик, смех, рыдания, мольбы, пучина боли, отчаянья и страха, пока в один момент он не схватил мою руку и, крепко сжав, произнес почти нормальным голосом:

– Дэв!!! Доверься ему, он не предаст. Он поможет. Доверься ему, Эль, слышишь? Пусть идет с тобой, – но прежде чем мой отупевший от происходящего мозг смог отреагировать на его слова, парень снова впал в беспамятство. – Я Николас, мне четыле годика… Тебе нельзя идти одной! Мама, мама! Ты должна идти… Не убивай ее! Кровь! Я убью его! Пожалуйста, папочка, ей ведь больно! Убери от нее руки! Нет!

Ник еще долго кричал и метался, заточенный в собственных кошмарах. Он смеялся и плакал, пытался размозжить себе голову о спинку лежанки, разбил в кровь кулаки и расцарапал лицо, пытаясь вырвать собственные глаза. Мне с трудом удавалось с ним справляться, останавливая от непоправимого, но затравленный разум отказывался воспринимать действительность и осознавать собственную вину. Он жалко ретировался, оставив сознанию лишь панику и рефлексы. Не знаю, сколько это продолжалось, может быть, час, а может, целую вечность, но в какой-то момент, буйство парня стало стихать. Как в детстве, он крепко сжимал мой мизинец и пустым, безучастным голосом повторял:

– Я Николас Лалентон… Мне четыре годика… Моя мама Лада, а папа Леф…

Наконец, он затих, ослабевшие пальцы разжались, и лицо приняло выражение покоя и безмятежности, а я еще долго сидела, не в силах собрать воедино разорванную в клочья душу и взорвавшийся мозг. Когда шок от случившегося более или менее поутих, за окном стояла глубокая ночь. Меня трясло, и единственное, чего сейчас хотелось, – забиться в самый темный угол и прореветь до рассвета, проклиная себя за случившееся. И только засевшие в голове слова братишки: «Ты должна идти», не позволили мне раскиснуть и провалиться в пучину самобичевания. После того, что я натворила, у меня нет права на слабость.

Резко вскочив, я судорожно сгребла оружие, заставляя растрепанную психику собраться и сконцентрироваться на предстоящем деле.

Сегодня… Все должно решиться сегодня. Я обязана сделать невозможное, чтобы дать нам шанс. Иначе все, через что пришлось пройти братишке, будет напрасно.

Не думать! Просто не думать о случившемся! Сейчас – только дело. Все остальное – потом!

Вооружившись и накинув на плечи роскошный плащ, украденный специально для этой акции, я выскользнула за дверь, приложив всю силу воли, чтобы не бросить прощальный взгляд в сторону тихо посапывавщего мальчишки. Я должна быть сильной, хотя бы ради него.

Глава 2. Патруль «Братства»

Ночная осенняя прохлада ударила в лицо смрадом родной резервации. Помойка, что тут скажешь? Небо было затянуто тяжелыми облаками, стремительно несущимися по направлению к мрачным стенам возвышающегося вдалеке города. Сейчас, ночью, было прекрасно видно, как светится в самом его центре смертоносный для любого человека барьер, заставляя грозные тучи трусливо сворачивать и обтекать по дуге чужеродное для этого мира творение.

Все города нашего мира имеют кольцевую структуру, в самом центре которой располагался разлом. Вокруг него маги строили свои магополисы, ограждая их барьером, а уже за ним возводили жилища для своих приспешников из числа людей, дэвов и собственных соотечественников, по какой-то причине вынужденных жить за границей магополиса. Это и были так называемые аристократические районы. Здесь, в Дисбурге, его называли «Золотое кольцо», в столице скромно именовали «Эдемом», и, надо признать, это было довольно близко к истине. Привилегированные районы окружала еще одна крепостная стена, не идущая ни в какое сравнение с внешней как по красоте исполнения, так и по надежности. Здесь не бродили сонные стражники и не располагались смертоносные орудия, а всего лишь сидели бесплотные духи. Угу, вот такая вот надежнейшая сигнализация. Бесплотные были довольно безобидны. Они не могли взаимодействовать с материальным миром, не могли разговаривать, а максимум, на что становились способны с прошествием времени, – истошно вопить. Да и криком издаваемый бесплотными скрежет назвать было сложно, но этого было более чем достаточно, чтобы использовать их в качестве сигнализации. В общем, пытаться пробраться в охраняемую такой незримой стражей зону было равносильно добровольному пожертвованию пары лет жизни.

