Невиновная для бандита

Лязг замка. Медленно открывающаяся дверь.

Вижу уже другого мужчину, который осматривает комнату, а затем останавливает свой взгляд на мне.

– Встать. – чеканит он с проницательным взглядом, но совершенно ничего не выражающим лицом.

– Кто вы? – отвечаю уже более громким голосом, по сравнению со вчерашним днём.

– Встань.

Ещё раз повторяет, но уже немного склонив голову набок. Отчего тут же вспоминаю того монстра и подрываюсь с места. Он разглядывает с ног до головы.

– Холодно?

Видимо, видит мурашки на коже, а я отрицательно качаю головой.

– Здесь одежда. – кивает головой на вход, и оттуда появляется уже парень со вчера, который оставляет стопку вещей и пакет с обувью.

А дальше этот, кто рассматривал меня, кивает, и также резко, как появился, он уходит. Так и остаюсь на месте, не успевая и слова сказать.

Смотрю на вещи, сложенные аккуратной башней. Серая, видимо, футболка, такие же штаны, а на ноги что-то вроде кроссовок.

Не хочу думать, что всё это организовал тот человек, поэтому сажусь рядом с вещами, но не трогаю. Может быть и выглядит как детский каприз, но он…

Он похитил меня, держит в заложниках, ещё и успел надругаться…

За такое сажают минимум на десять лет, наверное.

Милиция сейчас, наверное, мне помогла бы. Однако тут же всплывают слова Антона, что ментам на всё насрать, если можешь вертеться, то только сам. Это он мне выдал однажды, когда дед попросил попробовать достучаться до него, чтобы домой вернулся. Переживал он за него сильно, может быть и не зря. Если сегодня уже второй день, и мои надежды, что Антон меня заберёт, тлеют слишком быстро.

Кажется, что он не сможет.

Не против этих людей.

Я на подсознательном уровне, наверное, понимаю, почему он мог бы отказаться от моего спасения.

Эти люди действительно не выглядят, как обычные уличные разбойники. По крайней мере, тот главный, что был в костюме, точно не похож. А его подопечные, очевидно, что терминаторы, забьют и глазом не моргнут. Это я ещё ничего не знаю, возможно, они даже вооружены.

Прикрываю глаза, шумно вздохнув. Желудок тут же даёт о себе знать протяжными звуками, и я пытаюсь забыть о том, что голодна.

Бывало, когда только уехала и ещё не устроилась работать, я была вынуждена терпеть голод. Может быть и сейчас это будет моим иммунитетом.

Тру кожу на лице, пытаясь хотя бы немного остановить зудящие мысли, как тут вновь слышу этот противный и пугающий лязг чёртового замка.

Глава 6

В груди тарахтит испуганное сердце, а пульс прямо бьёт в висках.

Отчего-то сейчас ожидание от звука засова до того, как откроется дверь, буквально действует убийственно на мой истощённый организм.

Это он.

Он, уверена.

Пячусь дальше на кровати, толкая вещи, что тут же частично валятся на пол.

Сама же сажусь, облокачиваясь лицом на колени.

Не могу смотреть на него, только если с желанием выцарапать ему глаза. Но прекрасно ведь понимаю, что это закончится плачевно.

Слышу шаг и вижу, как идеально чистый ботинок ступает по полу. Вчера он был в костюме, сейчас нет. Сейчас на нём какие-то брюки и высокие ботинки. Большего не вижу, стараясь дышать, чтобы не трястись от силы своего страха.

Он останавливается напротив. Чётко напротив стоит, широко раздвинув ноги. Даже луч света и тот подчиняется ему и становится менее ярким. Будто этот человек забирает всё тепло себе, съедает его заживо. Оставляя после себя только засохшую жизнь.

На смену теплу приходит холод, на смену жизни – смерть.

Он молчит и не двигается, будто застыл тут живой статуей, а я не могу. Даже ёрзаю, потому что ощущаю себя в капкане. Будто я уже в него шагнула, и если сейчас сдвинусь, он захлопнется и определённо лишит меня чего-то важного.

Прикрываю глаза, стараясь сосчитать до десяти, а затем медленно всё же открываю их.

Шумно дышу, тогда как напротив изваяние невозмутимой бездушной маски с тёмными как ночь, глазами, даже не моргает.

