Админрайтс

– Ничего, мы быстро, – заявила Алёна не терпящим возражений тоном. Таким, каким она раньше разговаривала с охранником.

– Вадька, ты подожди меня здесь, я сейчас переоденусь, и мы съездим, – сказала она, обращаясь уже ко мне.

Я кивнул, поддаваясь её уверенности и слегка очумевший от того, что она назвала меня Вадькой. Ну, что тут вроде бы такого особенного?..

– Вадька.

Наверное, всё зависит от того, как это сказать, но от того, как она это сказала, у меня мурашки побежали по спине, и вдруг показалось, что мы знали друг друга всегда, а не познакомились лишь несколько часов назад.

Да, может, и правда нет ничего страшного в том, что мы поедем. Выезжает же Анастасия в город – и ничего с ней не случается.

Алёна вернулась буквально через минуту, одетая в чёрный блестящий кожаный мотоциклетный комбинезон. На голове у неё был тёмно-бордовый шлем, украшенный изображениями жёлто-оранжевых молний. В руке она держала другой шлем тёмно-синего цвета, явно предназначавшийся для меня. А как же иначе: розовое – для девочек, голубое – для мальчиков.

– Поехали, если хочешь застать своих рыбок живыми, – пошутила она.

Попрощавшись с Денисом и Анастасией, мы прошли через полумрак коридоров к какой-то небольшой двери, выходящей на узкую лестницу с лёгким запахом плесени, серыми цементными ступенями, почти таким же серым потолком и облезлой тёмно-зелёной краской на стенах. Я заглянул в лестничный пролёт.

Одна тусклая лампочка горела этажом ниже, и ещё одна – где-то далеко внизу. Прожив много лет в новостройке, я уже и забыл, что во всех приличных старых домах обычно делали два входа: парадный – для красоты, и чёрный – для хозяйственных нужд. В самом деле, не выносить же мусор по мраморным ступеням…

Мы спустились вниз и оказались в другом маленьком дворике-колодце.

С удивлением я увидел здесь тот же самый, или, во всяком случае, очень похожий мотоцикл «Хонда», который раньше попался мне на глаза во дворе злополучного бара, где на нас с Денисом напали. Алёна сняла шлем и прикрепила его к заднему сиденью.

– Обзор так будет лучше,

– ответила она на мой удивлённый взгляд.

– Надо не проморгать, если что случится.

– А ты надень,

– строго добавила она, помогая мне застегнуть замок шлема, который никак не хотел поддаваться.

Мотор заурчал почти неслышно, и мы выкатили на улицу. Алёна медленно вела мотоцикл, вертя головой то вправо, то влево, внимательно всматриваясь в тёмные подворотни и осторожно проезжая перекрёстки – до тех пор, пока мы не выехали на Московский проспект. Город был на удивление безлюден. Только что политый уборочными машинами, проспект сверкал чистотой, и мы помчались по глянцу асфальта, явно превышая все мыслимые ограничения скорости, установленные автоинспекцией.

Волосы Алёны, сверкая в огнях фонарей, метались на ветру, как языки пламени. Мне вдруг стало совершенно ясно, что тогда во дворе шлем она сняла не для того, чтобы улучшить обзор и вовремя заметить опасность, а потому, что лететь вот так по ночному городу с развевающейся огненной шевелюрой было для неё величайшим удовольствием и ни с чем несравнимой радостью. Я чувствовал эту радость так отчётливо, что постепенно и меня охватило чувство восторга. Хотелось диким голосом закричать так, чтобы проснулся весь город, но кричать внутри шлема было бы просто глупо… Я решил, что на обратной дороге придумаю какую-нибудь вескую причину и тоже поеду без шлема, как Алёна, и уж тогда никому не будет спасенья. Редкие парочки, прогуливающиеся вдоль проспекта, с завистью оглядывались на проносящийся мимо мотоцикл с отчаянными пассажирами. Я бы нисколько не удивился, если бы уже в следующую ночь таких мотоциклистов в городе прибавилось. Очень уж заразительным было это зрелище.

Мы стрелой пролетаем мимо спящей Техноложки, перемахнув через Фонтанку, проскакиваем Сенную площадь и ещё пару маленьких горбатых мостиков.

Мотоцикл при этом отрывается от земли, и мы на секунду оказываемся в состоянии невесомости.

