Жить сердцем

Артём, видно, был удивлен её реакции и наклонился ближе к Айнаш, понимая, что ей сейчас сложно говорить.

– Айнаш, у нас у всех бывают проблемы и в жизни, и в семье, и в работе. И мы на то и люди, чтобы испытывать определенные чувства и эмоции, и ничего стыдного в этом нет. Это просто жизнь, она бывает разная, – как-то по-отечески и по-братски произнёс Артём, – Что произошло?

По щекам Айнаш уже текли горячие, солёные слёзы. Она понимала, что не сможет это скрывать, это больно и сложно носить это все в себе и делать вид, что с ней всё нормально. Сделав глубокий вдох и выдох, Айнаш призналась Артему:

– Артём, у меня семейные проблемы. Муж полюбил другую девушку, признался мне в этом и, скорее всего, мы разведёмся. Я не могу сейчас ни работать, ни писать, и уже тем более про женское счастье. У самой всё рушится, как карточный домик. 15 лет брака просто в одночасье превратился в пепел. Рухнули все мечты, все планы, всё меняется. Внутри пожар и руины, я не знаю, как жить дальше, как собрать себя в кучу и где взять силы, и во что верить, – Айнаш уже не скрывала ни эмоций, ни слёз.

Артём был удивлен, но он старался сохранять спокойствие и как мужчина, и как руководитель.

– Айнаш, я скажу, что тоже расстроился и понимаю тебя. Но ты выдержишь и сможешь ещё так вырасти на этом. Это тебе дано не просто так. Ты сильная и очень талантливая. И возможно, именно сейчас тебе важнее всего не бросать свое дело, особенно писательство, потому что перо для автора – лучшее лекарство все времена. Смотри, давай ты успокоишься, возьми салфетку, вытри слезы, выпей кофе и знай, что ты профи своего дела, ты тайное агентство человеческих мыслей, Мы упаковываем чувства людей в строчки и выдаем на блюде, и ты в этом деле как повар со звездой Мишлен. Я знаю, ты сотворишь шедевр. Я убираю дедлайны, пиши как придет, как почувствуешь, как сможешь, но пиши. Тебе сейчас важно много работать, пиши рекламные материалы и свою колонку, и ты увидишь, как быстро всё пройдёт и взойдёт солнышко за горизонтом. Всё решится, поверь, – Артём протянул руку Айнаш и, взяв её левую ладонь в обе руки, с таким теплом пожал ей руку, глядя прямо в лицо Айнаш. Она почти сразу успокоилась. Его слова подбодрили её и внушили доверие.

Айнаш молча кивнула и, улыбнувшись, попросила

идти.

– Да, конечно, Айнаш. Умывайся, приходи в себя и верь, что ты особенная и, может, это начало чего-то большого и светлого, – открывая дверь, вслед ей тихо произнес Артём.

Айнаш решила быстро пробежать к туалету и увидела на себе взгляд Олжаса.

Пока она шла, он прямо смотрел на неё всё это время. На его лице было удивление и смятение. Она прошмыгнула в туалет, потому что не хотела лишних слов и шёпота за спиной. Тем более она впервые показала свои эмоции так явно.

На выходе из туалета в дверях уже стоял Олжас.

Он молча прямо посмотрел на неё и, взяв аккуратно за локоть, повёл в сторону.

– Что произошло? – как-то непривычно серьёзно спросил он. – Ты плакала? Что-то случилось? Артём чем-то обидел? Я видел, ты заплаканная вышла от него.

– Олжас, давай не будем мешать личное и работу, это моё личное дело, и я не хочу обсуждать это с тобой или с кем-то ещё, – отводя взгляд, тихо проговорила Айнаш.

– А я для тебя чужой? – Олжас был настойчив. – Ты думаешь, я так просто пройду мимо? Или ты считаешь, что можно просто смотреть, как близкий тебе человек заливается слезами, и просто сделать вид, что всё ок?

– Олжас, – Айнаш посмотрела прямо на него, – я, правда, не хочу это обсуждать.

– Хорошо, как хочешь, просто скажи, это Артём? Если так, я сейчас пойду и тресну ему по морде, – злобно произнес Олжас, направляясь в сторону кабинета шефа.

– Стой, – остановила его Айнаш. – Отойдем в сто-рону.

Они пошли в сторону лестницы, и Айнаш почувствовала себя маленькой девочкой, за которую заступается мальчик. Как-то непривычно стало тепло на душе, и доверие к нему моментально сменило тон. «Ему что, действительно не все равно?», – подумала она.