– Освоилась? – бросает он грубо.

Сглатываю, потому что этот голос навевает самые кошмарные воспоминания, вновь прикрываю глаза.

– Что вам нужно?

Спрашиваю, потому что если не получу ответов, то не знаю, я просто не выдержу.

Он молчит, и по холодному взгляду я понимаю, что отвечать он не будет.

– Вы ошиблись… – озвучиваю, предпринимая вялую попытку достучаться: – Меня должен был встретить брат, то есть его друзья, я приехала на пару дней… – на последних словах голос превращается в шёпот: – Пожалуйста…

– Раздевайся, – не обращает внимания на мою бессвязную речь, и я вижу, как он расстёгивает брюки.

Боже! Нет!

– Прошу, – мотаю головой, стирая слёзы: – Пожалуйста! Всё, что захотите, но только не это…

Я ещё ни разу не была с мужчинами.

Денис.

Он должен быть моим первым мужчиной.

Изверг вздёргивает бровь, но продолжает.

Подходит ближе к кровати, хватая меня за ногу, а я пытаюсь отбиться, попасть по его рукам. Но мужчина гораздо, гораздо сильнее меня. Резко тянет в одну сторону рваную материю платья.

Надо было одеться, чёрт возьми, тогда ему было бы сложнее.

Скулю в голос, моля его остановиться. Но он словно не слышит. Удерживает руки над моей головой, равнодушно дёргая трусы так, что они расходятся по швам. Пытаюсь согнуть ноги в коленях, извиваюсь и кричу, но тщетно.

Он как робот, которому чуждо всё человеческое, чуждо всё моральное и нравственное.

Раздвигает ноги, навалившись сверху крепким телом, а его лицо аккурат оказывается около моего.

Застываю, не в силах поверить, что это происходит, а он прямо глядя в глаза своими чёрными омутами резко врывается в меня.

Боль настолько резкая и жгучая, что я громко вскрикиваю, а слёзы тут же стекают по волосам.

Дышать не могу, смотреть не могу, думать не могу.

Я уничтожена.

Денис теперь никогда не будет со мной. Для него это было важно, а мы пообещали друг другу. И сейчас этот человек, он ломает мою жизнь. Ломает меня, высматривая, и наслаждается, наблюдая это разрушение человеческой жизни и принципов.

Отворачиваюсь в сторону, но крепкая мужская рука дёргает меня обратно. Монстр продолжает двигаться поступательными движениями, доставляя жуткую боль трением сухой плоти.

Держит рукой, а я пытаюсь смотреть на него с таким отвращением, на которое только способна в своей жизни.

Его глаза водят по лицу, по губам, но мне уже всё равно, я забилась в кокон и не выйду из него.

Кокон разрушенных надежд и мечтаний.

Теперь даже если и Антон найдёт меня, плевать.

– Расслабь мышцы. Будет легче.

Хрипит он вдруг, касается пальцем кожи на лице, вытирая слезу с таким нажимом, что и это доставляет боль коже.

Не могу расслабиться.

Мне больно. Мне тяжело.

Мне паршиво настолько, что не хочется жить.

– Лучше бы вы меня убили… – отчуждённо сиплю в ответ.

Он сжимает губы в плотную линию, но своих движений не останавливает. Продолжает внаглую жестоко трахать моё неживое тело.

А я, наконец, чувствую, как он освобождает моё лицо, отворачиваюсь и с пустым взглядом жду, когда это всё закончится.

Глава 7

Сколько времени прошло с тех пор, как этот изувер оставил, наконец, истерзанное тело, я не знаю.

Всё так же лежу, проливая горячие солёные слёзы. Грязная, осквернённая бездушным монстром. Телу уже даже не холодно, будто оно перестало чувствовать. Будто как только он дотронулся до меня, я превратилась в сосуд.

Пустой, отравленный сосуд.

Нет сил встать и отмыть себя, хотя неимоверно хочется тереть кожу до алых пятен. Царапать, пытаясь содрать этот слой, который он заклеймил, оставив невидимые отпечатки своих варварских рук.

О Денисе стараюсь не думать, потому что безбожно болит сердце в груди. Потому что только сейчас я до конца осознаю, что со мной случилось и что, как прежде, я теперь уже не смогу.