У Исаакия сворачиваем на Большую Морскую, а затем налево – на пустынный Невский. Справа величаво мелькает Александрийский столп. Алёна уже гонит «Хонду» по Дворцовому мосту, когда его начинают разводить. Зазор между створками увеличивается всё быстрее, но вместо того чтобы затормозить, она лишь прибавляет скорость. Теперь я даже сквозь шлем слышу рёв мотора. Ещё секунда – и оба колеса «Хонды» отрываются от кромки моста. Мы летим. Мотоцикл зависает на мгновение над бездной, превращаясь в настоящий космический корабль – качество, давно подозреваемое мной в этой машине.

Кадры, как в замедленном кино, мерцая, неспешно сменяют друг друга: внизу – холодный, притягивающий блеск чёрной воды, наверху – далёкие яркие звёзды, а впереди стеной встаёт громада металлических конструкций. Верхний край моста на противоположной стороне уже поднялся выше траектории нашего полёта. Сейчас «Хонда» врежется в это несокрушимое препятствие и, превратившись в огненный шар, полетит вниз, увлекая с собой то, что останется от нас. Я непроизвольно зажмурил глаза.

В следующее мгновение, вместо ожидаемого страшного удара, колёса с визгом касаются поверхности асфальта по другую сторону моста, и мы, не останавливаясь, закладываем крутой вираж и уходим налево – и, будто ничего не случилось, мчимся вдоль набережной.

Мой дом уже недалеко. Несколько поворотов – и мы у цели. Алёна глушит мотор. Я нащупываю в кармане ключи от подъезда, но это оказывается лишним – подъезд почему-то не заперт. Мы поднимаемся в квартиру. Здесь всё так же, как было вчера утром, когда я вышел из дома. Золотые рыбки, лениво шевеля плавниками, тыкаются носами в невидимые стенки большого аквариума, и совсем не похоже, что они проголодались. Цветы не завяли. Я потрогал рукой землю – она была в меру влажная, и поливать ничего не требовалось. Кот, не обращая на нас внимания, спал на своём любимом месте возле батареи и не проявлял никакого беспокойства по поводу опустевшей миски для корма.

Я достал из шкафчика пакет с «Хиллс» и наполнил миску до краёв – неизвестно ещё, когда удастся выбраться сюда в следующий раз.

Недавние бурные события прошедшего дня показались мне вдруг какими-то нереальными, и я даже засомневался, были ли они на самом деле. Это наваждение мгновенно развеялось, как только я повернул голову в сторону раскрасневшейся от азарта бешеной гонки Алёны. Она деловито расстегнула молнию на скрипучем, пахнущем кожей комбинезоне и, оглядевшись по сторонам, одобрительно кивнула:

– Не ожидала, что у тебя дома будет такой порядок.

А чего же она ожидала? Кучи разбросанной по квартире одежды и горы немытой посуды на кухне? Неужели я так похож на неряху? Конечно, если честно признаться, иногда бывают горы и кучи, но не настолько же.

По радио передают какой-то концерт. Музыка звучит очень тихо, и слов не разобрать.

Алёна подходит, делает звук громче – и до меня доносятся слова:

…

И мы на облаке опять

Плывём туда, где солнца свет,

И где клубит туман рассвет.

Плывём вперёд, где горизонт

Высок, и светел, и далёк,

И где мечты живут в тиши,

И время спит… ты не дыши…

Спугнуть его ты не спеши…

Мы будем там когда-нибудь.

Как хорошо, что длинен путь.

Ведь мы на облаке плывём

Вдвоём…

Я сразу узнал голоса и интонации. Это Би-3. Та же группа, что играла нам весь вечер на террасе у Админа. Алёна удивлённо смотрит на меня:

– Откуда у тебя это?

– Да это же радио, – поясняю я.

– Это по радио передают.

– Ты узнал их? – взволнованно спрашивает она.

– Это же Би-3.

Я знаю наизусть всё, что они поют, но раньше этой песни никогда не слышала.

– Ну и что ж тут такого? Значит, новую сочинили, – беззаботно предположил я.

– Да не могли они новую сочинить, ведь и получаса ещё не прошло с тех пор, как мы уехали с их концерта. И тем более – как она могла попасть на радио здесь? Би-3 не могут петь по радио в этом мире, их здесь просто нет. Здесь же Би-2.

Я озадаченно почесал в затылке.

– Ну, тогда не знаю.

– Это может означать только одно: нас перебросило в другой вектор, – взволнованно заключила Алёна.

– Только этого не хватало! – расстроился я.

Значит, зря ехали?

И всё это: рыбки, кот, цветы – не моё?

И мы что, теперь не сможем вернуться обратно?

– Да успокойся ты!

