Админрайтс

Сергей Каретников

Админрайтс

Глава первая

После яркого весеннего солнца подъезд казался особенно тёмным, и меня, как мотылька, потянуло к мерцающему приятным зелёным светом сенсорному экрану у двери лифта. В глубине экрана, как рыбки в аквариуме, кружились и кувыркались разноцветные стрелочки, расширялись и сужались светящиеся окружности, плавно меняя цвет. Не вникая в их назначение, я коснулся пальцем символа вызова лифта. По матовой поверхности двери от центра к краям побежали светящиеся стрелки, предупреждая, что дверь сейчас откроется.

Внезапно от душераздирающего скрежета заложило уши. Вместо ожидаемого – плавного и бесшумного, как на дисплее, – движения дверь стала открываться рывками, издавая пронзительные звуки. Через пару секунд я решился и заставил себя, как в омут, шагнуть в сумрак кабины, о чём тотчас же пожалел. Горло перехватило от удушливой смеси какого-то дешёвого парфюма, застарелого машинного масла и подгоревшей изоляции. Вентиляция, конечно же, не работала, но была слабая надежда на то, что во время движения воздух в кабине начнёт хоть как-то циркулировать.

Внутренность лифта была полной противоположностью его внешнему лоску. Сначала я подумал, что это такая задумка дизайнера-оригинала: погрузить посетителя в эпоху ранней индустриализации или эру стимпанка и тем самым подчеркнуть достижения современной науки, но вскоре стал очень сомневаться в этом предположении. Погружение в среду – это, конечно, хороший ход, но всему надо бы знать меру.

Сверху, через ржавую металлическую пластину с беспорядочно просверленными отверстиями разного диаметра, пробивался тусклый свет аварийной лампочки. Как я ни старался, рассмотреть при таком освещении цифры на кнопках пульта мне не удалось, но сдаваться я не собирался. Дом был шестнадцатиэтажный, а так как мне надо было на двенадцатый, я отсчитал на ощупь во втором ряду четвёртую кнопку сверху и уверенно вдавил её в стену.

Под кнопкой что-то хрустнуло, и она провалилась в панель, а далеко вверху что-то глухо заурчало. В двери громко зашипело, будто пар вырывался из паровозного котла, и она начала медленно закрываться. Дойдя до середины, она пошла на перекос и остановилась. Электропривод жалобно взвыл, пытаясь преодолеть сопротивление, но не справился и разочарованно умолк. Дверь дёрнулась назад, но тотчас снова пошла вперёд и, сотрясая пол и стены, с грохотом захлопнулась. Лифт замер, как бы приходя в себя и соображая, что же теперь делать, затем лихо крякнул и медленно тронулся вверх. При этом тросы в шахте исполнили мелодию, которой позавидовал бы любой виртуоз-контрабасист.

Я вздохнул с некоторым облегчением:

– Кажется, не придётся тащиться пешком на двенадцатый этаж.

Но радость была недолгой. Кое-как доскрипев до девятого, лифт остановился и, к моему огромному разочарованию, не открывая дверей, поехал вниз. Проделав дверями те же манипуляции, что и перед подъёмом, он погасил единственную, горевшую до сих пор аварийную лампу и затих. Как я ни старался заставить его тронуться с места, признаков жизни он больше не подавал. Видимо, возникли какие-то неполадки в системе уровня погружения.

Я вышел из лифта и двинулся вверх по лестнице, успокаивая себя тем, что мне всё-таки повезло. Дверь могла ведь вообще не открыться – вот тогда довелось бы в полной мере насладиться ароматами душной кабины.

Добравшись до третьего этажа, я услышал, как внизу хлопнула дверь подъезда, и послышались голоса.

Мужчина и женщина о чём-то спорили. Вскоре голоса стали глуше: очевидно, люди вошли в злополучную кабину. Ещё через некоторое время, к моему искреннему удивлению, снова загрохотали двери, и лифт пошёл вверх.

– Ничего, – злорадно подумал я, – далеко не уедете.

Вскоре лифт, как ни в чём не бывало, прошуршал мимо меня. Я прислушался. Спустя некоторое время он остановился. Я усмехнулся, но уже не злорадно, а скорее сочувственно, ожидая, что парочка пассажиров-неудачников сейчас, как и я, отправятся туда, откуда приехали. К ещё большему удивлению, я услышал, что двери открылись, и продолжающие спорить голоса переместились на лестницу на несколько этажей выше меня.

