Альфа. В плену Зверя

Ульяна Соболева

Альфа. В плену Зверя

АЛЬФА. В ПЛЕНУ ЗВЕРЯ

Ульяна Соболева

Аннотация:

Он – жестокий, безжалостный Альфа. Она – пленница, носительница его самого опасного секрета. Они думали, что он умер. Но Рустам Аргеев – Чернокровный Альфа, единственный в своем роде, – вернулся. Сломленный годами заточения и зверскими опытами, он теперь больше зверь, чем человек. Его кровь – ключ к бессмертию, и на него охотятся все, кто мечтает контролировать мир. Но всё меняется, когда в его клетку бросают Ярославу – хрупкую девушку с невинными глазами и тайной, о которой она сама не догадывается. Ее запах сводит его с ума. Ее жизнь теперь принадлежит ему. Ее тело. Ее будущее. И если весь мир встанет против неё, он будет сжигать его дотла ради того, чтобы сохранить ее рядом. Мафия волков. Запретная страсть. Опасные тайны. Война за любовь и власть.

Пролог

Меня бросили в клетку, словно ненужный кусок мяса.

Я упала на холодный бетон, ударившись локтями, и судорожно втянула в себя воздух. Пахло железом, потом и чем-то ещё – тяжелым, звериным, зловещим. Дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась, щёлкнул замок, отрезая меня от мира.

Я вскинула голову. И замерла.

Он стоял в углу клетки, полуголый, огромный, заросший, как дикий зверь, с волосами, чернее ночи, упавшими на лицо. Зелёные глаза светились в тусклом свете лампы, но это не был взгляд человека. Это был хищник. Волк. И он смотрел на меня так, словно думал, с какой части тела начать рвать кожу.

Моё дыхание сбилось, тело застыло на грани паники. Он шагнул вперёд, босые ноги беззвучно касались пола. С каждым его движением я ощущала, как мышцы на его теле перекатываются под кожей. Угроза исходила от него волнами – сырая, животная сила, которой нельзя сопротивляться.

Я хотела встать, убежать, но куда? Стены этой клетки были крепче, чем моя надежда на спасение.

Я попятилась на руках, пока спиной не упёрлась в металлическую решётку. "Не двигайся, не дыши, не делай ничего." Но моя грудь тяжело вздымалась, сердце колотилось так быстро, что, казалось, его слышал весь мир.

Его взгляд зацепился за это движение – моё дыхание. Грудная клетка вздымалась и опускалась, и он смотрел на меня, как голодный зверь, готовый рвануться вперёд.

– Не трогай меня, – сорвалось с моих губ прежде, чем я успела остановиться.

Он остановился всего в метре от меня. Теперь я видела всё: шрамы на его плечах, следы когтей, которые вгрызались в его кожу, синяки и кровоподтёки. Но эти раны его не ослабили. Они сделали его сильнее. Его лицо исказилось – уголки губ дрогнули, и я поняла: он мог улыбнуться. Но эта улыбка бы разорвала меня пополам.

– Ты думаешь, я тебя хочу? – Его голос был хриплым, обветренным, как будто он давно забыл, что значит говорить. – Они уже приводили женщин до тебя. Знаешь, что с ними стало?

Я сглотнула.

– Что с ними стало? – прошептала я.

– Они мертвы. Я разорвал их на куски, человечка! – Он сказал это почти лениво, словно сообщал о погоде. Но в его глазах пульсировала дикая боль, замаскированная гневом

Меня пронзила волна ужаса. Я начала дрожать, но из-за его взгляда казалось, что тело не слушается меня.

Он нагнулся ниже, прижав ладонь к полу, и его ноздри дрогнули, когда он вдохнул мой запах. Глаза вспыхнули на секунду, зрачки расширились.

– Но ты другая, – прошептал он, сдавленно, почти с ненавистью. – Почему ты пахнешь… иначе?

