Анахронизм

– Кто может принять это решение? – Жаров резко сменил тему.

– Врачи. Конечно же, врачи, – она ответила слишком быстро.

– А почему Аглая сама не может связаться со свекровью?

Филотима замолчала. Три секунды. Для андроида – вечность.

– Я… не знаю, Егор Максимович. – Голос Филотимы дрогнул, и вдруг стал ровным, как у машины, – словно система на мгновение сбросила маску.

Егор почесал щеку, пальцы на мгновение задержались на старом шраме у уха – единственная попытка установить нейронный чип, закончившаяся воспалением. Он быстро достал блокнот из внутреннего кармана плаща. Его страницы слиплись и пошли волной от влаги. Карандаш скользнул по разбухшей бумаге, оставляя жирную черту. Он быстро вывел карандашом слово «мать» и обвёл его неровным овалом.

– Это у вас карандаш? – Филотима слегка наклонилась, зрачки сузились, будто сканируя предмет. – Аналоговый? Интересно. Дерево, графит… Просто и удобно.

Егор хмыкнул, сжав челюсть.

«Интерес к архаике? Или просто ищет мою уязвимость?»

– Когда ты в последний раз общалась со Львом?

– Прошло девять дней, шестнадцать часов и три минуты. – Губы Филотимы растянулись в идеальной улыбке, но веки дрогнули – словно система перегружала данные.

– Девять дней… – Егор постучал карандашом по странице, оставляя крошечные вмятины на сырой бумаге. – Рудов пропал восемь дней назад.

– Пропал? – удивлённо переспросила андроид, но взгляд оставался ясным, будто система корректировала эмоции.

– Ты последняя, кто его видел. Тридцать восьмого числа.

Филотима скрестила руки на груди, а её брови чуть сдвинулись, но не как у человека – а будто кто-то вручную подкорректировал анимацию.

– Тридцать… восьмого?

– Он пропал тридцать восьмого. – повторил он, нажимая на каждое слово.

Филотима вскинула руки, как бы защищаясь, но тут же опустила их, с неестественной плавностью.

– Нет. Лев вернулся со мной тридцать седьмого вечером. Затем я получила команду на подзарядку и перешла в режим ожида…

– А когда ты вышла из режима подзарядки? – Жаров перебил андроида

– Вечером тридцать восьмого. Аглая разбудила меня вопросом: «Где Лев?»

Егор еле слышно цокнул.

«Разбудила? Андроиды не спят…»

С простым разговором можно было заканчивать. Филотима хорошо копировала человеческое поведение, реакции, эмоции, уход от ответа – а значит, от простого диалога, чёткого и ясного, как это бывает между роботом и человеком не было толку.

– Активируй режим разработчика, – скомандовал он, впиваясь взглядом в её зрачки.

Филотима слегка отклонилась назад, имитируя испуг, но голос остался ровным:

– Простите, не могу выполнить.

Егор нахмурился.

«Что за фокусы? Программа не позволяет? Или стоит блокировка?»

– Режим данных, – парировал он, шагнув ближе.

– Извините, вынуждена отказать.

– Режим доступа к логам памяти, – настаивал Жаров, наблюдая, как её веки несколько раз моргнули.

«Сбой?»

Филотима застыла. На секунду её лицо стало пустым, безэмоциональным. Потом искусственная улыбка вернулась:

– Может, всё-таки чаю?

Егор ощутил холодок по спине.

«Неисправна? Доминирующий сценарий?»

Андроид развернулась и направилась к кухонному острову – не идеально плавно, как положено машине, а с едва заметным шарканьем подошв, словно её ноги вдруг обрели вес. Когда её пальцы скользнули по мраморной столешнице, Жаров непроизвольно задержал дыхание.

Вот она откидывает волосы – слишком медленно, будто наслаждаясь движением.

Вот поправляет вновь соскользнувшую с плеча лямку платья. Вот прикусывает губу – и на секунду её взгляд становится расфокусированным, словно она и правда что-то обдумывает.

Она не имитировала человека. Она вела себя как человек.

И это пугало больше всего. Потому что он начинал ей верить.

– Чёрт… – Егор провёл рукой по лицу, словно стирая наваждение, и шагнул за ней.

– Модель Филотима, – голос Жарова стал низким, шершавым, словно выщербленный гравием. – Я здесь по делу об исчезновении вашего хозяина Льва Рудова. Вы были активны в период с 14:00 тридцать седьмого до 18:00 сорокового дня. Подтвердите.

