Афганский рубеж 4

Виталий объяснил, что в интервью Евич сказал, что будет делиться секретами советских разработок в области вертолётостроения.

Это мощный удар по всей отрасли. Этот предатель знает очень много. Неудивительно, что его оставили в живых даже после потери вертолёта.

– Так что, как вы уже поняли к вам, Сан Саныч, претензий нет. По ходатайству нашего Комитета вы будете представлены к награде. Поздравляю! – объявил Максим Евгеньевич, встал с места и протянул мне руку.

Не мог я не пожать её в ответ, да и Виталий тут рядом тоже поздравил.

– Спасибо, но радости особой я не испытываю.

– Понимаю, Александр. Мы с Виталием Ивановичем тоже.

Что-то мне подсказывает, что моих кураторов не наградят точно.

– В отличие от Вас, мы с Максимом Евгеньевичем получим пи… письменные рекомендации в очень грубой форме. И временное отстранение от работы, – добавил Виталий.

– Но нет ничего более постоянного, чем что-то временное, – подытожил я.

– В точку, – ответил Римаков и закурил.

Виталий тоже достал сигарету, но потом передумал.

Максим Евгеньевич прошёлся по кабинету и несколько раз хлопнул себя по лбу. Казанов тоже сидел прищурившись, и смотрел на меня. Странным выглядит его взгляд. Я бы назвал его подозревающе сомневающийся.

– Сан Саныч, у меня вопрос. Может что-то вы заметили у этих наёмников? Разговаривающий с вами Патрик, если верить описанию, мог являться канадским «солдатом удачи» Патрисом Брюдо. Но он был убит в Анголе. Что ещё у них было?

Покопавшись в мыслях, я вспомнил только одну отличительную особенность – татуировку у Патрика. Но про неё я уже говорил.

– Татуировка у него была.

– Не совсем то, что нужно. Какие-то названия, имена интересные… – начал Виталий, но я его перебил.

Мне вспомнилась сама татуировка, которую решил «комитетчикам» описать.

– А что могут означать буквы B, R и I под татуировкой в виде горы…

– Как у кинокомпании? – хором спросили двое представителей КГБ.

– Вроде того.

Римаков и Казанов переглянулись. Быстро утеревшись от пота, Максим Евгеньевич сел напротив меня.

– БлэкРок Интернешнл. Частная военная компания, которая даст фору любой армии в мире. Кроме нашей.

В своём прошлом я таких парней и не помню. Но раз Римаков стал таким серьёзным, значит, к этим наёмникам следует отнестись как к сильному противнику.

– Спектр задач у этих подонков очень большой. От охраны нефтяных объектов до проведения революций в странах. Я удивлён, что они оставили тебя и твоего Петруху в живых, – сказал Максим Евгеньевич.

– Видимо, им нужно было чем-то заплатить духам. Денег пожадничали, а двух ценных пленных, пожалуйста, – предположил я.

Виталий и Максим Евгеньевич одновременно пожали плечами.

– Это очень хорошо, что вы нам дали более полное описание татуировки. Сотрудники БлэкРок очень гордятся принадлежностью к компании. Поэтому могут и по татуировкам выставлять своё членство в ней на показ. Глупость, но они так делают, – сказал Виталий.

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая шелестом бумаг, которые просматривал Римаков.

– Пока что, Сан Саныч, наслаждайтесь вашей службой и принимайте поздравления по случаю награждения.

– А дальше?

Римаков закрыл папку и внимательно посмотрел на меня.

– Игра только началась.

Глава 6

Крепкий сон в модуле – редкость для этих мест. Жара не позволяет долго спать, чтобы не умыть лицо из ведра, стоящего рядом. Постоянные отключения электроэнергии в Лашкаргахе были не в новинку. Потому и спасительное жужжание кондиционера, дающего прохладу, не всегда наполняло комнату.

Зато сейчас кто-то громко стучится в дверь. Перевернувшись набок, я сел на скрипучую кровать и попытался в темноте найти тапки.

– Товарищ капитан Клюковкин! – прозвучал за дверью голос солдата, дежурившего в нашем модуле.

Всегда знал, что лучший будильник – дневальный на «тумбочке».

– Понял, понял! Встаю. Спасибо, – крикнул я и солдат ушёл, тихо стуча по полу каблуками сапог.

Я преодолел сонное состояние, обулся и направился умываться. Сегодня день моего убытия в Союз. Пока чистил зубы и смотрел на отражение в зеркале, вспоминал прошедшие дни.