– Я не знаю, о чём ты говоришь, – прошептала я.

Он ещё сильнее стиснул кулаки, как будто боролся сам с собой. Я видела, как вздулись жилы на его руках. Он словно пытался сдержать зверя внутри, который уже рвался наружу.

Его лицо оказалось слишком близко. Я видела каждую царапину на его коже, каждую каплю пота. Он вдыхал меня так жадно, что я не могла понять: то ли он хочет меня убить, то ли сожрать.

– Больше не проси меня тебя не трогать, – выдохнул он. – Когда они вколят мне то дерьмо, что они всегда вкалывают… я могу не остановиться.

Моё дыхание сорвалось с губ рвано.

– Так остановись сейчас, – прошептала я.

Он на секунду замер. Зелёные глаза впились в мои, и в них появилась тень чего-то человеческого – боли, страдания. Но оно исчезло так же быстро, как и появилось.

Он резко отстранился и ударил кулаком в стену клетки, оставив вмятину в металле.

– Заткнись, девочка. – Его голос был холоден, как зимняя ночь. – И молись, чтобы я смог сдержаться, когда эти ублюдки придут сюда.

Дверь клетки снова открылась, и в руках охранника блеснул шприц с препаратом. Зверь повернул голову в их сторону, но его взгляд скользнул обратно ко мне, и я поняла – этой ночью он может не сдержаться.

Глава 1

Мокрый асфальт поблёскивал под ногами, будто кто-то разлил по нему жидкое стекло. Неоновые вывески моргали в ночи – красное, синее, снова красное. Туман обвивал мои ноги плотными кольцами, и с каждым шагом мне казалось, что он тянет меня назад, шепчет в ухо: остановись, не ходи дальше.

Я сжала лямку сумки так крепко, что пальцы занемели. Это было смешно: к чему так сильно прижимать её к груди? Будто она могла спасти меня от того, что скрывалось в этой ночи. Каблуки стучали о тротуар слишком громко – их эхо разносилось по пустой улице, как предупреждающий сигнал: я здесь, я одна, я уязвима.

Задержалась в кафе допоздна, маршрутка уже не ехала к моему дому. Идти надо пешком…

Сначала я не обратила внимания на шум позади. Далёкий, глухой рокот мотора, похожий на раскат грома. Возможно, это была просто машина, едущая домой. Но звук не утихал. Я ускорила шаг, и мотор за моей спиной сделал то же самое.

Секунда прошла. Другая. Я медленно обернулась через плечо.

Чёрный джип. Он двигался плавно, будто скользил по мокрой дороге. Лобовое стекло тёмное, как сама ночь. Сердце глухо стукнуло в груди, как кулак о запертую дверь. Я развернулась обратно и усилила шаг.

Мотор тоже усилился.

Мой мозг пытался подбросить логичные объяснения: Это просто совпадение. Это не за тобой. Это не то, что ты думаешь.

Но интуиция верила в другое.

Я бегу, спотыкаясь на скользком асфальте, прижимая сумку к груди, как последний спасательный круг. Холодный туман кусает щёки, обжигает пальцы. Впереди – тёмный узкий переулок, ни одного фонаря, только отблески красного и синего неона, прыгающего по мокрым стенам зданий. Я свернула туда с такой силой, что чуть не упала, но ноги, ведомые страхом, всё ещё несли меня вперёд.

За спиной – рёв мотора, такой громкий, будто он гудит прямо в моей голове. Визг тормозов прорезает ночную тишину, как нож по натянутой коже. Машина останавливается. Слишком близко.

Чёрт.

Дверь джипа с грохотом распахивается, и звук тяжёлых ботинок по асфальту разрывает мои последние надежды. Они вышли. Они идут за мной.

К горлу подступил ком, я задыхалась, как рыба, выброшенная на берег. Мокрые каблуки скользили, но я продолжала бежать. Пальцы дрожали от холода и страха. Сумка всё ещё прижималась к груди – нелепый символ того, что я всё ещё борюсь.