Филотима прикрыла веки. Кожа на её висках едва заметно засветилась голубоватым свечением – так работал процессор, спрятанный под синтетической плотью лицевой маски.

– Дайте подумать… – её голос затих, будто она в самом деле копалась в памяти, а не просто перебирала данные. – Да, вы правы. Я была активна. Чёрный, зелёный, красный? – Она скользнула к системе приготовления напитков, пальцы танцующе касались панели, не нажимая ни на одну кнопку. – Вы слышали такой стих:

«Здесь волны шумят, как в былые года,Нет власти «Системы», нет мёртвых оков.Здесь правят лишь ветер, свобода, вода —У тёплых, ледяных берегов.Они же устали плестись за мечтой,Что заложена в них как программа.Но здесь, на севере их всех ждёт покойИ жизнь – без запретов и без обмана.»

Егор хватал ртом воздух.

– Что? Да оставь свой чай и стихи. Слушай команду и выполняй: прими на себя роль робота.

Филотима замолчала.

Потом медленно кивнула – и вдруг её поза изменилась. Спина выпрямилась, руки опустились по швам, взгляд стал пустым, как у выключенного терминала.

– Роль принята.

– Так-то лучше, – Жаров выдохнул, не осознавая, что сжал карандаш так сильно, что царапнул короткими ногтями мягкую ладонь. – Мне нужен доступ к твоим логам памяти за указанный период. Чтобы установить последние действия Льва Рудова.

Андроид наклонила голову – ровно на 15 градусов, как предусмотрено протоколом «Задумчивость» у всех андроидов.

– Модель «Филотима» не имеет физического порта для внешнего подключения. Доступ к логам памяти возможен только через виртуальный интерфейс, для которого требуется пароль пользователя. Без него доступ невозможен.

Егор стиснул зубы. Без киберпорта, а значит, без виртуального интерефейса доступ Жарова к андроиду был невозможен.

– Анализ внешней памяти – «скарабея».

Филотима быстро и чётко ответила:

– Внешний носитель отсутствует. Нет доступа. – Её голос стал монотонным, как у стандартного сервисного робота. – Вставьте «скарабея» в порт доступа.

– Дата извлечения внешнего модуля памяти?

– Последняя дата извлечения «скарабея» – тридцать восьмое число.

Егор вложил карандаш в блокнот и хлопнул обложкой по тыльной стороне ладони.

Стук каблуков по паркету – резкий, отрывистый, будто кто-то вбивал гвозди в пол. Егор обернулся через плечо, почувствовав, как напряглись мышцы спины. Аглая вернулась. Слишком рано. Он не хотел продолжать допрос андроида в присутствии строптивой клиентки.

Егор не сомневался, что Лев Рудов существовал и пропал восемь дней назад, а его «тень» – андроид Филотима – не могла вспомнить, вытащить из своих логов памяти ничего за тридцать восьмое число. Но поведение Аглаи и слова Дмитрия о «развлечениях богатейки» скреблись у Егора где-то в затылке. Нужно работать с андроидом и найти её внешний модуль памяти.

Он бросил взгляд на Филотиму – она стояла в идеально неподвижной позе, будто выключенный манекен, уставившись сенсорами в стену. Ни единого мигания, ни малейшего движения грудной клетки, имитирующей дыхание.

Аглая оглядела Жарова и Филотиму.

– Что с ней? – голос Аглаи разрезал воздух, как лезвие. Она на секунду остановилась в дверях, оценивающим взглядом скользнув по Жарову, потом по Филотиме. В её глазах читалось недоверие, граничащее с раздражением.

– Я приказал ей вести себя как положено роботу, – отчеканил Жаров, наблюдая, как Аглая медленно обходит гостиную, словно хищница. – Так мне проще работать.

– Ваше право, – губы Аглаи искривились в чем-то среднем между улыбкой и гримасой. – Хотя лично я считаю, что это и есть нормальное состояние этой штуки. Стоять в углу и не мешать.

Егора передернуло. То, что для Аглаи было просто «штукой», для него становилось ключом к разгадке.

– И что вы успели выяснить? – Аглая упала в кресло, изящно скрестив ноги.

– Пока только подтвердил ваши слова, – Жаров медленно прошёлся по комнате, ощущая на себе её взгляд. – Ваш андроид действительно ничего не помнит о дне исчезновения Рудова. Скажите, за последние семь дней её программное обеспечение обновлялось?

– Нет.

