Полная версия
Человек, которого не было. Три незабываемые книги в одной
Человек, которого не было
Три незабываемые книги в одной
Зоар Лео Пальфи
© Зоар Лео Пальфи, 2025
ISBN 978-5-0067-3447-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО НЕ БЫЛО
Zohar Leo Palfi
От автора
Эта книга началась с простого, но пугающего вопроса: что останется от нас, если отнять наши воспоминания?
ЧТО, ЕСЛИ ТВОЯ ЛЮБОВЬ – ЭТО ПРОСТО БАГ В СИСТЕМЕ?
Мы живем в мире, где вся наша жизнь – фотографии, переписка, истории – хранится на серверах, в облаках, в виде нулей и единиц. Мы доверяем цифровым призракам хранить нашу душу. А что, если однажды они решат, что какой-то ее части не должно существовать? Что, если однажды вы проснетесь, а самый важный человек в вашей жизни окажется просто битым файлом, который система решила удалить?
Эта история – о любви, которая сильнее, чем ошибка 404. О борьбе за право помнить в мире, который отчаянно хочет все забыть и упростить. Это путешествие в сердце того, что делает нас людьми: наши шрамы, наши потери, наши несовершенные, но бесконечно дорогие воспоминания.
Я не знаю, реален ли Каэл. Но его боль – точно. Надеюсь, вы ее почувствуете.
И, возможно, после прочтения вы чуть крепче обнимете тех, кого любите.
Просто на всякий случай.
Каэл Вэнс – дата-археолог. Его работа – воскрешать мертвые данные. Его мир – идеальная, выверенная реальность. Его жизнь – это Элара.
Но однажды утром он просыпается в мире, где Элары никогда не существовало.
Все записи стерты. Все воспоминания близких пусты. Пустая фоторамка на столе – единственное доказательство его стремительно ускользающего здравомыслия. Система говорит, что он всегда был один.
Но Каэл помнит. Он помнит ее смех, ее прикосновения, ее запах. Эта память – единственное, что у него осталось, и она же – смертный приговор.
Потому что за ним уже идут. Безликие «Чистильщики», чья задача – стирать ошибки в реальности. И Каэл – самая большая ошибка из всех.
Чтобы выжить и доказать, что его любовь была реальной, ему придется погрузиться в цифровое подполье, довериться тем, кто не доверяет никому, и узнать страшную правду: реальность не исчезает. Ее забывают.
«Человек, которого НЕ БЫЛО» – это головокружительный научно-фантастический триллер, где «Матрица» сталкивается с «Вечным сиянием чистого разума». Роман, который заставит вас сомневаться в собственных воспоминаниях. Готовы ли вы вспомнить?
Оглавление:
Книга Первая: СТАТИКА
– Глава 1: Запах кофе и озона
– Глава 2: Сбой в Море Данных
– Глава 3: Пустая рамка и видеозаписи
– Глава 4: Бар «Забытый сигнал»
– Глава 5: Сообщение «Анамнезис»
– Глава 6: Охотник в промзоне
– Глава 7: Аналоговое оружие
– Глава 8: Отель «Полутень» и журнал доктора Ли
– Глава 9: Осада и побег через мусоропровод
– Глава 10: Техник-призрак по имени Рэйвен
– Глава 11: Логово в пневмотрубе
– Глава 12: Бой в тоннелях
– Глава 13: Подземелья вокзала и второй ключ
– Глава 14: Карантин
– Глава 15: Война двух призраков
– Глава 16: Прыжок на поезд
– Глава 17: Обсерватория и последний хранитель
– Глава 18: Глаз во вселенной (Эпилог первой книги)
Книга Вторая: БЕЗМОЛВНОЕ НЕБО
– Глава 19: Физика нового мира и план Ли
– Глава 20: Путешествие по выцветающей земле
– Глава 21: Художник, рисующий пустоту
– Глава 22: Принцип Резонанса
– Глава 23: Концертный зал у моря
– Глава 24: Тишина между нотами
– Глава 25: Жертва Лиры
– Глава 26: Библиотека Нуля
– Глава 27: Правда об Эларе
– Глава 28: Принцип Выбора
Книга Третья: ОСТРОВА РЕАЛЬНОСТИ
– Глава 29: Пересборка «Якоря»
– Глава 30: Точка-Зеро и новые союзники
– Глава 31: Битва с «Титаном»
– Глава 32: Культ Тишины
– Глава 33: Ковчег-призрак
– Глава 34: Возвращение в мертвый город
– Глава 35: Финальное противостояние
– Глава 36: Серое небо (Финал)
Пролог
Доктор Ариманн Ли знала, что за ней придут.