Даже если меня сейчас выкинут отсюда, как ненужную вещь, старой жизни не будет. Ведь каждый день, каждую секунду своего существования я буду помнить только зверство этого мужчины, во взгляде которого нет ни капли жизни.

Ни капли человеческого.

Поворачиваю голову, чувствуя, как затекли конечности, смотрю в потолок, в котором светит тусклая потолочная лампа, как в больницах.

Не заметила, как включили свет, не заметила, как и луч света растворился в кошмаре этого дня.

Лязг замка и снова открытие двери.

Даже не прикрываю нагое тело, с отрешённым видом наблюдая ту женщину, что была тут вчера или позавчера.

– Что ж ты, – всплескивает она руками и тут же пытается прикрыть меня вещами с пола.

Смотрит в опустошённые глаза и поджимает губы.

– Сейчас придёт врач, он осмотрит тебя. – озвучивает она крепким голосом.

Ни капли сострадания в этом лице, как и у всех тех, кого я здесь видела.

Отворачиваюсь на бок, глазами впиваясь в кривую от порезов стену. Слышу вздох и как она с кем-то здоровается. Любопытства нет, оно тоже ушло из моей натуры.

Кажется, что всё то, что я знала о себе до сегодняшнего дня, всё покинуло, оставив только оболочку Алисы Авдеевой, невысокой блондинки с голубыми глазами, в которых раньше искрилось рвение узнать этот мир.

Сейчас от этого не осталось ничего. Лишь тело сорок четвёртого размера с красными отметинами и ссадинами.

– Сядьте, пожалуйста, – слышу голос доктора, но не могу повиноваться.

Рядом женщина определённо точно нервничает, это чувствуется по еле слышному бормотанию.

– Вы в порядке? – снова доктор обращается ко мне.

Оборачиваюсь, наблюдая охранников, что сальными взглядами обдают моё обнажённое тело. Если они и слышали мои крики ранее, то наверняка понимают, что происходило за этой дверью.

Безразлично осматриваю этих чудовищ, глаза которых так или иначе смотрят на меня. Доктор с мрачным взглядом изучает. Женщина, поджав губы, глазами упрекает. Охрана с ухмылками пожирает.

Пытаюсь сесть на койке, что удаётся не с первой попытки, и равнодушно молчу. Грудь полностью открыта, а низ я пытаюсь прикрыть ослабшими руками.

– Вы чувствуете боль сейчас? – задаёт вопрос врач.

Наблюдаю, как женщина, услышав шёпот и обнаружив плотоядные взгляды, движется к двери и закрывает её.

Это вызывает усмешку, которую я оставляю при себе.

– Да. – сиплю врачу, наконец обращая на него своё внимание.

Он кивает, удовлетворённый тем, что появился контакт.

– Мне нужно вас осмотреть, – озвучивает осторожно, посылая взгляд в женщину.

Та кивает и сама принимается доставать что-то из недалеко стоящего пакета.

– Ложитесь, раздвиньте ноги и согните их в коленях.

Озвучивает доктор, доставая из своего чемодана какие-то инструменты.

Падаю обратно на кровать безвольной куклой, ожидая, что он будет делать с моим телом.

Спустя около часа всевозможных исследований и забора крови он констатирует, что работа выполнена. А женщина открывает мою клетку и выпускает его.

Сама не выходит, остаётся здесь.

– Здесь наволочка, простынь и покрывало, – указывает на новую стопку вещей: – Я сейчас принесу тебе еду и воду.

Укрывает меня тем самым покрывалом и выходит.

Под покрывалом тепло, но мороз, что стынет внутри, будто только леденеет, покрывая и меня холодным тяжёлым льдом.

Не слышу, как она появляется, лишь только запах еды проникает в ноздри. Желудок тут же даёт знать о том, что он больше не в силах сдерживать свои голодные порывы.

– Ешь, – слышу голос женщины: – Тебе надо поесть, это приказ.

Эти слова вызывают натуральный смех. И я позволяю его себе. Громко, истерично смеюсь, почти до срыва голосовых связок.

– Слушай, – не выдерживает она и резко поворачивает к себе: – Ты можешь думать, это худшее, что могло с тобой случиться. Но ты не представляешь, в какой водоворот ты попала.

