Дом, пропахший яблоками

Ольга Теплинская

Дом, пропахший яблоками

Старый дом весь пропах яблоками. Казалось, этот запах никогда уже не выветрится из его деревянных пор. Яблоки буквально заполонили весь дом. Ими были наполнены все имеющиеся ящики, корзины, старые дырявые ведра; они лежали на подоконниках, под кроватями и просто в углах комнат…

Бабушка варила из яблок варенье в огромном тазу, сушила их, мочила в больших деревянных кадках, – а они все не заканчивались. Их даже становилось больше, так, по крайней мере, казалось.

…Я знаю, сегодня у нас будет много народа. Сегодня мой день рождения. Приедут родители. Папа будет шептать мне на ухо, что очень любит меня и скучает, от горячих маминых слез намокнет моя рубашка, а братишка сунет мне в руку своего любимого солдатика или машинку. Правда, потом он заберет свой подарок, когда будет уезжать…

– … на этом наш выпуск подошел к концу, я желаю всем спокойной ночи!

– Стоп. Конец эфира. Микрофон. Всем спасибо.

– Вика, зайди сейчас ко мне, – крикнул Сыч.

– Борис Борисыч, я тороплюсь. До завтра не подождет? – Виктория поджала губы, как всегда делала, когда что – то шло не так, как она планировала.

– Сейчас ко мне! – Борис Борисыч чуть повысил голос, что было плохим признаком.

В студии наступила тишина, все опустили глаза, стараясь не смотреть в сторону телеведущей. Словно заранее отгораживаясь от нее. Мало ли зачем ее так срочно вызывает хозяин?

«Коллеги!» – фыркнула про себя Вика и, застегнув пуговицу на блузке, заспешила по гулкому пустому коридору.

– Борис Брисыч, ну что так срочно? – Начала она уставшим голосом. – Мы сегодня и так работали в аврале. За пять минут до прямого эфира репортаж сняли. С этой аварией все новости потеряли свою остроту. Разве можно сравнивать: аварию, в которой пострадал известный актер и ограбление старушки в ленинградской области. Ну, зачем ты меня вызывал?

– У тебя что – то случилось? – глядя на красавицу ведущую, спросил шеф, устраивая свое грузное тело в старом продавленном кресле.

Всю мебель в его кабинете недавно заменили новой, модной и неудобной. Свое любимое кресло он отстаивал, как раненый тигр добычу: с рычанием и слезами, поругавшись с дизайнером, которого пригласили специально, чтобы создать новый образ телевизионному каналу.

– Нет! – пожала она плечами. – Все как всегда, без перемен и улучшений.

– Муж?

– Муж заботлив и нежен. Сын послушен и прилежен. Ой, прямо стихами заговорила. А это говорит о чем? О том, что женщина счастлива.

Она сделала на своем лице улыбку, забыв про глаза. Ее потрясающие зеленые глаза остались грустными, с каплями тревоги или испуга. Ну, не любила Вика Козлова делить свои горести с посторонними. Вот радость – пожалуйста, а беды оставляла себе. Так спокойней. А то мало ли, кто захочет поковырять душевные раны.

– Если у тебя все прекрасно, то почему я этого не вижу? Картинка это не показывает, зрители не верят! Ты уже устала быть лицом канала?

Его тихий и вкрадчивый голос совсем не понравился Виктории. Уж, лучше бы он кричал и топал ногами.

– Борис Борисыч, не сердитесь! Завтра я сделаю вам лицо. Ну, и потом, не могу же я нести оптимизм с экрана, читая такие скорбные новости про любимого всеми артиста. Я, можно сказать, пропускаю эту боль через себя. Я, правда, была потрясена этим известием, да все в студии в шоке находились.

– Ну, допустим, сегодня ты была в шоке вместе со всей страной. А вчера, а неделю назад? Я каждый вечер давал тебе еще один шанс, входил в положение, находил оправдания, но и моему терпению пришел конец. Мне не нужна ведущая с постным выражением лица. У нас не такой канал. Ты поняла меня? – он попытался выбраться из обнимавшего его кресла, но это было уже не так просто.