Это знание не было паранойей. Оно было холодным, математически выверенным фактом. Она сама создала систему, которая теперь охотилась на нее.
Она стояла в своей лаборатории на 112-м этаже башни «Нексуса». За панорамным окном расстилался ночной город – бесконечный гобелен из неоновых рек и светящихся точек. Красивый. Упорядоченный. Идеальный. И построенный на лжи, которую она помогла создать.
На ее столе лежал маленький кристаллический чип. Первый компонент «Якоря». Рядом – коммуникатор, показывающий карту города с одной-единственной мигающей точкой. Промзона Гамма-7. Старое, забытое богом место. Идеальный почтовый ящик.
Она должна была торопиться.
«Они уже на этаже, доктор Ли», – раздался в ее ухе спокойный, синтезированный голос ее ассистента, Дэвида. Он был не в комнате. Он был в сети, ее глаза и уши.
«Сколько их?» – спросила она, не отрывая взгляда от чипа.
«Трое. Идут по главному коридору. Движения… синхронные. Корпус Безопасности их не видит. Для них коридор пуст».
Ариманн горько усмехнулась. Конечно, не видит. Они двигались не в физическом пространстве. Они двигались в пространстве данных, просто перезаписывая свои координаты. Ее собственная технология.
Она взяла чип. Холодный, гладкий. В нем – часть ее надежды. Часть ее чудовищной ошибки.
«Дэвид, активируй протокол „Чистый лист“. Полное стирание всех данных на этом терминале. Перегрузи ядро сервера через три минуты».
«Принято. Это будет… шумно».
«Я рассчитываю на это. Мне нужно отвлечь их».
Она подошла к стене, коснулась панели. Стена бесшумно отошла в сторону, открывая секретный служебной лифт, не нанесенный ни на одну схему здания. Ее путь к отступлению.
«Они у двери лаборатории, – сообщил Дэвид. – Они не пытаются ее взломать. Они… проходят сквозь нее».
Ариманн видела это на мониторе безопасности. Три фигуры в строгих костюмах просто прошли сквозь титановую дверь, как призраки. Их лица были гладкими, безмятежными, лишенными черт. Агенты Статики. Чистильщики. Они пришли за аномалией. За ней.
Она шагнула в лифт.
«Дэвид, – сказала она в последний раз. – Спасибо за все».
«Для меня было честью работать с вами, доктор Ли. Прощайте».
Двери лифта начали закрываться. В щель она увидела, как три фигуры повернули свои безликие головы в ее сторону. Они ее заметили.
Один из них поднял руку, и его пальцы начали распадаться на мерцающие частицы.
Лифт рванул вниз.
Через три секунды ее лаборатория на 112-м этаже взорвалась, превратившись в огненный шар. Не от взрывчатки. От перегрузки данных. Миллионы терабайт информации, высвобожденные одновременно, создали взрыв чистой энергии, который вынес панорамные окна и окрасил ночное небо в белый цвет.
Ариманн Ли неслась вниз, в темноту, прижимая к груди крошечный кристаллический чип.
Она сбежала. На время.
Она знала, что Статика теперь будет искать ее. Но она также знала, что оставила приманку. Гораздо более интересную и важную аномалию.
Человека, чья память была единственным, что имело значение. Человека, который еще не знал, что его мир – это тикающая бомба.
Человека по имени Каэл Вэнс.
Она отправила ему ключ. Теперь оставалось лишь надеяться, что он окажется достаточно сильным, чтобы им воспользоваться. Или достаточно безумным, чтобы выжить.
Лифт остановился в подземельях города. Она вышла в темноту, одна против системы, которую сама породила. Ее личная война только что началась.
А война за душу Каэла Вэнса должна была начаться через несколько недель. С простого запаха кофе и озона.
Книга Первая: СТАТИКА
Глава 1
Утро пахло двумя вещами: настоящим, выращенным в грязи колумбийским кофе и озоном от ее рабочего терминала. Для Каэла Вэнса это был запах дома, и он не променял бы его ни на какие ароматизаторы, которые предлагала их кухонная система «Уют-3000».