Глаза её буквально налиты злостью и презрением. А я чувствую, как влага, вырабатываемая слёзными каналами, течёт наружу.

Сажусь на постели.

– Вот так. – довольно озвучивает она.

Думает, что её слова подействовали, но на деле не имеет смысла устраивать голодную забастовку.

Всё уже случилось.

Хуже не может быть.

Он сделал то, что нормальный мужчина никогда себе не позволит, и, возможно, необходимо просто принять тот факт, что пока мне нет спасения.

Однако, если…

В голове простреливает мысль, а что, если я буду выполнять все приказы, что, если мне тогда удастся сбежать… Пусть не сразу, пусть через время. Если мой брат, на которого надежды теперь уже совсем не осталось, не найдёт меня раньше.

Наклоняюсь поднять с пола ту серую кофту, которую игнорировала, и натягиваю её на голое тело.

– После того как поешь, отведу тебя в душ. – озвучивает она, прежде чем исчезнуть из моего личного пространства.

Глава 8

Следующие дни похожи один на другой. Кроме того, что чем дальше, тем хуже мне становится.

Каждый щелчок металла, что предшествует открытию этих чёртовых дверей, заставляет натягиваться в струну всё моё существо. И каждый раз я благодарю всевышнего за то, что это оказывается не он.

Женщина больше не говорит со мной, оставляет только еду, водит в душ, как и говорила, раз в два дня, меняет вещи.

Они больше похожи на тюремную форму, состоящую из комплекта кофты и брюк и футболки, в которой я сплю. Однажды она принесла витамины и какие-то таблетки, которые мне приказала пить. Изо дня в день она проверяет наличие на блистере новой отсутствующей.

Я пытаюсь считать дни с момента восхода и заката солнца. Спать здесь не удаётся, потому что я жду, когда оно снова взойдёт и когда сядет, считая трёхразовое питание.

Даже если и удаётся подремать, то всего лишь пару часов. Потому что дальше, как и всегда в моих снах, приходит он, заставляя меня тут же пробуждаться с истошными криками и пятиться на кровати к стене.

И снова, и снова я останавливаюсь на моменте, когда эти безжалостные тёмные глаза дьявола смотрят чётко в меня. Пронизывая и наполняя каждую клеточку меня ужасом, отвращением и ненавистью.

Ощущение, что я позабыла все те качества, которые во мне взращивал дедушка. Будто одно только его появление и возможность отдать расплатой за сделанное будит во мне нечто кровожадное и немилосердное.

Если даже просто представить на секунду, что он встанет ко мне спиной, а у меня в руках окажется оружие… На этот момент, после томительных часов копания в себе, я применю это оружие и верю, что оно не дрогнет в моей руке.

Поднимаю подушку, наблюдая в окошке, что время уже вечернее. За эти дни тут благодаря той женщине появилась тумбочка, которую она периодически пополняет бельём, одеждой и таблетками. Присаживаюсь около неё, доставая покрывало, чтобы укрыться.

Холод – это теперь перманентная часть меня. Я даже и не помню уже, когда я здесь не мёрзла.

Пока достаю, вдруг сердце отбивает тахикардией мои рёбра, и я вскидываю взгляд на дверь. Поднимаюсь на ноги, отхожу подальше. Даже не слыша шагов, я чувствую, знаю, он идёт.

Ладонями касаюсь бетона за спиной, застываю каменной фигурой, а услышав лязг замка, всеми силами пытаюсь не поддаваться панике.

Осматриваю одежду, которая скрывает каждый сантиметр тела. Даже на ладони натягиваю рукава, оставляя лишь одни пальцы, которые готовы царапать до крови, для того чтобы почувствовать его кожу под ногтями.

Лязг замка. Скрипучий звук открываемой двери.

Появляется охранник, который ставит стул около кровати. А затем, наконец, здесь появляется тот, чью удушающе разрушающую энергетику я чувствую из раза в раз.

Он входит, метко попадая в мои глаза своим тёмным нещадным взглядом. За ним она закрывается со звуком того же самого щелчка.

Он снова пришёл насиловать.

Я вижу.

Не знаю, чувствую, понимаю.

Иных вариантов совершенно не имею.

Он молчит, лишь сканируя пространство, казалось бы, ленивым взглядом. Затем делает шаг вперёд, а я снова вжимаюсь в бетон.