Руки упирались в массивные подлокотники, ноги в модных красных мокасинах, так не идущие к его комичной фигуре, ерзали по скользкому ламинату, а расплывшееся тело оставалось в тисках кресла.

Вика оставалась серьезной, даже не пытаясь улыбнуться. А Борис Борисыч не отрывал от нее своих глаз, увеличенных диоптрией очков в тяжелой оправе. Если бы она сейчас улыбнулась или, еще хуже, засмеялась над его потугами, он бы завтра ее уволил, но, кажется, у нее действительно что – то происходит.

Вика отвела взгляд от начальника и посмотрела в темное окно. Сентябрь кончается, и лето так быстро проскочило, она и не заметила. Оно всегда быстро пробегает, а в этом году особенно. И любимые белые ночи почти не порадовали. Весь июнь лили дожди, и небо все время было укрыто тучами.

А Борис Борисыч или Сыч, как называли его все сотрудники, как всегда прав. Сколько можно жить в этом постоянном напряжении? Пора уже что – то решать. Как всегда принимать важное решение должна она. Так уж повелось. А потом за спиной будет слышен осуждающий шепот. Со стороны так просто все осуждать, не вникая в подробности! А как приятно осуждать того, кто вызывает зависть! Акела промахнулся – это же радость на все джунгли!

Надо было послушать ту тетушку, (как ее звали?) которая в день свадьбы умоляла не ломать свою судьбу, не выходить замуж за Виталия. (Может, и жизнь по-другому бы сложилась.) Вот так просто подошла к сияющей невесте и выдала:

– Не ломай судьбу, дочка! Не выходи за него!

Вика и сама понимала, что не сможет жить спокойным счастьем, о котором она всегда мечтала с Виталей, но как откажешься, когда все подружки от зависти плакали, и родители последние деньги в свадьбу вбухали. Вот и держала лицо счастливой невесты до последнего.

А он все уговаривал ее, словно не замечая ничего вокруг, что жить они будут долго и счастливо, и только так, он это чувствует и знает. И ей так хотелось верить….

– Виктория, что ты застыла? Иди уже! – Сыч выбрался из своего плена, и теперь красный и пыхтящий глядел на нее исподлобья.

Вика вздрогнула, вспомнив тот злополучный вечер с пыхтящим начальником. Думала тогда, что никогда не сможет отмыться. Но вот живет, общается, даже шутит с ним. Получилось, как получилось. Работает «лицом канала» уже шестой год. Как же тогда радовался их дружный молодой коллектив, когда Сыч объявил на планерке, что Виктория, на его взгляд, самая подходящая кандидатура на роль ведущей.

Как же на душе- то плохо? И воспоминания о плохом сразу всплывают на поверхность. Муж, сын, работа, все любимое, все стабильное. Но горе перевешивает все эти декорации красивой жизни. Дом за городом, квартира в новом доме – элитное жилье, – как сейчас принято говорить. Маленький уютный домик на Кипре – семейная гордость. Как любит ввернуть супруг в компаниях: «Да, сгоняли на пять дней к себе на Кипр, погрелись на солнышке. Свою недвижимость надо посещать иногда, а то она обижается». И слушает потом с торжеством в глазах, как замолкают в немой зависти окружающие.

Сколько раз Вика отчитывала его:

– Ну, зачем людей злить? И так время такое, когда человек человеку волк, а ты еще масло в огонь подливаешь.

– А чего мне стыдиться? Я на этот домик сам заработал. Купил его для своей любимой семьи. Имею право! А народ, чем завидовать, тоже бы стремился к своему светлому будущему.

– Может, им это не надо?

– А раз не надо, так пусть тогда и не завидуют.

Спорить с ним было бесполезно. Он всегда выходил из каждого спора победителем. Обладая даром убеждения и чувством юмора, что было изумительным сочетанием. И не обидит никого и в своей истине убедит с улыбкой. А человек еще ему благодарен оставался, что совет хороший получил.