Он стоял босиком на прохладном полимерном полу, наблюдая, как медленные, густые капли падают в стеклянную колбу кемекса. Вода, нагретая до девяноста трех градусов по Цельсию – не больше и не меньше, – проходила сквозь свежемолотые зерна, высвобождая сотни оттенков аромата. Шоколад, нотки цитруса, что-то ореховое. Это был его утренний ритуал, его маленькая аналоговая медитация в мире, который давно променял ритуалы на эффективность.
В мире, где 99% еды и напитков печаталось на пищевых синтезаторах по команде «Алиса, сделай мне латте», этот процесс был актом тихого бунта. Настоящие зерна, которые он заказывал у контрабандистов из Южного блока. Ручная кофемолка с керамическими жерновами. Бумажный фильтр. Процесс, который нельзя было ускорить или оптимизировать. Это сводило с ума его внутреннего дата-археолога, который привык к тому, что любую задачу можно разбить на подпрограммы и выполнить в тысячу раз быстрее. Но это же успокаивало в нем человека, который отчаянно цеплялся за вещи, которые можно было потрогать, понюхать и почувствовать.
– Ты снова возишься со своим ведьминым зельем, – раздался за его спиной сонный, чуть насмешливый голос. Он был теплым, с легкой хрипотцой, которая всегда появлялась у нее по утрам.
Он обернулся, не переставая медленно лить воду по спирали. Элара стояла в дверях спальни, закутавшись в его старую, растянутую футболку с выцветшим логотипом «Архивы ОмниТех». Футболка была ей велика, смешно топорщилась на плечах и открывала ее длинные ноги. Ее светлые волосы, коротко остриженные, были спутаны после сна, торчали во все стороны, как перья взъерошенной птицы. На переносице, которую она всегда морщила, когда была чем-то недовольна или глубоко задумана, проступили веснушки. Он обожал эти веснушки. Он считал, что это созвездия, которые можно прочитать, только приблизившись вплотную.
– Это не зелье. Это искусство, – возразил он, улыбаясь. Улыбка появилась сама собой, легко и естественно. Рядом с ней он всегда улыбался. – А то, что пьешь ты, – это суспензия класса «Б» с ароматизатором «кофе-ваниль-капучино-альфа» и стабилизатором Е-745. Я проверял состав. Там больше полимеров, чем в твоих кроссовках.
– Зато мой полимерный яд появляется за три секунды по голосовой команде, – она подошла, обняла его со спины и положила подбородок ему на плечо. Ее тело было теплым и мягким. От нее пахло сном, ее кожей и чем-то неуловимо цветочным – ароматом шампуня, который она тоже заказывала у подпольных «аналоговых» торговцев. – А твое искусство требует жертв в виде десяти минут драгоценного утреннего сна. Десять минут, Каэл. За это время можно проанализировать геном и вывести новый вид светящихся рыбок.
– Миру не нужны новые светящиеся рыбки, – пробормотал он, заканчивая пролив. – Миру нужен хороший кофе.
Он поставил чайник и накрыл кемекс крышкой, давая напитку «подышать». Он чувствовал ее ровное дыхание у себя на шее. Эти тихие утренние моменты были его якорем. Все остальное – работа, город, бесконечное море данных – было где-то там, за стенами их маленькой квартиры на семьдесят третьем этаже. А здесь был центр его вселенной.
– Что у тебя сегодня? – спросила она, не отпуская его.
– Склеп «Гелиоса». Логистический манифест столетней давности. Буду весь день перебирать ржавые цифровые накладные и списки запчастей для древних ионных двигателей. Скука смертная. Мечта любого дата-некроманта.
– Не говори так, – она легонько ущипнула его за бок. – Ты не перебираешь ржавые накладные. Ты спасаешь забвение от забвения. Ты слушаешь шепот мертвых. Возвращаешь им их истории.
Она всегда так говорила. Она видела во всем скрытую поэзию, метафизику. Для него это была просто работа. Сложная, требующая предельной концентрации, похожая на разминирование древнего информационного поля, но все же работа. Он видел нули и единицы, которые нужно было правильно сложить. Она видела в них судьбы.
Он разлил кофе по двум чашкам. Своей – черной, матовой, строгой формы. И ее – нелепой, пузатой, с дурацким рисунком кота в скафандре, который летел верхом на комете. Это была его первая покупка для их общей квартиры. Он нашел ее на блошином рынке в Старом городе, и она пищала от восторга, как ребенок.
