Невиновная для бандита

Тэя Ласт

Невиновная для бандита

Глава 1

Осматриваюсь по сторонам, тут всё так же, как и несколько лет назад.

Здание автовокзала, бабульки с зеленью, носками и корзинками сидят у входа на своих табуретках, голосят во всё горло о своих замечательных товарах.

Улыбаюсь, глядя на это, если бы не весть, которую мне принесли вчера, я бы, наверное, никогда сюда не возвращалась. Но моё пребывание в другом городе пришлось прервать, потому что брат вздумал продавать дом деда, а соответственно, и участок.

Я прописана там, и другой недвижимости у нас нет. И если он всё же решиться это сделать, то я останусь без места жительства.

С братом мы в плохих отношениях. Точнее, наверное, можно сказать, что мало чего у нас осталось с тех времён, когда под зорким глазом дедушки мы играли вместе.

Он пошёл совсем другим путём, а я мечтала жить в мегаполисе. Антон решил остаться здесь, а потом и вовсе связался с одной из банд нашего района.

Как говорил мне дед, когда ещё был жив, что он совсем пропащий стал. По сути, всё общение с братом складывалось из редких звонков, чтобы знать, что оба живы. Но тёплые чувства друг к другу, мы давным-давно растеряли.

Отвлекаюсь на пейзаж за окном автобуса, на дворе лето, любимая пора, которая, благодаря солнцу, всегда вызывает улыбку. Небо чистое, красивое, голубое, птички щебечут, пока мы пытаемся въехать в город.

Ностальгия берёт. Но и не сказать, что я хочу остаться здесь.

Я надеюсь, что вызов брата в родные пенаты будет настолько оперативным, как и его звонок. Мне всего лишь нужно уговорить его не продавать землю, и я вернусь туда, где мне лучше, чем хорошо. Ведь там уже устаканившаяся целая жизнь, университет, где учусь на учителя, и к которому питаю особую страсть.

И конечно, Денис.

Денис – мой парень, мы встречаемся уже на протяжении полугода, отличник, историк. Крайне интересный молодой человек, который, как мне кажется, знает всё. Для меня, считай, провинциалки, это что-то невероятное.

Он старше на три года, но обходительный и заботливый, что душа чувствует себя спокойно рядом с ним.

Замечаю, как автобус, наконец, пересекает границу и въезжает в город, а уже через десять минут останавливается. Я потихоньку выбираюсь из него вместе с теми, кому со мной по пути.

Водитель старого жёлтого транспорта тут же отъезжает в сторону парковки, а я смотрю на неширокую тропинку, которая всегда называлась коротким путём. Перевожу взгляд в сторону, где более широкая полоса, по которой ездят машины.

Однако брата своего не наблюдаю.

Хмурюсь, и тут же достаю свой телефон.

– Ало, Антон, – как только прерываются гудки, тараторю: – Я приехала, ты где?!

– Чёрт! – слышу, как он матерится: – Алис, не вырваться, иди по тропинке через лес… – понижает он голос: – Я там парней отправлю, тебя встретят.

Это мне совершенно не нравится.

– Антон…

– Ты слышала?! – гаркает в трубку: – По тропинке. Не бойся, тебя довезут сразу к дому.

Нервный какой-то… Хотя, по сути, сам вызвал сюда. Пожав плечами, киваю уже в отбитый звонок и всё-таки соглашаюсь на его план. Хватаю за ручку небольшую сумку, и глубоко вздохнув, двигаюсь в сторону тропинки.

Раньше было не страшно там ходить, даже через лесополосу, к тому же постоянно, то соседей, то знакомых встретишь. Сейчас такой уверенности нет, потому как уже несколько лет я здесь не появлялась. Ровно с того момента, как умер дедушка.

Кроме него, у нас с Антоном никого и не было, поэтому эту утрату я переживала очень глубоко. Он был замечательным и справедливым человеком. Наказывал тогда, когда шалили, награждал тогда, когда заслуживали. Всегда учил нас разделять добро и зло, что даже зла во имя добра не бывает.

Родителей мы с Антоном не знали. Скорее всего, он до сих пор их помнит, о чём и рассказывал раньше, а я… В моей памяти не отложилось никаких деталей. Они исчезли ровно в тот момент, когда я появилась на свет, Антону тогда уже было десять. Поэтому всё воспитание взял на себя Аркадий Павлович Авдеев, отец моего отца.