Рука. Моя рука. Её резко дёрнули назад.

Я вскрикнула так, что у меня самой звенело в ушах, но звук тут же поглотила ночь. Крепкие пальцы впились в мою кожу, сжали локоть так сильно, что я почувствовала, как под ногтями вспыхнула боль.

– Нет! – выкрикнула я, дёргаясь из последних сил.

Мужчина с чёрной маской и пустым взглядом тянул меня назад, как куклу. Я попыталась ударить его сумкой, но он рванул меня так резко, что лямка порвалась, а сумка с глухим стуком упала на землю.

Я снова закричала и попыталась ударить его ногой, но его хватка лишь усилилась. Пальцы жгли кожу, словно железные клещи.

Второй мужчина появился слева.

– Тихо! – рявкнул он, схватив меня за талию.

Мир вокруг затрясся, когда я ощутила, как меня поднимают с земли, легко, как куклу, которая ничего не весит. Я билась, когтями впиваясь в его руки, ногтями оставляя следы на чёрной ткани куртки. Меня трясло, дёргало в разные стороны, но всё это было бесполезно.

Они были сильнее. Гораздо сильнее.

Горло сжалось от бессилия. Я пыталась кричать, но голос сорвался в болезненный хрип. Они тащили меня к машине, ботинки скользили по мокрому асфальту, а я уже не чувствовала ног.

Сквозь пелену слёз и рваное дыхание я видела, как сумка осталась лежать позади. Беспомощная. Брошенная, как и я.

"Нет, это не конец, это ещё не конец!" – кричал мой разум, но тело не слушалось. Пальцы, которыми я цеплялась за его куртку, ослабели. В ушах стоял только оглушающий гул крови.

– Пусти! Пустите меня! – выкрикнула я, но воздух обжёг горло.

Один из них зарычал, прижимая меня к себе сильнее, его рука больно впилась в бока.

Никто не услышит. Никто не придёт.

Они швырнули меня к машине, и я ударилась о холодный металл дверцы так сильно, что из глаз посыпались искры. Я не могла понять, что болит больше: грудь от бешеного стука сердца или ноги от удара об асфальт.

Дверь распахнулась, и меня бросили внутрь. Тело ударилось о сиденье, и я закричала, когда один из них залез следом и захлопнул дверь с грохотом, который эхом отозвался внутри машины.

Запах пластика, бензина и мужского одеколона накрыл меня волной удушья.

Руки дрожали. Я пыталась дышать, но воздух рвался в лёгкие порциями, как в предсмертной агонии. Мужчина, сидящий рядом, наклонился ко мне, и я услышала, как он набирает номер на телефоне.

– У нас добыча, – сказал он спокойно, будто только что купил молоко в магазине. – Везём.

Машина тронулась, плавно качнувшись, как гроб, который уже закрыли.

Я уткнулась в окно и смотрела на тёмные улицы Тёмногорска, которые медленно уходили из поля зрения. Сумка осталась там. Моя жизнь тоже. «Добыча» Боже! Что они со мной сделают?

Страх был везде. В моих венах вместо крови, в затёкших мышцах, в дыхании, которое рвалось наружу судорожными рывками. Казалось, каждая клетка моего тела кричала: Делай что-нибудь! Беги! Борись! Но я просто сидела на заднем сиденье этой проклятой машины и смотрела, как размытые огни города плывут за тонированными стёклами. Красные. Жёлтые. Белые. Они мигали и ускользали, словно последние обрывки надежды.

Я пыталась дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Но казалось, что воздух заперт где-то в горле, как рвущийся наружу крик.

Я опустила взгляд на свои ладони. Пальцы побелели от того, что я вцепилась в ткань пальто, сжала его так сильно, что ногти вонзились в ладони. Но это не давало никакого контроля над ситуацией. Телефон остался в сумке на улице. Я не знала, куда мы едем. Не знала, кто эти люди. И самое ужасное – я не знала, доживу ли до утра.

