Несерьезные отношения

– Полин! – доносится до меня стук. – Открывай!

– Минуту! – кричу я и бегу в прихожую.

Пусть покричит, постучит, а потом, когда я буду далеко отсюда, выломает дверь.

Накидываю на себя пуховик, шапку наспех засовываю в карман и хватаю сумку. Вроде бы все?

Пора, мое время здесь истекло.

Пока еду в лифте, звоню нашему риелтору и прошу срочно найти мне квартиру на неделю. Спешка не вызывает подозрений, мы с мужем («бывшим мужем», – поправляю себя) часто обращались к нему, с такой просьбой. Вру, что у нас опять случился внеплановый приезд партнеров.

– Минут тридцать? Спасибо, выручил, Саш! Да, мне звони, я занимаюсь. Оплачу сама и тебе переведу. Нет, документы не нужны.

Сбрасываю звонок.

«Так, место, где можно будет жалеть себя, не вставая с кровати дня три, я нашла».

Глава 8

Захожу в квартиру, бросаю сумку в прихожей и не раздеваясь иду в комнату. Осматриваюсь. Большая просторная студия на двадцатом этаже, полностью готовая к проживанию. Слишком светлый интерьер сейчас раздражает, но так и быть, потерплю. Мотаться по городу в поисках чего-то еще совсем нет желания. Перевожу деньги риелтору и убираю телефон в карман. Подхожу к окну. Вид с высоты открывается сказочный, надо будет потом сказать Саше отдельное спасибо. Еще вчера я бы восхищалась им, как ребенок, и не отлипала от стекол, а сегодня не трогает, совсем. Все эмоции замерли на одной ноте.

Снимаю пуховик и бросаю его на кресло, сама падаю на диван рядом. Побег удался, и, что особенно радует, я никого не встретила. Ни-ко-го. Значит, в моей временной берлоге меня не побеспокоят. Женя обязательно будет меня искать, но аккуратно, не поднимая лишнего шума. Проверит гостиницы, обзвонит пару больниц и побежит к своей Лесе сообщать радостную новость… а может, уже сообщил, прямо в том самом чате.

Ведь даже не прятался, подлец, знал же, что в любой момент могу увидеть его переписку! Пароли на телефонах у нас всегда были одинаковые. Бесстрашие или… плевать ему на меня и на то, что узнаю о любовнице! Ничего он не прятал! «Олеся» – так и записано в контактах. Хоть бы шифровался, как все гулящие мужья! Записал бы Петром Ивановичем или «Шиномонтаж».

Все предельно ясно. Врут те, кто не хочет разрушать отношения. Сходят налево… ну вот такая натура у них, кобелиная… а потом – домой. Женя решил не скрываться – видимо, наш брак для него ничего не значит. Ухмыляюсь. Зачем от больной жены прятаться? Как там Олеся написала? Денег мне дать? Отлично! Поправочка: я все возьму сама. Ошибся ты, Женя: может, я и больная, но не дура.

Прикрываю глаза и слышу трель мобильного. Злюсь на себя, что не отключила. Господи, как не хочется вставать! Закрываю уши, прижимая подушку к голове. Сколько можно-то?! Телефон замолкает секунд на пять, а потом снова взрывается бодрой мелодией. Сил больше нет слушать этот перезвон! Делаю нечеловеческое усилие над собой, встаю и достаю мобильник из кармана куртки.

На экране, словно в припадке, подпрыгивает надпись: «Женя». Сбрасываю звонок и перевожу телефон на беззвучный режим.

– Иди к черту, Женя!

Возвращаюсь на диван, бросаю на пол все еще подающий признаки жизни телефон и подтягиваю под голову подушку. Нащупываю какой-то плед на подлокотнике, заворачиваюсь в него и пытаюсь уснуть.

