Анахронизм

– 08:37:12. Мы сели в мобиль. Монитор на приборной панели показывал лишь маршрут, но не демонстрировал стандартные параметры дорожной обстановки. Возможно, это была техническая неисправность, я отправила отчёт в корпорацию «Москвич». 08:45:25. Лев дал указание отменить все встречи до полудня и активировать мой внутренний протокол «Тень» – режим максимальной конфиденциальности, исключающий любое внешнее вмешательство.

– То есть?

– Я отключила связь с «Системой», и вся поступающая информация стала накапливаться локально, прямо в мое ядро, с копированием на внешний хаб «скарабей».

– Дальше.

– 09:05:40. Мы прибыли в «Биохак». Не основной вход, не привычный исследовательский блок. Мы остановились у погрузочной рампы, которая вела в подземные уровни. Место, куда допускались лишь специалисты высшего уровня, работающие с особо чувствительными биоматериалами. Лев прошёл внутрь. Я следовала за ним. 09:15:00. Мы оказались в лаборатории.

– Что за лаборатория? Его личная?

– Нет. Это была стерильная комната, полностью лишённая органических материалов. Стены, пол, потолок – всё из отполированной нержавеющей стали. В центре стоял единственный голографический проектор. На нём уже было развёрнуто изображение, которое при первом взгляде казалось обычной трёхмерной моделью молекулярной структуры. Но при более детальном анализе я поняла, что это не обычная органика. Структура была асимметричной, нестабильной, с элементами, не соответствующими ни одной известной мне классификации биологических соединений.

– Но ты не могла сверить данные на голограмме с базой «Системы»…

– Верно. 09:30:00. Мы начали работать над презентацией. Лев не давал мне конкретных указаний, лишь произносил отдельные термины, которые я должна была проецировать на голограмму. «Киберпорт 3.0», «органическая несовместимость», «белковое воздействие». Презентация не имела названия. Слайды были пусты, кроме изображений, которые я генерировала, и коротких, ёмких фраз, также продиктованных Львом. Он не использовал стандартные формулировки, научные обозначения. Вместо этого он говорил о «запуске цикла», «первичном контакте», «синхронизации резонансов». Моя система классификации испытывала проблемы с обработкой данных, что привело к нескольким секундным задержкам в обработке запросов, что для меня является критической ошибкой.

– Ты запомнила саму презентацию? Выведи её на экран моего смартфона.

– Презентация была удалена. Не мной. В середине работы, когда я формировала третий голослайд, весь контент исчез. Мои логи не зафиксировали ни одной команды удаления.

– Но кто-то же удалил её, – протянул Егор. – Наверное сам Рудов, вручную вечером. Вернёмся к расписанию Льва.

– 09:45:00. Подготовка ко встрече с представителями из «закрытой зоны» Северного Моря. Лев был необычайно собран, сканирование подтвердило учащённое сердцебиение. Рудов проверял самостоятельно каждый параметр проекционного оборудования, калибровал аудиосистему. Он не приготовил никаких документов, ни одной папки с отчётами. Только два бокала из матового стекла, наполненные прозрачной жидкостью, которую я идентифицировала как высокочищенную минеральную воду, и голографический проектор.

– То есть он переживал по поводу этой презентации и никому её не доверял. Даже тебе. Все было в его голове. – Егор откинулся почесал подбородок. – Продолжай.

– 10:00:00. Встреча началась. Две фигуры, силуэты которых были едва различимы, вошли в лабораторию. Голоса были низкими, почти басовыми, вибрирующими на частоте, которую мои аудиосистемы с трудом обрабатывали. Разговор шёл на языке, не зарегистрированном в моей базе данных. Он состоял из щелчков, пауз и свиста. Лев отвечал им на нормальном русском, но его фразы были отрывисты и лишены обычной связности. «Да». «Нет». «Скоро». Я пыталась анализировать их мимику, жесты – но у них не было мимики. Никаких эмоций, никакого движения, кроме лёгких, едва уловимых сдвигов в их темных силуэтах. Они не пили воду. Лев выпил свой бокал одним глотком, а затем повернулся ко второму, предлагая его одному из посетителей. Фигура лишь слегка наклонила голову. Лев не настаивал.

– Так, стоп. – Егор поёжился. – Ещё раз проверь логи за тридцать восьмое число, время 10:00:00. Ищи следы редактирования.

Филотима вновь замолчала.