После разговора с Римаковым и Казановым минула целая неделя.

Испытательную бригаду полностью «выпотрошили», «выпросили» и отпустили на пару дней раньше. Я же ещё ходил к особистам и приезжим «комитетчикам» на несколько встреч, уточняя некоторые моменты произошедшего инцидента. Хотя, данному событию слово «инцидент» слабо подходит.

После разговора со мной Римаков и Казанов исчезли в буквальном смысле. Сами особисты из Кабула делали вид, что в Лашкаргахе будто и не было этих двоих.

Зато вопросов задавали столько, что я удивлялся, их фантазии. Больше всего интересовали признаки, по которым я понял, что меня хотят сбить. Видимо, выпущенная в меня ракета таковым не является.

И в конце каждого допроса самым любимым выражением как представителей особого отдела, так и приезжих коллег из КГБ было: «у нас с вами всё впереди и эта мысль тревожит».

Закончив с утренними процедурами, я быстро закидал оставшиеся вещи в парашютную сумку. Лётный комбинезон, в котором я летал, для носки уже был не годен. Из верхней одежды мне по дружбе подогнали аналогичный вариант обмундирования. Кроссовки приобрёл в дукане.

Крис я отправил письмо ещё неделю назад с примерным днём возвращения. Сообщил, что позвоню уже из Союза. Всё равно проходить таможню в Тузеле. Правда, ещё нужно поймать туда рейс из Кандагара. Друзья-вертолётчики обещали, что одно местечко для меня на транспортном Ил-76 оставят. Вот только из Лашкаргаха придётся лететь ранним утром.

Одевшись, я присел на кровать и оглядел пустую комнату. Вспомнилось, как пару недель назад мы здесь жили с Петрухой. Про двух предателей вспоминать не особо хочется.

– Колёса в воздух, – прошептал я, закинул сумку на плечо и вышел из комнаты.

На выходе поблагодарил солдата, отдав тому «ништяки» из Военторга, которые не были мной съедены. Выйдя из модуля, осмотрелся по сторонам. Городок в столь ранний час постепенно оживал. Техники быстрым шагом двигались на стоянку. Лётный состав, широко зевая, перемещался от столовой к медпункту и в класс постановки задачи в штабе эскадрильи.

Увидев, что в очереди на медосмотр почти никого не осталось, я решил зайти к Антонине. Меня туда тянет, да и близких знакомых в Лашкаргахе у меня нет.

– Сан Саныч, с добрым военно-воздушным утром! Ты тоже на замер давления? – встретился я у дверей смотрового кабинета с командиром Ми-8, который сегодня меня доставит в Кандагар.

– Так сказать, контрольный осмотр перед убытием. Через сколько полетим?

– Я тебя подожду. Как придёшь, так полетим, – ответил мой знакомый.

Поблагодарив его, постучался в дверь и открыл её. Голос Антонины прозвучал из-за ширмы.

– Проходите. Сейчас подойду, – сказала Тося.

Я медленно снял сумку с плеча и поставил у входа. Сев на стул, посмотрел на рабочий стол Белецкой. Всё аккуратно разложено. Карандаш к карандашу, ручку к ручке. Журналы лежат ровно, а тонометр сложен так, будто это связанные бабушкой носки. С любовью, как говорится.

– Если у вас предполётный медосмотр, то возьмите градусник для замера температуры, – громко сказала из-за ширмы Антонина.

Я ничего не ответил, поскольку мой взгляд упал в щель между створками ширмы. Смог разглядеть обнажённые плечи Антонины. На одном тот самый шрам, который остался у неё после ранения. Повернувшись боком, я увидел ещё один. Затянулись они хорошо, но следы тех ран останутся навсегда.

– Поставили? Божечки! – воскликнула Тося, выйдя из-за ширмы и увидев меня.

– Меня ещё никто так не называл, но мне нравится, – улыбнулся ей.

– Испугал. Думала, ты уже уехал. Вот и…

– Решила что я по-английски уеду? Я не мог не зайти.

Тося улыбнулась и села на стул. Поправила халат и с стеснением посмотрела на меня.

– Сегодня летишь?

– Да. В Кандагар, потом в Союз. Закончилась командировка.

– Дома хорошо. К тому же тебя там ждут, – сказала Тося, убирая под колпак прядь тёмных волос.

В этот момент она убрала их гораздо больше обычного. Это позволило мне увидеть шрам в верхней части лба. Естественно, что Антонина застеснялась.

– Ждут? – повторила Тося.

– Да.

