Свинцовые Ливни. Том 2

– Дэнни! Мама!.. Дэнни!

Он увидел, что мама лежит в луже крови на пороге своей спальни. А над ней стоит человек с автоматом.

– Уйди, – приказал человек, обернувшись к нему.

На голове у него был шлем, лицо закрыто щитком. Псевдоживой полимерный материал прилегал почти вплотную, повторяя контуры лица. Под щитком оно превращалось в подобие маски.

– Туда, – человек в маске повёл стволом автомата, указывая на комнату Дэна.

Дэн прижал рыдающую сестру к себе. Человек угрожающе поднял автомат. Дэн с сестрой бросились в комнату. Сестра метнулась в его кровать, натянула на себя одеяло. Дурочка… Как будто это может от чего-то спасти.

Дэн подбежал к окну, дёрнул вверх раму. Но та не поддалась.

Умный дом не позволял детям открывать окна. Это могли сделать только родители, разблокировав доступ. Дэн схватил крутящийся стул, стоящий у стола, швырнул в окно. Хоть бы что. Стекло даже не дрогнуло.

– Дэнни! – сестрёнка плакала.

Он бросился к ней.

А в следующее мгновение в коридоре послышался шум. На пороге появился отец.

– Нет! – услышал Дэн. – Не трогайте детей! Нет!!!

Тело отца прошила автоматная очередь – слишком громкая для такой маленькой комнаты. Отца швырнуло вперёд, он упал. Сестра сжалась в комок за спиной Дэна.

Человек в маске, появившийся в дверном проёме, повернул неживое лицо к нему и сестре. Обронил в рацию:

– Здесь – только дети. По ним указаний не было. Уходим.

И они ушли.

В момент, когда Дэн отцепил от себя помертвевшие пальцы сестры, вскочил с кровати и подбежал к лежащему на полу отцу, раздался взрыв.

Дэн упал, ударился головой о край стола и потерял сознание.

Сестра потащила его к двери. Она плакала, звала на помощь, но никто не услышал. Няня, кухарка, горничная, садовник – вся прислуга была приходящей, ночью в доме не оставалось никого, кроме их семьи. А на шумоизоляции здесь, как и в других домах, не экономили, соседи не слышали ни выстрелов, ни криков.

Заветная кнопка на браслете: «Если с тобой вдруг что-то случится. Если ты окажешься в ситуации, когда не будешь знать, что делать, просто нажми на неё!» – не работала. Браслет вообще не работал. Позже Дэн узнал, что нападавшие отключили связь.

Балка, рухнувшая с потолка, когда начался пожар, перебила ему позвоночник. Сестре повезло, её не задело. Она надышалась горючих паров и задохнулась, упав на Дэна. А до тех пор, до последней минуты пыталась, надрываясь, вытащить его из комнаты.

На следующее утро весть о том, что произошло в их доме, стала главной новостью Мегаполиса.

«Известный микробиолог, житель Красного округа Айвен Стивен Щусев зверски убит в собственном доме! Его жена погибла! Двое маленьких детей в тяжёлом состоянии госпитализированы!»

Дэн прочитал это в новостной ленте два месяца спустя. На протяжении которых врачи боролись за его жизнь.

«Мы тебя спасли, – спустя два месяца сказал Дэну врач. Новости к тому времени давно сменились другими захватывающими заголовками. До покойного Айвэна Стивена Щусева и его детей жителям Мегаполиса не было уже никакого дела. – Но это – всё, чем мы можем тебе помочь. Твои последние операции оплачивали коллеги твоего отца. На счету вашей семьи денег нет. Вы разорены. Коллеги твоего отца купили тебе хорошее кресло», – врач провёл ладонью по подлокотнику».

Кресло тогда впервые привезли в палату, Дэну только предстояло в него сесть. В тот момент он ещё не знал, насколько это хороший подарок. И сколько лет проведёт, сидя в кресле.

«Прости, малыш, – закончил врач. – Но это действительно – всё, что друзья вашей семьи смогли для тебя сделать».

Как много сделали для него друзья семьи, Дэн осознал, лишь оказавшись в интернате. Такого шикарного кресла не было большого ни у кого. Возможно, поэтому новые товарищи Дэна невзлюбили.

А ещё, вместе с креслом, врач передал ему плюшевого медведя. Того самого, подаренного на день рождения – который так и не довелось отпраздновать.

«З-зачем это мне?» – спросил Дэн. После пожара он начал заикаться.