– Рассказывай, – Олжас встал прямо напротив неё.

– У меня семейные проблемы, муж… – она выдержала паузу, – в общем, полюбил другую, после пятнадцати лет брака. У меня рушится мир под ногами, всё, что было важно и ценно, всё летит к чертям. А Артём требует новый проект. Я сказала, что не могу писать, тем более про женское счастье, – слёзы снова подкатили, и глаза стали красными, – Олжас, разве так бывает?

И она зарыдала. Он прижал её к своей груди. Его рубашка стала мокрой от её слёз.

– Айнаш, он просто мудак и не достоин тебя, раз так мог поступить с тобой, – тихо успокаивал её Олжас. – Ты красивая, умная и очаровательная. А он дурак. Артёму, конечно, тоже нужно свой материал получить, и он знает, что с этой задачей справишься только ты.

Айнаш как будто стало легче, она почувствовала, что реально ему не всё равно. Она не думала, что позволит себе расплакаться на плече у другого мужчины. И в этот момент Олжас крепко обнял её, взял её лицо в ладони и нежно поцеловал в кончик носа.

– Ты такая маленькая, оказывается, королева редакции. Всегда думал, что ты важная и недоступная, а ты просто малышка. Знаешь, ты всегда знай, пожалуйста, что я рядом и что я есть у тебя, не просто друг.

Айнаш посмотрела на него и улыбнулась.

– Пойдём, – пока нас не начали искать, – Спасибо тебе за поддержку, Олжас.

Они пошли в сторону кабинетов, и пока они шли, Айнаш как-то было волнительно. «Королева»? «Не просто друг»? – крутилось у неё в голове. Такого она от него не ожидала. Весельчак Олжас к ней относится не как к другу, он что, не во френдзоне? Она что, красотка и для других мужчин?

Они разошлись по кабинетам, и Айнаш, посмотрев в сторону, где сидел Олжас, почувствовала еще большую злость на своего мужа. Она отдавала всю себя ему и семье, не замечая, что она просто красивая женщина, и что есть другие мужчины, которые в трудную минуту рядом, а не он, человек, которого она считала родным, в этот момент был дальше всех. «Жизнь продолжается и меняется, – подумала она. – И Артём прав, сейчас нужно много-много работать, и будь как будет». Её всегда это спасало и раньше. Много работы. Качественной, нужной, ценной.

Вечером, придя домой, немного остыв после эмоционально сложного дня, Айнаш открыла свой ноутбук. Незакрытая тема была только про женское счастье. Она решила примерить, что же вообще она думает по этому поводу и начала просто писать.

Большими буквами она написала «Женщина». Творение Всевышнего из ребра мужчины. Почему из ребра? Почему из его ребра? Кто такая женщина? Кто она для Всевышнего? Какой смысл Ты вложил в неё? Продолжение рода? Чтобы мужчина находил успокоение в ней? Вроде так написано в священной Книге. Почему тогда столько неспокойных женщин и не менее беспокойных и несчастных мужчин?..

Где эта золотая середина? Айнаш задумалась. Столько вопросов. Где ответы? Кто на них сможет ответить?

Погрузившись в свои мысли, Айнаш невольно начала вспоминать свои мысли и ощущения. Первое, что она вспомнила, это мама и бабушка, главные женщины в её жизни. Невольно подсознание достало картинки и кадры из ее детства.

И она решила записать свои размышления, потому что когда она писала, мысли как будто заворачивались в особый ритм и выливались в понятную форму.

«Апашка», – начала писать Айнаш. Почему о ней хотелось рассказать в самом начале? Потому что эта женщина была великой для Айнаш. Она так её и называла – «Моя великая женщина». Бабушка Айнаш была мамой её мамы. Она буквально вырастила девочку. Столько любви и тепла она подарила этому цветку. «Ашони-Пашони» ласково называла она Айнаш. У неё были такие мягкие руки, до самого того дня, когда её не стало. Прикосновения бабушки, когда она гладила по голове малышку Айнаш, успокаивали и согревали, всегда. Даже когда ей было не до объятий, когда всё валилось из рук, или когда она взрослела и ей казалось, что весь мир был против неё.

Когда она получила первую плохую оценку, Айнаш, придя домой, с порога бросив портфель, просто ринулась на кровать от вселенского тогда для неё горя. Она рыдала навзрыд от обиды, считая этот мир несправедливым и жестоким. Апашка подошла к ней осторожно и просто, присев рядом и погладив нежно по голове, спросила: «Что случилось, Ашон?»