Сразу за кольцом аристократического района следовал квартал удовольствий. В разных городах названия разнились, но суть оставалась одна: тонкое кольцо, состоящее буквально из одной-двух улиц, предоставляющих все виды досуга как для людей, так и для иномирцев, на любой вкус и кошелек. Трактиры, рестораны, музеи, паноптикумы и зоопарки, театры и цирковые арены и, конечно же, бордели. Много, очень-очень много борделей: от жалких клетушек с потасканными девицами для простолюдинов и нищих дэвов до роскошных дворцов, где обитали вымуштрованные и вышколенные гейши, или шикарных апартаментов пышнотелых куртизанок.

Следующим кольцом практически всегда был торговый район. Хотя в некоторых городах это кольцо делилось на сегменты, включая в себя еще и порт или особняком стоящий квартал ремесленников, производственные цеха, мануфактуры или что-то еще, в зависимости от специфики и местности. В основном люди торговали тем, что могли произвести самостоятельно: кожаные, глиняные, деревянные изделия, оружие и броня, простая полотняная одежда и предметы быта. За вполне приемлемую сумму можно было купить сушеные травы для отваров и, конечно же, магические вещицы всех возможных и невозможных направленностей. Но вот натуральными продуктами здесь никто не торговал. Возделывать поля, сады или выращивать скот на кишащих тварями территориях было практически нереально, а все, что и удавалось получить ценой человеческих жертв, уходило на столы магов и человеческой знати. Простолюдинам оставались лишь магические пайки – отвратительная серая масса, позволяющая прожить без судорог в желудке ровно одни сутки.

Самое широкое и самое нищенское кольцо располагалось непосредственно у крепостной стены и, разумеется, отводилось под жилье простых горожан. Иногда особо вонючие или вредные производства выносили именно в эту часть города, но, по сути своей, это был спальный район – плотно застроенная окраина с многоэтажными домишками не первой свежести, жмущимися друг к дружке. Наверное, когда-то резервации могли выглядеть так же, если забыть об отсутствующих крышах и общей запущенности. Что, впрочем, и неудивительно, ведь все эти постройки были делом рук магов, а не людей. Все эти дома, дворцы, лавки и мощеные мостовые были лишь творением магии, результатом манипуляций с энергиями, изменившими структуру и форму обычных земных материалов. Жилой район и человейник были очень похожи и бесконечно далеки друг от друга. Всего лишь стена. Да, огромная, монструозная стена, щерящаяся в небо грозными орудиями и острыми зубцами, но лишь стена, разделившая человечество на скот и корм.

Резервации, своими размерами всегда превышали города, которые окружали. Дома в них стояли еще плотнее, а дорогами здесь никогда и не пахло. Огромные территории делились на шестнадцать секторов, условно разделенных шестнадцатью имперскими трактами, проходящими сквозь резервации и соединяющими между собой города. Общих названий у таких секторов не имелось, чаще всего они получали имя того представителя братства, что присматривал за районом: район «Кривого По», «Синего Джо», «Прю Безжалостного» и так далее. Но был тут и свой квартал аристо, место, где обитали князь и его приближенные. И да, у князей действительно имелись свои замки или дворцы, тут уж кто на что горазд. Здесь, в Дисбурге, это была огромная башня, обросшая кучей каменных пристроек и навесов. Выглядело сурово, чисто и сытно, а главное – это было логово, где решались очень многие судьбы. Решались и ломались…

Я вздохнула, отводя взгляд от сверкающего на вершине княжеской башни маяка. Увы, мне с ними уже давно не по пути, а значит, нужно идти дальше.