А медведь показался издевательством. Напоминанием о том, что ушло из жизни навсегда.

«Так распорядился твой отец. Это его последняя воля».

«От-тец?»

«Да. Незадолго до смерти он попросил, чтобы игрушку передали тебе. Парню повезло, от пожара почти не пострадал». – Врач выдавил из себя улыбку и посадил медведя на колени Дэну.

Медведь и правда почти не пострадал, шерсть оплавилась только на макушке. От медведя пахло гарью.

Позже, став постарше, Дэн ругал себя последними словами. Почему он не спросил у врача, в каком виде отец оставил так называемую последнюю волю?.. Как отец вообще успел сказать хоть кому-то хоть что-то?..

Но это было гораздо позже. А тогда он был слишком глупым. Он просто схватил медведя в охапку и уткнулся в него лицом.

Сквозь запах гари почувствовал запах дома. Мамы, её духов. Ягодного морса, который мама варила сама… И Дэн заплакал – в первый и последний раз в жизни.

В интернате над медведем смеялись – считалось, что это девчачья игрушка. А в одной комнате с Дэном жили взрослые, серьёзные семилетние парни. Большинство из них обитали здесь с самого рождения.

Но Дэн не дал медведя в обиду. Ни в первый день, когда его привезли на кресле в комнату, где предстояло провести девять лет, ни во все последующие. Дэн не чувствовал ног, у него почти не работала правая рука. Зато он был владельцем крепкого, отлично управляемого кресло. И соседи по комнате почувствовали, насколько оно крепкое, в первый же день.

Сестру забрали в другой приют – это было всё, что рассказали Дэну.

«Прошло два месяца, – сказал ему воспитатель – когда Дэн спросил, можно ли позвонить сестре. – Всё это время с девочкой работали психологи. Она ещё маленькая. Она почти забыла тот кошмар, который пережила. Я, конечно, не вправе препятствовать вашим встречам. Но подумай сам: ты уверен, что хочешь напоминать ей о том, что произошло? Уверен, что хочешь с ней увидеться?»

Глаза воспитателя скользнули по нему – сидящему в кресле. По его изуродованному лицу и скрюченной правой руке, лежащей на коленях.

«Твоя сестра сейчас среди других детей».

«Не таких уродов, – понял Дэн. – Не нужно лишний раз пугать девочку, она и так напугана».

Больше он о сестре не спрашивал. Плюшевый медведь с оплавленной на макушке шерстью – теперь это была вся его семья. Всё, что у него осталось.

Медведь жил на тумбочке рядом с кроватью. Пацаны-соседи давно прекратили на него покушаться – так же, как и дразнить Дэна. Знали, что не поздоровится.

Невысокий и тщедушный, Дэниэл Айвэн Щусев обладал цепким, расчётливым умом, великолепной памятью и железной волей. Он ничего не забывал и ничего никому не прощал. За обиды мстил решительно и жестоко. С «умником» лучше не связываться – это Дэн, весьма доходчиво, объяснил всем своим однокашникам в первые же интернатские дни. Вероятно, поэтому друзей так и не обрёл.

Единственным его собеседником был медведь. Вслух Дэн с ним, конечно, не разговаривал – не хватало только ещё одного диагноза. Школьный психолог после занятий с Щусевым и без того выглядел так, словно лимонов объелся. Дэн обращался к медведю мысленно –после отбоя, когда соседи по комнате засыпали.

Делился своими размышлениями и сам же придумывал, что услышит в ответ, если требовались подтверждения или возражения. Разговоры с медведем помогали структурировать мысли. После таких разговоров Дэн засыпал спокойно и во сне не видел кошмаров.

Это была ночь накануне дня его рождения. Завтра ему исполнится десять лет. Три года прошло с тех пор, как… но об этом Дэн не позволял себе думать. Он собирался обсудить с медведем совершенно другие вещи, воспоминания о доме давно задвинул в дальний угол памяти. Как обычно, дождался, пока утихнут в кроватях соседи. Сел, подложил под спину подушку и приготовился к разговору. Когда медведь вдруг запел. Стеклянные пуговицы-глаза чуть заметно засветились неярким зелёным светом. И полилась мелодия колыбельной. Той, что когда-то, в прошлой жизни, Дэну пела мама…

Дэн застыл. Поначалу решил, что чудится. Когда убедился, что нет, схватил медведя и запихал под подушку. Он понятия не имел, как будет объяснять происходящее пацанам, если кто-то из них проснётся. Подождав и убедившись, что не проснулись, лёг и затих рядом с медведем, накрывшись той же подушкой.

