Дорога через мертвое поле. Приключенческий роман. Продолжение книги «Полет в новый мир»

Рубашка на нем была вся разорвана, а на теле было видно множество колотых и резаных ран. Лицо его было все разбито и залито кровью. Он уже не дышал. Да на нем просто живого места не было!

Когда к лежащему пленнику начали подталкивать наших несговорчивых, то они упали на колени и стали умолять, чтобы их не убивали. Ужас увиденного исказил их лица. Тот, который был меланхоличным, стал что-то мычать, а рыжий с криком упал на землю.

– Я все скажу! Только не убивайте! Я все знаю! Я все скажу!

По знаку Бару его подхватили конвойные и увели в палатку. Мы тоже пошли за ними. Сзади раздался душераздирающий крик «меланхолика». Он думал, что его сразу убьют. А рыжий, услышав этот крик, приостановился на миг и криво улыбнулся.

Рыжий оказался очень разговорчивым парнем и ответил на все наши вопросы, если не сказать больше.

И все оказалось намного проще, чем мы думали.

У них постоянно в степи находятся дозорные конные разъезды. Ну, как бы они несли здесь службу по вахтовому методу. Как только запылит степь – значит кто-то едет. Первые день—два они сопровождают караван, а затем похищают кого-нибудь из него.

Так они узнают все о товаре, и если это входит в перечень их интересов, то они подают своим сигнал. Если караван от 20 до 50 человек, зажигается один дым, если до 100 человек – два дыма, а если до 150 и более – 3 дыма.

Эти сигналы практически через два-три часа доходят до поселения их племени. В нашем случае они зажгли три костра. Пока караван двигался, там уже готовилась встреча. У входа дороги в лес на деревьях прячутся наблюдатели, которые предупреждают о приближении каравана.

Почему они закрывают лицо повязками?

Все дело в том, что это Поле Злых Духов. Здесь они отдыхают и не любят, чтобы их тревожили чужие. Поэтому над Полем Духи распылили в воздухе волшебный запах. При вдыхании этот зараженный воздух вызывает болезнь, которая ослабляет тело и убивает душу.

Наши шаманы договорились с Духами Поля, и они подсказали, что если носить увлажненный платок на лице, то он задержит этот запах, вызывающий такую болезнь. Причем, уже на вторые сутки нахождения в лесу болезнь ослабевает и потом заканчивается. Поэтому они всегда нападали на караваны на рассвете следующего дня после прихода из степи.

– Но вы все заболеете, и вас все равно убьют. Так было всегда, – сказал рыжий, – а воинов там раз в пять больше вас.

И еще мы узнали, что они из племени кукчи.

Были еще вопросы, но, главное, мы знали ответы на вопросы: кто, где, когда.

Потом наш переводчик говорил с «меланхоликом», но тот ничего нового не добавил. Правда, когда его спросили, почему они слушаются их высокого сородича, то выяснилось, что тот был четвертым сыном вождя племени. И что после того, как умер старший сын (все говорят, что его отравили), Олаф попросился у вождя уехать командиром дозорных в степь, так как боялся, что и его убьют или отравят.

Вождь не хотел его отпускать, так как Олаф был хорошим воином, его уважали, с ним советовались. Но это не нравилось его братьям, так как вождь был старый, и Олаф мог помешать им при утверждении нового вождя старейшинами.

Я еще не знал, как использовать эту информацию, но приказал, чтобы Олаф ни с кем из своих не общался, а обращаться с ним надо вежливо и тщательно охранять. Ну, раз воин хороший, то и сбежать сможет.

Результаты допроса меня взбодрили, нет, просто окрылили, и я хотел это и другое обсудить с Бару, но он куда-то ушел. Я пошел по лагерю и вдруг услышал, как Бару за палатками с кем-то громко разговаривает и даже спорит. Я подошел ближе и прислушался. Там в окружении трех бойцов стоял Бару и пытался в чем-то их убедить.

– Послушай, начальник, ведь мы же договаривались? – спрашивал Бару один из бойцов.

– Договаривались! – сказал Бару.

– Ты обещал бочоночек «Тутти»?

– Обещал!

– Ну, и где он?

– Да дам я вам этот бочоночек в крепости.

– А вообще-то мы на бочонок спорили.

– . Нет! За бочоночек!

– Да какая разница как называется!

