Анахронизм

– Филотима могла бы быть единственной, кто… – повторил он за Аглаей, ожидая, когда та успокоится и закончит мысль.

– Кто сможет доказать полиции, что Лев вообще существовал.

От неожиданности Егора слегка дёрнуло, и он непроизвольно разжал губы.

– Что вы имеете в виду?

Аглая громко высморкалась в бумажный платок и окинула каморку детектива воспалённым взглядом.

– Вы думаете, зачем я к вам пришла? Сюда? – Её глаза сузились, а лицо застыло в холодной надменности.

По спине Егора пробежал холодок. Аглая была не так проста, как казалось. Да и сам Жаров дал маху. Где он – «недополненный», влачащий жалкое существование на втором этаже рушащегося небоскрёба, – и где семья Рудовых, владельцев химико-биологического концерна? Уязвимость Аглаи, её слёзы – всё это обмануло детектива. А вот она настоящая: богачка из высотки, чей идеальный мир никогда не опускался ниже тридцатого этажа с его ресторанами и живыми (не голографическими) концертами.

– Да, всё правильно. – Аглая швырнула электронную сигару обратно в поясную сумку. – В полиции мне показали пустую базу. Ни документов, ни отпечатков, ни даже записи в реестре. Они сказали… что Льва Рудова никогда не существовало. Но я-то знаю, что он завтракал со мной семь дней назад!

– Но… как такое возможно? – прошептал Егор. – Я сам видел Льва Рудова, у меня даже есть фото с ним в электронном еженедельнике… – Он обернулся, намереваясь приказать Аристею воспроизвести архив фото-голограмм, но тут же вспомнил: робота-помощника изъяли.

– Вот именно. Те, у кого нет киберпорта или мозговых имплантов, должны помнить Льва. Поэтому я к вам и обратилась. – Аглая дёрнула уголками губ. – Хотя, видимо, напрасно.

– Нет, нет, стойте! – Егор схватил её за рукав, когда та поднялась с пуфа. – Если кто и сможет вам помочь, так это я.

Аглая неуверенно кивнула и ледяным взглядом дала понять, что физический контакт неуместен. Жаров поспешно отпустил её и провёл вспотевшей ладонью по волосам.

– Извините… – пробормотал он. – Филотима… – Детектив судорожно подбирал слова, стараясь не упустить клиентку. – Робот-помощник господина Рудова… в каком она режиме после исчезновения хозяина?

Аглая поправила рукав плаща:

– Сейчас она не более чем груда металла и карбона. Как эти… – Рудова кивнула в сторону окна, где роботы-чистильщики вытаскивали своего «коллегу» из лужи. – Теперь она встречает меня вечером, готовит кофе по утрам, убирается, заказывает еду. Словно робот-дворецкий, но за баснословную сумму.

– Кто-нибудь звонил Рудову? Связывался с ним через Филотиму?

– Нет. И это тоже странно. Лев… он постоянно отвечал на вызовы. Но с тридцать восьмого числа – ни одного запроса. Ни от коллег, ни с производства… даже его мать, хоть и «благородная плесень», ни разу не попыталась связаться с сыном.

Егора покоробило, что Аглая использовала сленг Нижнего Города по отношению к свекрови. «Благородной плесенью» называли стариков, прикованных к постели, чьи тела медленно угасали, а жизнь поддерживали лишь импланты и киберсеть.

– Нет. – Аглая щёлкнула языком, будто отгоняла назойливую муху.

– А мог Рудов уехать к своей матери?

– Вы уверены?

– Я абсолютно уверена. Её тело лежит в нашей клинике. – Глаза Аглаи сверкнули.– Или вы думаете, я не проверила бы это в первую очередь? – Её пальцы сжали платок так, что костяшки побелели.

– Просто исключаю вариант. – Егор поднял ладони в умиротворяющем жесте.

– Какой ещё вариант? – она резко вдохнула, заставляя себя успокоиться. Пальцы разжались. – Они всегда общались через сеть. Зачем ему… это… мёртвое тело?

– Ничего нельзя исключать, – настаивал Егор.

Аглая фыркнула, но в её взгляде промелькнуло что-то кроме раздражения – понимание, что этот упрямый человек, несмотря на всю свою архаичность, методичен. Именно таким и должен быть тот, кто найдёт Льва.

– Значит, за семь дней ни коллеги, ни производственные роботы, ни подсети не пытались выйти на связь с Рудовым? – продолжал Егор.