– Проверка завершена. Следы редактирования не найдены.

– Но как-то люди, с которыми встречался Рудов, стерли себя и свои голоса из твоей памяти… Может, они послали тебе «логолом»? Или другой вирус?

Филотима чуть наклонила голову набок.

– Моё ядро фиксировало приём сигнала. Это была музыка из аудиосистемы. Но аудиосистема была отключена.

– Понятно. Стандартная «шипучка». Они взломали тебя, как только вошли. Что ещё помнишь о встрече с этими двумя «темными силуэтами»?

– 10:37:00. Разговор внезапно оборвался. Одна из фигур, та, что стояла ближе ко Льву, подняла руку. Не в жесте прощания, а словно показывая на что-то, находящееся за пределами моего зрительного сенсора. Лев кивнул. «Пора». Это было единственное слово, которое я поняла за всё время их общения. Фигуры развернулись и так же бесшумно исчезли, как и появились, растворившись в глубине коридора. 15:00:00. Возвращение домой. Лев был погружен в себя, он не сказал ни слова. Лёгкое дрожание его рук усилилось. 15:30:00. Вернувшись домой, Лев сразу же направился к своему рабочему столу. Копирование файлов на «скарабей». Обычно он оставлял эту работу мне. Но в этот раз, сразу после того как я извлекла «скарабея» из своего грудного отсека, он подключил модуль памяти к своему терминалу и внёс несколько правок.

– Вот почему ты у тебя вместо памяти каша. Аглая Рудова была дома?

– Нет.

– Где, знаешь?

– Доступ к её графику ограничен.

– Вернёмся к Рудову. Он копировал твою память на внешний носитель – «скарабей»…

– Я могла только регистрировать процесс передачи, но не содержимое. Он делал это медленно, его пальцы едва касались голоклавиатуры. Я зафиксировала подъём артериального давления. Затем Лев спрятал «скарабея» в подлокотник своего кресла. Мне было дано указание стереть все данные за тридцать восьмое число.

– Лев не приказал тебе удалить кэшированную часть?

– Нет.

– Забыл… Или оставил специально… – Егор стал рассуждать вслух. – Но зачем? Неужели он предполагал, что… что с ним может что-то случиться?.. Продолжай.

– 16:00:00. Лев вышел из кабинета и просто ушёл. Он не попрощался. Не объяснил. Записи показывают, что дверь больше не открывалась снаружи. Но я не зафиксировала никаких движений внутри квартиры. И больше не регистрировала его пульс.

– Когда ты перестала регистрировать пульс, ты ничего не предприняла?

– Протокол «Утерянный Владелец» был активирован, но запрос был отклонён.

– Что? Почему?

– Лев Рудов не зарегистрирован в «Системе». – Филотима отвечала спокойно, но её пальцы, лежащие на коленях, едва заметно сжались. – После потери связи с хозяином, я загрузила расписание за тридцать седьмое число.

– Для чего?

– Чтобы не бездействовать. Без внешних команд, я обратилась к паттерну поведения за предыдущий период. Я спустилась на парковку, села в мобиль и ровно в 18:40:00 вернулась в пентхаус.

– Там тебя уже встретила Аглая.

– Да.

Егор отшатнулся от андроида и вертел в руках смартфон. Его лицо было бледным. Даже для него было очевидно, что рассказ андроида оставил больше вопросов, чем ответов. А память Филотимы – всего лишь разбитое зеркало, в котором остались только осколки правды.

Глава 6

Ночное небо над Ново-Енисейском, пронизанное сетью неоновых артерий и парящих монорельсов, казалось ярче обычного – словно в него вплетались невидимые потоки данных. Скоростное люксовое такси, заказанное Филотимой через киберсеть, бесшумно скользило по выделенной трассе, снова приближая его к одному из самых эксклюзивных адресов города – пентхаусу Аглаи и Льва Рудовой. Мегаполис плыл за окном такси, мерцая неоновыми сполохами рекламных голограмм. Егор прижался к прохладному самоочищающемся панорамному стеклу мобиля, наблюдая, как мелькают за окном силуэты зданий. Город жил, светился, дышал, но для Егора он был лишь огромной, запутанной паутиной, где только предстояло найти истинную нить.

Он прикрыл веки, но Ново-Енисейск не исчез – он врезался в сознание сквозь свист ветра, рвущегося вдоль корпуса мобиля, сквозь тихий шелест систем Филотимы.