– Везёт же людям.

Я остановился, чтобы перевести дыхание, и услышал едва различимый вскрик и два быстро следующих друг за другом негромких хлопка, и за ними – два глухих удара: будто что-то тяжёлое, а потом что-то полегче упало на бетонный пол. Наступила тишина.

В моей голове, как в кино, пронеслась серия картинок: двое пассажиров выходят из лифта, из-за угла появляется высокая тёмная фигура, в руке – пистолет с глушителем: бац, бац – и два тела падают прямо в проёме дверей.

– Ну всё! Надо же! Расфантазировался! – оборвал я ход своих мыслей. – Насмотрелся детективных сериалов – вот теперь и мерещится всякое.

Я отогнал остатки навязчивых картинок и стал подниматься дальше, но скоро поймал себя на мысли, что стараюсь делать это как можно тише и уже не иду, а крадусь на цыпочках вдоль стены.

– Что за чушь! – разозлился я. – Совсем нервы расшатались! Надо поменьше пить кофе.

Я попытался заставить себя оторваться от стены и идти посередине лестницы, но стена тянула как магнитом. Наверное, это шестое чувство и спасло меня. Внезапно я услышал лёгкое шуршание, в котором угадывались тихие, быстрые шаги спускавшегося по лестнице человека. Движимый непреодолимым порывом, я беззвучно прошмыгнул на лестничную площадку, скользнул в нишу за трубой мусоропровода и затаил дыхание. Здесь пахло плесенью, подгнившими овощами и старыми окурками, но сейчас это место казалось мне самым уютным в мире.

Моё укрытие было почти не видно с лестницы, но сам я мог видеть краем глаза небольшой участок уходящих вниз ступеней и изгиб перил.

Расплывчатая, колеблющаяся тень легла на стену, шаги замедлились и стали приближаться ко мне. Я замер и перестал дышать. Предательская капля пота упала за шиворот и прохладной дорожкой побежала вниз по спине, заставив меня вздрогнуть. Совсем рядом взвизгнула металлическая дверка мусоропровода. Послышалось сопение и возня, будто в мусоропровод, комкая и сминая, проталкивали большую картонную коробку, не желающую туда пролезать. Наконец это, видимо, удалось. Коробка с шуршанием полетела вниз и тяжело бухнула о дно мусорного бака.

Каждая секунда казалась мне бесконечной. Ноги стали ватными, в ушах неистово стучало, во рту пересохло. В узкой полосе обзора промелькнула высокая худая фигура. В руке она держала пистолет с длинной чёрной трубой глушителя. Разглядеть человека из своего убежища я не мог. Виден был лишь силуэт, но он был разительно похож на тот, что недавно появлялся на картинках в моей голове. Внезапно я с ужасом осознал, что он не просто похож, а это именно он и есть. Так бывает, когда на незнакомой групповой фотографии среди нескольких десятков лиц вдруг без сомнения узнаёшь кого-то хорошо знакомого.

Когда шаги стихли, здравый смысл взял верх и легко переубедил моё подсознание, что такого совпадения попросту не может быть и что нет ничего глупее, чем проецировать свои фантазии на реальную жизнь.

Внизу хлопнула дверь подъезда, и всё стихло. Выждав пару секунд, я выбрался из своего укрытия и, перепрыгивая через несколько ступенек, помчался к окну, чтобы постараться разглядеть того, кто вышел из подъезда.

Прильнув лицом к стеклу, я увидел во дворе знакомую фигуру, которая, глядя на меня снизу, неспешно поднимала чёрную трубу глушителя, целясь в мою сторону. Наши глаза встретились, но вместо того чтобы пригнуться или спрятаться за краем окна, я замер, как лягушка перед змеёй, не в силах сдвинуться с места и, обречённо понимая, что уже не успею услышать звук выстрела или увидеть, как пуля пробивает маленькое отверстие в оконном стекле, прежде чем попасть мне прямо в лоб.

Направленный на меня ствол пистолета стал быстро расширяться и выстрелил чёрным куполом зонта, по которому забарабанили капли дождя. Купол двинулся прочь и быстро скрылся в подворотне. Напугавший меня пистолет оказался обычным зонтом, а «злодей», скорее всего, меня вообще не видел, а просто глянул вверх на собирающиеся тучи.