– Сядь, – бросает грубо приказ, указывая на кровать.

Сглатываю, осознавая, что весь мой враждебный настрой, порождаемый без его присутствия, мгновенно улетучился. Остался лишь натуральный страх. Тот, что не даёт ни вдоха сделать, ни тем более сдвинуться с места.

Мужчина в ожидании смотрит, прожигая прищуренным взглядом, а я отрицательно и медленно качаю головой.

Тогда он прикрывает глаза без тени эмоций, но почему-то именно это рождает во мне первобытнейший ужас. Будто я на месте предков вижу самого опасного динозавра.

Медленно делаю шаг, призывая ноги передвигаться, и сажусь на край койки.

Монстр смотрит ровно вперёд, за мной не следит. А затем резко разворачивает стул и садится, опираясь на его спинку. Слишком внимательно следит он за моими глазами, а я ёрзаю на месте.

– Что вам от меня нужно? – не выдерживая этого пристального давления, шепчу.

Страх никуда не ушёл, но, может быть, я наконец получу ответ, чем я это заслужила…

– Твоё небольшое приключение должно было вызвать расстроенные чувства у одного человека. Незадача лишь в том, что не так уж ты оказалась дорога своему брату, – безудержно жалит словами, а у меня вспыхивает внутри.

Чудовище.

– Я здесь из-за этого?! Для шантажа?! – голос повышается до визга.

А в ушах пульсирует собственное биение главного органа.

– Отпустите меня… – перехожу на мольбу: – Я никогда никому ничего не скажу.

Его равнодушные бесчеловечные глаза смотрят и будто даже насмехаются над моей агонией. В то время как я готова броситься ему в ноги, чтобы он только избавил меня от этого кошмара.

– Не скажешь, – подтверждает словами: – Теперь ты полностью загладишь его вину. Просто смирись.

Встаёт со стула, а я уже плачу, хоть и до конца не осознаю смысл сказанных мне слов.

– Что… вину? Какую вину? – бессвязно лепеча, вскакиваю с кровати: – Разве того, что вы сделали, недостаточно?

Он оборачивается уже у двери, окидывая взглядом моё тело. И от этого цепкого наблюдения по телу проходит озноб.

– Ты наверняка слёзно надеешься на брата… – бьёт наотмашь своими словами: – Однако, именно он не пожалел расплатиться тобой.

Приподняв уголок губ, этот мужчина отворачивается и уходит. А я оседаю на тот стул, который он оставил.

Антон расплатился мной…

То есть он прекрасно знает, что меня тут насилуют?

Обнимаю себя за плечи.

Такое паршивое чувство, даже несмотря на то, что мы отдалились. Я тут размышляю об отсутствии чуткости и сострадательности, тогда как собственный брат, получается, продал меня в отместку своих проблем…

Усмехаюсь, но сгибаясь пополам, отчаянно пытаюсь держать руками свой собственный нервный срыв.

Мир сейчас даже перестал казаться чёрно-белым. Он просто чёрный.

Мрачный, с затхлым запахом гнили. Он вокруг меня, наполняет пространство этим зловонием, а я…

Я осознаю, что другой жизни, её уже просто нет.

Сейчас остались лишь этот мрак, пустота и тишина.

Глава 9

После того как я практически всю ночь проплакала, хороня себя заживо, утреннюю дремоту сгоняет привычный звук металла.

Подскакиваю на кровати, даже не успев протереть как следует глаза.

– Вставай, – тут же командует женщина.

– Куда? – сиплю из-за вчерашних рыданий.

Она оборачивается, со скепсисом вскидывая бровь.

– На работу.

Округляю глаза и боюсь даже с места сдвинуться. Пытаюсь уловить в её глазах хотя бы что-то, ну хоть что-нибудь, что подскажет мне смысл происходящего.

Но нет. Там бетонный забор. Такой же, как эти стены, и даже убеждена, с подобными засечками.

Надеваю кофту прямо на футболку, штаны и не снимала, поэтому, сунув ноги в кроссовки, всё же поднимаюсь с постели.

Два шага мне нужно, чтобы оказаться у раковины и умыть лицо. А спустя ещё две минуты я уже выхожу за ней в сопровождении всё той же охраны.