Антон не был близок к деду так, как я, он уже был более осознанным и в какой-то степени, наверное, винит меня в том, что его жизнь в одночасье изменилась.

Двигаюсь ближе к лесу, и невольно закрадываются сомнения. Останавливаюсь, чтобы написать Денису СМС-сообщение, и набираю слова с улыбкой на лице.

Передохнув от тяжести сумки, убираю телефон и снова двигаюсь дальше.

Замечаю где-то вдалеке у воды какое-то отстроенное здание, похожее на жилой дом, квартир так на шесть. Удивляюсь, такое место выбрали, отдалённое. Неудобно же добираться, тем более у воды, там явно болотистая местность.

Возвращаю взгляд вперёд и наблюдаю, как несколько мужчин идут мне навстречу, сумку невольно выставляю вперёд, а страх пульсирует громким биением сердца.

Мужчины выглядят странно, в явно военных штанах и ботинках. Их человек пять, и это, наводит на мрачные мысли.

В те времена, когда я ещё здесь жила, город делился на своего рода несколько группировок, каждая из которых отвечала за что-то своё. Однако, так как я не лезла, да и дед оберегал, я понятия не имею, что они между собой делили.

Конечно, то время прошло, цивилизация медленными шагами идёт вперёд. Правда, эти мысли так и не помогают разогнать холодный страх, что ползёт по позвоночнику, в то время как опасные незнакомцы приближаются.

– Чёрт! – восклицает один из них и со зловещей усмешкой прожигает меня взглядом: – Ты ж Антохина, наверно?

Судорожно киваю болванчиком, они совершенно не вызывают доверия. Но ведь Антон не смог бы сделать ничего такого, что мне навредит, верно…

– Прости, напугали! – подаёт он руку: – Поехали, брат ведь тебя предупреждал?

Глава 2

Они переглядываются друг с другом, и один из них с усилием вырывает мою сумку.

– Я дойду, – отчаянно пытаюсь не мямлить: – Я дорогу вспомнила…

Мой осипший голос выдаёт меня с потрохами. Но ещё больше я боюсь того, что они могут со мной сделать.

– Не бойся, красавица, – всё тот же, кто говорил, отвечает: – Ренат нас учил всем помогать.

Хмурюсь на его слова, а тем временем оставшиеся ржут как кони.

Не представляя, как избавиться от них, семеню за ними. Мозг судорожно пытается сообразить, что это за люди и в какую передрягу я попала. Ещё и дня не прошло в родных пенатах, а я уже до одури хочу вернуться домой.

Мы стремительно шагаем через лес, а минут через десять перед нами вырастает машина.

Явно иномарка. Дорогая, красивая и агрессивная.

Один из них открывает заднюю дверь, практически заталкивая меня внутрь. Я даже пискнуть не успеваю, валюсь чуть ли не лицом на сидение, и только потом замечаю напротив сидящего мужчину.

Глаза от ужаса раскрываются, и я невольно хватаюсь за сердце.

Машина тем временем начинает свой ход, а я сглатываю, потому что человек напротив совсем не выглядит как добродетель.

– Зд…здравствуйте, – лепечу шёпотом, и только после этого пытаюсь оглядеться в поисках моего чемоданчика.

Мужчина напротив молчит, лишь опасно склоняет голову на бок. Глаза тёмные и холодные, а сам выглядит так, будто готов потрошить что угодно и кого угодно.

Модная стрижка с бритыми висками, квадратная челюсть, низко сидящие брови, борода и прищуренный взгляд. В высоту он явно метра два, как уместился в машине, в которой фактически до крыши достаёт, ума не приложу. Пугает и чёрная паутина чернил, что виднеется на его шее из-под ворота чёрной рубашки.

Рядом с ним я выгляжу как муха, которая явно не туда залетела.

Он всё ещё молчит, а я пытаюсь прикрыть платьем ноги, потому что вижу, как ползёт его взгляд ниже. Ёрзаю на сидении, определённо чувствуя, что что-то не так. Телефон остался в кармане чемодана, а я даже и позвонить Антону не смогу, чтобы попросить его о помощи.