С трудом придя в себя, я бессильно опустился на подоконник и расхохотался на всю лестницу, представляя себе, насколько комично мои действия выглядели со стороны.

Я оправдывал себя мыслью, что такое случается не каждый день, и неизвестно, как бы на моём месте поступил кто-нибудь другой, но в конце концов подумал так:

– Хватит валять дурака. Если я буду скакать по лестнице как перепуганный заяц, то до Дениса и к вечеру не доберусь.

Успокоившись, я зашагал вверх, стараясь понять, что за наваждение на меня нашло. Лифт, как я и предполагал, застрял на седьмом этаже. Двери его были открыты, и оттуда на лестничную площадку лился тусклый свет всё той же аварийной лампы. На полу, с неуклюже раскинутыми руками и ногами, лежали мужчина и женщина, а рядом – рассыпанный букет цветов и открытый светло-коричневый кожаный портфель. Не веря своим глазам и надеясь, что это всё-таки окажется розыгрышем, я наклонился над телами и, сначала у одного, затем у другого, пощупал пульс. Пульса не было.

Внезапное понимание, что они мертвы, пронзило ужасом, меня замутило, и в глазах потемнело.

Казалось, будто ступни соскользнули с края обрыва в пропасть, и я лечу вниз. Чтобы не упасть, я прислонился к стене. Придя немного в себя, но по-прежнему в расстроенных чувствах, я поднялся на двенадцатый этаж и нажал кнопку звонка. Денис открыл сразу, как будто стоял за дверью. Я механически пожал ему руку, зашёл в квартиру и молча стал разуваться, не зная, с чего начать, и очень сомневаясь в том, стоит ли вообще ему о чём-либо рассказывать.

После всего случившегося, наверное, было бы лучше перенести встречу на другой день и вообще к нему не заходить, но в тот момент я не был в состоянии принимать адекватные решения.

Я понимал, что был главным, если не единственным, свидетелем преступления и скоро должен буду рассказать следователю всё, что видел, но сейчас мне не хотелось об этом даже думать. Всё, на что я был ещё способен, – это набрать номер полиции и сообщить, что по такому-то адресу на седьмом этаже у лифта лежат тела двух убитых людей. Из квартиры Дениса звонить я не хотел и уже начал обуваться, одновременно подыскивая вескую причину, почему мне понадобилось срочно уйти, но Денис виновато заглянул мне в глаза и произнёс:

– Не надо, Вадик. Всё уладится.

Он, конечно же, имел в виду что-то совершенно другое, что-то пустяшное. Откуда ему было знать, что произошло там, на лестнице? Но я всё-таки перестал обуваться. Звонить в полицию мне очень не хотелось, и, хотя я совершенно точно знал, что никак не могут «уладиться» два трупа на лестнице и что звонить всё равно придётся, старался отдалить этот момент насколько возможно. Цепляясь за последнюю надежду, я вопросительно посмотрел на него.

– О чём ты говоришь?

Он сбивчиво продолжил:

– Понимаешь, я не успел ещё с этим как следует разобраться. Не удалось достаточно точно определить масштаб времени и синхронизировать события.

Заметив недоумение на моём лице, он осёкся.

– Извини, будет лучше, если я расскажу всё с самого начала. Так вот… Пару месяцев назад я наткнулся в интернете на диссертацию одного из последователей профессора Эндрю Таненбаума, в которой доказывалась универсальность законов сетей.

Дальше я слушать не стал. Надеяться мне было уже не на что. Какое отношение законы сетей могут иметь к бандитскому нападению?

– Денис, – перебил я его. – Извини, но сейчас на это просто нет времени. Надо срочно сообщить в полицию, но я не хочу тебя в это впутывать и звонить из твоей квартиры.

– Не надо никуда звонить, – опять остановил меня Денис.

– Я же пытаюсь тебе объяснить, что мне просто не удалось в нужный момент синхронизировать события во времени. Пойдём, сейчас я всё исправлю.

Он ухватил меня за рукав и потащил в свою комнату. Слабо сопротивляясь, я последовал за ним. Множество мониторов было установлено в три ряда, и они занимали большую часть стены. Изображение на экранах представляло собой небольшие прямоугольники, в каждом из которых пробегали кадры каких-то, как мне показалось, рекламных роликов. В углу комнаты гудела и мигала разноцветными огоньками серверов высокая чёрная стойка. Рядом, на большом столе, искрились фиолетовыми разрядами, опутанные проводами стеклянные колбы, спиралевидные трубки и какие-то непонятные конструкции. Под столом лежали бухты проводов.