– По крайней мере, Филотима мне об этом не докладывала. Хотите – сами с ней поговорите. Может, найдёте подход к этой штуке.

– Обязательно.

Она резко развернулась, но у дверей замерла. Плечи её напряглись, будто она вела внутренний спор. Когда Аглая заговорила снова, в голосе сквозила вымученная терпимость:

– Оплату и обязательства обговорим по дороге. Хотя… –  губы её дрогнули в чём-то похожем на улыбку, но это было скорее подёргивание нервов. – Что тут обсуждать. Я готова заплатить сколько угодно трудо-часов, лишь бы узнать где мой Лёву… – голос сорвался на непривычной мягкости, –  муж.

– Подождите. Прежде чем разговаривать с андроидом, мне нужно подготовиться.

Рудова приподняла бровь.

– Ваше право. Тогда жду вас завтра.

– Да, к трём я буду у вас. Ваш адрес?

– Серьёзно? – её пальцы снова сжались, но теперь в бессильном раздражении. Аглая не могла понять, как живут «недополненные»: без киберпорта нельзя просто взять адрес из сети, проложить маршрут, вызвать мобиль. Всё это делал за Жарова Аристей. Которого больше не было. – Площадь Прогресса, пентхаус «Вечность». Я внесу вас в базу дома и лифта.

– Боюсь, вам придётся меня встретить. Без своего робота-помощника я не могу дать вам свою киберподпись.

– Надеюсь, вы решите эту проблему… Ладно. Поручу Филотиме. Назовите имя консьержу, он свяжется с андроидом, и вас пропустят.

– Благодарю, – Егор слегка склонил голову, понимая, сколько стоило ей это уступка.

– В конце концов, вы же как-то находите этих пушистых таракашек без киберпортов.  – прошипела Аглая, и в этом была вся её суть – ярость богатейки, вынужденной иметь дело с «недополненным», и отчаянная надежда, что именно он сможет вернуть ей мужа.

– Я не подведу, – сорвалось у Жарова. Он тут же стиснул зубы. Идиот, зачем давать такие обещания?

– Не подведёте. – Аглая скрылась за пневмодверью, оставив после себя шлейф фруктового аромата с лёгкими нотами синто-мускуса.

Егор не мог уснуть. Сколько часов он уже ворочался в своём старомодном, но крепком кресле, кожа которого источала едва уловимый аромат. За окном Нижний Город Ново-Енисейска не умолкал ни на секунду. Низкий рокот роботов-курьеров перебивался отдаленным визгом скоростных монорельсов «воздушки», прошивающих верхние уровни старых небоскрёбов, и редкими, сухими щелчками энергетических разрядов – должно быть, где-то в трущобах снова полыхнул трансформатор. Егору было всё равно. Его мысли, подобно электрическим импульсам, бились и искрились в голове, не давая покоя – но не из-за бессонницы, а из-за предвкушения.

Дело Льва Рудова. Пропажа. Обыденно, но не для Егора. Лев Рудов – имя, которое до сегодняшнего вечера было лишь отголоском прошлого, теперь стало центром его мира.

Жаров потёр виски – сон не шёл. Он сел ровно за стол и достал бумажный блокнот и карандаш – осколки ушедшей до-цифровой эпохи, которые ещё можно было раздобыть у старьёвщиков.

План. План был нужен как воздух. И чем точнее он будет, тем меньше непредсказуемых переменных придётся учитывать.

Утро начнётся с подтверждения. Аглая. Жена пропавшего. Он должен пройтись пешком до Центрального Отдела Полиции Нижнего Города. Небольшое расстояние, привычное. Там он узнает, действительно ли она подавала заявление о пропаже мужа. Формальность, но важная. В этом мире, где фальшивые личности создавались быстрее, чем растворялся туман, Егор доверял только официальным подтверждениям.

Мысли текли, выстраивая маршрут. Нижний Город. Район бетонных джунглей, где свет неоновых вывесок редко пробивался сквозь вечный смог и тени высоток-коробок. Центральный отдел полиции – блестящий небоскрёб посреди побитых временем зданий. Полицейские там были тёртые, привыкшие к грязи и нищете. Егору это нравилось. Дмитрий, его приятель по Университету не откажет Егору во встрече, а значит всё пройдёт быстро.