– Я бы на её месте тоже ждала… Прости, не моё дело, – замахала руками Тося, сложила руки на груди и отвернулась к окну.

– Мне пора, – ответил я, дотронувшись до руки Тоси.

Она слегка вздрогнула, но руку не убрала. У меня появилось ощущение, что она со всей силой старается не шевелиться, чтобы меня не спугнуть. Встав с места, я перегнулся через стол и поцеловал её на прощание в щёку.

Белецкая, кажется забыла как дышать. Ну ничего, она медик, смекнёт что да как. Улыбнувшись, я пошёл к двери.

– Тебя никуда не переводят? – спросила Антонина, посмотрев на меня.

– Нет. Я люблю свою работу, а в Торске ты всегда на острие армейской авиации. Всё новое сперва попадает к нам.

– Ты… значит это твоё. Береги себя! – сказал Антонина и крепко меня обняла.

Сердце застучало быстрее, но у Тоси оно буквально рвалось из груди. Запах медикаментов и аромат её духов с нотками сирени начал слегка дурманить.

Я ещё больше перехотел выходить из кабинета.

– Только не как в этот раз. А именно береги! – воскликнула Тося и тоже чмокнула меня в щёку.

– До встречи! – сказал я, взял сумку и открыл дверь.

Смотрю на Тосю и как-то уже не хочется мне лететь домой. Удивительно, когда такое было, чтобы человек не хотел уехать из Афганистана. Особенно после таких приключений, как у меня.

– Что? – удивилась Антонина.

– А что ты удивляешься? У нас с тобой талант появляться друг с другом в одном месте в самых неожиданных ситуациях. Прощаться не будем, – ответил я. – И улыбайся. Тебе это очень идёт.

Тося улыбнулась и помахала мне рукой.

Пожалуй, только из-за такой девушки, как Антонина, я бы смог остаться хоть в столице, хоть у чёрта на Куличиках.

Доставили меня в Кандагар в целости и сохранности. Чкалова в эскадрилье я так и не поймал. Он улетел на очередную задачу.

Угостив меня чаем и вкусными конфетами, парни рассказали о службе и попросили поведать о моей работе в этой командировке. Всё что я мог – это рассказать в двух словах о катастрофе вертолёта Евича, аварии моего Ми-24 и тяжёлом состоянии Петрухи. О предательстве и попытке угона – ни слова.

Ребята из его звена сказали, что удивляются, откуда у нас столько работы и как это нас умудрились сбить в районе горного хребта Чагай.

– Вроде и войны уже нет в Афганистане, а задач меньше не стало, – сказал мне один из однополчан Леонида.

– Там пока миром особо не пахнет, – намекнул я на обстановку в Лашкаргахе.

Меня известили, что борт в Союз уже готовится и на него уже нужно идти садиться.

Выйдя на раскалённый солнцем бетон, я медленно побрёл к Ил-76му, стоящему недалеко от главного здания Кандагарского аэропорта. Рампа у «Илюши-грузовика» уже была открыта. Бортовой инженер, заканчивая с заправкой топлива, дал команду технику по авиационно-десантному оборудованию готовиться к посадке людей на борт.

– Капитан Клюковкин, – подошёл я к проверяющему списки прапорщику.

– Доброе утро! Про вас мне сказали. Строго-настрого было велено не отпускать самолёт без Александра Александровича, – улыбнулся усатый мужичок, у которого дёргался правый глаз.

Я огляделся, осматривая, с кем мне придётся лететь. Внимание привлекла одна интересная парочка.

Девушка возрастом чуть старше 20-ти лет и парень в звании лейтенанта, собирались на погрузку «втроём». Почему именно так? Да девушка беременна.

– Куда летите, товарищ капитан? – поздоровался со мной лейтенант, предлагая закурить.

– В Москву, а потом в Торск. Сам я не курю и вам не советую рядом с самолётом это делать, – ответил я.

Лейтенант быстро убрал пачку с изображением верблюда.

– Не подумал, – сказал парень, поправляя портупею.

– Бывает. Ещё один «афганец» будет? – спросил я, намекая на беременность его супруги.

– Или «афганка», – улыбнулась девушка, сидя на чемоданах.

Всё же и на войне люди находят свою судьбу. Вот и эти двое, видимо, стали участниками военно-полевого романа. Надеюсь, он будет у них счастливый.

К нашей толпе подъехал УАЗ «таблетка» из которого с трудом выползла девушка в очках и с растрёпанными светлыми волосами.

