След на рельсах

– Не было, – подтвердил замполит, – потому что разобрались сами.

– Так, может, все-таки расскажете?

Замполит рассказал, и сержант, подумав, признал:

– Как это все интересно… жаль только, что мы все в своих норах копаемся. Взаимодействия нет.

– Вот теперь я склонен с вами согласиться, – вздохнул Егоров, – так если бы предвидеть последствия сразу…

– …то были бы мы все рентгенами и мессингами. А мы – не они. Что ж, не смогли предотвратить – будем разгребать последствия.

Пожали друг другу руки, на том и распростились.

Остапчук направился в общежитие, где квартировала его старая добрая знакомая, Раиса Александровна Асеева. Боевой путь этой дамы, коменданта и по совместительству завхоза, начинался во мраке, продолжился в Смольном институте благородных девиц, где-то поблуждал и выправился окончательно в подростковой колонии, в которой она заведовала добрых пятнадцать лет. Остроглазая, умная как черт, молчаливая и все замечающая.

«Если уж она ничего не приметила, значит, и не было ничего», – заранее решил Саныч, но, к сожалению, Раиса Александровна ясности не прибавила. Обычно прямая, бескомпромиссная, на этот раз она безбожно мялась, мямлила и подпускала психологии. Наконец, признала:

– Ума не приложу, что говорить, Иван Саныч. Муровскому этому дубу я сказала, что ничего не предвещало, а вам признаюсь, что соврала.

– В чем же?

– Вы, наверное, слышали про два эпизода, в которых был замешан Марков?

– Так точно, замполит растолковал.

– Мы-то суть распознали правильно, но корень не извлекли – вот так и получилось. Марков был человек с оттоптанным чувством справедливости, а с ним обошлись несправедливо – возможно, это и породило его показушность, замкнутость и фигу в кармане.

– В чем же проявлялся данный овощ? – вежливо поинтересовался Иван Саныч. Не удержался все же, треснул бутерброд с вареньем, уж больно оно у нее вкусное, вишневое.

– Это не овощ.

– Ну фрукт.

– Нет.

– Что ж тогда?

– Да какая разница! – рассердилась Асеева.

– Вы сказали, фига в кармане, вот я и подумал.

– Ну вот что, нет у меня никаких фактов, которые бесспорно подтверждали бы мои отрицательные характеристики. Ничего подозрительного он не делал… вот! Именно не делал! Если ему делалось замечание, внушение, он никогда не отвечал и практически никогда не выполнял то, о чем его просили, только то, что считал нужным.

– Раиса Александровна, все этим грешат.

– Я и не спорю. Но мы не можем не смотреть на итоги. Двуличны многие, так не все убивают и тем более идут на самоубийство, да еще таким варварским способом.

Тут Иван Саныч вспомнил разговор с Беловым и спросил:

– А заставить его можно было? Обмануть? Голову задурить?

Асеева задумалась, потом признала:

– До того, как вы об этом заговорили, я бы отмела любое подозрение. Нет и нет. Крайне независимый и самостоятельный мальчик. А теперь признаю: очень внушаемый был Юра. Его, обманув, можно было направить в любое русло.

– Сами пробовали?

– Было дело, – вздохнула она, но тотчас уточнила, – но исключительно в общественно полезных целях.

– Поделитесь опытом. Глядишь, возьму на вооружение.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Одним из первых термин «дефективный ребенок» начал использовать доктор В. П. Кащенко. Открытое им в 1908 г. частное учебно-лечебное заведение именовалось «Санаторий-школа для дефективных детей». После Октябрьской революции термин «дефективные дети» становится официальным, в образованном в 1917 г. школьносанитарном совете Наркомпроса РСФСР создается подотдел воспитания и образования дефективных детей. Морально дефективными в нормативных документах именовались малолетние правонарушители.