После ЦОП начиналась настоящая головоломка. Добраться до Площади Прогресса. До самого центра Ново-Енисейска. Это была задача из разряда невыполнимых для него. Такси? Забудем. Их давно уже не было в привычном понимании, только автоматизированные дроны, требовавшие авторизации через киберпорт. Метро? Аналогично. Без порта или киберподписи на чипе вход был строго запрещен. Никаких исключений. Общественный транспорт был цифровизирован до предела, чтобы отслеживать каждую душу, движущуюся по городу.

Оставался один вариант: пешком. Длинный, изнурительный путь через все слои Ново-Енисейска. От подножия, от Нижнего Города, через промышленные районы, к сияющему сердцу – Площади Прогресса. Это займёт часы, возможно, большую часть дня. Но что ещё важнее – он должен прибыть ровно к трём. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Егору нравилась фраза, что он однажды услышал: «Лучше прийти на три часа раньше, чем опоздать на минуту.»

Путь пешком. Он представил себе его. Сначала по полуразрушенным улицам Нижнего Города, мимо ободранных многоэтажек, где на первом этаже ещё ютились старые лавочки с аналоговыми товарами – Егор иногда заходил туда за свежими батонами и синтетическим молоком. Затем подъём на эскалаторах-гигантах, связывающих ярусы. Через широкие проспекты промышленного кластера, затем сократить путь через «столетние» кварталы пятиэтажек, где царила суматоха рынков и где голограммы зазывал переливались всеми цветами радуги, а запахи уличной еды смешивались с едким душком синтетических сигарет. Он вспомнил, как однажды заблудился там на несколько часов, пытаясь найти рыжего кота. Лабиринт, но теперь он знал его, как свои пять пальцев, сквозь боль в подошвах и холод, отдававшийся в костях.

И, наконец, Площадь Прогресса. Сердце города, его витрина. Сверкающие небоскрёбы из хромированного стекла, голографические фонтаны, проецирующие в воздухе мифологические сюжеты, чисто вымытые улицы, по которым плавно скользили беззвучные мобили. Это был мир, полностью чуждый Егору, мир, куда он редко заглядывал – разве что дело заставляло. Там же располагались штаб-квартиры крупнейших корпораций, правительственные здания и пентхаус Рудовых.

– Но есть и плюсы, – пробормотал Егор себе под нос, возвращаясь к своему плану. –  За время пути он подготовит вопросы к Филотиме.

Филотима. Это имя вызвало у Егора лёгкое покалывание в желудке. Не страх – скорее смесь любопытства и нежелания иметь с ней дело.

Он представил её. Если слухи не врали, она была новейшей моделью роботов-ассистентов. Цена по запросу. Эта фраза сразу отсекала любопытствующий и мечтающих. Карбоновое тело, лицевая маска, покрытая синтетической кожей, лицо сконструировано по заказу. Живая мимика. Живой поток слов. Адаптивный интеллект. Никаких команд, самообучаемая. Степень защиты ядра высочайшая. Память двойная – в ядре и в выносном носителе типа «скарабей». Не машина, а настоящий помощник, компаньон, друг. Подстраивается под хозяина полностью.

Часы ходьбы, одиночества с городом, будут идеальным временем для мозгового штурма. Какие вопросы задать?

«Когда ты в последний раз видела Рудова?» Нет, слишком просто. «Какова была его последняя крупная транзакция?» Тоже слишком прямо. Вопросы должны быть такими, чтобы Филотима захотела на них ответить, чтобы они пробудили в ней интерес.

Егор начал перебирать в уме факты о Рудове, которые он знал из обрывков новостей и собственного общения со Львом. Владелец крупной корпорации, занимающейся биологическими решениями. Внёс огромный вклад в развитие науки, помог тысячам «недополненных» получить киберпорт, благодаря «Унисону», лекарству для органических тканей. Женат. Детей нет. Такие люди не исчезают просто так.

Филотима. Она должна знать, должна помнить. Если в ее ядре пусто, то нужно воспользоваться «скарабеем». А если так, то потребуется нечто большее, чем просто разговор. Доступ. Возможно взлом. Но Егор уже знал, кто сможет ему помочь.

Жаров поднялся из кресла. Ноги онемели. Он подошел к окну. Внизу, в бесконечном лабиринте улиц, уже мелькали первые автоматизированные уборщики, оставляя за собой мокрые следы на разбитом асфальте. Скоро город проснётся, и начнётся привычный кошмар трафика и людского потока. Егору нужно было успеть выйти до того, как начнётся пик. Он набросил на плечи свой поношенный кожаный плащ, застегнул все пуговицы и постучал по деревянной столешнице на удачу. Дверь тихо закрылась за ним, и Егор шагнул в пустоту коридора. Он знал, что этот день будет долгим.