– И когда он успел притащить столько аппаратуры в квартиру? – подумал я. – Ещё месяц назад ничего не было.

– Всё это, в общем-то, не обязательно, – Денис махнул рукой в сторону мониторов.

– Просто мне так привычнее: визуальный контроль, так сказать – всевидящее око, – нервно хихикнул он, доставая из холодильника две бутылки пива и плюхаясь в кресло.

Я глянул на этикетки…

ИПА Волковской пивоварни. С недавних пор моё любимое, но на душе от этого легче не стало. Я сел в кресло напротив. Денис открыл бутылки, и мы уныло чокнулись. Звук получился далеко не хрустальный, но неожиданно гармонично подходил к моему теперешнему настроению. Чокаться бутылками с пивом, наверное, глупо. Какой-то уж очень пессимистичный получается звук.

Заметив мой интерес к изображениям на мониторах, он быстро пробежал пальцами по клавиатуре, указал мне на одно из окошек и сказал:

– Вот, смотри, – окошко тут же увеличилось в размере и легло поверх остальных. На нём я узнал себя. Высокий белобрысый детина в тёмно-синей ветровке поверх белой футболки, джинсах и кроссовках шёл к дому Дениса. Удивительного тут ничего не было. Сейчас, кому не лень, повсюду устанавливают камеры – вот и в их доме, видимо, установили. Я догадался, что окошечки на мониторах с бегущими в них сюжетами – это новое полу-криминальное увлечение Дениса: подключаться к чужим камерам. Изображение в увеличившемся окне было отличного качества. Увидев на своём лице саркастическую ухмылку, я вспомнил, что именно в этот момент думал о том, что вот сейчас обязательно столкнусь в подъезде с бабой Варей – маленькой худенькой старушкой, которая непостижимым образом всегда знает, кто, к кому, когда и зачем пришёл. Но в этот раз, к моему удивлению, бабы Вари на её посту не оказалось.

Мне пришла в голову дикая мысль, что в довершение ко всему этому кошмару, в той коробке, которую неизвестный с таким трудом пропихнул в мусоропровод, была баба Варя…

А что… Она же могла оказаться свидетелем, которого убийца решил устранить. И именно по этой-то причине её и не оказалось во дворе, когда я там проходил…

Я остановил свою бурную фантазию. Это была уже какая-то из ряда вон выходящая фантасмагория. Намного вероятнее, что баба Варя сидит сейчас дома и пьёт чай…

Денис щёлкнул пару раз мышкой, и я увидел себя уже внутри лифта, озабоченно нащупывающего в темноте нужную кнопку. Никогда не подозревал, что у меня может быть настолько недовольное выражение лица.

Да уж…

Такой рожей только людей пугать. Хорошо хоть, что на этот раз в лифте никого не было. Но зачем же они в лифте камеру поставили? Я видел себя под таким углом, что камера должна была быть вмонтирована прямо в дверь лифта на уровне моего лица. Очень странное расположение, но больше всего меня удивило невероятно высокое качество изображения.

Я подумал:

– Если для лифта не пожалели такую хорошую камеру, то не может быть, чтобы и на лестнице камер не было. А где камеры – там и запись. В этом случае я оказывался не единственным свидетелем происшествия. Камеру, конечно, нельзя считать свидетелем, но запись… – это уже документ.

Меня мгновенно осенила довольно корыстная, но рациональная мысль: если существует такая запись, то это избавило бы меня от неприятных объяснений с полицией и прочих проблем, которые рисовались мне в великом множестве.

– Денис, а можно сделать копию этой записи? – спросил я, отвлекаясь от экрана.

– Никакая это не запись, – неожиданно обиделся Денис. – Всё, что ты видишь, происходит прямо сейчас.

– По-твоему, что – я сейчас сижу в лифте? – усмехнулся я.