– П…простите, – пытаюсь собраться с духом: – Антон говорил, что меня встретят его друзья…

Смотрю на мужчину с надеждой, но вижу, как приподнимается уголок его губ.

– Верно, – грубым басом отвечает вдруг.

И тут становится ещё страшнее.

Машина резко тормозит, а я пытаюсь осмотреться по сторонам, но вижу лишь забор. Но это явно не забор нашего с Антоном унаследованного дома.

– Я на Соловьёва живу, – шёпотом озвучиваю и перевожу взгляд на мужчину.

А он в ответ даже не смотрит, и как по волшебству в этот момент открывается дверь. Он тут же выходит с уверенной грацией, двигаясь вперёд. Я же выглядываю из машины, пытаясь разобраться в чём дело. Но рука того, кто открыл дверь, буквально дёргает меня на асфальт, так что я сдираю колени и громко вскрикиваю.

– В камеру посадите.

Раздаётся громом бас всё того же жуткого мужчины.

– Подождите! – меня хватают, больно заламывая руки: – Пожалуйста! Это недоразумение! – слёзы вовсю уже стекают из глаз, и я пытаюсь достучаться до уходящего монстра: – Подождите! Мне на Соловьёва! Я ничего не сделала! – рыдаю в голос, пока меня волоком тащат по асфальту, сдирая кожу до ссадин.

Пытаюсь осмотреться, но вижу лишь стены то ли дома, то ли подвала. Меня практически кубарем сталкивают по лестнице и толкают в какое-то помещение.

Истерика в это время выходит на новый уровень, и я безбожно плачу с одним вопросом на устах: за что и почему…

Кожа болит, а страх заставляет сжиматься до меньших размеров. Можно было бы как Алисе в стране чудес, я бы тогда точно смогла бы выбраться.

Вот глупая, только увидев их, надо было бежать, прятаться в кустах. Что угодно делать, но только не останавливаться. А теперь… я даже не понимаю, где я, за что всё это происходит со мной, и кто эти люди.

Боже, Антон, пожалуйста, найди меня.

Остаётся лишь надежда на брата, что он кинется меня искать. Не увидит на обусловленной точке и поднимет на уши всю округу.

Может быть тогда эти люди, наконец, поймут, что совершили ошибку. Ту ошибку, которая мне стоила тысячи нервных клеток.

Глава 3

Сквозь пелену в глазах пытаюсь рассмотреть, где я.

Бетонные обшарпанные стены с засечками то тут, то там. В углу стоит металлический унитаз, не прикрытый даже подобием ширмы.

У стены под небольшим окном подобие кровати. Эта металлическая конструкция с пружинами посередине вряд ли может таковой называться. Раковина сантиметров пятнадцать всунута тоже в угол.

Осматриваю это убранство и невольно начинаю дрожать от рыданий.

Господи, где я оказалась.

Это как тюрьма, пусть я и не была в подобных местах, но, судя по тому, что видела в телевизоре, это очень похоже. Возвращаюсь к металлической двери, тарабаня по ней.

– Эй! Выпустите меня! – благодаря рыданиям выглядит жалко, но я не могу просто смириться: – Откройте! Откройте эту чёртову дверь!

Силы уходят стремительно, и я оседаю на пол, подперев собой дверь. Тру лицо до боли…

Как же мне выбраться отсюда?

Смотрю в просвет, что оставляет окошко, но прутья явно мешают моему спасению.

Вся жизнь перед глазами проносится, комната небольшая в коммуналке в городе. Книги, что корешками выстроены рядом на полочке, небольшой стол с фикусом сбоку, чтобы его ростки спускались и вились дальше к подоконнику. Аккуратная постель, заправленная разноцветным покрывалом с геометрическими узорами.

Денис… который часто бывал у меня в гостях. Он пока живёт с родителями, поэтому к ним мы ходили лишь один раз на чай, чтобы познакомиться. А остальное время проводили наедине в моей комнате.

Как же теперь быть.

От мыслей о той жизни становится хуже. Потому что безнадёжное ощущение буквально преследует меня. Висит огромным серым облаком, и я не знаю, куда от него спрятаться.

Понятия не имею, сколько времени проходит, пока я, завалившись на бок, дремлю из-за бессонной ночи, но как только слышу лязг замка, тут же подскакиваю, пятясь подальше к стене.