В 2152 году, когда технологический прогресс и «Система» стёрли грань между органическим и синтетическим, Егор оставался аномалией – живым реликтом в эпоху киборгов, человеком без аугментаций в мире, где они стали необходимостью. С детства Жаров грезил о полицейской подписи – о праве носить форму и защищать порядок. Но его тело отвергало металл: ни искусственных суставов, ни нейроинтерфейсов, ни встроенных датчиков – ни даже киберпорта, обеспечивающего связь между людьми и техникой – ничего из того, что делало современного полицейского неуязвимым полукиборгом, способным предугадывать угрозы и анализировать данные со скоростью света. У каждого, кто носил форму, под кожей были микросхемы, а в мышцах – усиливающие волокна. Ни один правоохранитель не мог обойтись без аугментированного тела. Это было не просто требование, это была необходимость, высеченная в каждом протоколе, в каждом обученном рефлексе, в самой сути работы правохранителем. Каждая попытка Егора аугментировать себя заканчивалась воспалением, болью и окончательным вердиктом: «Несовместимость».

Таких как Егор, «недополненных», был всего 1% от населения. И это было не несчастье, а, скорее, приговор, который лишал Егора мечты, делая его изгоем в системе.

Но одержимость стать блюстителем порядка отказывалась пасовать перед обстоятельствами.

Егор поступил в Университет Права и Порядка. Зубрил учебники от корки до корки, изучал дела, успешно закрытые и те, что так и остались тайной. Без киберпорта, Егору оставалось лишь полагаться на свою память, свой собственный мозг. Егор был блестящим студентом, его аналитический ум компенсировал физические ограничения. Он изучал юриспруденцию, криминалистику, знал каждый закон, каждую процедуру, но не мог стать частью того, что любил больше всего. Его руки, его глаза, его живое, слишком человеческое тело были несовместимы с требованиями к полицейской работе.

Он наблюдал, как однокурсники обрастали карбоном и микросхемами, становясь идеальными солдатами закона. А он оставался прежним – слишком человечным, слишком хрупким.

На последнем курсе, когда пришло время финальной медицинской аттестации, приговор был вынесен: «Не годен к службе в полевых условиях. Рекомендована административная работа». Это был удар, от которого Егор так и не оправился до конца.

Егор сжал кулаки, ощущая, как под кожей пульсировала старая боль. Каждый раз, когда он приближался к полицейскому участку, его тело словно предупреждало: «Ты чужой здесь». Но дело, первое настоящее дело о пропаже человека, то ради чего Егор и открыл своё сыскное агентство, толкало его к вращающимся дверям участка.

Двери кабинета Дмитрия – старого друга и однокурсника Егора – распахнулись.

– Дмитрий Валентинович, у Вас назначена встреча с *ОШИБКА*. – автоматический секретарь объявил начальнику Криминального отдела Полиции Нижнего Города Ново-Енисейска об ожидающем его Егоре.

Дмитрий отключил киберпорт, вынув из груди витой провод, и моргнул левым – «живым» – глазом. Вторая половина его лица была скрыта за матовой пластиной нейроинтерфейса, а правая рука, улучшенная карбоновым покрытием, мерцала холодным блеском сервоприводов.

Дмитрий был не просто другом. Он был отражением Егора, только с другой стороны зеркала. Мощный, высокий, на треть состоящий из аугментированных мышц и нервных сетей, Дмитрий был полукиборгом, остриём копья полиции, тем, кем Егор всегда хотел стать. Их университетская дружба выдержала испытание временем. Дмитрий всегда понимал Егора, его страсть, его боль. И именно поэтому Егор пришёл к нему.

Дмитрий сжал ладонь Жарова в железной хватке. Карбоновые суставы слегка скрипели.

– Двести пятьдесят один день, десять часов… Эх, давно мы не виделись. – Голос Дмитрия был низким, с лёгким электронным искажением.

Егор ухмыльнулся, кивнул, стараясь не смотреть на то, как зажигаются разноцветные диоды под матовой лицевой маской друга, а холодный свет от потолочных светильников играет на полированных суставах кибер-конечности Дмитрия.

– Садись, устал, небось. – Чёрная рука указала на стул, обтянутый искусственной кожей. – Рассказывай как ты, как твоё сыскное агентство.