– А большая! Вы не хитрите! Ведь есть бочоночек, затем бочонок и потом просто бочка. Так я обещал бочоночек.

– Все равно! Такого уговора не было. Где крепость, а где мы. Да вдруг завалят нас сегодня или завтра, так хоть «Тутти» попьем. Ведь не зря пишут во всех поиловках – «Сегодня Тутти, а завтра Тама».

Я не выдержал и подошел к спорящим. Тем более я уже знал, что «Тутти» – это что-то вроде нашего дешевого крепленого вина типа «Солнцедар», которое справедливо у нас в народе называли «бормотухой» или «краской для забора».

– Парни, о чем шумим? – обратился я ко всем сразу.

– Да вот Бару попросил нас поучаствовать в вашем допросе. Мол, надо того убитого разрисовать так, чтобы все выглядело натурально. Ну, мы и согласились за бочоночек «Тутти», – сказал один из троих.

– Как звать?

– Немиз!

– И что вы для этого сделали?

– О! Командир! Сначала мы поймали кролика в степи. Затем обработали соответственным образом тело и «морду» убиенного. Облили его и перемазали все кровью кролика. Ну, а потом по команде Бару вот Ламик и Стрепс били палками по одеялам, а я кричал, как только мог. Я очень старался, чуть горло не сорвал. Вроде ничего получилось! Все поверили!

Сначала я хохотал до слез и все тоже, а потом остановился и обратился к Бару.

– Так в чем вопрос? Ведь действительно парни хорошо сработали, и все удачно получилось. Вряд ли бы без такого представления наши пленники раскололись.

– Да я не отказываюсь! Я им в крепости отдам, а здесь они перепьются. И какие они завтра будут на марше?

– Да, не боись, командир. Будем как огурчики!

– Ага! Маринованные! – выкрикнул с досадой Бару.

Я тут не выдержал и вмешался в их перепалку.

– Бару, ты не прав в том, что не договорился, где будешь отдавать бочоночек. Но прав в том, что на марше пить нельзя. Ребята, поймите, нас всех остальные группы тогда сразу разорвут на части!

– Так и знали, что ничего не выйдет, – сказал Стрепс.

– Я ж вас предупреждал, а вы ему поверили, – поддержал его Ламик, – зря только потели над одеялами.

– Да, намахались так, что и копье не поднять, – поддакнул им Стрепс.

– Ладно, ребята, не горюйте. Бару по приходу даст вам два бочоночка и от меня один. Слово командира. Согласны?

– Так это же другое дело! По бочоночку на каждого! Вот это здорово! На всех хватит! Вот упьемся! – закричали обрадованные бойцы.

– Командир, я договаривался на один бочоночек, так что не подрывай условия договора, – прокричал Бару.

– Парни! Раз бочоночек, так бочоночек, но главное это нам уцелеть, а там уж все повеселимся на славу! – сказал я им, – а ты Бару выдай им пока по 20 серебряных хряпсов в качестве моральной компенсации.

– Ур—р—а—а! Вот это по справедливости! Если еще кого поймаете, сразу зовите нас. Мы хоть кого расколем, – весело проговорил Стрепс. Его товарищи согласно кивали головой и откровенно ржали.

– Да тише вы орать! Сейчас народ набежит и кончится ваша монополия, – проговорил Бару смеясь. А и действительно, на шум уже появились любопытные головы.

Вечером, когда уже разбили лагерь, и все успокоилось, я пошел проверить караулы. Часовые так замаскировались, что я с трудом их находил, да и то только потому, что я знал, где они расставлены. Уже вблизи под прицелом луков, я говорил пароль, и меня подпускали ближе.

– Что случилось, командир? Бару только что был, теперь вы!

– Все в порядке! Это я Бару проверяю, – пошутил я и ушел.

Я обходил костры, вокруг которых сидели бойцы и отдыхали, переговариваясь между собой. Возле некоторых костров слышался смех. Значит, нашелся там балагур, который веселил своих слушателей. Такие люди в походе на вес золота.