Здесь жутко холодно, но как будто организм уже привык. И если его и трясёт, то только из-за паники, которая вовсю наполняет каждую клеточку моего тела.

В ожидании с ужасом в глазах не дышу, потому что не представляю, что ждёт меня.

Дверь открывается, и я во все глаза таращусь на входящего, узнавая в нём того мужчину.

Он медленно осматривает помещение, и я слышу, как дверь закрывается обратно. Сглатываю, не в силах ни кричать, ни бежать пытаться остановить её.

Он останавливает свой взгляд на мне. Проводит снизу до верха, а руки невольно прикрывают край платья, от которого уже осталось одно название.

Монстр делает шаг ближе, и если бы можно было вжаться в холодный бетон сильнее, я бы вжалась. Испуганные глаза, что бегают по нему, его совершенно не смущают.

Наоборот, мне кажется, будто ему даже нравится чувствовать этот страх. Нахмуренные брови – это единственное мимическое проявление на его лице, в остальном лишь равнодушная безжалостная маска.

– Снимай платье, – озвучивает он хриплым басом, засовывая руки в карманы.

Мотаю головой в разные стороны и слово вымолвить боюсь.

– Я говорю. Ты делаешь. – резко и грубо добавляет.

Стою, а двинуть ни рукой ни ногой не могу. Просто будто застыла.

Я не собираюсь этого делать.

Не буду и всё.

Он с пару секунд наблюдает всё так же, только лишь взгляд прищуривает, а затем делает шаг ближе.

Грудь то вздымается, то опускается, пока этот бездушный человек приближается.

Я уже почти скулю в голос, а он в одно движение вскидывает свои руки и рвёт на части тонкую ткань летнего платья.

Пытаюсь остановить, касаясь грубой кожи, но он будто даже внимания не обращает. Уже не сдерживая воя, прикрываю руками оголённое тело и бельё, в котором остаюсь.

Он же чуть отступает назад, а я чувствую полный стыд и унижение. Зажмурив глаза, реву, не в силах даже спросить, за что он так со мной, что я ему сделала.

– На колени.

Как только слышу слова, тут же распахиваю глаза. Судорожно мотаю головой, не веря, что это и вправду происходит.

Что это моя реальность сегодня, и что Антон так долго ищет меня.

– Пожалуйста! – шёпотом молю: – Прошу вас! Это какая-то ошибка…

Нечитаемое лицо беспощадного человека не выдаёт никаких эмоций.

В один момент он оказывается около меня, поднимаюсь глазами к его жестокому лицу, пытаясь хоть как-то воздействовать.

Но, конечно, я всё понимаю…

Он разминает шею, снисходительно смотрит на меня сверху вниз, а потом я чувствую, как давит его рука на мою макушку.

Вновь мотаю головой, захлёбываясь в рыданиях. Дыхания не хватает, и я практически задыхаюсь, погибая в этом кошмаре.

– Что я вам сделала…

Бессвязно шепчу, в то время как он заставляет меня буквально свалиться на пол и оказаться перед его пахом.

Зажмуриваюсь со всей силы, молясь всем богам, чтобы это оказалось ужасным сном. И вот сейчас я открою глаза и окажусь дома.

Но, конечно, это глупые выдумки моего рассудка. Ощущение, что единственное, что может меня спасти, это смерть.

– Открой рот.

Приказ раздаётся громче, а я могу лишь всхлипывать и безмолвно трястись.

Я не знаю, почему… И не понимаю, за что.

Он резким движением грубо хватает пальцами за щёки, и сам надавливает так, что челюсти расходятся. Вижу, как он расстёгивает пряжку ремня, и вновь зажмуриваюсь. Пытаюсь увернуться, но хватка этого чудовища доставляет такую боль, что кажется, зубы вонзаются в плоть. Он вдавливает голову к стене, что затылок словно повторяет засечки на бетоне.

Слышу, как шелестит ткань, а потом чувствую.

Чувствую, как в сжатые зубы он с силой толкает свой половой орган.

Я никогда в своей жизни не встречалась с насилием. И даже когда слышала, мне казалось, что это где-то далеко, там, где меня нет.

Глава 4

Дыхания не хватает, а слёзы всё ещё бегут из глаз беспрерывным потоком. Он прижимает голову к стене, тараня горло до рвотных позывов.