Переписка мужа с любовницей снова всплывает перед глазами, а воспаленный мозг услужливо дорисовывает картинки их страстных встреч: поцелуи, ласки, обнаженный торс Жени и стонущая Олеся, обхватывающая его стройными ножками. Мотаю головой, желая навсегда избавиться от этого кошмара. Мне сейчас не мужа с любовницей представлять надо, а свою жизнь. Начать с простого: выспаться и успокоиться, а потом подумать на свежую голову, что можно сделать. Вздрагиваю всем телом и накрываюсь пледом с головой. Почему-то становится холодно, я дрожу, а в голове разливается липкий туман. Надо немного поспать, сон должен помочь. Глаза закрываются, и я начинаю проваливаться в темноту.

Практически весь день сплю, а когда просыпаюсь, даже не пытаюсь вставать с дивана. Лежу на спине, смотрю в потолок и плачу. Мыслями возвращаюсь в нашу с Женей квартиру и вспоминаю, как нам было хорошо, как мы любили друг друга, вместе радовались успехам. Тяжело расставаться с прошлым, очень тяжело. Умом понимаю, что все, это конец, но глупое сердце никак не хочет смириться с этом. Снова плачу, слезы текут по щекам, и я шепчу себе всякую ерунду, то успокаивая себя и жалея, то ругая за то, что лежу здесь, как размазня. Снова засыпаю. Тревожный, чуткий сон отнимает последние силы. Просыпаюсь резко, подпрыгиваю, когда слышу, как на полу глухо гудит телефон, читаю на экране имя мужа и опять плачу. Плачу и засыпаю.

На следующий день я просыпаюсь с диким кашлем. В горле сухо, словно в пустыне. Поднимаюсь и, держась за стену, иду в сторону кухни. Достаю из шкафа первую попавшуюся кружку и набираю воды, но как только делаю несколько глотков, чувствую, что начинаю отключаться. Страх, что я здесь одна и никто не поможет, заставляет меня действовать. Выплескиваю воду из кружки себе на лицо и почти ложусь на стол. Дыхание перехватывает, сердце бешено колотится, а я изо всех сил пытаюсь удержаться в сознании.

Как только мне становится лучше, возвращаюсь на диван вместе с кружкой воды. Телефон на полу жужжит. «Надо же, какая батарея хорошая! – про себя отмечаю я. – Думала, хватит максимум на день. Беру в руки и листаю список пропущенных звонков. Женя звонит уже реже, но не теряет надежды. Кладу телефон на пол и продолжаю сидеть.

Сегодня третий день моего добровольного заточения. Если бы не острое, доходящее до тошноты чувство голода, ни за что бы не встала с дивана. На всякий случай проверяю холодильник: а вдруг? Ничего. Остается только доставка. Возвращаюсь к ставшему родным дивану и поднимаю мобильный – сел. Провожу пальцем по экрану – не реагирует. Трачу время на поиск зарядного устройства, а после жду, когда батарея покажет хотя бы пять процентов.

«Вопрос с едой решаем», – подвожу итоги я.

Жилье… Пока будет идти бракоразводный процесс, мне надо будет где-то жить. «Можно здесь, – неожиданно приходит решение. – Квартира хорошая, для меня одной больше и не нужно. Здесь есть все, мебель, техника, хороший ремонт. Опять же, центр города».

Отлично! С жильем тоже разобрались. Позвоню Саше и продлю аренду.

Вещи… Надо забрать вещи из нашей с Женей квартиры. Смотрю на часы, сейчас десять утра. Приведу себя в порядок, позавтракаю и поеду. Главное – успеть до шести, пока Женя на работе будет. Мысль о том, что я могу с ним встретиться, пугает и отзывается болью в сердце.

Вроде бы все?

Нет, не все. Еще юрист. Надо позвонить Игнату и попросить его заняться моим разводом. Мне нужна половина всего, что мы заработали за годы брака. На меньшее я не согласна.

Заказываю огромную пиццу и газировку: хоть что-то в моей жизни должно поднимать мне настроение. Уведомление сообщает, что моя доза эндорфинов будет доставлена через тридцать минут.

Отлично! Я еще и душ успею принять.