Рядом, словно живая скульптура из искусственной плоти и карбона, сидела андроид. Её черты, созданные по последнему слову инженерии, были безупречны, а глаза цвета лазурного неба смотрели в никуда. Но Егор знал: её ядро в эту секунду обрабатывало десятки тысяч потоков данных.

Егор никак не мог отделаться от скребущего ощущения, что его нагло и бессовестно водят за нос. Допрос Филотимы оставил после себя лишь едкий привкус разочарования и ворох неосязаемых загадок. Тайная комната, взлом сознания андроида через аудиосистему, видения исчезнувшего Рудова, окружённого призрачными фигурами – всё это не приближало Егора к ответу, а отталкивало всё дальше, запутывая в лабиринтах искусственной, сломанной памяти. Потратить столько сил, чтобы в итоге остаться с пустыми руками? Нет, так дело не пойдёт. Старые добрые методы ещё никого не подводили. А это означало одно: нужно повторить последние часы Рудова в пентхаусе – месте откуда он пропал.

– Лев вышел из кабинета, – нарушил тишину Егор, его голос был ровным, без излишних эмоций, а слова неразборчивыми, словно он говорил сам с собой, – но дверь пентхауса не открывалась. Это точно?

Филотима повернула голову, имитируя человеческую задумчивость и взглянула в окно, наблюдая за проносившимся мимо мегаполисом.

– Верно, – не отрывая взгляд от стекла тихо ответила андроид. – Мои сенсоры зафиксировали его выход из рабочего пространства в 16:00:00. Однако дверь пентхауса не регистрировала активности после 15:30:00, когда мы вернулись домой.

Егор стиснул зубы. Парадокс. Человек не мог просто испариться. Мозг Егора, привыкший к разбору сложнейших головоломок, начал методично выстраивать предположения. Либо дверь пентхауса неисправна, и она просто не сработала как надо, либо… либо был другой выход. Запасной. Альтернативный.

– Запасной выход… – прошептал Егор. – Часто в таких современных, защищённых комплексах, как пентхаус «Вечность», предусмотрены аварийные или служебные пути. Крыша, например, куда мог вести прямой выход из пентхауса, прямо из квартиры. Или, быть может, какой-то скрытый люк, ведущий вниз, к техническим помещениям. Нужно всё проверить, – заключил он, обращаясь скорее к себе, но Филотима, услышав косвенную команду, незаметно кивнула, отправляя запрос в базу данных небоскрёба Рудовых.

– Егор, в пентхаусах, типа «Вечность» есть запасной выход на крышу. Также есть «спас-комната», если в здании случится неконтролируемый пожар или на небоскрёб будет совершена атака. – через несколько мгновений отозвалась андроид.

– Скинь на смартфон план здания, – скомандовал Егор. Филотима подчинилась, и Егор стал рассматривать анимированные изображения на экране телефона.

Такси нырнуло в скоростную трубу шоссе, и на секунду салон погрузился во мрак. В голове Егора складывался пазл, но ключевые фрагменты отсутствовали.

«Запасной выход ведет на крышу… Мог ли кто-то ждать Рудова там, а если ждал, то как туда попал – прибыл на аэромобиле или октокрыле? Но самое главное, где может находиться неотредактированная копия памяти Филотимы?»

Егор взглянул на робота украдкой. Андроид молча смотрела в окно, её синтетические радужки мерцали.

– Кто имел доступ к тебе, кроме Рудова? – спросил Жаров,снова уткнувшись в изображения на смартфоне.

– Только те, кто знал пароль.

– Аглая?

– Нет.

Егор вновь погрузился в свои мысли. Рудов был человеком осторожным, даже параноидальным, чего только стоила его библиотека. Он имел дело с информацией, с корпоративными тайнами, с людьми, которые предпочитали действовать в тени.

Филотима – вот что было его главным активом. Не деньги, не связи – данные. Воспоминания. Логи встреч, которые никто не должен был видеть.

«Копия памяти, – думал Егор, – где-то спрятана. Неотредактированная. Та, на которой запечатлены не только официальные контакты, но и те, с которыми Рудов имел дело в день своего исчезновения. Незнакомцы, о которых он, возможно, не хотел, чтобы кто-то знал. Судя по отчёту Филотимы, копирование памяти – это последнее, что сделал Рудов.