Супруг любил, когда у него всего было много. Неважно чего: костюмов, обуви, часов, гаджетов на все случаи жизни, запасов вина, виски. Он всегда и во всем старался быть первым, иметь все самое лучшее и Вику к этому подтягивал.

– Ты же у меня звезда? А звезды должны блистать на небосводе, – говорил он, поднося ей очередную бархатную коробочку с ювелирным украшением.

– Ну и куда я в этом пойду? В эфир нельзя, у народа настроение портится, разве что перед тобой дома блистать.

– Блести, блести, Викуля! Нужен тебе выход в свет – будет тебе выход.

И он каждый раз ухитрялся доставать пригласительные на статусные вечеринки, громкие премьеры или открытия интересных выставок. Вика не любила такие выходы, считала их пустой тратой времени, но муж получал истинное удовольствие, демонстрируя себя и свою блистательную супругу народу.

А Вика ежилась под людскими взглядами и вспышками фотокамер и мечтала удрать домой, надеть старую пижаму и залезть с ногами в большое кресло, прихватив интересную книгу. И еще не так давно и мужу нужен был лишь семейный уют и она, Вика. Когда он успел измениться?

Господи, ну как я могу принять решение, которое ждет от меня доктор? – вернулась Вика к своим грустным мыслям, что мучили ее постоянно. – Это же настоящая пытка! Может, послушать бабушку? Она всегда права!

Они решили пожениться сразу после школы. Казалось, по – другому, просто и быть не должно. Вика была, как говорили, статной, как и все женщины в их роду. Высокая, стройная с длинными ногами и густыми волосами цвета темной меди, которые она всегда коротко стригла – «под мальчика». А ее зеленые, чуть раскосые глаза, Виталий называл русалочьими. (Правда, сама Вика себя красавицей не считала). Сам он был атлетически слажен, немного томен, как и положено быть герою – любовнику и просто искрился своим талантом. Когда он читал стихи, то многие учителя сбегались его послушать. Он блистательно вел все школьные концерты и вечера. Выступал на праздниках и все пророчили ему светлое будущее, театральные подмостки и свет софитов. Вот только их союз с Викой, точнее дружбу, мало кто одобрял.

Ее мама вздыхала и ничего не говорила, но вздыхала выразительно, поджимая губы и опуская грустные глаза. Его мама не скрывала, что женитьба для карьеры сына нежелательна и обременительна. Она уже видела его на красной дорожке в Каннах, рядом с собой, разумеется. И никаких жен и детей быть рядом с таким красавцем не должно. Пока, во всяком случае. Она собирается оберегать его жизнь, судьбу и талант. Только мать сможет сделать это лучше всех. С этим фактом никто спорить не собирался.

Да и Вика не собиралась. Ей просто было хорошо рядом с ним и казалось, что именно так все и должно быть. Но Виталий непременно настаивал на свадьбе. То ли проявляя, таким образом, характер, то ли пытаясь воздействовать на строгую мать своей непокорностью. Не желая и в своей самостоятельной жизни ощущать ее пристальное внимание.

Свадьба состоялась после вступительных экзаменов. Виталий поступил в институт кинематографии, о чем и мечтал, а Вика поступила в педагогический. Без особого трепета и желания. Но надо было доказать будущей свекрови, что она достойна ее гениального сына.

Отметили скромно. Мамы плакали, бабушка, приехавшая из ленинградской области, грустно качала головой, глядя на жениха с невестой. Молодежь пыталась веселиться, но все чувствовали родительскую грусть и веселья не получалось. Даже крики «Горько!» звучали приглушенно и как – то просительно, словно человек заранее просил прощение за сказанную глупость.

– Викуля, девочка моя, зачем тебе этот павлин? Он же только собой любуется, а жених на свадьбе должен от невесты глаз не отрывать. – Бабуля тихо подошла к одиноко сидевшей Вике, и положила ей на оголенное плечико свою тяжелую руку.