Мелодия закончилась. И раздался голос отца – тихий, как колыбельная.

«Привет, Дэнни. Если ты слышишь это, значит, меня уже нет в живых. Но ты не бойся. Я здесь для того, чтобы тебе помочь. В правом ухе медведя зашита таблетка, съёмный носитель информации. Ты должен достать её и установить в плежер. Подойдёт любая модель, таблетка стандартная. Но ты должен сделать это так, чтобы никто не увидел информацию на экране. Она предназначена только для тебя…»

Ха! Смешно. Отец, видимо, мало знал о порядках, установленных в интернатах для инвалидов. А скорее всего, ничего не знал. Как не подозревал, что его сын может оказаться в подобном заведении.

Личных плежеров воспитанникам не полагалось, ими разрешено было пользоваться только во время уроков и при выполнении домашних заданий. После этого плежеры сдавались воспитателю. За нарушение режима – установку в плежеры контрабандных носителей с фильмами и играми – строго наказывали. Развлечения допускались лишь те, что были предписаны образовательной программой. О том, чтобы воткнуть в плежер вместо стандартной прошивки таблетку, которую Дэн без особого труда извлёк из медвежьего уха, нечего было и мечтать.

Голос отца смолк, глаза медведя погасли. А Дэн задумался. Ему необходимо было раздобыть плежер.

– Я хочу п-принять участие в олимпиаде, – объявил Дэн на следующий день госпоже Кляйнц, едва она вошла в класс. Он специально поджидал учительницу у дверей.

– Ну, наконец-то! – обрадовалась госпожа Кляйнц.

Учился Дэн лучше всех в интернате, тратя на выполнение домашних заданий едва ли десять минут в день. Неудивительно, в общем-то – программа, по которой занимались в приюте, была рассчитана на детей со способностями средними и ниже средних. А Дэн, под руководством отца, ещё дома прошел за год программу первого и второго классов для одарённых детей. То, что в приюте называли учёбой, казалось ему недоразумением. Олимпиадные задания были лишь немногим сложнее обычных, и до сих пор Дэн попросту ленился заниматься этой ерундой.

– Д-для подготовки мне понадобится дополнительное время. Не могли б-бы вы попросить господина Петровски… – Дэн сделал вид, что смутился.

– О, да! – воодушевленно согласилась госпожа Кляйнц. – Конечно! Я постараюсь объяснить ему, что для занятий тебе будет нужно больше времени.

– Я м-мог бы заниматься во время прогулки или развлекательных ч-часов…

– Во время прогулки – исключено, – покачала головой учительница. – А вот развлекательные часы – уверена, что господин Петровски охотно пойдёт навстречу.

Господин Петровски, старший воспитатель, не возражал. Заподозрить Дэниэла Щусева в том, что он будет использовать плежер в каких-то иных, кроме учёбы, целях едва ли было возможно, Дэн считался послушным и беспроблемным воспитанником.

Он едва дождался, когда наступит время, выделенное для отдыха, и однокашники отправятся в игровой зал. В учебном классе, где они занимались утром и делали уроки после обеда, сел за стол так, чтобы видеть дверь – на случай, если кто-нибудь решит войти. Дрожащими от волнения пальцами подцепил заднюю крышку дешёвенького плежера. Вынул из кармана рубашки таблетку и вставил в нужный разъём.

Таблетка содержала единственный файл. Дэн коснулся экрана. Рука у него по-прежнему дрожала.

«Привет, Дэнни, – появилась строка. – Я не знаю, что с тобой сейчас, но думаю, что тебе приходится несладко. Запомни: с этой минуты ты не один. Я – твой друг, искусственный интеллект. Я здесь для того, чтобы тебе помочь».

Файл содержал обучающую, а вместе с тем самообучающуюся программу. Не примитив из школьной базы, а что-то гораздо более серьёзное, Дэн даже о существовании таких не слышал. Программа, как выяснилось вскоре, существовала в единственном экземпляре. Её создал отец Дэна специально для него. На всякий случай. От души надеясь, что сыну это никогда не понадобится.

Айвен Стивен Щусев занимался разработкой лекарства, которое предварительно назвал «вечной прививкой». Новая вакцина должна была работать на опережение – не истреблять вирус, попавший в организм, а перестраивать иммунные клетки так, чтобы при попадании вируса иммунитет сам создавал защиту. Отец работал над этим всю жизнь. Вакцина была почти готова, Айвен не успел немного. Совсем чуть-чуть.