– Вы уверены? – Егор резко развернулся к Аглае. – Эта модель постоянно синхронизируется с «Системой»…

– Я сказала – нет! – пальцы Рудовой впились в подлокотники. На секунду в глазах мелькнуло что-то дикое, но тут же исчезло. Здесь, в пентхаусе «Вечность», в своей родной стихии – изобилии и роскоши – Аглая не стеснялась в выражениях. Никаких заплаканных глаз, намокшего под дождём плаща, влажных волос, липнущих к лицу. Беззащитность, горе, слёзы сменились холодом слов и стальным взглядом надменности. – Лев лично контролировал все её обновления, проверял каждый код. Вы же понимаете… Хотя, – её губы дрогнули в презрительной ухмылке – Так что с андроидом? От неё может быть толк?

Жаров почувствовал, как горячая волна гнева подкатила к горлу, но подавил её. Вместо этого он шагнул ближе, снижая голос до опасного шёпота:

– Боюсь, чтобы добраться до логов Филотимы, мне нужно узнать пароль. Возможно, вы знаете…

– Нет, не знаю, – резко перебила Аглая, и её голос дрогнул, будто она боролась с раздражением. Губы сжались в тонкую линию. – Если бы знала, не обратилась бы к вам.

Егор почесал шею, почувствовав, как под воротником кожаного плаща выступила липкая испарина.

«Отлично, Жаров, снова вляпался в историю, где клиент злится, а ты топчешься на месте.»

Он насильно расслабил челюсть, пытаясь смягчить тон:

– Тогда, может быть, в кабинете Льва я смогу найти что-нибудь, что поможет «хаку» подобрать пароль.

– «Хак»? – Аглая приподняла бровь, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на надежду. – А что, хорошая идея. Возможно, в самом концерне моего Лёвушки… – Она замолчала, будто ловила ускользающую мысль. – Могут организовать глубокую проверку файлов памяти Филотимы. У них есть всё для этого. Свои специалисты, своя лаборатория. Самый глубокий уровень доступа.

«Чёрт.»

Егор мотнул головой, ощущая, как почва уходит из-под ног. Сам подсказал ей, как от себя избавиться. Блестяще.

– Я имел в виду «хака» из Нижнего Города, – перебил он Аглаю, – Вскрывать память личного андроида без авторизованного подтверждения хозяина – незаконно. А официальный доступ – это след в «Системе».

– Но как же? – Аглая развела руками, и в её голосе прозвучала почти детская растерянность.

– Не каждый «хак» даже в Нижнем возьмётся за такое. – Егор ухватился за эту соломинку, чувствуя, как адреналин подстёгивает его мысли. Жаров наклонился ближе, понижая голос до конспиративного шёпота. – Чтобы добраться до самого ядра, нужен взлом, несанкционированный доступ – то, что выходит за рамки обычного сервисного обслуживания. И это, конечно, рискованно. Очень.

Он сделал паузу, наблюдая, как её лицо меняется: гнев сменяется страхом, потом снова раздражением.

– К тому же, если вы говорите, что вашего мужа официально даже не ищут, значит, прикрыться полицейским расследованием не получится. – Егор навис над Рудовой, будто лишая ее воздуха и пространства.

– Я… – Аглая захлопала глазами, словно пытаясь сдержать накатывающие слёзы.

– Доверьтесь мне. – Егор наклонился ещё чуть ближе, стараясь звучать убедительно. – Я всю жизнь хожу по краю законности из-за своего состояния «недополненного». Лучше пусть пока всё будет скрыто от «Системы».

Аглая замолчала. Её руки беспомощно рухнули на колени.

«Она колеблется. Но если сорвётся – всё, конец.»

Егор демонстративно коснулся своего шрама на груди:

– Мы можем сделать это тихо. – Жаров смотрел прямо в глаза Аглае, от его дыхания кончики волос Рудовй еле заметно шевелись.

Тишина. Рудова неуверенно кивнула. Егор продолжил:

– У Филотимы отсутствует «скарабей», внешняя память. Вы не знаете, куда он мог деться?

– Что вы имеете в виду? – Глаза Аглаи расширились, и в них вспыхнуло что-то дикое, почти паническое.

– Сейчас Филотима оперирует лишь внутренней памятью. Но копия должна быть на «скарабее» – внешнем носителе, резервном бэкапе.

– Я плохо разбираюсь в этих штуках… – Голос её дрогнул, а взгляд стал остекленевшим, будто она внезапно осознала, насколько всё серьёзно. – Но… Как вы говорите? «Скарабей» Я даже не знаю, что это…

Егор повернулся к андроиду.