«Я получила двойку!» – прорыдала Айнаш.

Едва сдерживая улыбку, бабушка спокойно сказала:

– Жаным, так это же такая радость, кто бы принёс первую двойку мне если не ты? Это же так здорово. Представь, если бы люди получали всегда только хорошие оценки? Это же скучно и неинтересно. И совсем не важно, по какому предмету. Двойка – это как пятёрка, только из будущего. Ты её возьми в руки и поиграй с ней. А ещё лучше покушай и просто пойди и поиграй. Хорошенько поиграй, на улице. И увидишь, завтра ты скажешь этой оценке спасибо.

– И я не виновата? – спросила осторожно девочка.

– Конечно, нет, жаным. Я рада, спасибо тебе. Я так ждала твою первую двойку. И тройку можно, и вообще оценки в дневнике не так важны, как все думают.

Айнаш улыбнулась и протянула свои тонкие ручонки к любимой апашке. И тучи внезапно рассеялись, и выглянуло солнце.

Апашка была тоже очень статной женщиной. Видимо, эта стать шла из поколения по женской линии, потому что бабушка говорила, что её мама была отличным всадником и лихо управлялась с лошадьми и вообще любила животных, и тоже была как её породистые лошадки. Могла и лягнуть, если надо, и могла обскакать любого.

Бабушка очень много поведала своей внучке о наследии и жизни женщин их рода.

Когда Айнаш было лет пятнадцать и она только начала понимать, что уже не ребёнок, и замечать многие ранее не видимые вещи, она смотрела на апашку, любила наблюдать за ней, как она что-то делает, как ловко умеет делать домашние дела, как у неё всё спорится в руках.

Даже косички она заплетала с каким-то особенным шармом, вкладывая в каждое плетение какой-то важный смысл.

«Мы любили в детстве плести друг другу косы, – рассказывала апа. – Мама оставляла нам еду на целый день и уходила в поле, к своим лошадкам. Они были наши «кормилица», как говорила мама, и мы понимали это, и тоже их любили.

Нас было четыре сестры, и мы, заплетая косы, так проявляли заботу друг о друге. Бывало даже, специально убегали из дома с распущенными волосами в поле наперегонки, игрались, валялись на траве, хохотали, и потом, счищая траву и цветы с волос, заплетали друг другу косы и пели песни. И весь мир тогда принадлежал нам, мы выросли дружными и заботливыми. Поэтому для девочки косы – это её сила, и её красота, и её скромность. Красота девушки – в её скромности. Мне так Мама говорила», – вспоминала апашка.

И она до последних дней плела сама себе косу или просила внучку. У бабушки были длинные и густые волосы.

И когда повзрослевшая Айнаш решила срезать свою косу, это было для неё очень значимое решение. Все её долго и много отговаривали, но она заплела длинную косу и попросила её срезать, как бы давая шанс себе на новую жизнь, не такую, как у бабушки и мамы. «Почему я должна жить, как они? Почему я должна жить их ценностями и привычками?» – думала юная девушка. И это чувство сопровождало её всю жизнь.

Она очень уважала и любила этих двух женщин, но почему-то никогда не хотела быть похожей на них. Всегда сопротивлялась каким-то их взглядам и манерам. Как она уже поймёт позже, став взрослой, будучи на приёме психолога, она найдёт ответ на своё такое поведение. Оказывается, ей не нравилась их жизнь, как женщин, и как и в случае с косой, она отрицала это просто в силу своего бунтарского характера. Хотя порой, будучи юной, она испытывала иногда стыд за то, что бойко отвергала все их устои и нравы. Но всё равно делала всё по-своему. Набивая свои шишки, пробуя эту жизнь на вкус, выжимая сок по своему рецепту.

И все же слова и воспитание бабушки не прошли мимо, не пролетели, как летний ветерок в июне. Скорее, они, как ураган, вовлекли её в круговорот жизни.

Апашка и аташка-художник оставили свой след в её воспитании.

Больше всех Айнаш запомнила историю, которую рассказывала апашка. В этой истории можно узнать, понять и отследить, что же было счастьем для их бабушек, и насколько это проникло в гены нас и наших детей.