– Ба, но хоть ты поддержи меня! Ты же всегда была моим другом и будешь им… Смотри – моя мама слезы глотает, Виталькина вообще не стесняется – рыдает, словно на похороны явилась. Ну, почему никто не верит, что мы любим друг друга? Это на всю жизнь, я знаю, бабуля!

– Да, кто же может такое знать, глупышка моя? А матери плачут, потому что не верят в ваше счастье.

– Нет, ну это нормально такие вещи на свадьбе слышать да еще от родного человека? Ты же меня обижаешь! Вот назло всем буду счастливой, вот увидите!

– Разве можно назло стать счастливой? Живи, девочка, радуйся, а там, как будет. Никто наперед ничего знать не может.

– Когда любишь, уже счастлив! Я это знаю! – совсем тихо прошептала Вика, в спину уходящей бабули.

Молодых поселили в небольшой квартирке, оставшейся маме Виталия от деда. Квартиру эту мама сдавала, и следы проживания чужих людей были на лицо: мебель поломана и продавлена, на грязных окнах выгоревшие занавески, в ванну вообще было лучше не заходить. И как тут вить уютное гнездышко? Друзей приглашать было стыдно, а жить противно. Первое время муж с женой решили жить отдельно, каждый у своей мамы. Свекровь поджимала губы, когда Вика приходила навестить мужа, ворчала: «Я же вам отдала квартиру! У кого из ваших ровесников в двадцать лет свое жилье? И вы ни копейки за него не заплатили, да еще и у меня небольшой доход отняли. А ремонтик своими руками можете сделать, не баре».

Вика нападки терпела, но где взять денег на те, же обои пока придумать не могла. Мама и так последнее на свадьбу дала.

Бабуля вновь пришла на помощь, как делала это всегда. Приехала из своей деревни с тряпками, ведрами, какими – то нелепыми занавесками в мелкий цветочек. Обои купили в соседнем магазине. За три дня Вика с бабушкой привели квартиру в порядок: отмыли, очистили от грязи и хлама, поклеили обои и в завершении всех чудес, раздался звонок в дверь. Вечером два грузчика привезли новый диван, который заказала мама.

«Вот теперь и начнется моя новая счастливая жизнь!» – ликовала Вика.

Но новый диван осчастливить не может. Постоянно чего-то не хватало. Для Виталия главное – была одежда. Он тратил на нее все деньги. И раздражался, когда Вика обижалась.

– Я должен быть в центре всего. В том числе и моды. Я – товар. А товар покупается только когда он красивый.

– Ну, почему только красивый? Товар бывает и просто нужным. Мне всегда казалось, что талантливый актер сможет сыграть любой материал. Твоего друга Сашку пригласили на съемки в сериал про разведчиков. А он был совсем не модный, скорее наоборот. – Произнесла Вика и сразу же пожалела об этом.

Виталий буквально взвился. Сначала в Вику полетела подушка, потом на пол с дребезгом последовала любимая чашка. Вика хотела подойти к любимому и попросить прощение, но любимый уже выскочил из квартиры, схватив с вешалки новую куртку.

– Ну, зачем я это сказала? Виталик и так переживает.

В то утро им было так хорошо вместе. Новый диван оказался необыкновенно удобным, и они всю ночь занимались на нем любовью. А утром ходили по квартире голыми и смеялись без всякой причины.

– Ты же опоздаешь в институт, а я на работу.

– А давай сегодня прогуляем. Ну, хотя бы первую пару. Мне так хорошо с тобой у нас дома.

И Вика ликовала, Виталий впервые произнес «у нас дома»! Значит, он поверил в их семью, а Вика все сомневалась: правильно ли они сделали, что поженились и не мешает ли она Виталику своим присутствием.

Но в то утро в институт пришла помощник режиссера, отбирать юношей для съемок в новом фильме. Это всегда было событием и об этом каким-то образом студенты знали заранее, а в тот день все пошло не так. Информация не просочилась. Помощница пришла неожиданно, отобрала троих ребят с их курса, а Сашку через неделю утвердили на одну из ведущих ролей.