Рассматриваю стены, такие же бетонные, но более яркий свет будто даже заставляет меня подумать о том, что здесь лучше.

Оборачиваюсь назад, замечая, как один из охранников, поглаживая кобуру пистолета, подмигивает мне. Тут же отворачиваюсь, стараясь проглотить тот факт, что всё это вызывает рвоту.

Даже несмотря на то, что теперь я знаю истинные мотивы изувера.

Мы поднимаемся по каким-то ступенькам, а когда оказываемся, наконец, у двери, я вижу пространство, больше похожее на цивилизацию.

Белые глянцевые стены слепят глаза, и я не удерживаю зудящее желание в пальцах провести по покрытию.

Какая-то тоскливая радость берёт своё правление, сменяя ту застывшую апатию, что процветала, пока я в прямом смысле слова сидела в темнице.

– Сейчас тебя приведут в порядок, – бросает женщина, тянет меня за руку и затаскивает в какую-то комнату.

Ошарашенно смотрю на неё, но она тут же закрывает дверь. Прижимаюсь к ней, дёргая за ручку, но она не поддаётся. Стучу по ней, не представляя, что значат её слова. А сама думаю лишь о том, что окажись я проворнее и сообразив сразу, могла бы броситься куда-нибудь.

Просто хотя бы самой себе доказать, что я буду бороться.

– Спокойнее, малышка, – слышу мужской голос из глубин комнаты.

И с паническим вскриком оборачиваюсь.

Напротив меня сидит незнакомый блондин, одетый во всё тёмное, а его ехидный взгляд проходится по мятой одежде. В эту же секунду из-за двери чуть дальше выплывает женщина.

Лет так сорок на вид, но крайне эффектная особа, что у меня даже дар речи пропадает. Она выглядит будто из фильма. После бетонных стен, на которые я часами всматривалась, она слишком яркая для сетчатки.

Алая помада на пухлых губах блестит глянцем, ярко подведённые чёрным карие глаза смотрят с брезгливостью и явным отвращением. Блондинистые волосы в высоком стянутом жгутом хвосте смотрятся неестественно, а платье, что наверняка даёт мужчинам полёт фантазии, едва ли прикрывает причинные места.

– И это он хочет выставить напоказ… – бросает она, закуривая сигарету.

– Остынь, Марина, – тут же парирует незнакомец.

Ему на вид лет тридцать, а его светлые глаза, кажется, коршуном стягивают мою одежду.

Само помещение напоминает нечто вроде раздевалки или гримёрной, как в фильмах. Зеркала, столы и несколько кресел во всю длину стены. А в углу как раз стоит небольшой диван, на котором восседает один из Его головорезов.

– Садись. – цедит женщина, указывая на стул напротив зеркала.

Не двигаюсь с места, а парень приподнимает брови в ожидании.

– Надеюсь, мне не нужно напоминать, что приказ есть приказ, – выдаёт немного с ленцой.

Но даже несмотря на то, что он выглядит гораздо приятнее главного чудовища, это не вселяет в меня ни надежду, ни какого-либо облегчения.

Ноги будто свинцом налиты, и я не могу оторваться от двери, так и прижимаюсь к ней.

– Слушай, дикарка, либо сядь, либо я звоню ему, – нетерпеливо заявляет женщина.

– Марина. – буквально чеканит каждую букву этот мужчина, вставая с дивана.

– Малышка, или ты слушаешься, или придётся сделать тебе больно. – только заметив, что он движется на меня, тут же выставляю руки вперёд.

– Кто вы? – перевожу глаза с одного на другую.

И знаю, что силы неравны. Да и в целом моё положение явно им известно, а они как раз ведут себя вполне удовлетворёнными своей жизнью. Чего совершенно не скажешь обо мне.

– Слушай сюда, – он вздыхает с явным раздражением: – Я в няньки не набивался. Однако, как видишь, торчу тут с тобой вместо того, чтобы заниматься более важными вещами. Так что давай сразу договоримся, – с каждым словом он становится всё ближе и ближе, а затем и вовсе крепкой хваткой удерживает мой локоть, буквально швыряя меня к столу: – Ты делаешь, как я говорю, и не плачешь.

В конце посылает озлобленный оскал.

– Марина, у тебя час. – цедит он и выходит из помещения.