Кто мог быть хранителем такого бесценного и опасного архива? Кто-то, кому Лев Рудов доверял безоговорочно. Может быть, его мать? Почему Аглая была так резка, когда я спросил об этой полуживой женщине»

– Мать Льва знала пароль?

Филотима замерла на секунду, словно её процессоры нагрузились до предела.

– Возможно.

– Возможно?

– Я проверяла её состояние, ежедневно. Посылая госпоже Ланько по сети свою сигнатуру.

– Для чего?

– Чтобы она нашла меня в потоке данных.

Для Егора, всё что было связано с сетевым пространством оставалось terra incognita. Как слепой, слушающий сказки о солнце, он ловил обрывки чужих слов, пытаясь собрать из них тот мир, что жил – не здесь, не во плоти, а в мерцающих лабиринтах серверов.

«Если Рудов умён, он мог оставить ещё один след,– размышлял Егор, – такой «резервный ключ», который смог бы открыть следующую дверь, как только первая захлопнётся. Матери он вполне мог доверить не просто данные, а инструкцию, как их получить, как их интерпретировать, возможно, даже как их использовать. Рудов, скорее всего, знал, что его начнут искать, или, по крайней мере, был осведомлён о потенциальной опасности. И если он не мог просто уйти через парадную дверь, значит, у него был план Б. План, связанный с чем-то, что он оставил позади, или с кем-то, кому он всё доверил.»

– Как ты считаешь, Рудов мог послать твои неотредактированные логи памяти своей матери?

Филотима молчала. Егор проверил работает ли ещё связка на смарте. Андроид наклонила голову.

– Лев всегда говорил: доверять можно лишь живым, машины лгут.

Такси замедлило ход, приближаясь к одной из самых высотных башен города. Небоскрёб Рудовых сверкал впереди, как кристалл в оправе из тьмы. Егор приготовился. Вместе с андроидом Жаров вошёл в холл пентхауса. Филотима, флегматично оглядывала свой бывший дом. Она не пыталась связаться с роботами – уборщиками, не включила освещение и музыку, не предложила Егору напитки.

– Филотима, – обратился Жаров к андроиду, которая бесшумно следовала за ним, – проведи свои стандартные протоколы сканирования. Любые аномалии. Любые изменения.

Андроид сразу же провела быстрый сканирующий взгляд по периметру.

– Отсутствие активности зафиксировано в радиусе 12 метров. Последнее перемещение человека зарегистрировано 4 минуты 53 секунды назад, – доложила она, её зрачки сузились, адаптируясь к освещению. – Запах электронной сигары с примесью ароматизатора – концентрация указывает на то, что источник удалился не более 6 минут назад.

Егор принюхался. Аглаи не было дома, но в воздухе стоял запах её электронной сигары.

– Филотима, проверь, где Рудова.

– Судя по данным от голоконсьержа, Аглая покинула небоскрёб пять минут назад, взяла такси до торгового молла.

– Отлично. – Егор усмехнулся. – Хоть не будет сверлить меня этими своими чёрными глазами.

Егор начал свой осмотр. Прихожая. Главная дверь с биометрическим замком. Филотима утверждала: «Она не открылась.» Егор приложил ладонь – сенсор загорелся красным. Появился голографический дворецкий.

– Здравствуйте, *ОШИБКА*.

– Да замолчи ты. – Егор махнул рукой, и фигура рассыпалась.

«Систему не ломали.»

Филотима открыла двери и Жаров переступил порог жилища Рудова. Он подошёл к огромному панорамному окну, за которым простирался ночной Ново-Енисейск. С высоты город казался живым – хищным и бесчувственным. Где-то там скрывался Рудов.

Филотима начала осмотр дома – методичный процесс, её голубые глаза подсветились, сканируя стены, пол, потолок.

– Температура пола – 21,7 градуса, что на 0,3 ниже стандартных значений для этого типа покрытия. Влажность воздуха поддерживается на уровне 45%, система кондиционирования работает в штатном режиме. – Её пальцы скользнули по стене, улавливая невидимые глазу детали. – Обнаружены микроскопические частицы озона – следы недавнего статического разряда. Вероятность 87%, что это результат работы какого-то электронного устройства.

Егор кивнул андроиду и сосредоточился на деталях, которые могли бы ускользнуть от её алгоритмов.