Денис взглянул на меня как на полного придурка, но тут же смутился и сказал:

– Я понимаю, это выглядит дико, но то, что ты видишь, происходит прямо сейчас, только в другом векторе нашей реальности. Существует множество вероятностей для одного и того же события. Каждая из вероятностей – это отдельный вектор или, точнее, отдельный мир. Параллельно существует огромное множество миров. Сколько именно – никому не известно. Непонятного здесь вообще хоть отбавляй. Например, я обнаружил, что мы находимся не в одном из этих векторов-миров, а одновременно во многих, если не во всех сразу. Как это возможно – я не знаю. Ещё интереснее то, что мы можем перемещаться из одного вектора в другой. Слово «перемещаться» здесь, вообще-то, не подходит, и я использую его чисто условно, потому что на самом деле мы никуда не перемещаемся. Вектора могут самопроизвольно переплетаться между собой, образовывать что-то типа канатов и даже сливаться друг с другом, или, наоборот, один вектор может вдруг разветвиться на несколько. Мне кажется, люди давно подметили это явление, но объяснить не смогли и лишь придумали для него специальное выражение – «перипетии судьбы». Как и почему это происходит – мне неизвестно.

Довольно глубоко изучив свойства сетей, я пришёл к выводу, что этими процессами кто-то управляет. Ни о какой самопроизвольности и спонтанности здесь и речи быть не может.

Я подумал, что если детально изучить механизмы взаимодействия векторов, то станет возможным управлять событиями по своему желанию. К сожалению, как оказалось, главное заключается не в том, чтобы изучить и понять законы и механизмы. С этим как-то ещё можно справиться, а вот то, что на манипуляции с векторами надо иметь права, стало для меня большой неожиданностью.

Как бы тебе объяснить… Ну, ты представляешь себе, что такое права администратора в компьютерной сети?

Я кивнул, хотя по правде знал об этом в основном из художественной литературы:

– Ну, типа копировать файлы, стирать их или создавать новые.

– Вот. И здесь примерно то же самое. Без прав админа практически ничего в системе сделать невозможно, и никуда, кроме своего домашнего каталога, – в нашем случае – своего вектора реальности – не попадёшь. Да и там у тебя есть только право смотреть, а уж, как ты говоришь, стирать или создавать – извини, нет.

– И что же делать? – спросил я, не понимая, к чему он ведёт.

– Мы обыкновенные юзеры, и прав админа нам, конечно, никто не даст, – продолжил Денис.

Он поднял указательный палец вверх и после небольшой паузы спросил:

– А что это значит? – и сам тут же ответил:

– Это значит, что жизнь, как и сеть, надо просто хакнуть. Представляешь, что значит хакнуть жизнь и стать её админом?

– Президентом, что ли? – съязвил я.

– Зря смеёшься! – возмутился Денис. – Президент – такой же юзер, как и все остальные. Хакнуть жизнь – это совсем другой уровень. Так вот, мне это удалось, и теперь я могу делать в системе, называемой жизнью… – он замешкался и продолжил: – очень многое. Хотел сказать «всё», но не буду врать. Знаешь, админы тоже ведь разные бывают. Кто-то может больше, кто-то меньше, но суть не в этом.

Он потупился и смущённо произнёс:

– У меня возникла небольшая проблема. Хотя, по правде… – помолчав, продолжил он, – большая проблема. Настоящий админ обнаружил, что систему хакнули и, разумеется, стал разыскивать того, кто это сделал. То есть – меня.

Он снова замолчал, но, наконец, решившись, продолжил:

– Я, как сумел, уничтожил следы. Это было почти невозможно и, думаю, надолго не поможет…

– Денис, ты меня разыгрываешь. Этого не может быть, – заявил я. У меня голова шла кругом от всего этого бреда с убийцами и хакерами, которые хакают жизнь. Мне даже стало казаться, что я просто сплю, но вскоре я пришёл к неутешительному выводу: всё было слишком по-настоящему, и никаким сном здесь даже и не пахло.

– Я не сумел оценить огромной важности попавшей в мои руки информации, – сокрушённо продолжал Денис.

– Вместо того чтобы, не выдавая себя, незаметно изучать открывшиеся возможности, я натворил кучу глупостей. Мне казалось – это просто увлекательная игра, вроде компьютерной. Я потерял осторожность…

Когда понял, что обнаружен, было уже поздно.

До сих пор мне удаётся скрываться только чудом.

Я молчал, не зная, что на это ответить. Между тем Денис продолжил:

– Я уже возомнил себя властелином этого, да и всех остальных векторов-миров, а на деле оказалось, что я просто маленький нашкодивший котёнок, которому хозяин вот-вот задаст трёпку, чтобы знал, где ему можно гадить, а где нельзя.

– Денис, ты меня совсем запутал… Я толком ничего не понял.