Мужчина рядом со мной сидел молча, только его тяжёлое дыхание разрывалось о стены салона. Он не смотрел на меня. Ему не нужно было это делать. Я уже была под контролем.

Господи, как же здесь было тесно. Как будто машина сжималась вокруг меня, как удав, оставляя всё меньше пространства для движения. Я чувствовала, как стены давят, как ночь становится всё гуще. Я сидела и судорожно пыталась придумать хоть что-то. План. Ход. Шанс.

Но в моей голове было только одно слово: безвыходность.

Когда машина съехала с главной дороги, её корпус резко качнулся влево. Я ударилась плечом о дверцу и дёрнулась от неожиданности. На стекле больше не прыгали разноцветные огоньки города. Весь мир снаружи исчез.

Теперь была только темнота.

Шины мягко шуршали по гравийной дороге, выбоины встряхивали нас, и каждый рывок отдавался в моих рёбрах, будто предостережение. Куда бы меня ни везли, это место не значилось на карте безопасных точек.

– Пожалуйста… – сорвалось с моих губ едва слышно.

Мужчина рядом сжал челюсть. Я слышала, как заскрипели его зубы. Он молчал.

Машина замедлилась. В нос ударил новый запах – влажной земли, сырости и бетона. Впереди что-то возвышалось над дорогой, но я не могла разглядеть детали сквозь тонированное стекло. Всё, что я видела, – это тень чего-то огромного, бесформенного, зловещего.

Резкий толчок. Машина остановилась.

Внутри меня всё сжалось в болезненный ком.

– Нет, – прошептала я себе. – Нет, нет, нет…

Дверь с моей стороны резко открылась. Холодный воздух ворвался в салон, и я почувствовала, как он ударил в лицо ледяной пощёчиной. Рука сжала моё запястье с такой силой, что я вскрикнула. Меня вытянули наружу рывком, как мешок с мусором. Каблуки соскользнули с порога машины, я оступилась и чуть не упала, но меня подхватили за локоть и поставили на ноги.

Передо мной возвышалось массивное бетонное здание без окон. Глухие серые стены смотрели на меня безразлично, как тюрьма, которая не отпустит своих пленников. Оно было холодным, мёртвым и тихим, будто поглощало все звуки вокруг.

Ночь стояла такая густая, что казалось, можно задохнуться.

Я пыталась дёрнуться назад, но мужчина снова сжал моё запястье и потянул вперёд.

Всё, что я могла сделать, – это молча смотреть на массивные железные двери перед собой, за которыми, я знала, уже не будет пути обратно.

Глава 2

Меня тащили по коридорам, как тряпичную куклу.

Мои каблуки царапали холодный бетонный пол, боль от каждого удара разливалась по ногам, но я продолжала сопротивляться. Вероятно, это выглядело жалко: хрупкая девушка в мокром пальто, дергающаяся в руках двух мужчин, будто могла что-то изменить. Но я билась. Царапалась. Пыталась высвободить руку из их железной хватки.

– Пусти меня! – крик сорвался с губ так резко, что горло обожгло болью. – Пожалуйста! Помогите!

Мои слова ушли в пустоту. Никто не отозвался.

Коридоры были бесконечными – серые, промозглые, с каплями воды, стекающими по стенам. Под потолком глухо жужжали лампы, их холодный свет отбрасывал длинные искажённые тени на стены. Они, казалось, двигались вместе с нами, как безмолвные призраки, наблюдающие за этой сценой.

Мужчина слева потянул меня сильнее. Мои каблуки снова скользнули, и я чуть не упала, но они подняли меня на ноги, будто я ничего не весила.