Глава 9

Сегодня встречались с Женей. Ну не только с ним, мой адвокат тоже присутствовал. Разговор вышел ни о чем: разводиться он не хочет, мои доводы, что многоженство в России запрещено, игнорирует. При Игнате держался, личные вопросы не затрагивал, а что самое удивительное, согласился на все наши требования. Я даже растрогалась, вот, думаю, какой он мужик хороший, понимает, что я полжизни угробила на эту работу! Другой бы вцепился зубами и за каждую копейку с бывшей женой судился, а этот… Даже жалко его стало, немного. Вдруг, думаю, и правда, все не так, как кажется?

«А как?! – обрубаю на корню все пробивающиеся ростки надежды и отвечаю себе: – Никак».

Молча пью пятую за утро чашку кофе и рассматриваю помещение. Это наше кафе, одно из первых, открытых по франшизе. Помню, как долго мы спорили по поводу интерьера, формы для персонала… Придется менять, все менять: любимые кафе, фильмы, музыку и даже блюда. Любое напоминание о прошлом для меня подобно спичке, поднесенной к бочке с бензином: одно неверное движение, и тебя разорвет в клочья. Может, попросить у Жени свою половину в деньгах? Надо поговорить с Игнатом.

Наблюдаю, как муж с юристом просматривают бумаги, что-то подписывают. Женя тоже периодически бросает взгляды в мою сторону, а когда встреча заканчивается, просит меня задержаться.

– У тебя десять минут, Жень, – стараюсь удержать на лице маску безразличия.

– Поль, где ты сейчас живешь?

– Мы об этом будем говорить?

– Нет, но это важно. Я мог бы съехать, а ты – остаться в нашей квартире, так мне было бы спокойнее.

– Нет! – почти выкрикиваю я, чем привлекаю внимание посетителей кафе и добавляю тише: – Мне будет неспокойно.

– Все-таки решила развестись…

Молчу, еле сдерживая себя, чтобы не закатить глаза, а еще очень хочется наорать и треснуть Женю по голове чем-то тяжелым. Неужели он думает, что мне будет спокойнее в квартире, где еще совсем недавно звучал наш смех, где каждая вещь – да что там вещь! – даже воздух будет напоминать о его поступке?! Считаю до пяти и обратно: до десяти не хватает выдержки.

– Я?! Решила?! О чем ты, будущий папочка?! Ждете кого? Мальчика? Девочку?

Бью прицельно, хлестко. Знаю, что больно. Мне тоже, дорогой, мне тоже. Привыкай к тому, что все лавры достанутся тебе, ты же режиссер этого гребаной постановки.

– Полин, я не планировал так… неправильно получилось. Давай просто возьмем паузу и все обдумаем. Мне ты нужна, а не она.

– Прости, Жень, я чего-то не понимаю… Тебя связали и изнасиловали? Угрожали расправой, шантажировали? Может, пьяный был?

Молчит, он молчит, и от этого мне становится так противно, что весь выпитый кофе, того и гляди, вырвется наружу. Боже, как отмыться от этого? Он спал с ней, а потом возвращался домой, ложился в нашу постель, обнимал меня и … Б-р-р-р!

– Вот и я думаю, что нет. Давай закончим пустые разговоры, Жень. Я уже все обдумала: мы разводимся. Точка! Все переговоры и вопросы с сегодняшнего дня решай через Игната. До встречи в суде!

Встаю, перекидываю сумочку через плечо и хочу уйти, но муж ловит меня за руку.

– Прости, Поль, прости меня, – шепчет он.

Раскаивается, жалеет, и я верю, потому что отчаяние, застывшее на его лице, не сыграть, оно неподдельное.

– Когда-нибудь, Жень, но не сейчас. Будь счастлив!

Выдергиваю руку и быстрым шагом направляюсь к выходу. Ему-то спешить некуда, у него теперь дом, семья, работа – все как у нормальных людей, а у меня через пятнадцать минут прием в клинике. Надо поговорить с врачом по анализам, послушать, что посоветует, и принимать решение.