– А ты? «Снова спасаешь мир в своей секретной лаборатории?» – спросил он, протягивая ей чашку.
Элара работала в R&D отделе корпорации «Нексус», в подразделении, которое занималось чем-то настолько сложным, что даже его названия звучали как заклинания: «Когнитивная архитектура», «интерфейсы нового поколения», «оптимизация коллективных баз данных». Он знал лишь в общих чертах, что ее команда пытается создать новый тип нейросети, основанный не на индивидуальном сознании, а на коллективном. Сеть, которая могла бы объединять мысли и опыт тысяч людей в единый, самообучающийся организм. Звучало внушительно, утопично и немного жутко.
Она редко говорила о работе, ссылаясь на подписку о неразглашении, от которой не спасла бы даже его любовь. Но иногда, поздно ночью, он просыпался и видел свет от ее терминала. Она сидела, сгорбившись, и рисовала в своем электронном блокноте сложные, похожие на фракталы диаграммы, и ее глаза горели тем огнем, который бывает только у гениев или у безумцев. Каэл так и не решил, к какой категории она относится.
– Что-то вроде того, – она взяла чашку и осторожно отпила его «ведьмино зелье». Сморщилась, но сделала еще глоток. Она всегда так делала, словно это было одолжение ему. – У нас сегодня большой прорыв. Или большой провал. Грань, как всегда, тонкая. Мы запускаем основной протокол. Первая симуляция «Анамнезиса».
Она произнесла это слово – «Анамнезис» – почти шепотом, с каким-то священным трепетом.
– Если все получится, это изменит все. Способ, которым мы учимся, общаемся, помним. Представь, Каэл, – она посмотрела на него, и ее глаза заблестели, – тебе больше не нужно будет копаться в пыльных архивах. Ты сможешь просто… подключиться и почувствовать. Почувствовать, каково было быть инженером на «Гелиосе» сто лет назад. Пережить его воспоминания, его опыт.
– Звучит как способ сойти с ума, – пробормотал он. – Я предпочитаю, чтобы мои воспоминания оставались моими. А чужие – за толстой стеной шифрования.
Она вздохнула. Это был их вечный спор. Его аналоговый консерватизм против ее цифрового радикализма.
Она поставила чашку и снова посмотрела на него, и на этот раз ее взгляд был серьезным, лишенным утренней игривости.
– Каэл. Если… если сегодня что-то пойдет не так…
– Эй, – он прервал ее, поставив свою чашку и взяв ее лицо в ладони. Кожа у нее была теплой и гладкой. Он заставил ее посмотреть ему в глаза. – Все пойдет так. Ты – самая умная женщина, которую я знаю. Ты можешь переписать законы физики, просто нахмурившись. Твой «Анамнезис» будет работать.
Она улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз. В них была тревога, глубокая, темная, которую он раньше не замечал. Или не хотел замечать.
– Просто… помни, что я люблю тебя, – прошептала она. Ее голос дрогнул. – Помни это. Несмотря ни на что. Обещаешь?
– Обещаю, – он поцеловал ее. Сначала в губы, потом в ее любимые веснушки на переносице. – Я тебя тоже люблю. Больше, чем настоящий кофе.
– Это серьезное заявление, – она рассмеялась, и напряжение, казалось, спало. Она снова стала его Эларой. – Ладно, мне пора. Великие дела не ждут.
Она быстро оделась – строгий корпоративный костюм из умной ткани, которая сама подстраивалась под фигуру и температуру. Этот образ так контрастировал с ее домашней растрепанностью, что Каэлу казалось, будто у него две жены. Одна – для него. Другая – для всего остального мира.
Еще один поцелуй у двери, быстрый, обещающий.
– Увидимся вечером. Закажем китайскую лапшу. Настоящую. Из той лавки в Старом городе.
– Договорились, – кивнул он. – С говядиной и слишком острым соусом.
– Именно с ним.
Дверь за ней закрылась. Умный замок тихо щелкнул.
Каэл постоял в тишине наступившего одиночества. Он допил свой идеальный, сваренный вручную кофе. Он был горьким, но послевкусие было сладким. Он посмотрел на часы на стене. Пора. Пора погружаться в мир мертвых.
Он прошел в свой кабинет – небольшую комнату, которую Элара в шутку называла «машинным отделением». Стены были скрыты за стойками серверов, а в воздухе стоял постоянный тихий гул систем охлаждения. В центре комнаты, похожее на футуристический трон или инструмент для пыток, стояло его рабочее кресло «Погружение-7».