Твои это рыбки, твои! – поспешила заверить меня Алёна. – И назад мы всегда сможем вернуться, существует только один замкнутый вектор, и его нетрудно отыскать. Но проблема в другом. Би-3 всегда существовали только там, и для меня совершенно непонятно, как их музыка могла появиться здесь. Да ещё такая, которой раньше не было.

Между тем радио продолжало передавать концерт, и Би-3 пели всё новые и новые песни, которых, по словам Алёны, они никогда не сочиняли.

Я внимательнее пригляделся к обстановке в квартире и каким-то шестым чувством понял, что это всё же не совсем моя квартира. Она была действительно слишком чистой. Даже на стеклянных стенках аквариума не было заметно никаких отпечатков пальцев, с которыми я уже который год безуспешно пытался бороться.

Я заглянул под ковёр, но и там не обнаружилось ни пыли, ни мелкого мусора, которые чудесным образом заводились сами собой. Конечно, уходя к Денису, я, теоретически, мог и аквариум протереть, и пропылесосить под ковром, но вот только вчера утром я этого точно не делал.

Я снова вспомнил про незапертую дверь в подъезде и окончательно уверился в том, что это не моя квартира, и даже сам дом, похоже, тоже не мой. Наш подъезд уже больше десяти лет, с тех пор как установили кодовый замок, был всегда заперт, а в этом, хоть я и успел глянуть только мельком, как мне показалось, даже и замка-то не было.

Предупредив Алёну, которая с интересом принялась изучать «мою» кухню, я спустился вниз и убедился, что не ошибся. Замка в двери не было – причём не то чтобы его кто-то упёр или снял для ремонта. Его там просто не было никогда.

Я вернулся в квартиру, размышляя, что же теперь делать. Алёна задумчиво сидела на диване. Рядом, на журнальном столике, уже стояла сковородка с только что приготовленным омлетом, вазочка с печеньем, бутерброды с сыром и чашки с горячим чаем. Меня всегда удивляло: как это женщинам удаётся так быстро сориентироваться в незнакомой обстановке и так ловко организовать быт? Взглянув на меня, она спросила:

– Я не слишком здесь расхозяйничалась?

– Ну что ты! – возразил я. – Омлет и горячий чай – это именно то, что нам сейчас необходимо. Правда, я не знаю, как к этому отнесётся хозяин этой квартиры.

– Теперь ты её хозяин, – коротко заметила Алёна.

– Ура! Да здравствует экспроприация экспроприаторов! – неуклюже пошутил я. И действительно, так ли умно экспроприировать самого себя.

– Мог бы и не бегать вниз, и так всё понятно, – Алёна пододвинула ко мне чашку с чаем.

Лично мне было вообще ничего не понятно, и я, даже не надеясь получить ответ, задал риторический вопрос:

– Ну и что нам теперь делать?

– В общем-то, можно совсем ничего не делать, – ответила Алёна. – Думаю, мы попали в так называемый идеальный вектор.

Нет, я об этом ничего не знаю, – быстро уточнила она, заметив мой полный надежды взгляд.

– Мне в такие попадать никогда не доводилось, но слышала, что иногда так случается. Мы ведь были на вершине счастья, когда взлетели над мостом. – Она сделала паузу, словно желая убедиться, справедлива ли эта мысль и для меня. Я молча кивнул, и она продолжала:

– Когда неожиданно возникла опасность разбиться, в наших душах царила абсолютная гармония, а всплеск положительных эмоций был так велик, что система выбрала этот идеальный мир как единственно возможный для нас на тот момент вариант, и вот мы здесь.

– Ну и что же нам теперь делать? – повторил я свой вопрос.

– Я же уже сказала – можно совсем ничего не делать, – ответила Алёна.

– Если я не ошиблась, то в этом векторе всё будет для нас почти идеально, всё будет так, как мы только могли бы мечтать. Вот ты, например, хотел, чтобы не нужно было ни от кого запирать дверь подъезда? И вот, пожалуйста – она не заперта. И можешь быть уверен, что никому здесь и в голову не придёт выкинуть что-нибудь такое, из-за чего пришлось бы её запирать. Кроме того, всё, о чём ты или я когда-либо мечтали или очень сильно желали, здесь уже стало реальностью. Надеюсь, ты не мечтал ни о чём таком, о чём сейчас тебе пришлось бы пожалеть? – серьёзно спросила она.

– Нет. Кажется, ни о чём таком я не мечтал, – неуверенно отозвался я.

– Ну и ладно, – произнесла Алёна после небольшой паузы, – значит, и переживать не о чем.