– Филотима, отчёт о внешней памяти.

Андроид заговорила ровным, безжизненным тоном:

– Внешняя память, известная как «скарабей», представляет собой автономный модуль хранения данных. Он подключается к моей нейросетевой архитектуре через ядро в корпусе. Последняя запись в журнале доступа указывает на извлечение модуля в пятнадцать часов, сорок три минуты тридцать восьмого числа.

Услышав это, Егор резко обернулся на андроида.

– Кто имел доступ в это время?

Филотима замедлила ответ, будто сканировала внутренние протоколы:

– Согласно логам, процедура инициирована с моего же терминала.

Жаров сделал шаг к Филотиме, оставив растерянную Аглаю без внимания.

– Значит, кто-то заставил тебя самостоятельно извлечь «скарабей»?

Андроид продолжала монотонно вещать:

– Вероятность такого сценария – 97,3%. Но есть нюанс.

– Какой? – Егор сжал кулаки, предчувствуя разгадку.

– Для операции требовался пароль.

– И его дал… – Он попытался вытянуть из Филотимы хоть что-то, что могло бы указать на Льва.

– Я… – запнулась Филотима. – Я…

– Она сломана! – Аглая внезапно взорвалась, её голос сорвался на крик. – Нет, вы посмотрите, от неё толку как… – Лицо её побагровело, и она швырнула в андроида декоративную подушку. – Мозги нам делает, сука карбоновая!

Егор почувствовал неловкость – за Аглаю, не сдержавшую эмоций, за Филотиму, беспомощную без внешней памяти, и за себя самого, потому что чем большее он узнавал, тем меньше понимал происходящее.

Аглая закрыла лицо руками.

– Что дальше? – спросила она глухо, не поднимая головы.

Егор вздохнул.

– Надо найти «скарабея».

– И?

– Лев работал вместе с Филотимой в своём кабинете, да?

– Угу, – Аглая откинулась на спинку кресла, устало разглядывая переливающийся маникюр. – Допоздна с ней сидел.

– Возможно, внешняя память где-то в кабинете.

– Да… – Она потупила взгляд, затем медленно поднялась с кресла, будто каждое движение давалось с усилием, и указала рукой на массивные пневмодвери, обитые тёмным деревом. – Кабинет там. Пойдёмте.

Прежде чем двинуться за Аглаей, Егор взглянул на Филотиму.

– А ты… стой здесь. Как робот.

Андроид замерла, превратившись в безжизненную статую.

***

Егор переступил порог кабинета, и дверь за его спиной зашипела, будто нехотя впуская чужака. Жаров не был здесь охотником – скорее археологом, роющимся в останках чужой жизни, чужих амбиций. Рудов – владелец концерна «Биохак», человек, который обещал спасти таких, как Егор, «недополненных», а подарил лишь новые формы зависимости и опустошения.

Кабинет был воплощением дорогой эстетики: смесь холодного мрамора, кричащей позолоты и неоновых бликов, тающих в полумраке. Гигантский голографический экран в центре комнаты проецировал карты Евразии и Африки, усеянные красными точками лабораторий. «Биохак» оказался масштабнее, чем предполагал Егор. Это была не просто корпорация, а сеть, пустившая метастазы по всему земному шару.

Аглая стояла у входа, скрестив руки. Её лицо было непроницаемо, но пальцы слегка постукивали по локтю – нервный ритм, который она не могла скрыть.

– Вы уверены, что хотите быть здесь? – не оборачиваясь, спросил Егор.

– Это мой дом, – её голос звучал ровно, но в нём дрожала тонкая сталь.

Егор кивнул и двинулся вдоль стеллажей, где вместо книг стояли капсулы с данными – чтобы узнать, что на них записано, нужно было вставить их прямо в киберпорт. Жаров провёл пальцем по одной из них – пыль прилипла к коже.

«Не пользуется. Или просто не хочет оставлять следов?»

– Его библиотека. – Аглая сделала шаг вперёд, и свет неона скользнул по её губам. – Лев не любит пользоваться государственными книгами. Считает, что «Система» подправляет информацию. Здесь всё, что его интересует – от квантовой физики до этического кодекса биоинженерии. Лев сам написал его после ряда обвинений в негуманности своих экспериментов. Государство посчитало это достойным наказанием за провал на платформе близ Австралийского пролива.

Егор кивнул. Она говорила спокойно, но её взгляд метнулся к голографическому экрану, где алым роем светились точки лабораторий.

«Боится? Или проверяет, что я что-то замечу?»