Ночь, тьма, редкие огоньки в затянутых просаленной мешковиной или выскобленными потрохами окнах, пьяный смех, женский визг, чья-то ругань. Человейник очень плотно заселен, несмотря на чудовищные условия. Наш с Ником дом – один из лучших в этом районе хотя бы потому, что у него есть крыша и дверь. Когда ближайшие леса кишат монстрами, древесина превращается в очень дорогостоящий ресурс. И если с наступлением холодов ты не в состоянии доказать окружающим, что твоя дверь и мебель – это не дрова, то…

Я тщательно заперла дом и еще раз огляделась, пытаясь отогнать навязчивое ощущение чужого взгляда. Неужели мне страшно? За столько лет я, похоже, совершенно отвыкла быть одна. Даже не помню, когда в последний раз выбиралась из дома без Ника.

Стиснув зубы, я еще раз осмотрелась, но все было тихо. Никого. Это всего лишь мандраж. Да кто осмелится подойти к дому Беса? Бред! Ник здесь весьма непопулярен. О его жестокости ходят легенды, а имя заставляет вздрагивать даже законченных отморозков. Нет, мой братишка не монстр и не садист, все дело, как обычно, во мне. Своими акциями устрашения он заставил всю резервацию бояться приближаться к нашему дому, и уж тем более к своему горячо опекаемому братишке с забавным именем Эль.

Бездна! Мысли упорно сползают не туда. Нужно собраться. От меня теперь зависит наше с Ником будущее, и он прав: за свои решения нужно отвечать. У меня уже нет права на слабость или страх. В конце концов, я фантом, у меня прекрасная подготовка и способности, которые помогут выкрутиться из любой ситуации. Конечно, я справлюсь! Я не могу облажаться, и я не облажаюсь!

Я тряхнула головой и, подбадривая себя таким нехитрым способом, потопала по направлению к городу.

Мне удалось пройти почти квартал, прежде чем мою уверенность в себе сильно пошатнул начавшийся проливной дождь, моментально превративший и без того напитанную осенними ливнями землю в месиво, а за следующим поворотом ее буквально втоптало, в так вовремя образовавшуюся грязь.

Архитектура человейников весьма незамысловата. Двух-, трех-, пятиэтажные каменные коробки, плотно прилегающие друг к другу, лишенные по большей части крыш, с занавешенными разным тряпьем и хламом дверными проемами и крошечными окошками, никогда не видевшими стекол. Эти коробки образовывали из себя лабиринт, заполненный кучами мусора, нечистот и лишенный какой бы то ни было растительности. Дома стояли так плотно, что на некоторых улочках было проблематично разминуться даже вдвоем. Поэтому, когда дорогу мне перегородили три здоровых парня, вариантов просто их обойти и продолжить путь не было.

– Воу! А кто это у нас тут такой маленький и мокрый? – громко спросил один из парней, перекрикивая шум дождя.

Вид у парня был откровенно жалкий: кожаная броня, изгвазданная в грязи, видавшая виды вязаная шапчонка, из-под которой свисали мокрые пряди разной длины, сломанный нос, огромный синяк под глазом и мерзкая щербатая улыбка.

– Мамзелька заблудилась? Ей наскучили расфуфыренные павлины, и захотелось настоящей мужской любви?

Он гнусно заржал, а я с ужасом осознала, что, во-первых, на мне женская одежда и дорогущий плащ, который и стал причиной того, что этот имбецил принял меня за аристократку, а во-вторых – передо мной патруль «Братства». «Братства», которое представляет здесь закон.

«Братство Тени» – самопровозглашенное правительство в человейниках, сборище тех, кто не смирился и не желал признавать власть магов или их человеческих подхалимов. Пользуясь статусом свободной зоны резерваций и заявленной политикой невмешательства, такие люди объединялись в воинствующие группировки, со временем обретшие множество сторонников. Если уж совсем честно, то данной организации просто эпически повезло в свое время. У них с иномирцами случилась знатная заварушка, в результате которой какой-то придурковатый маг признал за братками право на сопротивление и борьбу и поклялся за весь свой народ, что их не станут преследовать на территории человейника, что бы те ни натворили. Так резервации превратились в маленькие помоечные империи со своими князьями, армией, идеологией и сводом законов, распространяющихся на всех обитателей резервации. Да, представьте себе, маги никогда не нарушали клятв, какими бы идиотскими те ни были. Ну, или почти никогда. Лично мне один такой случай был известен, и закончилось все катастрофой.