Правда, все чаще и чаще встречались бойцы, которые чихали и жаловались на головную боль и насморк. Не хватало только, чтобы появились у нас больные! Вызвал Терапа, но он ничего вразумительного не сказал:

– Похоже на простуду! У некоторых даже температура слегка поднялась. Но с чего бы это, я не знаю. Да и бойцы удивляются – никогда не кашляли и не чихали, а тут на тебе – сопли ручьем. Даю им питье, примочки делаю – ничего не помогает. Непонятная какая-то болезнь. Я махнул рукой и хотел уже идти дальше, но вспомнил о допросе, остановился и сказал лекарю:

– Вот что. Терап, отбери группу самых больных, но не больше десяти. Пусть они кашляют и чихают, как и раньше. Только наблюдай за ними и все делай как обычно. А остальным надо надеть повязки на лицо до глаз. Проинструктируй командиров, чтобы повязки смачивали водой, как только они начнут высыхать, надо сразу же снова смачивать. Скажешь, что это мой приказ! Я потом проверю.

Вечером я собрал командиров на совещание и кратко сказал им об изменениях в порядке движения на маршруте. Также напомнил о мерах предосторожности и мокрых повязках на лицо. А о моих дальнейших планах они узнают уже на стоянке в лесу.

ОЖИДАНИЕ НАПАДЕНИЯ

Вот и последний переход через Мертвое Поле. Ночевка уже будет в лесу. Как там будет? Надо постараться пораньше туда прийти.

На утреннем совещании я напомнил об усилении безопасности и охране походных порядков. На перекличке были все. Уже третий день, как никто не пропадает. Очевидно, они стараются нас не волновать. Успокаивают! Сколько их там? А вдруг пленные не все сказали и что-то главное утаили?

Ощущение перемен, в связи с окончанием перехода по степи, чувствовал каждый и поэтому вышли даже несколько раньше, чем обычно. Кажется, даже лошади бежали быстрее. Всем надоела эта жаркая и пыльная степь!

Все! Сидим, лежим, отдыхаем. Это наш последний привал в степи. Со всех сняли защитные платки. Затем в соответствии со сценарием какая-то часть бойцов разместилась на телегах, изображая из себя больных.

Другие бойцы сопровождения шли, нет, больше ковыляли, опираясь на копья. В общем, мы постарались изобразить деморализованную кашлем и головной болью колонну, бредущую на последнем «не могу».

Была еще телега и с настоящими больными, на которых мы не надевали защитные платки с самого начала и они действительно почти все не могли идти. Мне было просто интересно увидеть их состояние на последнем этапе.

Вот такой колонной мы и приблизились к лесу. И хоть наши дозорные на лошадях вглядывались во все стороны от дороги и никого не замечали, но я чувствовал, что нас ждут и за нами наблюдают. Ведь среди деревьев так легко замаскироваться.

Уже последняя телега втянулась в лес и глаза просто отдыхают на зеленой свежести кустов и деревьев. Проехали два места удобных для стоянок, но я не давал команды остановиться. Чего-то не было на них. Не знаю чего, но все было не то. Вот еще открывается поляна.

Слева по ее краю течет ручей. Он здесь разлился и вряд ли глубина будет выше колена. Левый берег низкий и местами топкий. И только метров за 30—40 от ручья начинались кустарники и деревья. Правый берег подмывался течением, и он местами поднимался над водой на метр—полтора.

От ручья до правого края поляны было метров 400—500, а в длину она протянулась вдоль дороги почти на километр. На самой поляне росло несколько больших деревьев, и зелеными кучками был разбросан кустарник.

А дальше и вокруг поляны шумел вековой лес. Я решил остановиться здесь лагерем и поэтому так долго и внимательно присматривался ко всем мелочам. Именно о такой поляне и упоминал наш разговорчивый пленник. Все, что он говорил, как раз подходило для этой обстановки.

Ура привал! Я приказал поставить под соснами штабную палатку, выставить вокруг нее охрану и явиться командирам всех групп. Пока будут ставить палатки разжигать костры и готовить ужин, нам будет о чем поговорить.

Но сначала я с Бару и несколькими командирами зашли в палатку, где лежали больные бойцы. Это была жалкая картина. Кашель, заслезившиеся глаза, сплошные сопли и безразличный взгляд. Они виновато смотрели на нас и почти безостановочно утирали хлюпающие носы.

Да, для боя они не годились! Неужели со всеми бы так было? Тогда понятно, почему раньше из предыдущих экспедиций никто не уцелел. Я пожелал им выздоровления и ободряюще поднял правую руку. Затем мы молча вышли и направились к штабной палатке.

– Итак, все собрались! – начал говорить Сергей, – я с Бару объехал весь лагерь. Да и вы, наверное, уже осмотрелись. Так вот, мы с Бару предполагаем, что нападение будет справа из ближайшего леса. Там кустарники близко подходят к поляне, и за ними легче скрытно сосредоточиться.