– Ой, спасибо! Сама бы не донесла! – крикнула она, доставая два чемодана из машины.

Хотя, скорее, она их просто сбросила на бетон. Видно было, что они тяжеленные и тащить их хрупкой девушке сложно.

Я подошёл и предложил помощь.

– Нет, спасибо! Мне их до Дудинки надо как-то довезти.

– А что ж вы там везёте? – уточнил я, подняв один чемодан.

И правда тяжёлый! Думаю, что к концу поездки девушка накачает себе бицепсы больше, чем у меня. Дудинка ведь находится на правом берегу Енисея и за Северным Полярным кругом.

– Книги. В Союзе их не так просто достать. А здесь проще.

Где она их только взяла, непонятно. Присмотревшись, заметил что «книголюбительница» выглядит весьма болезненно. Особенно бросаются в глаза исколотые вены. Видимо, досталось девушке. Мимо инфекционного госпиталя её не пронесло.

Были ещё несколько человек, которые держались отдельно. Но основная когорта убывающих в Союз – дембеля.

Их довольно много, и это несмотря на то, что должны были их в мае отправить домой. Может в этой реальности что-то сдвинулось. Смотрю на них и вижу настоящих мужиков. Крепкие, подтянутые и довольные. Построились в две шеренги, и каждый, услышав свою фамилию от проверяющего, громко откликается.

– Все. Ну что, одной ногой уже в Союзе? – спросил у них прапорщик и получил в ответ громогласное «Так точно!».

Каждый из уволенных в запас солдат одет в чистую парадную форму. Сапоги у всех начищены так, что глядя в них можно бриться. Взлетающие вертолёты отбрасывали мощные воздушные потоки с пылью. Но это не мешало блестеть портупеям и наградам на груди солдат.

Есть те, кто имел и медаль «За отвагу», и орден Красной Звезды. Были ребята и с одной наградой «За боевые заслуги».

Зато у каждого из дембелей на груди знак «Воину-интернационалисту». Его красная муаровая лента крепилась к прямоугольной колодке. Сам знак был в виде круглого лаврового венка, на который наложена красная пятиконечная звезда с белой окантовкой. В этой реальности данная награда появилась значительно раньше. Ведь и война в Афганистане закончилась почти два года назад.

– На погрузку, товарищи, – подошёл к нам бортовой инженер и пригласил на борт.

Проходя мимо строя, заметил насколько каждый из солдат тщательно подготовился к убытию домой. Силу стремления оказаться на Родине можно было оценить по форме.

Все её компоненты ушиты. Бляхи на ремнях мало того что натёрты, так ещё изогнуты и отшлифованы. Будто напильником обрабатывали.

– Ну ты и наточил! – воскликнул один из дембелей, смотря на бляху товарища.

– А то! Бумагу резать можно!

К одному из сержантов было особое внимание. И не только из-за его двух медалей «За отвагу». Его соседей в строю интересовала его фуражка.

– Ушивается козырёк. Вот видишь! – показал он головной убор.

– И околыш-то бархатный, – потрогал его фуражку сосед.

Пока я помогал девушке с непреодолимой тягой к книгам занести чемоданы, появились ещё два человека, желающих «проводить» солдат и сержантов на дембель.

К строю подъехал УАЗ-469, из которого вышли старший лейтенант и прапорщик. В строю среди дембелей сразу прокатился недовольный гул, а поданная противным голосом команда даже мне резанула слух.

– Вещи к осмотру приготовить! – крикнул приехавший прапорщик.

Я отнёс два чемодана девушки на борт и помог беременной девушке зайти по рампе. Её муж пока таскал вещи и общался с приехавшим старлеем. Похоже, пытался «сгладить углы», но появившиеся представители надзорного органа, а именно комендантской роты, продолжали выполнять поставленную задачу.

Я такое уже видел в прошлой жизни, когда заканчивались командировки в одну из стран Ближнего Востока. Тот же самый шмон, те же самые команды – «Покажите это», «Покажите то». С одной лишь разницей – в Афганистане проверяли более досконально.

Так что вскоре на раскалённой бетонке аэродрома появились собранные в одну кучу очень дефицитные для Союза вещи.

– Один блок сигарет. Оставляй. Это что? Быстро в кучу, – показал прапорщик на какую-то вещь в чемодане солдата.

– Это для мамы, – скромно произнёс боец.

Прапорщик присел на корточки и развернул вещь, которую хотел изъять. Это был красивый расшитый платок.

– Неплохо. Всё равно нельзя… – произнёс он, а потом посмотрел на меня.