Всё бы хорошо, но из-за этой паузы мне почему-то вдруг показалось, что я как раз всё время и мечтал о том, о чём мечтать и не следовало бы. Я ведь был уверен, что мечты навсегда мечтами и останутся, а тут – вон оно как получилось… Идеальный вектор. Я принялся лихорадочно вспоминать, чего такого я мог намечтать за свою жизнь, что могло бы вдруг всплыть неприятной неожиданностью в этой реальности.

Моё взволнованное состояние не осталось незамеченным Алёной. Она посмотрела на меня понимающе, но ничего не сказала, видимо, и сама в этот момент припоминала, не намечтала ли чего-нибудь лишнего.

– Ну ладно, – сказала она через некоторое время, – как бы там ни было, не стоит нам здесь слишком задерживаться. Идеального тоже хорошо в меру. Только одну вещь мне очень хотелось бы проверить, раз уж так получилось.

Я вопросительно глянул на неё.

– Когда я была маленькой и только пошла в первый класс, у меня была бабушка. Звали её, как и меня, Алёна. Вернее, это меня в её честь Алёной назвали. Была она худенькая, подвижная, весёлая и очень добрая. Каждое утро чуть свет она уходила в лес и возвращалась с огромной охапкой трав, которые потом высушивала на чердаке. Мне она часто рассказывала, как этими травами можно лечить всякие болезни, да только я почти ничего из этого не запомнила. В деревне все считали её колдуньей. Она и правда умела лечить людей. Иногда и будущее предсказывала, но делать этого не любила. Один раз вечером позвала она меня к себе и сказала, что хочет передать мне свои знания, чтобы не пропали они, если она умрёт. А умереть она собиралась зимой. Летом, говорит, дел много. Я заплакала, жалко бабушку стало, а про себя так подумала: если не соглашусь знания перенять, то она и не умрёт. Вот я и отнекивалась всё время. Она тоже настаивать не стала и говорит:

– Есть ещё время. Погода хорошая, солнышко светит. Гуляй пока.

Неожиданно я заболела. Не помню уже, чем: то ли простудилась, то ли съела что-то не то. Но только, как бабушка ни уговаривала родителей, чтобы остались в деревне и позволили ей меня вылечить, они не согласились и увезли меня в город. Ну а там настала осень, я пошла в школу, и в деревню мы больше не вернулись. Бабушка в ту зиму всё-таки умерла, как и собиралась. Но что мне больше всего запомнилось – так это то, что перед самым отъездом она мне сказала:

– Ничего, Алёнушка, не расстраивайся, увидимся ещё.

Позже, умом я, конечно, поняла, что это невозможно, но всё равно, где-то глубоко во мне жила уверенность, что когда-нибудь я её всё равно увижу. С тех пор это стало моей сокровенной мечтой. Может, передалась мне по наследству бабушкина способность к предсказаниям? И вот, когда мы сюда попали, я подумала: раз это идеальный вектор, то в нём вполне могло бы сбыться моё заветное желание.

Я не нашёлся, что и ответить на такое. Спросил только:

– А далеко до деревни-то?

– Не очень. Часов пять, если быстро поедем, – сказала Алёна.

– Да ведь медленно всё равно не получится, – заметил я.

Алёна согласно улыбнулась в ответ.

Я ещё раз оглядел квартиру и понял, что смогу расстаться с ней без малейшего сожаления. Никаких ностальгических чувств она у меня не вызывала. Хоть и была она как две капли воды похожа на мою, не хватало в ней чего-то неуловимого. Душой, конечно, назвать это нельзя, но, видимо, чего-то именно в этом роде и не хватало.

Оставалось странное ощущение пустой оболочки. Когда я оказывался в моём настоящем доме, всё было совсем иначе – он будто бы радовался моему возвращению.

– Ну, тогда поехали, – вздохнув, сказал я. – Здесь, кажется, всё и без меня будет хорошо.

Мы молча вышли на улицу. На этот раз Алёна надела шлем. Я последовал её примеру, забыв о своих планах прокатиться с развевающимися по ветру волосами. Куражное настроение почему-то улетучилось. Довольно быстро мы выбрались из города и помчались в далёкую деревню, где Алёну уже столько лет ждала её бабушка, чтобы передать важные знания, которым ни в коем случае нельзя было сгинуть в небытие. За городом, где не было такого изобилия фонарей, ночь была особенно черна, хотя на востоке едва различимо уже начала проявляться линия горизонта.

– Пожалуй, как раз к завтраку доберёмся, – подумал я. – И меня нисколько не удивит, если Алёнина бабушка приготовит его сегодня для троих.

Глава вторая

1 

Глава вторая

В утренней дымке проплывали мимо изумрудные поля, прячущиеся