«Обязательно нужно будет поделиться с читателями этой историей», – подумала Айнаш, но сейчас ей как будто чего-то не хватало и не вышло ничего. Она решила закрыть эту свою «писательскую сессию» и захлопнула ноутбук. Она вымоталась за эти несколько дней и поняла, что надо набраться сил, поговорить с мамой, найти поддержку и как раз написать эту важную историю их рода ей нужно в доме у своих родителей. «Ну конечно, нужно съездить к родителям на выходные», – подумала Айнаш и решила взять с собой детей, как раз давно не были там.

                                         * * *

Поездка к родителям – это всегда тёплое событие. Мама у Айнаш достаточно спокойная, да и отец тоже. Никто никуда не торопится, у них в семье была атмосфера размеренной жизни. Мама в семье была зажигалкой. Папа Айнаш был прямо аташка. Кажется, что он всегда был в этой роли, она уже не помнит его как папу, она помнит его как аташку своих детей, которых он неимоверно обожал. Родители жили отдельно, сами: свой огород, сад, тихо и спокойно, в нескольких десятках километров от города. Дети с визгом и радостью восприняли поездку в посёлок.

Айнаш по приезду о чем-то хлопотала с мамой на кухне. Была осень, и мама складывала свои банки в погреб. Айнаш в этом плане была очень современной, ведь это всё можно купить. У мамы было понятие, что в магазинах всё искусственное. Айнаш всегда в такие моменты вспоминала детство, когда осенью тазиками солили капусту и вообще солили абсолютно всё: капусту, огурцы, мясо, всё, что нужно было сохранить на шесть-восемь месяцев долгой зимы. Так и вырастили их поколение в сложные девяностые годы после развала Советского союза, когда не было ни денег, ни продуктов, ни работы. В Айнаш каждый раз просыпалась бесконечная благодарность родителям, что в сложное время они вырастили их и дали образование и воспитание. Сейчас и времена, и нравы изменились. Из ностальгии её вытащила мама.

– Опять в облаках летаешь? Как твои дела? Ты какая-то молчаливая, всё хорошо? – с беспокойством спросила мама.

– Ну, как сказать, в целом всё хорошо. Но есть кое-что важное, мам, ты присядь лучше, – прикрывая дверь кухни, сказала Айнаш.

Мама с полотенцем в руках, вытаращив глаза на дочь, села напротив.

Она всегда так делала, с детства, даже когда Айнаш просто говорила что-то об учебе, она придавала важность всему. И сейчас она молча ждала, что на этот раз выдаст дочь. Сейчас она понимала, что случилось что-то важное. Она сразу заметила, как Айнаш осунулась, глаза впали так глубоко и стали такими грустными. Она прекрасно знала свою дочь, за её тотальным спокойствием могли бушевать бури, но она всегда была выдержана и собрана.

– Мама, – тихо начала Айнаш, – у нас с Данияром проблемы, мы, возможно, разведемся, – на этом месте Айнаш замолчала, понимая, что слова застряли комом в горле. – В общем, он сказал, что любит другую, и я не знаю, что мне делать, даже не знаю, как реагировать. Пока всё на паузе, он уехал. Что будет дальше и как жить, я не знаю, это как снег на голову, – прощебетала на скорости Айнаш.

Мама выдержала паузу и, глядя в глаза Айнаш, ска-зала:

– Доча, у вас двое детей, им нужен отец. Ну и что, что сходил налево один раз. У всех такое бывает. Да, неприятно, да, обидно. Но ведь он тебя не бьёт, не пьёт, не материт, и муж и тем хороший. И вообще вас никто не заставлял жениться. Детей родили, терпите. И ты прости и терпи. Все мы что-то терпим, у каждой своя боль, но ради детей всё прощаем. У меня, у моей мамы и вообще у нас в роду у всех женщин что-то да было, но кто из нас не терпел? Вырастили вас зато, женили, замуж выдали, а вы сразу разводиться, ишь какие шустрые. Детям нужен отец и точка.

– Хорошо, мам, я тебя поняла, – тихо прошептала Айнаш и выбежала из кухни.

Слёзы снова покатились сами как тогда в офисе. Она не ожидала от мамы такой реакции. Хотя, может, мама права, она всё-таки жизнь прожила, знает, наверное, как лучше. Может, действительно, стоит потерпеть? Как ее мама, бабушка. Они смирились со своей участью и терпели и прощали. Может, у всех так на самом деле? Может, правда, все через такое проходят? И, действительно, как дети будут без отца?

Как она сама их вырастит? Счастье ведь в детях, ну и что, что любит другую, время пройдёт и забудет её. Зато дети будут при отце, а она, глядя на счастливых детей, будет тоже счастливой женщиной.