Снова рабочий кабинет Рудова. Широкий рабочий стол, встроенные терминалы, запах дорогого дерева и металла. Здесь Лев работал последние часы перед исчезновением. Егор провёл пальцами по кромке стола – никаких следов борьбы, ничего лишнего.

Филотима замерла на пороге.

– Поверхность стола показывает температуру 22,1 градуса – отсутствие тепловых аномалий. Следы пальцевых отпечатков соответствуют биометрическому профилю Аглаи Рудовой. Последний контакт зафиксирован приблизительно 2 часа 17 минут назад. – Андроид перевела свой взгляд на рабочее кресло, – Стул отодвинут на 42 сантиметра – стандартное расстояние для комфортного вставания взрослого человека ростом 170 сантиметров.

– Аглая что-то снова пыталась найти в кабинете мужа. – Егор задумчиво почесал подбородок. – Давай повторим с тобой последние движения Льва перед исчезновением.

Егор наклонился над столом, сделал вид, что выключает терминалы и закрыл дверь в кабинет.

– Ты осталась здесь одна. Он вышел спокойно. Не бежал. Значит, не боялся.

– Я не зафиксировала учащённого сердцебиения Льва.

Егор вышел из кабинета, следуя предполагаемому маршруту Рудова. Завернул за угол, в длинный коридор, двинулся к другому концу пентхауса, туда, где, как он теперь знал, находилась терраса и скрытая дверь, ведущая на крышу. Он должен был найти эту вторую дверь, проверить её исправность, поискать следы, которые могли остаться снаружи. А пока, в глубине его сознания, продолжал пульсировать вопрос: кому именно из людей Лев Рудов доверил свой последний, самый важный секрет, вытащенный из холодной памяти андроида?

Его проницательный взгляд остановился на неприметной детали – небольшой, почти невидимой панели в углу рядом с выходом на терассу, которая выглядела чуть иначе, чем остальная отделка. Возможно, это была та самая, вторая дверь, или, возможно, вход к следующей части головоломки, ведущей к той самой копии памяти, которая ждала своего часа, скрытая от посторонних глаз. Егор знал, что истина часто кроется в мельчайших деталях, в тех самых «странностях», которые большинство игнорирует.

Егор надавил на странную панель. Щелчок. И перед Жаровым с Филотимой показались створы лифта.

«Вот он – запасной выход. Лифт на крышу.»

– Этот лифт не подключён к умной системе небоскрёба. Я не могу его вызвать.

– Тебе и не надо. Защита от железного дурака. – хмыкнул Егор и нажал на аналоговую кнопку с яркой подсветкой. – Такие лифты раньше устанавливали повсюду. Просто надо нажать вот сюда.

Двери кабины открылись и Жаров вошёл в тесный лифт. Никаких приветствий, никаких голосов, услужливо зовущих Жарова *ОШИБКОЙ*. Филотима молча последовала за Егором. Он нажал кнопку «Крыша» и почувствовал небольшое давление на плечи. Лифт мчался вверх.

Кабина остановилась. Двери раздвинулись – и Егору в лицо ударил ветер.

Крыша.

Пустота.

На посадочной площадке виднелись едва заметные царапины – следы аэромобиля.

– Можешь просканировать поверхность крыши? – спросил Егор. – Ну, так же, как ты это делала в пентхаусе.

Филотима осмотрела царапины:

– Следы на покрытии соответствуют шасси аэромобиля класса люкс. Глубина борозд указывает на взлётную массу приблизительно 1200 килограммов. Присутствуют следы «Горючего льда» – газовых гидратов – соединения из газа в ледяной и водной оболочке, скапливающиеся на дне морей и океанов. Данное топливо разрешено в юрисдикции Северного Моря.

– Опять Северное море… – Егор нахмурился. – Можешь узнать у системы небоскреба, когда подобный аэромобиль, на «горючем льде» запрашивал посадку?

Филотима повернулась к Егору, её глаза отражали мерцание городских огней.

– Согласно данным системы безопасности небоскрёба, транспортное средство находилось на площадке тридцать восьмого числа с 15:50:00 до 16:10:00. Вероятность совпадения с временем исчезновения Льва Рудова составляет 94,6%.

– Вот как Лев покинул пентхаус. Его забрали отсюда. Вопрос лишь в том, добровольно или нет.

Егор подошёл к краю крыши, вглядываясь в ночной город. Оставалась вторая зацепка – мать Рудова.

– Мы едем к Ланько, вызови такси до «Биохака». – сказал он.