«Хорошо, я его уже приняла!» – раздражаюсь из-за того, что пытаюсь врать самой себе.

Выхожу на улицу и кутаюсь в свою любимую шубку. Снег забивается за шиворот и путается в волосах. Морозит, но я не спешу забираться в машину, вдыхаю холодный воздух и упиваюсь свободой. Я могу делать все, что захочу: путешествовать, читать книги, ходить в спортзал, веселиться с подругами… и жить нормально, без боли и страха. После последнего протокола как-то все не так пошло. Я решила, и сейчас врач может изменить только дату операции, если по результатам обследования будут противопоказания.

Противопоказаний нет, как и надежд на то, что у меня получится забеременеть. Нет, можно пытаться и дальше, использовать донорский материал, например, но гарантий нет. Выбрать донора, дождаться развода и оплатить еще один протокол? Почти минуту я молча смотрю на врача. Он не торопит, понимает, насколько тяжелое решение я сейчас принимаю.

– Назначайте дату, – наконец устало произношу я. – Здоровье не резиновое.

– Верное решение!

Врач пытается поддержать меня, но избитые фразы о якобы начинающейся после операции жизни не впечатляют: слишком много «нового» свалилось на мою голову. Забираю направление и карточку и еду в свою маленькую берлогу.

Как только захожу в квартиру и закрываю дверь, от моей показной решительности и безразличия не остается и следа. Я не плачу, уже не плачу. Прохожу в комнату, скинув ненавистные модные туфли, и опускаюсь на диван. Организм требует перезагрузки, и я просто сижу в тишине и бесцельно смотрю в одну точку.

Неверный муж, любовница, развод – все отходит на второй план.

Послезавтра в восемь я должна быть в клинике. Сутки на подготовку, операция и реабилитация длиной в два месяца. Забыла еще, что две недели после операции придется лежать в скучной палате под наблюдением врачей.

Заставляю себя подняться и начать собирать вещи. Звоню Дашке, теперь единственному человеку, у которого я могу что-то попросить, находясь в стационаре. Я рассказала ей о Жене, о разводе. Она так эмоционально на все реагировала, что я начала улыбаться. «Божий одуванчик» (удивляюсь, как точно назвала ее в день нашего знакомства) возмущается, размахивает руками, почти опрокидывает чашку с чаем и клянется уволиться из Жениной фирмы. Уговариваю подождать, подумать о себе и малышке: молодые мамы особой популярностью у нанимателей не пользуются.

Тогда, давая ей совет думать о себе и о малышке, я твердо решила, что и мне тоже пора подумать о себе.

Глава 10

Открываю глаза.

Больно. Свет бьет наотмашь. Жмурюсь и продолжаю лежать. Жива, но это сейчас не особо радует. Мне бы выйти отсюда побыстрее, чтобы разгрести то, что осталось от моей счастливой жизни.

Развод. Первое, что я сделаю – это подам на развод. Жить с этим уродом больше не буду ни дня! Пусть валит к своей Олесе! Имя-то какое дурацкое – Леся, Олеся, Лесенька. Интересно, как он ее называет? Нет, стоп, неинтересно. Тьфу, мерзость!

– М-м-м… – срывается с моих губ, когда пытаюсь пошевелиться.

Резкая боль скручивает низ живота. Что же так больно?! Неужели не могут обезболить?! Это же средневековые пытки какие-то! Обезбольте меня еще на денек, пожалуйста!

Надо позвать медсестру. Открываю рот, чтобы крикнуть, но изо рта вырывается только тоненький писк. Черт, что же делать?! Мозг в посленаркозном состоянии никак не запускается, вяло перемалывает мысли и вместо помощи и полезной информации подкидывает всякую ерунду.

Кнопка! Точно, мне же говорили о ней до операции! Где же этот спасительный девайс? Вроде должен быть над головой. Провожу рукой по изголовью кровати. Ура, я спасена! Слышу неприятный пищащий звук из коридора. Это я? Отлично!