Он сел. Механические манипуляторы мягко, но настойчиво зафиксировали его руки и ноги. Шлем с нейроинтерфейсом опустился на голову, и в виски уперлись холодные гелевые контакты. Он сделал глубокий вдох, изгоняя из головы образ встревоженных глаз Элары. Работа требовала полной концентрации.
– АУРА, активация, – сказал он в пустоту.
«Доброе утро, Каэл, – раздался в его голове ровный, безэмоциональный, идеально откалиброванный женский голос его личного Искусственного Интеллекта. – Ваши биометрические показатели в норме. Пульс 65. Уровень кортизола слегка повышен. Рекомендую сеанс медитации после работы».
– Принято, АУРА. Цель – архив «Гелиос», сектор 73-Гамма. Загрузка протоколов дата-археологии. Поехали.
Мир растворился.
Ощущение тела, вес, температура, запах – все исчезло, сменившись безграничной, темной пустотой. А затем пустота взорвалась информацией.
Он был в Море Данных. И он был дома.
Глава 2
Мир растворился.
Ощущение тела, вес, температура, запах кофе, тихий гул серверов – все исчезло, сменившись безграничной, темной пустотой. На мгновение Каэл перестал существовать. Он был чистым сознанием, точкой в нигде. А затем пустота взорвалась информацией.
Он был в Море Данных.
Это был не просто визуальный интерфейс, который транслировался в мозг. Это было полное сенсорное замещение. Море Данных не имело ни верха, ни низа. Это был океан чистого смысла, где гравитация заменялась релевантностью, а расстояние – количеством логических связей. Для неподготовленного сознания это был бы мгновенный, всепоглощающий психоз. Для Каэла это была работа. Это была его стихия.
Его сознание, отделенное от телесной оболочки, раскинулось тонкой, чувствительной сетью. Он не «видел» информацию в привычном смысле. Он ощущал ее. Старые, стабильные архивы ощущались как плотные, теплые течения. Поврежденные данные – как холодные, колючие рифы, о которые можно было поранить сознание. Вирусы и защитные программы – как хищные, стремительные тени на периферии восприятия, рыбы-охотники в этом бездонном океане.
Он проигнорировал их, двигаясь к своей цели. Склеп «Гелиоса». Он чувствовал его – огромное, древнее скопление данных, заархивированное больше века назад. Оно ощущалось как затонувший галеон, покоящийся на немыслимой глубине, покрытый илом устаревших протоколов шифрования.
«Вхожу в контакт с архивом, – сообщила АУРА. Ее голос был фоном, частью его расширенного сознания, как приборная панель у пилота. – Уровень повреждения данных – 7,3%. Структурная целостность – 89%. Обнаружены остаточные следы защитной системы „Цербер 3.0“. Система неактивна, но ее подпрограммы могут вызвать каскадные ошибки при неосторожном доступе».
– Понял, АУРА. Обходим «Цербера» по протоколу «Тихий шаг». Мне не нужны сюрпризы.
Он аккуратно, как сапер, протянул нить своего сознания к внешней оболочке архива. Он нащупал «шов» – место, где пакеты данных были запечатаны. Это была деликатная работа. Слишком сильное давление – и архив мог схлопнуться, превратившись в нечитаемую кашу. Слишком слабое – и он бы вечность скользил по его поверхности.
Он нашел уязвимость. Старый порт доступа, который инженеры «Гелиоса» забыли закрыть. Он проник внутрь.
Мир изменился. Он оказался в гигантском, безмолвном соборе. «Колонны» из системных журналов уходили в бесконечную высоту. «Витражи» – это были матрицы финансовых отчетов, переливающиеся всеми оттенками зеленого. Воздух был плотным, пахнущим пылью и остывшим кремнием. Здесь, в отличие от бурного внешнего Моря, царил покой. Покой кладбища.
Его задача – найти логистический манифест за конкретный цикл. Он начал просеивать данные, отбрасывая ненужное. Бухгалтерские отчеты, личные дела сотрудников, протоколы совещаний, чертежи… Миллионы и миллионы файлов, историй, жизней, сведенных к нулям и единицам. Он был некромантом, ищущим один конкретный скелет в гигантском склепе.