Думать ни о чём не могу, кроме того, что этот человек пытается засунуть в рот это огромное естество. Он даже не входит наполовину, только лишь треть.

Жмурюсь только, чтобы этого видеть, стараюсь концентрироваться на боли, которую доставляют его хватка на волосах и жёсткие толчки.

С уничтожающим отвращением кашляю и задыхаюсь.

– Дыши носом.

Слышу хриплый приказ и отчаянно стараюсь вдохнуть, но не получается. От рыданий нос забит.

Пытаюсь освободиться, толкая его ноги, но тщетно, он тут же сильнее вдавливает в стену и оттягивает волосы до боли.

Сил как будто уже не осталось.

Ощущаю, как он замирает, а затем дёргается несколько раз, и пытаюсь не захлебнуться солоноватой жидкостью.

Тошнота и мерзость – это единственное, что я испытываю.

Он резко вытаскивает свой член, а я же тут же прижимаюсь к полу и меня тошнит.

Не в силах сделать ничего, кроме как полусесть, облокотившись на стену, вялым движением вытираю рот рукой.

Знаю, что он наблюдает, этот взгляд невозможно не чувствовать. А спустя паузу монстр молча выходит за двери.

А на меня нападает ненависть, дикое отвращение и ужас всего того, что случилось.

Он фактически изнасиловал меня.

Чудовище. Монстр. Не человек.

Господи…

Вою в голос от происходящей жути и унижения. Судорожно вытираю язык, пытаясь стереть этот грязный привкус.

Что теперь со мной будет…

Отползаю от стены, двигаясь ближе к кровати, и, свернувшись на полу с пустым стеклянным взглядом, засыпаю.

Теперь мне совершенно точно хочется умереть.

Я просто не смогу жить спокойно после того, как он осквернил меня.

И больше всего на свете я боюсь того, что этот изверг вновь появится. А дальше я даже боюсь предположить, чем может закончиться для меня его появление.

Кругом высокая трава.

Я иду, провожу руками, наблюдая это бескрайнее поле. За спиной болтается соломенная шляпа, а белый сарафан развевается от дуновений лёгкого ветра. Оборачиваюсь и иду спиной вперёд, а Денис поправляет очки и улыбается мне в ответ.

Вокруг тишина, и только мы вдвоём в этом бескрайнем поле.

Я начинаю отбегать, а он тут же срывается за мной в попытке догнать. Смеюсь, заливисто и громко, а он ловит, хватая в свои руки, и смотрит влюблённым взглядом.

Лязг замка заставляет подскочить, а тело тут же пронзает тысяча иголок. Закоченевшие конечности онемели, и от холода, кажется, даже посинели.

Прижимаюсь к спинке кровати, убирая волосы от лица, и с гулко бьющимся сердцем наблюдаю за дверью.

В камеру входит какой-то парень.

Худощавый, в полном обмундировании, он осторожно смотрит на меня, чуть хмуря светлые брови, и оставляет ведро и швабру.

Выходит обратно, а за ним появляется женщина лет пятидесяти на вид. Разглядывает меня с ног до головы и поджимает губы.

Хватает швабру и идёт ровно к тому месту, где меня вырвало. Парень, видимо, следит за тем, чтобы я молчала, стоит у двери.

Ошалело вожу по ним глазами.

Вот здесь двое человек, которые наверняка понимают, что я не по доброй воле сижу в заточении.

И ни один не готов помочь.

В каком мире мы живём?!

Всем плевать.

Это только я, глупая, полезла бы спасать, если бы могла. Да только в ответ никто не поможет.

Вспоминаю об Антоне, оберегая крохотную надежду, что он придёт за мной. Даже несмотря на то, что мы в последнее время сильно отдалились. Мы же одна кровь.

– Принеси матрас, – громогласно озвучивает женщина тому парню.

Он недоверчиво смотрит на неё, но её взгляд чуть ли не такой же грозный, как у того бандита.

– В тумбочке есть мыло, – кивает она небрежно, продолжая: – Можешь умыться в раковине. Душ по расписанию, водить буду раз в два дня.

Выдаёт механическим голосом, будто я не человек совсем, и всё ещё намывает полы.

Качаю головой, не воспринимая эту информацию.

– Лучше умереть, чем остаться здесь… – шепчу осипшим голосом.