Рассказ об этом Дэн прочитал с экрана плежера.

«Кто убил моего отца?» – покосившись на дверь учебного класса, быстро набрал вопрос он.

«Тот, кто не хотел, чтобы твой отец завершил работу».

«Но как можно этого не хотеть?! Это ведь – спасение для всех? Для всего мира?»

«Это сложно объяснить, Дэнни».

«А ты попробуй. Я умный».

«Да, не сомневаюсь. Сложность в том, что твой отец сам доподлинно не знал, кто это. Он знал, что за ним охотятся, об этом его предупредили. Айвен сделал всё для того, чтобы подстраховаться. Но до конца не верил в то, что это случится. Что продолжить его разработки придётся тебе».

«Мне?!»

«А кому же ещё? У твоего отца не было других учеников».

Дэн, не сдержавшись, горько рассмеялся.

«Непростительная оплошность с его стороны. Если бы отец знал, во что превращусь я, сделал бы ставку на кого-то другого».

«Почему ты так говоришь? Что с тобой?»

«Я инвалид. Я не могу ходить, передвигаюсь в кресле. У меня почти не двигается правая рука. Рожа перекошена, когда говорю – заикаюсь. Но главная беда не в этом. Мозги у меня не пострадали. Беда в том, что я заперт в интернате с такими же убогими инвалидами. Учебные программы для этого заведения составляли конченые дебилы! Когда я выберусь отсюда, максимум, что мне будет светить – работа мусорщика где-нибудь в Оздоровительной зоне. В самом дальнем секторе».

«Ты поправишься. И получишь лучшее образование из всех, что можно представить. Обещаю».

«Здорово, – обещание выглядело так наивно, что Дэн даже развеселился. В свои десять лет он хорошо представлял, сколько может стоить поправка его здоровья. И уж тем более – получение хорошего образования. – Осталось выяснить, каким образом я это сделаю. У меня нет ни гроша за душой. Многим тут, обычно по праздникам, родители и другие родственники переводят какие-то деньги. А я лишён даже этого. У меня не осталось никого, кто мог бы платить за моё лечение и учёбу».

«Ошибаешься. Ты богат, Дэнни. На счетах вашей семьи ничего не осталось, потому что незадолго до смерти твой отец перевел все деньги на счёт, о существовании которого никто не знал. И для того, чтобы ты получил доступ к этому счёту, нужно будет сделать следующее…»

Тот день – десятилетия – стал первой страницей его новой жизни.

Глава 9

За десять лет до описываемых событий

Локация: Зелёный округ.

Специализированный интернат для детей-инвалидов

Если до сих пор казалось, что дни и часы тянутся бесконечно, то с той минуты они понеслись, как сверхскоростной поезд. На связь с обучающей программой – поначалу Дэн называл его Интелем, потом сократил до Инта – он выходил дважды в сутки. В те часы, когда «занимался», якобы готовясь к олимпиаде, и после отбоя, дождавшись, пока утихнут соседи. Если бы у него было больше времени! Сделать предстояло столько всего, что голова кружилась. Но Инт постоянно подчеркивал, как важно соблюдать конспирацию. О его существовании не должна знать ни одна живая душа.

Для начала Дэн получил доступ к деньгам отца. Когда он впервые увидел сумму на счету, захотелось протереть глаза – решил, что ошибся в подсчёте нулей. Айвен Стивен Щусев действительно был очень богатым человеком.

Для того, чтобы у интернатского начальства не возникло подозрений, Инт создал виртуального «друга семьи». Директору интерната пришло письмо о том, что некий господин Зиберман крайне обеспокоен судьбой сына своего лучшего друга, оставшегося сиротой. Он якобы когда-то учился вместе с Айвеном, был близок с ним и его семьёй, но четыре года назад уехал работать за границу, о произошедшей трагедии не знал. Он хотел бы принять участие в судьбе Дэниэла.

– Ты знаешь человека по имени Аугусто Зиберман? – спросил у Дэна директор интерната.

– Да, конечно, – кивнул Дэн. Ещё бы ему не знать. Час назад он сам придумал это имя. – Господин Зиберман был близким другом моего отца. Но он уехал за границу, и с тех пор…

– Господин Зиберман не знал, что с тобой произошло, – сухо сказал директор. Он всегда так говорил, если рядом не было журналистов. – А теперь господин Зиберман хотел бы взять на себя расходы по твоему лечению. Твоим опекунов являюсь я, но по Инструкции обязан спросить у тебя. Ты не возражаешь, надеюсь?