Пару секунд спустя он аккуратно сложил платок и отдал солдату.

– Аккуратно вези, – тихо сказал прапорщик.

Я, всё же надеюсь, что он это сделал не под влиянием моего сурового взгляда.

По итогу офицер и прапорщик столкнулись с дилеммой. На середину строя были вынесены жвачки и большие «гармошки» фломастеров, джинсы и спортивные костюмы, батники и солнцезащитные очки. В общем, ассортимент очень крутой.

– Итак, а теперь главный вопрос – наркотики и алкоголь имеются? – спросил старший лейтенант.

– Никак нет, – хмуро ответил строй.

Старлей кивнул и дал команду всем двигаться на посадку. У меня закралась мысль, что сейчас собранная гора вещей отправится не в Союз. Но каждый солдат расхватал купленные им вещи и побежал на борт.

Что было изъято, я так и не понял.

Как только все заняли места, начала закрываться рампа грузовой кабины Ил-76. Боковая дверь была ещё открыта, и оттуда веяло раскалённым воздухом.

Вспомогательная силовая установка гудела, а техник ходил рядом с солдатами и проверял, как они устроились на сидушках. Но главный вопрос всё-таки задали не бойцы.

– Молодой человек, а вы парашюты на всех взяли? Всем выдадите, – спросила девушка с чемоданами книг.

– Нет, это вам не нужно, – ответил техник.

Тут же дама занервничала.

– Как же?! Я как-то плыла на пароходе, и там всем пассажирам выдавали спасательные жилеты. Статистически тех, кто умеет плавать, гораздо больше тех, кто умеет летать…

Она ещё что-то продолжила говорить, но техник уже потерял суть претензий. Он посмотрел на меня, поскольку я сидел рядом с девушкой. Я ему подмигнул и показал, чтобы он шёл по своим делам.

– Так я и не получила внятного ответа, – заворчала девушка, посмотрев на меня. – Что? Я в первый раз на самолёте лечу.

– Ну как же. Вам сказали, что это вам не нужно.

– Но почему?

– Статистически, самолёт и авиационный транспорт в целом – безопаснее корабля. Поэтому и парашюты здесь не нужны, – ответил я.

Прошло несколько минут, прежде чем Ил-76 вырулил на полосу. Самолёт задрожал, двигатели загудели и вышли на нужные обороты. В иллюминаторе было видно, как недалеко от нас висят два Ми-24, готовые прикрывать самолёт от возможного посягательства со стороны духов.

Мгновение и «Илюша» рванул по полосе. Быстро разогнавшись, мы оторвались от полосы. Вертолёты всё ещё несли «вахту» в роли нашего эскорта. Как только Ил-76 начал отворот, тут же пошёл отстрел ловушек. Постепенно Кандагар становился всё дальше и дальше, скрываясь за перистыми и кучевыми облаками. А потом и совсем пропал из виду.

– Следующая остановка – Тузель, – прошёл мимо нас техник и прилёг на сооружённую из матрасов лежанку.

Глава 7

Посадка в известном на весь Союз аэропорту прошла штатно и без нареканий. Пока «Илюша» заруливал на стоянку, в грузовой кабине все пассажиры начали нервно осматривать вещи. Особенно это касалось солдат, которые прятали во все потайные места привезённые предметы дефицита.

Глядя каждому из дембелей в глаза, я смог прочитать только одно слово – таможня.

Ташкентских привратников советской границы знали во всём Союзе. Уж очень у них было всё строго. Досматривали всё и у всех.

Не знаю как было раньше, и отбирали ли деньги и «запрещёнку», которые не декларировали солдаты. В этот раз я стал свидетелем нескольких перепалок со служащими таможни.

Я пропустил вперёд «начитанную» девушку. Пока меня досматривала крупная женщина, приветливо улыбаясь азиатской улыбкой, книголюбительница успела нанести повреждение одному из таможенников. От одного только вида свалившегося чемодана на ногу стало не по себе.

– Девушка, что у вас за чемоданы такие?! – воскликнул парень-узбек с тонкими усиками.

Он ещё с минуту потирал стопу, пока его коллега требовал с девушки раскрывать каждую книгу. Как-то уж слишком тщательно они проверяют.

Я уже прошёл все процедуры контроля, а девушку так и не отпустили.

– Ну что вам ещё нужно?! Это роман. Это повести. Это Омар Хайям на дари, – перекладывала она книгу за книгой.