Так, на боль пожалуюсь, что еще? Сильно болит голова, и пить… очень хочется пить.

Делаю еще одну попытку открыть глаза. Пространство плывет в каком-то сферическом объемном калейдоскопе, то складываясь в знакомые картинки, то рассыпаясь в жуткие психоделические орнаменты.

– Как себя чувствуете, Полина?

– Плохо, – честно признаюсь я. – Боль сильная. Голова раскалывается, и во рту все пересохло.

– Пить уже можно. – Медсестра отходит к столику и наливает мне стакан воды.

Пытаюсь привстать, чтобы забрать стакан, но резкая боль сразу же вынуждает меня лечь на подушку.

Бесит! Все бесит и злит невозможно! Вынужденно принимаю помощь медсестры и жадно глотаю воду. Хоть что-то приятное. Облизываю пересохшие губы и мысленно делаю пометку попросить Дашку привезти гигиеническую помаду.

Ну вот, часть моих проблем решена. Теперь жду врача, он расскажет, как все прошло, и даст добро на спасительный укол. Молоденькая девочка продолжает суетиться вокруг меня, и вроде бы искренне все делает, спрашивает, помогает, а меня раздражает.

Сколько ей? Двадцать? Больше? Нет, не больше. Рассматриваю ее из-под полуопущенных век. Максимум двадцать два. Да, так и есть, прям как Женькиной Олесе. Такие всем нравятся: молодые, свежие, здоровые. Наследник нужен – пожалуйста, держи, целую футбольную команду. Девочку муж захотел? Один щелчок пальчиками – и тройня белокурых принцесс с кудряшками и голубыми глазами уже выходит с конвейера.

Суки! Ненавижу!

Слезы заполняют глаза и только и ждут, когда я моргну и они смогут побежать водопадом по щекам. Сквозь пелену вижу капельницу и цепляюсь за нее взглядом. Она не раздражает. Наблюдаю, как пузырик вырывается из воздушного клапана, а капля раствора замирает в корпусе капельницы, чуть задерживается и падает. Монотонность успокаивает. Шмыгаю носом, прогоняя слезы. «Ты сильная, Полин, – уговариваю себя, – во всем есть свои плюсы. Ищи их. Теперь никто не будет требовать от тебя наследников, никаких таблеток и гормональных уколов, никакого чувства вины и страха, что все закончится в онкологическом диспансере. Чем не плюс? Да просто огромный плюсище!»

Хватит, наигрались! Не плачу, держусь, но в груди горит, словно туда кислоты налили. Боль сдавливает, словно тисками, и я не справляюсь. Меня, кажется, накрывает истерика – какая по счету за последние сутки, не помню, но в этот раз даже слез нет. Меня сгибает пополам, больно, но я лишь молча открываю рот и пытаюсь ухватить пересохшими губами побольше воздуха.

Медсестра начинает суетиться, нажимает какую-то кнопку, и в палату вбегает врач. Смотрит на меня, на приборы и что-то пишет в назначениях. Ничего не понимаю из их разговора, кроме того, что сейчас мне помогут. Обязательно помогут. Вернут мой мозг обратно в полурабочее состояние, потому что я не хочу в реальность, не хочу все вспоминать!

***

Просыпаюсь и чуть потягиваюсь на кровати, прислушиваясь к своим ощущениям. Шов немного тянет, а больше ничего не болит, все хорошо. Значит, укол помог. Лежу с закрытыми глазами и наслаждаюсь тишиной в голове. Никакого сожаления, никаких обид, воспоминаний. Из коридора доносятся резкие мужские голоса, к ним присоединяется высокий женский голос, запрещающий проходить в палату. Правила какие-то рассказывает.

– Кто же так орет?! Это больница или привокзальная площадь?!

– Да пустите вы, здесь моя жена! – долетает до меня гневный бас мужа.

«Только не это, не-е-ет!» —Зажмуриваю глаза.