Виталий переживал это болезненно, словно его предали. Он метался по городу, как раненый слон. Бродил вокруг Ленфильма, искал кастинги, но все было впустую. Такие чудеса, как случились с Сашкой, были лимитированы и свой шанс Виталий упустил. В то, что его могли просто не отобрать или не утвердить, он слышать не хотел. Так и ходил с раной в душе, которую с мазохизмом ковырял каждый день, страдая.

Вика из института ушла. Точнее осталась в нем только работать. Совмещать работу, учебу и заботу о любимом муже было тяжело. Она бралась за любые подработки и верила, что со следующего года возобновит учебу. А то как же она такая необразованная, да рядом с заслуженным артистом. Она уже видела себя, дающей интервью в передаче «Пока все дома». Они с Виталей сидят в своем доме за круглым столом. Рядом двое красивых детей, читающих стихи на камеру. Под столом бродит пес.

От этой красивой картинки замирало сердце и когда после окончания института Виталия пригласили на главную роль в фильме-сказке, все решили, что удача одарила гения своей улыбкой, взяла за руку и теперь поведет их всех по жизни, обходя кочки и ухабы.

В экспедицию Вика собирала мужа с радостью. Но надо было купить приличное приданное и чемодан, который стоил целое состояние. Об обычном чемодане муж слышать не хотел.

– Пойми, крошка, у меня же главная роль и жить я буду не в палатке, а в номере отеля. Ну, не с рюкзаком же мне ехать. Надо привыкать к красивой жизни. А потом, не забывай, я же заработаю кучу денег. Поедем с тобой на французскую Ривьеру. В Биоритц. Хочешь в Биоритц? – закружил Виталий жену в объятиях.

Вика со вздохом отдала за чемодан весь аванс, решив, что полмесяца она будет питаться одна и на крупах вполне сможет прожить спокойно.

– Я, наверное, даже смогу к тебе приехать? – задумчиво произнесла она, глядя на мелкий дождик за окном.

– Ты что? Хочешь, чтобы обо мне пошла слава, что Виталий Козлов ездит на съемки с ревнивой женой, которая закатывает ему скандалы? – Каким-то чужим голосом прошипел муж.

– Ты что, Виталя, когда же я тебе скандалы закатывала? – обиделась Вика.

– А ты будешь ходить с табличкой на груди: «Скандалы не закатываю, не ревнива?» Пока разберутся, а слава то впереди бежит. Нет категорически. Если ты желаешь мне добра, то даже не думай. Ты будешь меня смущать, и я не смогу настроиться на правильный лад.

И Вика осталась, хотя ей так хотелось оказаться рядом с любимым. Среди пальм, гор и моря, где проходили съемки, среди съемочной группы, этой будничной и в то же время, праздничной суеты. Она бы сидела в самом дальнем уголке и даже дышала через раз, а к своему Виталику не приближалась в течение всего дня. Но раз муж сказал: сидеть дома, значить она будет сидеть дома.

– Теперь все изменится, Викусик! Вот увидишь! Когда я вернусь, у нас все пойдет по-другому. Веришь? – посмотрел он в заплаканные глаза.

– Верю. Я всегда тебе верю.

– И я это очень ценю, детка!

Сказано это было как-то очень пафосно, словно Виталик уже начал репетировать роль.

Не успела Вика проводить мужа, как почувствовала, что начались изменения. Сначала она испугалась этих изменений. Они были абсолютными и необратимыми. То есть их нельзя было отменить или отсрочить. А надо было определенно точно решать: нужны ли они молодой семье Козловых? И думать над этим должны двое, так, по – крайней мере, казалось Вике. Это должно быть честно.

Но чем больше Вика над этим думала, тем больше утверждалась в мысли, что она и сама может принять решение. Она уже любила его, это изменение.

«Мы же можем себе это позволить! Виталик теперь будет сниматься. Он обязательно будет, как сейчас говорят, востребованный. Его талант заметят режиссеры, просто не могут не заметить. А если будут съемки, то будут и деньги, и тогда не надо будет думать о подработках. И можно спокойно растить детей. Виталика обрадует эта новость. Не может не обрадовать. Семья должна быть с детьми. Со своих съемок он приедет счастливый, а счастливый человек все новости принимает спокойно.