Айнаш, придя в себя от мыслей, протирая глаза от слёз, посмотрела по сторонам и увидела справа в коридоре висевший бабушкин зеленый шапан, который остался маме по наследству. И как будто знаком, в подтверждение её мыслям в памяти всплыла история, которую рассказывала ей её апашка, мамина мама, именно в этом зелёном шапане. Айнаш будто током шарахнуло. Так ли это на самом деле?

Она накинула на себя шапан, побежала за ноутбуком и села писать.

Кайша

Это история, которую рассказывала апашка, как часть судьбы всех женщин того времени.

История про сестру её мамы. Это было, казалось бы, давно, но она течёт по жилам и современных женщин, взращенных степью, зноем пустыни и холодом суровых зим.

Сестру звали Кайша. Она была второй дочерью в семье. Выросла, как и многие в то время, в большой и бедной семье. Когда ей было шестнадцать, её решили выдать замуж. Тогда это было нормально и обычно, что девушка, едва став половозрелой, выходила замуж и создала свой очаг. А по сути, ещё не выросший ребёнок, не созревшая личность становилась чьей-то женой и потом мамой. Как правило, муж был старше и уже более-менее мог содержать юную жену и растить потомство. Так же случилось и у Кайши. Она была красивой, тонкой, как тростиночка, и полногрудой, с большими карими глазами и двумя длинными косами до пояса. Парни её возраста и чуть старше украдкой мечтали об этой девочке, но чем красивее была девушка, тем больше была вероятность, что её выдадут за богатого. Так и случилось.

На неё положил глаз местный зажиточный купец, или, как таких называли, «сатушы». Он возил ткани и тряпки: постель, перины и прочее – и торговал по аулам. Часто бывал в отъездах и каждый раз приезжал с навьюченными лошадьми и верблюдами.

Он был младшим сыном в семье бая, у которого были свои стада лошадей. Тогда это было главной материальной ценностью – стада и земли.

Кайша его знала, но ей казалось, что он слишком взрослый. Хотя и замечала его взгляды на себе. Каждый раз замечая его со стороны, она старалась обходить и не проходить мимо. И все же пару раз они пересекались на аульских посиделках, и он просто обжигал взглядом юную девушку. А она даже не подозревала, что станет его женой.

Однажды утром она привела баранов с водопоя и с весёлым смехом зашла домой.

Они с сестрой вбежали в дом с громким смехом.

– Ах ты, проказница, – щекотала она младшую сестру. Та, тоже не отставая, пыталась достать до шеи сестры, чтобы пощекотить. Весёлый детский смех внезапно прервал голос отца.

– Кайша, койындар, вы же уже не дети, – одернул девочек отец.

– Кешир аке, – произнесла девочка, – я напоила и накормила баранов, до вечера они сытые. Можно мы с Калимой поиграем на улице? – спросила отца дочь.

– Кызым, нам нужно поговорить, – сказал отец и немного побледнел.

– Конечно, акетайым, – ничего не подозревая, сказала Кайша и поправила свои длинные косы, которые после игр на улице и беготни за непослушными баранами немного растрепались. Присев на край корпе, она поправила платье и внимательно посмотрела на отца, ожидая разговора, как она считала о её поведении егозы и шалуницы.

– Кызым, ты уже взрослая, – начал тихо отец. – Хватит играть и бегать с сёстрами с утра до вечера. Пора подумать о том, как строить дальше свою жизнь. У тебя есть 7 классов школы, ты грамотная, надо думать, что делать дальше.

– Ты хочешь меня отправить учиииться! – радостно вытаращила глаза девчонка и прыгнула на шею отцу. – Спасибо, акешим! Я так этого ждала. Я очень хочу учиться, хочу стать врачом и лечить детей и взрослых.

Отец отстранил от себя дочь и побледнел ещё сильнее.

– Нет, кызым. Нет, Кайша, – уже более глухим голосом сказал отец. – Мы решили выдать тебя замуж. Есть один хороший человек, который хочет взять тебя в жены. Предлагает хороший калым. И ты будешь жить в тепле и богатстве, – не глядя в глаза, сказал это тихим голосом отец.

У Кайши замерло сердце. Замуж? Как? Ведь она еще юна и молода, она в куклы только недавно перестала играть. Она еще не готова, подумала Кайша.

Она сидела, глядя в одну точку, не зная, как переварить эту новость.

– Я не хочу, отец, – лишь промолвила она.