Женя – последний, кого я хотела бы сейчас видеть. Даже представить не могу, зачем он здесь. Условия развода обсудить? Так это к адвокату. Заявление я подам сама, как только выпишут. Поддержать?

Смешно!

Дверь хлопает, легкий сквозняк проносится по палате, шлепая полосками цветного жалюзи по стеклу. Явился. Глаза не открываю, надеясь на то, что он уйдет.

Женя стоит у двери. Один шаг, легкий, нерешительный, и следом торопливая череда тяжелых шагов. Слышу, как он падает на стул.

– Что ты наделала, Поля?! – В его хриплом голосе слышится горечь. –  Почему молчала?!

Сглатываю ком в горле и еле сдерживаю желание разрыдаться и броситься в его объятия. Привыкай, он больше не твой. Только тебе выбирать, как строить жизнь дальше. Со здоровьем ты разобралась. Удаление матки – это не самое страшное, что могло случиться. С этим живут, и очень долго, особенно, если сравнивать со статистикой по онкологическим заболеваниям. Я даже смогу стать мамой, яичники мне оставили, и теоретически, если воспользоваться услугами суррогатной матери…  Не буду загадывать, не хочу. Жизнь только что преподала мне хороший урок, и теперь я знаю, как все может измениться за один вечер.

Глава 11

– Зачем ты здесь, Жень? – Повернув голову, я всматриваюсь в его лицо.

Он, как всегда, идеально выбрит и одет в один из своих любимых костюмов. Хоть здесь ничего не изменилось. Перевожу взгляд на окно; длинные полоски жалюзи мотает и причудливо перекручивает от ветра. Женя не закрыл дверь, дует. Кутаюсь в одеяло по самое горло и снова отворачиваюсь к окну: слишком больно видеть его так близко. Сейчас, когда мне как никогда нужна поддержка, тяжелее всего оставаться сильной и неприступной.

– Почему не поговорила, Поль? Мы бы решили вопрос. Есть же варианты?

– Нас больше нет, и вопрос решила я. Я не хочу сдохнуть от онкологии в больнице под капельницами. Хотя вам с Олесей это только на руку: никакого дележа имущества, никаких претензий.

Говорю больше для того, чтобы разозлить себя, не дать шанса обмякнуть, ну и Женю уколоть, тоже хочу. Врать не буду.

– Не говори так!

– А как, Жень?! Пришли бы на могилку, всплакнули театрально – и в Грецию или на Мальдивы! –  Пытаюсь хохотнуть, но живот скручивает в остром приступе боли.

– Можно суррогатную мать нанять или усыновить, Поль.

– Поздно, Жень, тебе теперь к Олесе с этими вопросами.

– Поля, прекрати! –  кричит он и обхватывает голову руками. – Я не хотел, никогда не хотел!

Голос Жени срывается на шепот, локти упираются в колени. Он растирает лицо, и его дыхание становится шумным, частым.

– Ты все пыталась и пыталась, я видел, как ты нервничаешь, переживаешь, как тебе плохо, и всему виной был я. Черт побери, Полин, если бы я тогда не настоял!.. Я жрал себя живьем все эти годы, изо дня в день. Открывал холодильник и не мог смотреть на эту гору лекарств, на то, как ты с остервенением колешь себя… Я домой идти не хотел, потому что там – ты, как напоминание о том, какая я сволочь! Мне так тошно было! Тебя поддерживал, а сам каждый раз сдыхал внутри, выл от безысходности. Я словно задыхался, не жил… А потом пошли корпоративы, поздравления, не выдержал, выпил лишнего, и… Молодая, веселая, выслушала, пожалела… Я не понимал, что делаю… так легко было… Меня словно прорвало…

Женя говорит, а внутри меня все перегорает и покрывается толстым слоем пепла. Надо выгнать его, заставить прекратить этот фонтан откровений! Поворачиваю голову, чтобы остановить его.