– Послушай, – оборачивается она на дверь: – Будешь его слушаться, проблем не будет.

Вскидываю глаза с ошарашенной усмешкой и своими хроническими слезами.

– Проблем?! – переспрашиваю, тряся головой: – Они схватили меня и приволокли, будто я преступница, будто я что-то им сделала! А тот… монстр, он… – вновь чувствую клубок всех эмоций, что чернеют в моей душе.

Женщина громко вздыхает.

– Хватит! – повышает голос: – По еде распоряжений не было, так что береги силы.

Не верю в услышанное, а дверь тут же открывается, и тот парень вносит матрас, бросая его на пол.

Незнакомка, оглядев меня напоследок, молча выходит, забирая ведро и швабру.

Лязг замка, и снова оглушающая тишина.

Пересаживаюсь на матрас, ощущая, что он тёплый, в отличие от пола. На миг словно стало даже лучше. Физически. Эмоционально, кажется, я теперь сломана навсегда. Или это ещё не конец?

Глава 5

Не представляю, сколько я проспала, но по яркому лучу в середину комнаты, ровно на матрас, я понимаю, что уже светит солнце. События вчерашнего дня яркими кадрами тут же проносятся перед глазами.

Губы болят, пытаюсь дотронуться, и ощущение, что они стали больше. Окидываю взглядом ноги и руки, на которых ссадины и грязь, можно же инфекцию получить.

Но, а какая теперь разница…

Сажусь, пытаясь опереться на ослабшие руки, я ела последний раз, когда уходила из дома, перед тем как сесть в поезд. Может быть и хорошо, что не было распоряжений о еде, значит, умру с голода, и больше никогда не буду вновь и вновь переживать тот день, когда он сделал это.

Спутанные волосы непонятной массой слиплись на спине, и я пытаюсь пальцами привести их в порядок. Разодранное платье болтается, едва прикрывая тело, а я пытаюсь связать его узлом, чтобы соединить два куска.

Смотрю на раковину, на которой лежит тюбик зубной пасты и щётка.

Давай, Алиса. Нельзя просто лежать.

Надо быть сильнее.

Уговариваю себя. Но нет желания ни быть сильной, ни оставаться здесь, ни быть рядом с этими головорезами.

Пытаюсь сделать вдох, и всё же карабкаюсь выше, опираясь на койку. Еле перебирая ногами, дохожу до угла. Здесь даже зеркала нет.

Зачем пленникам зеркала, правильно? Его ведь можно разбить и оставить незаживающие шрамы на лицах своих обидчиков.

Прикрываю глаза, сама удивляясь своей кровожадности, это совсем не я. Это всё то чудовище, что сделал это со мной.

Включаю скрипучий кран, а когда льётся вода, набираю в ладони, споласкивая лицо, и, наконец, понемногу прихожу в себя. Пить её опасно, но отчаянно хочется хотя бы жидкости.

Смотрю на струю, принюхиваюсь к рукам, вроде не пахнет. Хотя у нас с этим в коммуналке бывали проблемы, трубопроводы в жилых многоэтажках ни к чёрту.

У нас с дедом был колодец.

Глубоко вдыхаю, снова набираю воду и всё-таки пью её. Чувствую, как по горлу стекает вода, будто омывает изнутри после того, что случилось.

Беру пасту, и не собираясь чистить зубы этой щёткой, тру их пальцами. А когда завершаю процедуры, хочу в туалет, но боюсь, что если кто-то придёт, то они увидят.

Иду к двери прислушаться, но там оглушающая тишина, ни намёка на звуки.

Возвращаюсь, всё же исполняя свои физиологические потребности, быстро вскочив и поправляя свой убогий вид.

Тяну матрас, чтобы поднять его с пола, и перекидываю на кровать. Кажется, на это уходят все мои силы. Забираюсь с ногами, садясь к стене и обняв колени, жду, рассматривая столб пыли, который поднялся в воздух и маленькими частичками сейчас летает в свете луча от окна.

Хотела бы я быть птицей, чтобы вырваться и улететь. Чтобы никогда больше не возвращаться и жить только в тёплых краях. У которых дом может быть, где они захотят. В любой момент. Вялая улыбка растягивается на лице, когда я буквально воспроизвожу их пение в своих ушах.

Только сквозь эту желанную мелодию прорывается новый чужой звук.