После того, как мы увязнем в этом бою, должно последовать нападение слева – через ручей. На их месте я бы тоже так поступил. А учитывая, что бойцы должны быть деморализованы неизвестной болезнью, противник рассчитывает на легкую победу, так как все, кто в состоянии был сражаться, завязли в бою на правом фланге.

Исходя из такой диспозиции, и надо строить нашу оборону. Ваше мнение, господа командиры! Прошу высказываться! Любые, даже самые бредовые версии будут рассмотрены!

Многие высказывались и предлагали разные варианты построения обороны. Но в основном все склонились к предлагаемому варианту. Тут же было принято окончательное решение, в котором каждому командиру была отведена своя роль и свой маневр.

При обсуждении мы постарались уточнить все возможные отклонения от принятого плана и договорились о взаимодействии и взаимопомощи. Отдельным вопросом было построение оборонительных порядков на обоих флангах.

Для усиления обороны левого фланга за первой линией палаток решили поставить в линию телеги, а на них положить бревна и крупные ветки. Так как перед телегами стояло несколько больших деревьев, то на самые толстые ветки, которые тянулись в сторону ручья, было предложено подвесить связки из бревен. А удерживающие их веревки протянуть вдоль веток к телегам и там закрепить.

Кто-то предложил вырыть ямы и замаскировать их, но на это уже не было времени. Тут хотя бы успеть сделать то, что задумали.

– Все! Командирам в своих подразделениях довести до каждого бойца его задачу. И строжайшая дисциплина! Из лагеря не отлучаться! Кто нарушит – стрела в спину! Итак, больше инициативы и мужества!

– Мы победим! – сказал Сергей в заключение, и все разошлись

В палатке остались только Сергей и Бару, который сидел за столом и задумчиво смотрел в какую-то точку. Думал ли он, что попадет в такой переплет? Нет! Да и Сергей такого оборота в своей судьбе не ожидал.

НАЧАЛО СРАЖЕНИЯ. СЕРГЕЙ

Уже было темно. Шорохи ночного леса и крики ночных птиц почти не отвлекали меня. Я лег сразу спать, а через три часа Бару разбудил меня и лег сам. Но вот прошло время и его короткого отдыха, и я разбудил Бару. Возле палатки нас ждали двенадцать бойцов. Это были наблюдатели: они со времени нашего прибытия на поляну замаскировались в стороне от лагеря и наблюдали за обстановкой.

Никакого передвижения в лесу они не заметили и не услышали. Странно. Но ведь должен же противник нас обходить, окружать, наблюдать. Они не знали, где мы остановимся, чтобы заблаговременно устроить нам засаду. Очень уж хитрый и осторожный противник был у нас. Будем ждать!

Вокруг чернильно—темно. Мы вдвоем идем по лагерю. Ни шороха, ни звука. Только легкое потрескивание костров и тени часовых перед палатками. Иногда тишина нарушалась надсадным кашлем наших больных, но никто не возмущался, а наоборот, им стонами и кашлем из соседних палаток помогали добровольцы.

А остальным, кто прошел маршем по степи, чужой кашель не помеха. Они спали, как убитые. Тьфу, тьфу не к месту сказано. Но вот слегка задвигались тени у крайних палаток и замерли. Вон еще движение. Это начинают уходить бойцы правого фланга из палаток.

Я с трудом это замечаю и то только потому, что знаю, куда смотреть. Уже сереет небо. А вдруг они не нападут? Или все будет не так, как я это представил.? Да нет! Нападут! И нападут они с правого фланга. Я бы тоже оттуда пошел. Еще темно. Просто должна быть хоть какая-то видимость, чтобы своих бойцов не перебить. Вот они и ждут!

Как договорились, часовые ушли, и остались только костровые. Они на шлем нахлобучили шапки, а под куртки надели кольчуги. В случае попадания стрелы они должны завалиться на бок. Это если стрела не в лоб попадет.

Тихо, тихо кругом. Уже начало небо сереть стали проявляться очертания кустов и деревьев. Где-то неподалеку на дереве заухала сова и замолкла. А может это был филин? А может это сигнал?