Жаров повернулся к окну, скрытому за слоем электрохромного стекла, которое по его прикосновению стало прозрачным. Внизу, под ним, раскинулся Ново-Енисейск, город-улей, где огромные голограммы рекламировали новые препараты «Биохака».

Жаров согнулся над столом, провёл рукой по пыльной столешнице – полимеру, имитирующему дерево.

– *ОШИБКА*, извините, но доступ запрещён. – прозвучало из ниоткуда.

– Рабочая панель стола заблокирована. Мне она тоже не даётся, – Аглая опустилась на диван, наблюдая за детективом с притворным безразличием. Но её нога слегка покачивалась – мелкий, неосознанный жест нетерпения.

Жаров поднял взгляд на потолок. По его поверхности текли линии данных, словно реки света, питавшие невидимые серверы. Этот кабинет был живым, дышащим существом, пульсирующим информацией.

– Появились идеи, где можно найти пароль или внешнюю память андроида? – Аглая внимательно следила за работой детектива.

– Я думаю… – тихо отозвался Егор.

– О, простите, не буду мешать. – ухмыльнулась Аглая.

Жаров хотел было сесть за рабочее место Рудова и потянул за подлокотники массивного кресла, утопающего в голопроекциях. Один из подлокотников слегка подался под пальцами – там был скрытый отсек. Егор присел на корточки и внимательно осмотрел ткань обивки.

– Нашли что-то? – Рудова вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что делал Жаров, её голос стал чуть резче.

Он не ответил. Лишь посильнее надавил на подлокотник и почувствовал под пальцами что-то овальное. Жаров всмотрелся и увидел крохотную дырочку в обивке. Внутри лежал «Скарабей» – крохотный хаб, аналоговый центр управления Филотимой, бэкап, скопированная память, доступ ко всем логам андроида.

«Если он тоже зашифрован…»

Сердце ухнуло в груди.

Аглая встала, тень скользнула по её лицу.

– Что? Что Вы нашли?

Егор выудил металлический овальный хаб, по форме напоминающий жука и сжал устройство в кулаке.

– Скорее всего это память Филотимы. Осталось только узнать, есть ли у самого «скарабея» пароль…

– Так чего мы ждём, пойдёмте, вставим эту штуку в андроида.

– Не так быстро. – Егор вертел в пальцах металлический овал, холодный и безмолвный.

– Что не так?

– Как я уже говорил, чтобы без проблем считать информацию с логов памяти, добраться даже до стёртых файлов, нужен «хак». Ведь сама память андроида заблокирована паролем. – Он провёл кончиком пальца по гладкой поверхности «скарабея».

– И? – Аглая застучала носком туфель по ковру.

– Проблема в том, что нужно вставить этот крошечный хаб обратно в Филотиму. Безболезненно. И, что важнее, безопасно. Такие операции с нейронными сетями андроидов, особенно новых моделей, требуют ювелирной точности и знаний.

– Я уже поняла, у вас есть знакомый «хак».

– Да.

– Так зовите его сюда. Пусть все сделает.

Егор отложил хаб на стол и тяжело вздохнул. О вскрытии андроида в домашних условиях не могло быть и речи. Слишком опасно. Первым делом нужно было заполучить саму Филотиму. Уговорить Рудову передать управление роботом Егору. Андроид принадлежала Льву, он был ее хозяином, администратором, но теперь, по закону, она была частью имущества, и формально распоряжаться ей могла Аглая, жена пропавшего.

– Боюсь, что здесь это сделать будет невозможно.

– Почему?

– Есть риск, что без специального оборудования невозможно забраться в само ядро Филотимы.

Аглая провела ладонью по взмокшему лбу и прикрыла веки.

– Что вы предлагаете?

– Дайте мне контроль над Филотимой.

– Вы хотите забрать андроида из дома? – спросила Аглая, переводя тревожный взгляд со «скарабея» на детектива.

– Да. Я направлюсь прямиком к «хаку» и мы вскроем ядро андроида, обойдя пароли и защиту. Это сложная процедура. Здесь её не провести. А мой «хак»… Он сможет сделать это безопасно.

Аглая молчала. Её взгляд блуждал по кабинету, затем вернулся к Егору. Она как будто взвешивала его слова. Или просто пыталась решить, стоит ли напрягаться ради ответа.