– Дочка, мы уже согласились и взяли калым. Мы не можем ему отказать. Он очень уважаемый человек, и наш отказ будет для всех нас и твоих сестрёнок позором и погибелью. Так не делает никто. Если мы взяли калым, это значит мы дали согласие.

– Это значит, что вы меня продали. Как этих баранов, которых я пасу каждый день. Так вот откуда еще новых десять голов. Что еще они вам дали за меня? Сколько я стою? – процедила сквозь зубы девушка.

– Не смей так говорить с отцом, негодная девчонка, – вспылил отец, вскочив со своего места. Он начал нервно ходить из стороны сторону. – Мы растили и кормили тебя, мы дали тебе образование, у нас растут еще другие дети, твои сестрёнки и братишки. Им тоже нужно что-то есть и как-то жить. Ты ведь сама видишь, что мы еле сводим концы с концами. На всё вокруг поднялись цены, бараны уже не стоят как раньше, хлеба, который печёт твоя мать, еле-еле хватает, чтобы всех прокормить, и осталась всего одна корова. А он после свадьбы сказал, даст еще три. Мы сможем вырастить остальных детей. А ты, неблагодарная девчонка, такие слова говоришь. Скажи спасибо, что мы нашли тебе богатого, вышла бы за какого-нибудь оборванца, как твоя сестра, и ходила бы людям кланялась, чтобы помогли.

– Зато она счастлива, – выпалила Кайша.

– Счастлива? – рассмеялся отец. – Жить впроголодь – это счастье? Ты знаешь, что такое счастье? Ты знаешь, почему мы с твоею матерью поженились? – эмоции отца бурлили. Видно было, что ему самому это всё нелегко даётся. Осознание и слова дочери резанули по его сердцу как ножом.

– Ты знаешь, почему мы стали семьей? Никогда мы вам не показывали, как нам тяжело, никогда не говорили, через какие трудности мы прошли. Мы тоже были молоды, но мы не знали тогда слова «любовь». Мы решили с ней пожениться сами, чтобы поднять на ноги своих братишек и сестрёнок, видя, как они недоедают. Мы были соседями, наши семьи очень дружили. И ни я, ни твоя мама, не думали тогда о счастье. Мы просто пошли и сказали родителям, что теперь будем жить вместе, и начали с ней работать вдвоём в поле, у Аргына. Ещё до того, как вставало солнце, мы уже снова были в поле. Наши руки были истёрты в кровь, мы не успевали залечивать эти раны. Руками собирали и скирдовали пшеницу и солому. И нам тоже было тогда 15—16 лет. Всё, что мы заработали, мы отдавали родителям, приносили еду в дом и делили поровну на два дома.

Так мы помогли своим родителям. Наши семьи стали сытнее есть, появилась какая-то одежда. Только когда братишки и сестрёнки подросли, мы стали думать о себе. Нас было по девять-двенадцать детей, пять детей умерли у меня на глазах, – продолжал уже со слезами на глазах отец. – Я не мог ничего сделать. Мать убивалась от горя, а мы были бессильны. Холод, голод и болезни – это страшные вещи.

Отец резко замолчал. Кайша впервые слышала такую длинную и откровенную речь от отца. Оба молчали. Оба понимали, что тяжело обоим. Каждому по-своему. Но они родные друг другу, и эта боль от этого была вдвойне больнее.

– Хорошо, – чётко ответила Кайша. – Я согласна. Что нужно делать?

Отец, ничего не сказав, вышел из дома, плечи были опущены и походка стала как будто тяжелее. Сегодня он постарел сразу лет на десять. Любимую дочь придётся выдать замуж за нелюбимого. Но традиции и нужда были сильнее его чувств.

                                         * * *

На улице не прекращая лаял алабай с рыжим пятном на спине. Его лай разносился по всему аулу. В казане варилось мясо, а толпа женщин крутилась возле него и рядом жарили баурсаки. Сегодня Кайшу придут сватать. А она даже не знала за кого. Родители не имели права говорить до самого кудалыка. Иначе, узнав, невеста могла убиться от горя, или наложить на себя руки. Поэтому это держали в секрете до момента передачи её жениху. После этого все права на неё переходили ему. А там уже он сам должен был расположить как-то невесту к себе, понравиться ей и стать её мужем.

Успокаивало Кайшу то, что братишки и сестрёнки крутились рядом счастливые, их радостные глазки затмевали всю печаль происходящего. Дети радовались подаркам, которые им принесут гости, и с нетерпением ждали жениха и его родню.