И как бы в подтверждение этому на правом фланге из кустов вылетел сноп стрел и завалил наших костровых. Сразу из тех же кустов молча выскочили тени и побежали в нашу сторону. В тот момент, когда нападавшие были метрах в 30 от наших палаток, кукчи подожгли их горящими стрелами.

Нападавшие в основном были вооружены мечами и небольшими прямоугольными щитами. Как только пламя охватило палатки, они дико закричали «Бы—ы—р—р!» (убью!) и ускорили свой бег. За это время наши лучники, спрятавшиеся в кустах, успели дважды выпустить свои стрелы и буквально выкосили передовые линии нападавших.

Но за ними бежали с криком другие, волна за волной. Снова стрелы увеличивают кровавый счет. Вот уже некоторые кукчи добегают до палаток и дальше, завязывая ближний бой. Лучники дали последний залп почти в упор и ушли в глубину обороны. Оттуда они выборочно снайперскими выстрелами продолжали поражать самых активных из нападающих.

В бой вступили копейщики. Они кололи набегавших копьями, и кукчи буквально зависали на них. Но было все труднее и труднее отбивать этот натиск. И тут им на помощь пришли мечники, а копейщики отступили назад для перегруппировки. И началась жестокая сеча. Меч на меч, щит на щит. Крики, стоны раненых и умирающих.

Под непрерывным натиском и не прекращающимся ни на секунду криком «Бы—ы—р—р—р!» наши бойцы начали понемногу отходить. А тут еще появился нападающий, высокого роста в лохматой куртке и в железном шлеме. Размахивая топором, он валил всех, кто попадался на его пути. Он буквально прорубил наши ряды и глубоко вклинился в них. Еще чуть-чуть и наши дрогнут.

Но вот три стрелы сразу воткнулись в храбреца. Одна стрела торчала прямо из шеи и была она, очевидно, решающей. Топор выпал из рук, и кукча рухнул под ноги сражающихся. Такая смерть несколько ошеломила нападавших. За это время копейщики перегруппировались, дружно ударили по врагу и, выровняв положение, наши начали оттеснять кукчей.

Раздался короткий сигнал трубы, и лучники незаметно стали уходить на левый фланг.

Я с Бару молча наблюдал за ходом сражения и выслушивал донесения от командиров групп и в зависимости от обстановки давал им необходимые указания. Снова раздался голос филина—совы.

И через какое-то время мы увидели, как из кустов справа выбежало подкрепление нападающим. Это сразу изменило положение не в нашу пользу. Наши бойцы под усилившимся натиском стали отходить к уже догоревшим палаткам.

– Бару, возьми четырех лучников и разберись там с этой «кукушкой» или «совой», – сказал я, – не нравится что-то она мне.

– Да я и сам уже хотел разобраться с этой птичкой, – сказал Бару.

БАРУ

Я подозвалчетырех лучников и сказал, чтобы они взяли большую сеть, которой накрывают телеги, чтобы товар не выпадал на ухабах.

Я снова на охоте! Справа крики, треск, лязг, вой, непрерывное «Бы—ы – р—р—р!» – это шум боя. А мы уже крадемся вдоль дороги, перебегая от куста к кусту. Приглядываемся, вслушиваемся. Глаза шарят по верхушкам деревьев, по стволам, по большим веткам.

Ведь должна же эта «кукушка» где-то сидеть. Вот один лучник поднял руку вверх. Все замерли и, где пригибаясь, где ползком приблизились к нему. Он показал мне на группу из четырех больших деревьев, стоявших слева от дороги. Я присмотрелся к ним, обшарил почти все глазами и увидел легкое шевеление веток, а за ними с трудом просматривался силуэт человека.

Двух лучников я отправил к кустам вперед и левее нас, чтобы они прикрыли нас от нападения. С остальными я пошел к дереву, размышляя, как снять с дерева эту «кукушку». Я взял лук наизготовку, а остальные лучники с сеткой подкрались к дереву.

В это время далеко слева кто-то заухал, и наш «филин-кукушка» ему ответил. Я не стал больше ждать и пустил стрелу. Она попала «филину» в плечо и он, ломая ветки, стал падать вниз. А там внизу уже натянули сетку и подняли ее повыше.

Пойманная «птица», запутавшись в сетке, очумело глазела на нас и пыталась вытащить наконечник стрелы из плеча. Стрелу мы вытащили, плечо перевязали, связали руки за спиной и погнали «филина» в лагерь. Сзади, поминутно оглядываясь, с луками наизготовку бежали лучники прикрытия.