Впереди мелькали другие фигуры в масках. Они проходили мимо нас, не замедляясь, даже не глядя в мою сторону. Белые халаты – холодные, стерильные, и в этом было что-то еще более пугающее. Одна из женщин в белом халате остановилась у металлической двери и на мгновение повернула голову в мою сторону. Я поймала её взгляд – короткий, пустой, лишённый интереса, как будто я была чем-то неизбежным, как часть ежедневной рутины. Она отвернулась и ушла дальше.

– Помогите! – закричала я снова, срывая голос. – Прошу вас!

Никто не остановился. Никто даже не замедлил шаг.

Они не слышали меня. Или не хотели слышать.

Я снова дёрнулась, изо всех сил пытаясь вырваться. Один из мужчин рывком притянул меня к себе и прошипел:

– Заткнись.

Я почувствовала его горячее дыхание сквозь ткань маски. Оно было таким же ядовитым, как это место. Моё сердце гулко билось, как барабан, заглушая мысли.

Мы свернули в другой коридор, более узкий и тёмный. Пол стал шершавее, стены – сырыми и облупившимися. Воздух здесь был затхлым, тяжелым, как в склепе.

Меня толкнули вперёд, и я едва удержалась на ногах. Перед нами стояла массивная металлическая дверь. Мужчина, державший меня за руку, отпустил её на секунду и достал ключ-карту из внутреннего кармана куртки. Я воспользовалась моментом и ударила его локтем в грудь.

Он дёрнулся, но не ослабил хватку.

– Тварь, – прошипел он, и боль пронзила мой локоть, когда он сжал его ещё сильнее.

Я в отчаянии пыталась укусить второго мужчину за руку, но мои зубы скользнули по ткани его куртки, и он только фыркнул. Мои силы были ничтожны по сравнению с их.

Дверь щёлкнула и с шипением открылась. Я закричала снова, глухо, срывая голос в бесполезной попытке. В ответ тишина. Мёртвая, гулкая тишина, пропитанная холодом.

Меня затолкнули внутрь.

Меня бросили в клетку, словно ненужный кусок мяса.

Я упала на холодный бетон, ударившись локтями, и судорожно втянула в себя воздух. Пахло железом, потом и чем-то ещё – тяжелым, звериным, зловещим. Дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась, щёлкнул замок, отрезая меня от мира.

Я вскинула голову. И замерла.

Он стоял в углу клетки, полуголый, огромный, заросший, как дикий зверь, с волосами, чернее ночи, упавшими на лицо. Зелёные глаза светились в тусклом свете лампы, но это не был взгляд человека. Это был хищник. Волк. И он смотрел на меня так, словно думал, с какой части тела начать рвать кожу.

Моё дыхание сбилось, тело застыло на грани паники. Он шагнул вперёд, босые ноги беззвучно касались пола. С каждым его движением я ощущала, как мышцы на его теле перекатываются под кожей. Угроза исходила от него волнами – сырая, животная сила, которой нельзя сопротивляться.

Я хотела встать, убежать, но куда? Стены этой клетки были крепче, чем моя надежда на спасение.

Я попятилась на руках, пока спиной не упёрлась в металлическую решётку. "Не двигайся, не дыши, не делай ничего." Но моя грудь тяжело вздымалась, сердце колотилось так быстро, что, казалось, его слышал весь мир.

Его взгляд зацепился за это движение – моё дыхание. Грудная клетка вздымалась и опускалась, и он смотрел на меня, как голодный зверь, готовый рвануться вперёд.

– Не трогай меня, – сорвалось с моих губ прежде, чем я успела остановиться.

Он остановился всего в метре от меня. Теперь я видела всё: шрамы на его плечах, следы когтей, которые вгрызались в его кожу, синяки и кровоподтёки. Но эти раны его не ослабили. Они сделали его сильнее. Его лицо исказилось – уголки губ дрогнули, и я поняла: он мог улыбнуться. Но эта улыбка бы разорвала меня пополам.