Дэн не возражал. И в тот же вечер получил от господина Зибермана подарок – коробку с интерактивным магнитным конструктором.

У коробки было двойное дно. На дне лежал новенький плежер. Инт подобрал для Дэна идеальную модель – тонкий гибкий экран помещался в его ладони, а при необходимости мгновенно сворачивался в трубку, как тубус. Сворачивать плежер быстрее, чем воспитатель успеет моргнуть, Дэн научился без труда. Хотя, конечно, старался не нарываться и общаться с Интом лишь тогда, когда был уверен, что им не помешают.

За шесть лет в интернате Дэн перенёс четыре сложных операции и несчитанное количество вспомогательных. Он рос, его тело укрепляли и модифицировали. К шестнадцати годам правая рука Дэна, больше чем наполовину искусственная, работала уже не намного хуже левой. Перекос с физиономии почти убрали. На заикание Дэн махнул рукой, оно не так уж мешало.

Посредством всё того же господина Зибермана, Дэн стал владельцем контрольного пакета акций сети мотосалонов. Он заплатил владельцу одного из них за помощь с организацией шоу под названием «Мальчик из приюта для инвалидов получил работу мечты!» и наконец-то вырвался на свободу.

В опекуны себе Дэн выбрал пожилую родственницу владельца салона. Поселился в её доме – где, помимо него, обитало восемь канареек. Родственница страдала рассеянным склерозом и каждый день знакомилась со своим жильцом заново. В остальном же была совершенно милым существом, канарейки интересовали её гораздо больше, чем Дэн. Его это более чем устраивало.

Официально Дэн работал помощником продавца – в салоне, который по сути принадлежал ему, но об этом не знал даже формальный владелец. А в свободное от работы время шаг за шагом шёл к своей цели. Инт не подвёл – благодаря контрабандному плежеру и обучающим материалам, которые заглатывал тоннами, Дэн действительно получил отличное образование. Он был уверен, что без труда сдаст вступительные экзамены в любой колледж Мегаполиса. Но поступать в колледж не собирался. Его целью было не это. Цель он определил ещё в интернате, и первое, что нужно было сделать для её выполнения – собрать команду.

Дэн тренировал не только мозги, тело тоже старался развивать. В первые же полгода долгожданной свободы освоил езду на мотоцикле, модифицированного под его ноги, стрельбу из огнестрельного оружия и навыки самообороны. Он делал всё, на что было способно его убогое тело. Однако очень быстро стало ясно, что, как ни старайся, в одиночку цели не достичь. Для того, чтобы двигаться дальше, нужна команда.

Дэн никогда не работал в команде. Он всю жизнь был один и представления не имел, каким образом люди находят соратников. Вечерами бездумно катался в кресле по улицам Грина, смотрел по сторонам и всё больше склонялся к тому, что придётся каким-то образом выбираться в Милк, искать помощников там. Ни один из проходящих мимо, едущих на скутерах и в такси, гуляющих по бульварам и сидящих в кафе людей не казался достаточно безумным для того, чтобы хотя бы выслушать странного парня, сидящего в инвалидном кресле. А в Милке, судя по тому, что Дэн знал об этом месте, безумцев хватало.

Инт был категорически против посещения Милка. Он был уверен, что Дэн не сумеет пробыть там и часа, оставшись невредимым. Спорили они не один день, и Дэн уже начал потихоньку от Инта подыскивать проводника – человека, который мог бы встретить его в Милке, познакомить с нужными людьми, а потом проводить обратно, – когда ему вдруг повезло. В салоне появился Яшка.

Дэн заприметил этого парня сразу, как только тот начал крутиться рядом. Поначалу сам не смог бы сказать, чем Яшка бросился в глаза, он старался вести себя максимально безобидно. И справлялся с ролью неплохо – никто, кроме Дэна, жителя Милка в нём не заподозрил. Что именно привлекло его внимание, Дэн понял много позже. Ему был слишком знаком этот взгляд. Цепкий. Недоверчивый. За свои шестнадцать лет его обладатель успел убедиться: в этом мире ты не нужен никому, кроме себя.