– Вот и попалась птичка в сети, – сказал я Сержу.

И только я начал рассказывать, как мы поймали «филина», резко усилился шум боя, и Серж отправил меня туда разобраться на месте. Я прихватил с десяток бойцов из резерва и побежал на звон мечей. Там действительно положение было несколько не в нашу пользу.

Так вот с ходу врубился я в гущу сражающихся. Наши почувствовали подкрепление, закричали «У—р—р—а—а!!!» и стали теснить противника, который уже не стремился идти вперед, а, просто отбиваясь, медленно отходил назад. Я увидел, что тут уже и без меня разберутся, и вернулся к штабной палатке.

Серж, выслушав сообщения о ходе боя, и о том, что противник начал понемногу пятиться назад, сказал:

– Вот видишь, все пока идет так, как мы предполагали.

– А вдруг мы ошиблись? Тогда сколько наших бойцов зря погибнет в бою, сражаясь меньшим числом, – возразил Бару.

– Да, им тяжело, но так надо.

– Так, может все-таки навалиться на них и перебить одним ударом, – предложил снова Бару.

– Нет! Не могут они отказаться от отработанной годами тактики нападения. Будем действовать, как договорились. От нас только и ждут такого хода. Надо увеличить число бойцов, имитирующих перебежку с левого на правый фланг. Дай команду! Пусть они поверят, что мы бросили всех на преследование отступающих.

МЫ ПОБЕДИЛИ

А на левом фланге было тихо.

Когда началось сражение, то бойцы повыскакивали из палаток, быстро надели доспехи и с мечами и копьями наизготовку заняли позиции перед палатками. Костровые притушили костры, и все стали ждать нападения. Но сколько не всматривались бойцы в проползающие мимо клубы тумана, никого не было видно.

Часть бойцов уселась у костров, а другие ушли за палатки. И только частые взгляды назад выдавал нетерпение и тревогу бойцов за исход боя на другой стороне поляны.

Но вот раздался звук трубы, командиры десяток построили своих бойцов, и они с оружием наизготовку побежали на правый фланг, на шум боя. Там отступал противник, и его надо было добить. Вскоре перед палатками остались только часовые и костровые у костров. Но за ручьем никого. Тишина.

И в этой предательской тишине тихо и незаметно только что убежавшие на помощь бойцы скрытно вернулись назад. Они разместились в кустах, перед которыми сплошной линией стояли телеги с наваленными на них стволами деревьев. Это была заранее подготовленная линия обороны. Сюда уже подошли лучники с левого фланга и тоже стали занимать выгодные для себя позиции.

Чтобы сымитировать приход помощи с правого фланга, я приказал Бару с резервной группой вступить в бой и улучшить положение на левом фланге. И наши стали еще больше теснить противника в сторону леса. Снова прокричала сова уже из другого места.

И, как по команде, противник стал быстро отходить под защиту деревьев. Уже не было сплошной линии обороны или нападения. Сражение распалось на отдельные группы, которые сражались между кустарников, а местами и среди деревьев в лесу.

Там все уже подходило к концу. Мы наступали, а противник быстро отходил в лес. Чтобы не попасть в засаду, я дал команду прекратить преследование. Загудела наша труба. Несколько раз кричала сова или ухал филин, но ответа им сверху не было. Безответная «птичка» рассказывала в штабной палатке о своей роли и только подтверждала правильность наших действий.

Уже почти рассвело. Кое-где по низинам бродили клочья тумана. Вот-вот прорвутся первые лучи солнца. Левый фланг ощетинился и ждал нападения.

Опять слева заухал филин. И… тишина.

Наконец-то! Началось! Из чащи вылетели стрелы и завалили наших костровых. И тут же из-за кустов и деревьев стали выскакивать темно—серые фигуры нападавших. Их было много. Они бежали молча, и когда стали перебегать через ручей, горящие стелы зажгли передний ряд палаток. Вот какая-то часть их уже перескочила ручей и побежала.

Снова залп лучников – и десятки стрел повалили на землю остальных нападавших, проскочивших ручей. Выскочившая из-за ручья очередная волна кукчей, остановились. Они не ожидали такого отпора и были потрясены большим количеством соплеменников, лежащих на поляне.

Некоторые повернули назад и стали спрыгивать с берега в ручей. Другие продолжали с криком бежать вперед, но тут их принимали на копья копейщики.