– Если Вы переживаете по поводу конфиденциальности, то мы будем искать логи только за тридцать восьмое число…

– Мне… мне все равно, Егор, – её голос был тихим, почти шепотом. – Делайте с этой штукой что хотите. – Она махнула рукой в сторону гостиной, где в углу, словно мраморная статуя, застыла Филотима. – Мне все равно, что будет с этим куском металла, Егор. – В её голосе прозвучала нотка горечи, смешанная с удивительным равнодушием. – Главное, чтобы Лёвуш… чтобы вы нашли моего мужа.

Егор почувствовал облегчение. Это было проще, чем он ожидал. Её безразличие к роботу, который, по сути, был механическим компаньоном её мужа, было обескураживающим, но очень удобным.

– Хорошо, Аглая. Я понимаю. Я позабочусь, чтобы все прошло максимально бережно. Мы постараемся найти его, – сказал Егор, чувствуя, как внутри него разгорается маленькая искра надежды. Теперь дело за Зизи. За этим нелюдимым гением с паяльником и сотнями строк кода вместо слов. Если кто и сможет пробудить память Филотимы и вывести Жарова на след Рудова, то только он.

Глава 5

Егор, вместе с Филотимой, подошел к металлической двери, исписанной голографическими граффити, которые вряд ли что-то значили для обычного прохожего, но для Егора были своего рода вывеской подпольного бизнеса Зизи. «Хак», как он его называл, был не столько человеком, сколько живым экспонатом постцифровой эпохи – мешаниной из чипов на чёрной коже, расширенного киберпорта на груди, который уходил опасно глубоко в плоть, диодов, вплетённых в мышцы, и невероятно гипнотической, почти андерграундной ауры.

Егор, слегка взволнованный, потянул Филотиму за руку. Андроид качнулась на месте, словно в знак протеста против наглого вторжения в её личное пространство (будто у роботов оно вообще было), и проследовала за Жаровым.

За пневмодверью скрывалась настоящая лаборатория – убежище, среда обитания этого самопровозглашённого киберсуверена: тёмное помещение, душное, горячее, как родина Зизи, с сухим воздухом и чуть уловимым запахом раскалённого металла. Голубоватый свет голограмм дрожал в воздухе, выхватывая из полумрака груды проводов, разобранных дронов и чёрные корпуса серверов.

В центре этого технологического логова, за терминалом – аналоговым, собранным из шести скривлённых мониторов, – восседал Зизи, словно король племени «хаков». Его пальцы с кибернетическими шунтами бегали по клавиатуре, а глаза, затянутые дымкой нейроинтерфейса, отражали бесконечные потоки кода.

– Погоди пару сек. Опять атака с Севера. Замучили! Думают, что смогут добраться до Зизи. – «Хак» сохранил акцент и выговор своих предков, но говорил по-русски чисто и без ошибок, злоупотребляя уличным сленгом Нижнего Города.

– Хорошо, не спеши, – протянул Егор и снова дёрнул Филотиму за руку. – Стой тут, – приказал он андроиду.

Филотима поравнялась с Егором и стала осматриваться с любопытством. Не отрываясь от мелькающих голограмм на нейроинтерфейсе, Зизи спросил:

– Чё за мадам? Опять принёс полумёртвый хлам? Или… не, не говори, щас, хе-хе, выкусите! Или снова решился на импланты?

Егор нахмурился. В его памяти всплыла первая встреча с Зизи – десять лет назад, когда он, выпускник Университета Права с отчаянными амбициями, пришел сюда, дрожащий от ярости и боли, после очередной операции по удалению неприжившегося киберпорта.

Зизи широко улыбнулся:

– Помнишь, как ты орал, что готов продать душу, лишь бы быть полицейским? А Зизи тебе сказал…

– …что души не существует. Есть только совместимость чипов, – сквозь зубы процедил Егор.

– И кто тебе помог? А? Зизи! Вживил тебе тот старый чип в запястье, с твоей личной киберподписью!

Жаров схватился за запястье. Кости до сих пор ныли в дождливую погоду.

– А потом ты взял и свалил в больничку. «Спасите, помогите, я умираю». Зизи тебе говорил, что такое возможно? Говорил. Но ты… Ах ты, запеканка недоделанная, полезай в ту холодную дыру, откуда выполз! – Светодиоды на черной коже «хака» вспыхнули: атака на логово Зизи продолжалась.

Егор молчал. Он помнил белые стены центральной больницы, хирурга, который спас его руку от ампутации, и то чувство очередного падения, когда казалось, что киберсеть и все её возможности были у него на кончиках пальцев, но потом пришла расплата – больничные стены и окончательный приговор: полное органическое отторжение имплантов и чипов.