– Но мне кажется, ты преувеличиваешь, – попытался я его успокоить. Он был настолько увлечён своими мыслями, что меня не слушал.

– Хотелось бы надеяться, что мои действия окажутся для них незначительной шалостью.

Внезапно он встрепенулся, хлопнул себя ладонью по лбу и оживлённо воскликнул:

– Я придумал, что надо делать! Во-первых, разыскать того, кто выложил в сеть эту теорию. Он уж точно знает больше, чем написано в его работе. Похоже, что и информацию эту он опубликовал лишь для того, чтобы найти единомышленников. И сделал это после того, как столкнулся с теми же проблемами, что и я.

Не думаю, что многие прочитали его исследование, а если кто-то и прочитал, то, скорее всего, принял всё за пустую фантазию или далёкую от реальности теорию. Во всяком случае, до сих пор никто и не попытался применить эти знания на практике. Иначе я бы это сразу заметил.

– Хорошо, – сдался я…

– Если тебе нужна моя помощь, я готов, но сначала хочу разобраться с тем, что произошло в вашем доме. Только что на лестнице были убиты два человека. Я не видел самого происшествия, но слышал выстрелы и того, кто стрелял, хотя и не смог его хорошо разглядеть. А потом видел убитых у лифта, и поэтому обязан сообщить обо всём в полицию. Не понимаю, почему ты считаешь, что звонить никуда не надо.

– То, о чём ты говоришь, произошло из-за моей ошибки, – сказал Денис. – В нашем векторе реальности это никак не должно было проявиться.

– Ещё не легче… – возмутился я. – Я даже не хотел тебе ни о чём рассказывать, чтобы не впутывать в эту историю.

– И не надо ничего рассказывать. Я и так всё знаю. Мне пришлось несколько раз менять вектор событий, в которых ты оказался замешан. Я собирался продать это открытие, а твой приход неудачно совпал во времени с моей несостоявшейся встречей с покупателями.

– Разве можно это продать? – удивился я. – Ведь если ты можешь делать с этим миром почти всё, что захочешь, зачем что-то продавать?

– То, что я делаю – это не изменение мира, а просто выбор наиболее подходящего вектора из множества существующих. Ты ведь знаешь, что иногда случаются события, которые все считают чудом. Например, упал человек с десятого этажа, а потом вдруг встал и пошёл домой, как ни в чём не бывало. После этого все гадают, как это получилось: может, он удачно упал на кусты, или земля оказалась необыкновенно мягкой в этом месте.

Нет…

Тут дело в том, что некоторые люди способны в стрессовой ситуации спонтанно менять вектор событий, интуитивно выбирая самый безопасный для этого мгновения.

И вместо того, чтобы превратиться в лепёшку на газоне, преспокойно встают и идут домой, даже не подозревая, что находятся уже в другом векторе, то есть в другом мире.

Всё окружающее настолько идентично, что почти невозможно заметить, в чём разница. Разве что иногда что-то будет происходить не так, как происходило до сих пор. Например, кошка, всегда любившая гулять во дворе, вдруг станет домоседкой, или сосед, глядевший на тебя косо при встрече, преисполнится к тебе дружеских чувств. Для окружающих такое благополучное падение выглядит чудом, и они только разводят руками. Такие чудеса я могу теперь делать, когда захочу. В общем-то… каждый мог бы, но просто никто не знает как.

Он помолчал немного, как будто собираясь с мыслями, и продолжил:

– Я решил продать этот секрет, так как за мной началась охота. Думал, что если он перестанет быть секретом, то от меня отстанут. Я понимаю, что слово «продать» звучит в этой ситуации глупо, но не мог же я его подарить. Мне бы просто никто не поверил. Решив так, я обратился в одну серьёзную контору, занимающуюся физикой пространства, с предложением поделиться информацией за определённое вознаграждение. В общих чертах рассказал, о чём речь. Их это заинтересовало, и мы должны были встретиться сегодня. Ты видел сам, что из этого получилось. Кто-то изменил их вектор, и они оказались убиты, а убийца даже и не подозревает о своём участии в этом деле. В тот момент, когда он в тебя выстрелил, его пистолет превратился в зонт – вернее, не превратился, а просто тот с пистолетом перешёл в другой вектор реальности, а этот с зонтом – в наш. Так что «наш убийца» никогда пистолета и в руках не держал.