Филотима кивнула.

***

Проникнуть в «Биохак» с Филотимой оказалось на удивление просто. Клиника, словно огромный белый жук, распласталась над городом, её стеклянные стены отражали холодное, тёмное небо. Несмотря на футуристический внешний вид, внутреннее убранство напоминало склеп – идеальная чистота, приглушённый искусственный свет, тишина, которую изредка нарушал лишь бесшумный шорох роботизированных каталок.

Система распознавания лиц проглотила профиль Филотимы, как акула заглатывает сардину, и тяжёлые стальные двери с шипением распахнулись, впуская их в прохладный, стерильный мир.

«Биохак» оказался не совсем такой, каким Егор его помнил. Вместо привычного больничного запаха дезинфекции воздух был наполнен едва уловимым ароматом озона и чего-то сладковатого, почти приторного, напоминающего засахаренные фрукты или старые духи. Стены коридоров были выкрашены в успокаивающий бледно-зеленый цвет, который, впрочем, не успокаивал, а лишь сильнее давил на психику, создавая ощущение герметичности и отрезанности от внешнего мира. Никаких криков, никаких стонов – лишь приглушённое гудение аппаратуры и редкие шаги персонала.

– Ты знаешь, где она может быть? – тихо спросил Егор, обращаясь к Филотиме. Его голос казался чужим в этой идеальной тишине.

Андроид наклонила голову, её глаза-сенсоры скользнули по лицу Егора, затем по цифровому табло у входа.

– По данным системы, госпожа Ланько Лидия Сергеевна, находится в секторе «Спокойствие», палата номер семь. Это отделение интенсивной биорегенерации.

«Интенсивная биорегенерация», – пронеслось в голове Егора. Звучало как эвфемизм для чего-то совсем неэтичного. Но сейчас это было неважно. Главное – добраться до Лидии Сергеевны. Возможно, она была единственным человеком, способным пролить свет на исчезновение её сына. Или, по крайней мере, дать наводку.

Они молча двинулись по коридору. Изредка мимо проносились медицинские роботы, типа Панацеи, бесшумно скользя по идеально чистому полу. Один из таких медиков мельком взглянул на Филотиму, уголки губ на его лицевой маске едва заметно приподнялись в подобии улыбки, словно он узнавал старого знакомого, а затем робот безмолвно двинулся дальше.

«Машины здесь пытаются быть эмоциональны», – подумал Егор с горькой усмешкой.

Никто не обращал на них особого внимания, что было на руку Егору. Филотима, видимо, была достаточно «своей», чтобы не вызывать подозрений. Живой персонал, облаченный в безупречно белые халаты, выглядел отстранённо, их лица были похожи на отточенные маски, а глаза были скрыты за дымкой нейроинтерфейса. Работа врачом была теперь скорее похожа на работу оператора роботов и аналитика данных, а клятва Гиппократа лишь строчкой в коде нейротерфейса.

Сектор «Спокойствие» оказался ещё более безжизненным, чем предыдущие. Коридоры здесь были уже, свет приглушеннее, а воздух ощутимо тяжелее. Из полуоткрытой двери одной из палат доносилось монотонное пиканье аппарата жизнеобеспечения – звук, к которому Егор давно привык, но который всегда вызывал неприятный холодок под кожей. Каждый шаг отдавался глухим эхом, усиливая ощущение зловещей нереальности происходящего. Это было место, где смертность, казалось, была изгнана, заменена чистой, почти неживой вечностью. Место, где, вероятно, можно было не просто лечить болезни, но и хранить секреты, и Егор чувствовал, как воздух вокруг него становится тяжелее с каждым шагом.

Наконец, они добрались до палаты номер семь. Дверь была полупрозрачной, сквозь матовое стекло виднелся лишь неясный силуэт. Сердце Егора забилось быстрее. Его цель была так близка. Он поднял руку, чтобы толкнуть дверь, но Филотима неожиданно остановила его, слегка коснувшись предплечья.

– Предупреждаю, Егор. Пациентка, госпожа Ланько, находится в состоянии глубокой медикаментозной комы. Её состояние нестабильно. Любая попытка общения может привести к непредсказуемым последствиям.

Егор нахмурился.

– Кома? Но её сознание всё ещё в сети?

Филотима на секунду зависла, обрабатывая запрос. Егор взглянул на смартфон и понял, что андроид пытается установить соединение с Лидией.