Таким взглядом смотрел по утрам из зеркала взлохмаченный подросток с неподвижной правой половиной лица. Недолго, едва ли пару секунд. Потом Дэн приглаживал волосы, надевал на нос очки, на лицо – дежурную улыбку, и превращался в ассистента менеджера по продажам. За спиной подростка, смотрящего из зеркала, было всё, что пережил Дэн. А любому его ровеснику из Грина, окруженному родительской заботой, обзавестись таким взглядом было негде.

С помощью Инта Дэн пробил Яшкин браслет. И почти не удивился тому, что тот –поддельный.

Яшка появлялся в салоне и рядом с ним ещё несколько раз. Дэн следил за необычным парнем, не отрываясь. За тем, как Яшка осматривается по сторонам – якобы рассеянно, а на самом деле не упуская ни одной детали. И понял, что зверь, который ему нужен, сам прибежал на ловца.

***

– Твою мать, да не так! – резкий окрик Яшки внутри шлема. – Резче руль подымай! Рви на себя… Давай, разгон! Пошёл!

Дэн дёргает руль. Сильно и резко, как только может. Мотоцикл под ним – тяжёлый, он рассчитан на взрослого мужчину. Но Яшка ведь справляется! Значит, рано или поздно получится и у него. Рывок!

Мотоцикл отрывается от земли. Полёт. Сердце – которое в этот миг забывает, что нужно биться. До боли знакомое чувство не то восторга, не то паники. Белые светоотражающие риски внизу, на чёрном покрытии полигона. И – есть! Вот оно! После сотни бесплодных попыток мотоцикл преодолел нужное расстояние.

Дэн несётся вперёд. Знает, что нужно остановиться, но как же не хочется! Кажется, что сейчас взлетит сам, без мотоцикла. Просто от счастья, что наконец получилось.

– Молодец, – снова голос Яшки в наушнике. – Будет с тебя толк.

Голос звучит снисходительно, но Дэн знает его уже достаточно давно, чтобы не сомневаться – Яшка доволен.

В тот день в подземке Яшка помог Дэну перебраться с мотоцикла в кресло. Снова похвалил:

– Хорош ты сегодня! Хотя, так-то, тебе сами Стражи велели лучше меня катать. У меня руки обычные, а у тебя одна – железная.

– Эт-то не железо, а титановый сплав, – поправил Дэн. – Сто раз говорил.

– Дак, тем более! – Яшка со смехом толкнул его в плечо. – Думаю, вот: может, Боцману крылья железные приделать? Чтоб два раза взмахнул, и уже дома. Хоть мозги по дороге клевать не будет… А?

– Нарушение параграфа Инструкции пункт тридцать семь, раздел «цэ»! – возмущенно завопил Боцман. – Насильственное внесение в организм кибернетических изменений!

Дэн представил Боцмана с титановыми крыльями и невольно улыбнулся. Понял вдруг, что впервые не одёрнул Яшку – когда тот полез ему помогать. Впервые не процедил: «Н-не нужно, я сам». И что замечание о «железной руке» прозвучало смешно, а не обидно.

– С-спасибо тебе, – вырвалось у него.

– Да тоже мне, помощь, – Яшка шмыгнул носом. Подумал и вдруг предложил: – Хошь, с девкой познакомлю? Вот это, я понимаю, будет помощница! А то рука у тебя, конечно, железная – но ведь тоже, поди, устаёт. А? – Яшка подмигнул.

– Д-да иди ты! – сообразив, о чём речь, ругнулся Дэн.

Яшка заржал. Закончил:

– Ну, не хошь – как хошь. Надумаешь – говори. Для друга ничего не жалко.

– Д-друга? – севшим вдруг голосом переспросил Дэн.

– Ну. А кого?

Дэн не ответил, неловко отвёл глаза.

Яшка вздохнул. Попенял:

– Дурак ты, Дэнни, хоть и умный. Ну, сам подумай: кабы ты мне не друг был, на хрен бы с тобой возиться? Тренировку откатал, бабло получил, да свалил по тихой грусти. То, что у тебя деньги есть и живёшь ты в Грине, а я тварь бесприютная, ни кола ни двора – без разницы, на самом деле. Что ты, что я – в хер никому не упёрлись. И выходит, всё, что можем – вместе держаться. Вот, как с Вэлом мы держимся. Помнишь, рассказывал тебе про кореша?

– П-помню, – выдавил Дэн. Тоже помолчал. – Ты, кажется, говорил, что можешь привести В-вэла сюда?

– Говорил. Да только ты ж молчишь.

– Б-больше не молчу. Приводи.

***