Егор подобрал полы кожаного плаща и сел напротив Дмитрия.

– Погоди, отменю обед. – Матовая маска вновь подсветилась. – Так, всё, теперь у нас есть сорок три минуты.

– Я здесь по одному делу…

– Пропало животное? – Дмитрий провёл ладонью по столу и над деревянной  столешницей появилась база данных зарегистрированных домашних животных и производственного скота.

– Нет. Человек. – Егор заёрзал на месте.

– Имя. – полицейский щёлкнул пальцами на левой руке. Старая привычка Дмитрия переключаться с одной задачи на другую. Так он обычно делал на первом курсе, когда надо было впихнуть в себя через киберпорт в груди данные перед экзаменом.

– Лев Рудов. Исчез неделю назад. Его жена пришла ко мне вчера. Я покопался, как мог…

– Да, без Аристея тебе сложновато… – Дмитрий уже знал, что «Система» изъяла у Егора робота-помощника для «недополненных».

– По словам Рудовой, в базе нет ни его биометрии, ни трудовой истории, – продолжил Жаров.

Дмитрий усмехнулся, и его левая скула дрогнула в неестественно плавном движении.

– Потому что Льва Рудова никогда и не существовало.

Егор замер.

– Что значит «не существовало»? Лев Рудов – промышленник, владелец «Биохака». Его лекарства используют для восстановления органики «недополненных» после травм и…

– Аглая обращалась в полицию, заявление номер 11-57ТРБ. – Дмитрий будто не слышал Жарова. – Ребята тут же проверили. Не было у Аглаи никогда мужа. Заявление уже отправлено в архив. Конечно, мы ей пообещали разобраться во всем, может возникла какая-то ошибка.

Егор взметнул бровями.

– Ты пойми, не хочется сразу давать отворот поворот дочери Баранова. Да, да, того самого – создателя и владельца «Синтглаза». В конце концов, у меня у самого стоит его система ночного зрения. Но …. – Дмитрий снова щёлкнул пальцами. – Аглая – просто богатая девчонка с расстройством памяти и парой дорогих психотерапевтов. Она верит, что была замужем, но никаких следов этого «мужа» нет. Ей нечем заняться, Егор. У неё есть все: деньги, шмотки, вечеринки. Отцу некогда ею заниматься, он постоянно на работе. А ей скучно. Слишком скучно для ума, который, возможно, хоть и не имеет аугментаций, но работает не хуже, чем у лучших хакеров города. Она придумывает эти игры, эти спектакли, чтобы развлечь себя.

– Но… её горе… оно было таким настоящим, – Жаров  попытался цепляться за последние нити своего разрушающегося дела. Он не мог поверить, что такое глубокое отчаяние могло быть лишь игрой.

– Горе? Егор, у богатых свои забавы. А её отец… Он просто хочет, чтобы она была занята чем-то, чем угодно, лишь бы не лезла в дела его корпорации. Поэтому он позволяет ей играть в эти игры. Для неё это своего рода терапия. Для нас – рутина. Мы давно привыкли к таким «исчезновениям» и «трагедиям», – Дмитрий подошёл к окну и молча смотрел вдаль, на огни мегаполиса. В его аугментированном теле не было места эмоциям, но в его словах проскальзывала усталость, которая не имела ничего общего с механизмами.

Слова Дмитрия обрушились на Егора, как холодный душ. Он чувствовал, как земля уходит из-под ног. Неужели его нюх на преступления, его интуиция так подвели его? Неужели он был настолько наивен?

Егор почувствовал, как в висках застучало.

– А что, если вся информация по Льву Рудову была стёрта?

Дмитрий замер, и посмотрел на Егора «живым» глазом.

– Ты веришь, что кто-то может стереть человека из «Системы»? – Дмитрий понизил голос до шепота. – Даже у нас нет таких прав.

За окном пролетел рекламный дрон, на мгновение осветив комнату яркими голограммами.

– Так что, брось это дело, – закончил Дмитрий. – Вон смотри, на улице Гагарина пропала сибирская кошка. Вознаграждение – семь трудо-часов.

Егор щёлкнул сухим кадыком и растерянно посмотрел на голографическое изображение пушистого кота над столом Дмитрия. Детектив уже знал – он не остановится. Потому что если Рудова не существовало, то почему его собственная плоть, отвергающая металл, помнила лицо Льва?