– Не перебивай, Полин, я не оправдываюсь. Не должен был делать этого, но… я сдался, не смог терпеть, решил, что небольшая интрижка… Мы же с тобой потом уехали, и все, я не видел ее до того дня и не планировал больше видеться.

Женя замолкает. Подбирает слова? Не вижу смысла, лучше бы говорил, как есть. Хуже не будет.

– В тот день она пришла в офис и рассказала мне о своей беременности. Я был в шоке, не знал, что делать. Тебе бы я признался в любом случае, но мне надо было все обдумать. Полин, она не могла… не должна была…

«Она сама забеременела!»

– О! Но-но, дорогой, – произношу с издевкой, – не преувеличивай и не возводи ее в ранг святых. До Девы Марии твоей Олесе далеко. Ты тра… ты спал с ней, долго, много, а от этого рождаются дети.

Слова сами слетают с языка. Чуть приподнимаюсь на локтях, игнорируя боль, и продолжаю говорить громко, выплескивая все, что накопилось:

– Зачем ты мне все это рассказываешь? Чтобы пожалела? Тебе было плохо? А каково было мне, не задумывался?! Я не переживала, по-твоему?! Моя жизнь не превратилась в унылое ожидание и соблюдение назначений?! Интересный ты способ выбрал внести разнообразие! Может, и мне попробовать? Как, Жень, помогает?

– Полин, перестань, я сам себя уже казнил миллион раз! Поверь, сделать больнее тебе просто не удастся. Ты должна была предупредить меня об операции.

Последние слова Жени не укладываются в голове. Я?! Должна?! Моя нервная система дает сбой, я забываю о правилах приличия и ору. Впервые в жизни ору на него.

– Хочешь знать, почему я тебя не предупредила и не посоветовалась?! Потому что ты больше не имеешь права мне советовать, теперь я принимаю решения! Это мое здоровье, и я хочу жить! А теперь уходи и не появляйся здесь больше! Мне надо отдыхать!

На мой крик прибегает медсестра и уговаривает Женю покинуть палату. Он упирается, пытается что-то говорить, но в конце концов подчиняется и уходит.

Уходит, а я остаюсь. Внутри все клокочет от бессилия, и я ничего не могу изменить.

Ни-че-го!

Моя жизнь разрушена. Мое здоровье не подлежит восстановлению, а десять лет своей жизни я провела с человеком, который променял меня на первую приласкавшую его девку.

***

До выписки меня больше никто не беспокоил. После того как Женя ушел, я лично попросила врача и персонал не пускать ко мне посетителей и не принимать передач. Единственный, кто мог прийти – Даша. Я даже звонила ей, чтобы попросить купить кое-какие мелочи, но была ошарашена радостным известием: она родила. Усталым голосом Даша отвечала на вопросы и рассказывала мне о дочке (судя по интонации, раз в сто пятнадцатый – точно). Я слушала и, кажется, становилась чуточку счастливее. Впервые за долгое время с моего лица не сходила улыбка. Глупая, счастливая улыбка.

***

Открываю квартиру и закидываю больничную сумку в дом. Раздеваюсь, перешагиваю через нее и иду в комнату. Вещи подождут, разберу позже. Первым делом включаю кондиционеры и жалею, что в современных высотках устанавливают не открывающиеся окна. В холодильнике пусто, в шкафу нахожу несколько пакетиков заварки. Продукты я заказала еще тогда, когда была в больнице, скоро привезут, а пока можно выпить чаю. Включаю чайник, сажусь за стол и беру в руки блокнот, в котором начала планировать свою жизнь.

«Со здоровьем разобрались. – Вычеркиваю пункт. – Подать заявление на развод».

Немного подумав и сверившись с календарем, ставлю завтрашнее число. Не вижу смысла откладывать: как сказал Игнат, и так вся процедура займет минимум три месяца. «Спортзал для меня закрыт еще месяца на два… – Мечтательно смотрю в потолок и грызу ручку. – Значит, диета и салоны красоты!» С удовольствием вношу в список дел эти пункты.