– Ты думаешь, я тебя хочу? – Его голос был хриплым, обветренным, как будто он давно забыл, что значит говорить. – Они уже приводили женщин до тебя. Знаешь, что с ними стало?

Я сглотнула.

– Что с ними стало? – прошептала я.

– Они мертвы. Я разорвал их на куски. – Он сказал это почти лениво, словно сообщал о погоде. Но в его глазах пульсировала дикая боль, замаскированная гневом

Меня пронзила волна ужаса. Я начала дрожать, но из-за его взгляда казалось, что тело не слушается меня.

Он нагнулся ниже, прижав ладонь к полу, и его ноздри дрогнули, когда он вдохнул мой запах. Глаза вспыхнули на секунду, зрачки расширились.

– Но ты другая, – прошептал он, сдавленно, почти с ненавистью. – Почему ты пахнешь… иначе?

– Я не знаю, о чём ты говоришь, – прошептала я.

Он ещё сильнее стиснул кулаки, как будто боролся сам с собой. Я видела, как вздулись жилы на его руках. Он словно пытался сдержать зверя внутри, который уже рвался наружу.

Его лицо оказалось слишком близко. Я видела каждую царапину на его коже, каждую каплю пота. Он вдыхал меня так жадно, что я не могла понять: то ли он хочет меня убить, то ли сожрать.

– Больше не проси меня тебя не трогать, – выдохнул он. – Когда они вколят мне то дерьмо, что они всегда вкалывают… я могу не остановиться.

Моё дыхание сорвалось с губ рвано.

– Так остановись сейчас, – прошептала я.

Он на секунду замер. Зелёные глаза впились в мои, и в них появилась тень чего-то человеческого – боли, страдания. Но оно исчезло так же быстро, как и появилось.

Он резко отстранился и ударил кулаком в стену клетки, оставив вмятину в металле.

– Заткнись, девочка. – Его голос был холоден, как зимняя ночь. – И молись, чтобы я смог сдержаться, когда эти ублюдки придут сюда.

Дверь клетки снова открылась, и в руках охранника блеснул шприц с препаратом. Зверь повернул голову в их сторону, но его взгляд скользнул обратно ко мне, и я поняла – этой ночью он может не сдержаться.

Глава 3

Я даже не успела вскрикнуть, когда на него набросили сетку.

Она блеснула в тусклом свете, как змея из сверкающей проволоки, обвивая его плечи, грудь и руки за одно мучительное мгновение. Металл впился в его кожу, шипя и пуская дым, будто он был каленым. Звук был отвратительным – хриплое шипение, похожее на жар раскалённого железа в воде.

Мужчина взревел. Это был рёв не человека. Волк, раненный, загнанный в угол, бьющийся насмерть. Его мышцы напряглись так сильно, что жилы на руках выступили, а шрамы и свежие раны на теле вспыхнули алым. Он попытался рвануться вперёд, но сетка сжалась ещё сильнее, впиваясь в его грудь и шею. Я увидела, как под сеткой кожа обугливается, покрываясь дымящимися ожогами.

Я зажала рот ладонью, чтобы не закричать вместе с ним.

Один из охранников шагнул вперёд с ледяным спокойствием и, не обращая внимания на его рёв, прицелился шприцем в плечо. Миг – и длинная игла пробила его кожу. Пленник вздрогнул, мышцы на мгновение напряглись сильнее, но через несколько секунд его тело начало сдавать позиции. Рёв превратился в глубокое, дрожащее рычание. Сетку с него сняли, и я увидела, что под ней остались тёмные ожоги.

Зверь рухнул на бетонный пол, словно кто-то просто отключил его. Он упал на колени, затем свалился набок. Тяжёлое дыхание срывалось с его губ, грудь судорожно вздымалась, а тело дрожало в судорогах.