Только когда она показала медицинскую справку, что была выписана из Кабульского госпиталя после серьёзной болезни, таможенники ослабили «хватку».

Пройдя контроль, я проследовал в здание аэропорта.

Первым делом я решил позвонить домой с переговорного пункта в аэропорту. Не так уж и просто было пробираться через большую очередь. Но меня пропустили солдаты.

Позвонил я в Торск. Трубку на другом конце сняли быстро.

– Сашка! Когда будешь? – весело спросила Кристина.

– Я в Ташкенте. Сегодня два рейса на Москву. Потом сразу в Торск.

– Отлично! Ну, я жду, – произнесла Крис, и я даже не успел ей ничего ответить.

То ли связь оборвалась, то ли она сама повесила.

Про себя уже начал думать, что следует с ней поговорить о наших отношениях. Как-то не вижу я в Кристине девушку, которая может мне стать женой.

«Попытались, и хватит», – проговорил я про себя и пошёл к кассам.

Тут меня ждало большое разочарование. В кассах аэропорта было указано, что сегодня билетов в Москву нет. Есть рейс на завтра в дневное время.

– Девушка миленькая! – улыбался я восточной красавице в кассе с ярким маникюром. – Очень надо решить вопрос.

– Никак не получится. Это вам только к своим лётчикам. Военные рейсы могут быть в ту сторону, – подмигнула мне девушка.

– Спасибо! Вы были весьма любезны, – ответил я.

Тут меня будто шкафом придавило. Сзади кто-то навалился и слегка прижал меня к стеклу кассы.

– Ой-ёй-ёй! Аккуратно! – услышал я со спины возмущённый голос.

Возможно, у меня бы получилось сдержаться. Но этот парнишка сам напросился. Развернувшись, я приготовился уже высказать нарушителю моего спокойствия кто он, и где бы я хотел его видеть. Передо мной на бетонном полу лежал круглый паренёк с ужасно радостным лицом.

Короткая стрижка с залысиной, бегающие глаза и форма лица, словно у медвежонка. Винни-Пух собственной персоной!

– Сан Саныч! Родной! Командир! – воскликнул мой бывший подчинённый Кеша Петров и подскочил на ноги.

Вот кого, а Иннокентия я был рад видеть. За три года совсем не изменился. Всё тот же простой парень и ходячая катастрофа.

– А ты всё так же на ровном месте падаешь, Кеша! – улыбнулся я, протянул руку и поднял Петрова с пола.

Кеша меня крепко обнял и начал рассматривать.

– Да я тут шёл. Вижу, на полу трёшка лежит. Нагнулся, а мне кто-то сзади и…

– Ну я дальше понял. Летел ты носом вперёд и в позе скрученного ёжика, пока не встретился со мной.

– Зато как летел! Попадание на отлично!

Что есть, то есть. Где бы мы ещё пересеклись с Кешей, как не в Тузеле. Мы отошли в сторону и начали общаться.

Иннокентий, оказывается тоже летел в Москву, а затем собирался поехать в Торск к девушке. В Афганистане Кеша много их перебирал, но возвращается только к ненаглядной в Калининскую область.

– Я сейчас штурман звена в отдельной эскадрилье. Повысили! – поднял Иннокентий указательный палец вверх.

Вот только эскадрилья базируется в Афганистане. Оттуда и едет в отпуск. Петров уже провёл поиски военного самолёта, который мог бы нас доставить в Москву.

– Ничего, Саныч. Куда только не летят, но только не в нужную нам сторону, – ответил Кеша, закуривая сигарету.

Пока Кеша отошёл по «важным» делам, я вновь пошёл на переговорный пункт. Всё же Кристину следует предупредить, что я не попаду сегодня домой.

– Нет билетов? – удивилась она.

– Да. Только на завтрашний день.

– Жаль. Придётся поскучать. Я даже журналов не взяла, – выдохнула Кристина.

Пару минут переговорили с ней, но какого-то сожаления не услышал. Только радовалась, что не пришлось ей готовить ужин.

Я уже начал размышлять о поиске ночлега в Ташкенте. Но для начала нужно приобрести билеты в Москву. Только я собрался пойти на поиски Иннокентия, как он резко материализовался передо мной. Да ещё и не один.

– Саня нам повезло. Я товарища встретил! – воодушевлённо сказал Кеша.

Знакомый Петрова с простым советским именем Владимир, оказался самым настоящим штурманом самолёта Ан-12. Все атрибуты этой профессии на лицо: на руке штурманские часы, а подмышкой портфель, из которого торчит целый рулон карт.