Час проходил за часом. Его реальное тело в кресле было неподвижно, но его разум проделывал титаническую работу. Он был полностью поглощен процессом, его сознание работало как идеальный, отлаженный механизм. Он уже почти нашел то, что искал – массивный, но сильно поврежденный файл с нужной маркировкой.
Именно поэтому он это заметил.
Это была не ошибка в коде. Не поврежденный файл. Это была… нота. Одна неверная, чужеродная нота в идеальной заупокойной симфонии данных. Что-то, чего здесь не могло, не должно было быть.
Маленький, мерцающий пакет информации, который не принадлежал архиву «Гелиоса». Он был зашифрован по совершенно другому, незнакомому ему протоколу. И он ощущался… теплым. Живым.
Любой другой дата-археолог проигнорировал бы его как случайный мусор, прилипший к архиву. Но Каэл был перфекционистом. Аномалия требовала изучения.
Он осторожно изолировал пакет от остального массива и потянулся к нему, чтобы изучить.
И в тот момент, когда его сознание коснулось пакета, он взорвался. Не данными. А чувством. Чистым, концентрированным, дистиллированным чувством.
Солнечный свет на ее лице, такой яркий, что она щурится. Веснушки на переносице, которые она ненавидела, а он обожал целовать. Смех, похожий на звон маленьких серебряных колокольчиков, когда он сказал какую-то глупость про кофе.
Ее голос, не просто звук, а вибрация у него в груди: «Просто помни, что я люблю тебя. Несмотря ни на что. Обещаешь?»
Это было воспоминание. Его собственное. Сегодняшнее. Утреннее.
Но оно было искажено. Пропущено через какой-то странный, усиливающий фильтр. Оно было слишком ярким, слишком четким. Гиперреальным. Как отретушированная фотография, которая красивее, но менее правдива, чем оригинал. В нем отсутствовали мелкие, несовершенные детали настоящего воспоминания: пылинки, пляшущие в солнечном луче, едва заметная усталость в ее глазах, фоновый шум городского трафика за окном. Это была идеализированная, стерильная копия.
Каэл инстинктивно отдернул свое сознание, как от огня. Его реальное тело в кресле конвульсивно дернулось, и система безопасности взвыла пронзительным красным сигналом на периферии его ментального зрения. Он проигнорировал ее. Его сердце, даже здесь, в бестелесном мире, колотилось с бешеной скоростью, нарушая ровный ритм погружения.
Что это было? Психотропная ловушка? Какой-то новый вид вируса, атакующий не систему, а напрямую сознание оператора?
«АУРА! – мысленно крикнул он, его спокойствие было сметено, как карточный домик. – Что это было?! Анализ последнего потока! Немедленно!»
«Анализирую, — голос АУРЫ был спокоен, как всегда, но Каэлу показалось, что в нем прозвучала задержка в долю наносекунды. Словно она столкнулась с чем-то, что не вписывалось в ее алгоритмы. – Аномалий в структуре данных архива „Гелиос“ не обнаружено. Пакет, к которому вы прикоснулись, не является частью архива. Его сигнатура неизвестна. Он самоликвидировался после контакта с вашим сознанием. Возможно, вы испытали нейронную обратную связь, вызванную переутомлением. Ваши биометрические показатели указывают на резкий скачок адреналина».
«Это была не обратная связь, – отрезал Каэл. – Это было мое воспоминание. Мое. Утреннее. Оно не должно быть здесь. Оно не должно быть… таким».
Он пытался подобрать слова. Таким отредактированным.
«Проверь статус Элары Вэнс, – приказал он. – Моей жены. Ее рабочий терминал в „Нексусе“. Ее текущее местоположение по сетевому идентификатору».
Пауза.
На этот раз она была долгой. Невыносимо долгой. Целую секунду. В Море Данных, где процессы измеряются фемтосекундами, это была вечность. Каэл чувствовал, как АУРА посылает запросы, как ее щупальца проникают в глобальную сеть, как она перебирает триллионы записей в поисках одной-единственной.
Он ждал ответа: «Элара Вэнс находится в своем офисе», или «Сигнал ее коммуникатора зафиксирован в секторе Бета-3». Он ждал любого обычного, будничного ответа.
«Поиск завершен», – наконец ответила АУРА.
И в ее идеально ровном, синтезированном голосе Каэл впервые за десять лет их совместной работы услышал нечто новое. Нечто, чего там никогда не было и не могло быть.