Охранники, как безликие тени, молча вышли из клетки, захлопнув за собой дверь. Я услышала, как ключ повернулся в замке, и звук этого щелчка стал для меня последним ударом по и без того расшатавшимся нервам.

Он остался лежать там – сломленный, но всё ещё живой. Светло-зелёные глаза открылись, но их блеск был потухшим, как угли в остывшем костре.

Я сидела в углу, не в силах пошевелиться. Страх сковал меня железным обручем.

Мужчина лежал на спине, его ладони были разжаты, пальцы чуть дрожали. Он смотрел в потолок с таким выражением лица, которое я не могла вынести.

Горечь. Боль. Бессилие.

Он больше не рычал. Не рвался в бой. Просто лежал, глядя куда-то мимо меня, туда, где, возможно, он видел что-то своё. Что-то такое, что забрало последние крупицы его воли бороться.

Его взгляд был тяжёлым и пустым. Глаза, которые могли сжечь целый мир, теперь смотрели в никуда.

***

Я сидела в углу, сжавшись, будто могла исчезнуть внутри собственной тени. Холод бетонного пола прошёл сквозь ткань платья и обжигал кожу, но я не двигалась. Не могла. Как будто любое движение разрушит ту зыбкую грань между мной – и им. Тем, кто только что бился, как зверь, кого душили цепью и болью, и кто теперь лежал на полу, тяжело дыша, как потухший шторм.

Он не смотрел на меня. Его взгляд блуждал где-то над головой, в тусклом потолке, где не было ничего – ни спасения, ни неба, ни света. Только пустота. Но было в этом молчании нечто страшное – тишина, за которой зреет не покорность, а новый взрыв. Он казался мёртвым, и всё же я знала – он жив. Не человек. Не зверь. Что-то между.

Тело его дрожало, но это была не слабость. Это было то напряжение, которое остаётся в мышцах даже после того, как боль уходит. Он был выжат, как жила, из которой только что тянули кровь – и всё же внутри него что-то еще горело. Глухо. Жестоко. Медленно.

А потом он шевельнулся.

Я не сразу поняла – так осторожно, с усилием, будто каждый вдох был вызовом. Сначала пальцы – разогнулись, сжались. Потом локоть, плечо. Он приподнялся на колено, тяжело, как человек, которому сломали спину, но не дух. И с каждым мгновением в нём что-то собиралось обратно: не сила – воля. Темная, упрямая, мрачная воля жить. Смотреть. Дойти.

Он встал.

Сначала пошатнулся, будто равновесие было предательством, потом – выпрямился. Высокий. Страшный. Неуязвимый в своей изломанности. Его грудь поднималась и опускалась, на плечах дымился след ожогов, но он уже не был поверженным. Он был затихшей грозой. Той, что возвращается.

И тогда он повернулся ко мне.

Я замерла. Даже сердце, казалось, перестало биться, как будто испугалось, что может быть услышано. Он смотрел прямо на меня. Ни в сторону, ни поверх головы – в глаза. В самое нутро. И в этом взгляде не было ярости. Не было слов. Только – узнавание.

Он медленно шагнул вперёд.

Я отпрянула на рефлексе, вжимаясь в стену, но от этого движения стало только хуже. Как будто я подтвердила – да, я слаба. Да, я здесь. Да, я – его. Пусть даже никто не говорил этого вслух.

Он шёл – нет, двигался к моей тени, не торопливо, но неотвратимо, как зверь, что учуял раненого, и теперь уже не уйдёт. И с каждым шагом воздух в комнате густел. Плотнел. Стягивался вокруг меня, как петля.

Я не кричала.

Я не дышала.

Он остановился в шаге от меня. Его лицо – ожоги, кровь, злость, затихающая под кожей. Его глаза – не звериные. Человеческие. Слишком. И именно это было страшнее всего.

– Отойди от меня! – кричу я, но моё собственное эхо гулко отдается в стенах, как пустой звук. Он не слушает.