Виталик приехал через четыре месяца. Через долгих и мучительных четыре месяца. Сначала он звонил часто, почти каждый вечер и говорил, как устает, как трудно идут съемки, как тяжело играть на жаре в нелепом костюме.

– Виталенька, но это же кино, о котором ты так мечтал и у тебя главная роль. Потерпи немного, мой хороший. Тернист путь к славе.

Вика не знала, как надо утешать гениев, у нее пока не было такого опыта. Но уже поняла, что жизнь легкой не будет. Гений – он же, как ребенок, только более капризный и непредсказуемый.

Гений приехал неожиданно. Без звонка и предупреждения. Просто однажды утром открыл дверь своим ключом и вошел в комнату, где еще спала Вика.

– Привет, жена! – каким- то чужим голосом проговорил супруг.

– Виталька!

Вика неуклюже выбралась из-под одеяла, и повисла на шее у мужа.

– Ты почему не позвонил? Я же собиралась встретить тебя на вокзале с цветами.

– Еще успеешь.

– Ну, как съемки? Расскажи мне! Мне так интересно! Если бы ты знал, сколько раз я хотела к тебе приехать. Ну, просто сдерживала себя из последних сил. А ты куда? – удивилась Вика, когда заметила, что муж собирается уходить.

– Съемки еще не закончились. Теперь мы будем снимать в павильонах, мне надо на работу.

– И ты даже не позавтракаешь дома?

– На студии поем. Кстати, где наши деньги? – Виталий открыл пустую коробку, в которую Вика складывала свою зарплату.

– Старые кончились, а новых еще не дали, задерживают. А вам тоже не платят?

– И что мне делать? – Оставил без ответа вопрос жены Виталий. – Как без денег по Питеру передвигаться?

– Я могу дать тебе свой проездной. Я сейчас больше пешком хожу.

– Тебе полезно, – бросил Виталий недобрую фразу, кивнув на расплывшуюся талию жены.

У Вики на глаза навернулись слезы. В последнее время они часто ее навещали по разным поводам. И от сентиментального фильма, и от жизнерадостного малыша, гуляющего с мамой, и от медленно бредущей старушки, и даже от радуги в небе. Слезы приходили так быстро, что Вика не успевала взять себя в руки и только смахивала их платком.

– Ах, увольте меня от ваших слез, мадам! – Театрально вскинув голову, проговорил Виталий и вышел, хлопнул дверью.

– Ну, первый дубль не вышел, – прошептала Вика.

В институте, где работала Вика, не оставляя надежду продолжить обучение, было гулко и нервно. Народ, разбившись на многочисленные кучки, что-то оживленно обсуждал. Сотрудники и студенты с испуганными лицами толпились на улице и в коридорах.

– Люди, у нас пожар или к нам едет ревизор? – улыбнулась Вика.

– Ты что, не в курсе? – подлетела к ней секретарь кафедры Людочка, цокая острыми каблучками.

– А в курсе чего я должна быть?

– Ну, да, ты в последнее время все в облаках витала, на нашу грешную землю редко спускалась, – ехидно прищурила накрашенные глаза Люда.

– Люд, в чем дело? – нахмурилась Вика.

– Ну, слушай, только не убивай за плохие вести. Наш институт, а точнее университет, приказал долго жить.

– Люда, что за ерунду ты говоришь?

– Козлова, с тобой трудно, – отошла на шаг Люда, чтобы лучше рассмотреть Вику.

А Вика еще раз восхитилась Людиной фигурой, умело подчеркнутой модным платьем с широким поясом. Ах, если бы и она, Вика могла так подчеркнуть свою тонкую талию, если бы она у нее была или надеть узкие джинсы и встать на такие вот каблуки. Но ничем из того, что привлекает мужчин, Вика не обладала. Разве что высоким ростом и прямой спиной. Но это было скорее недостатком.

– Виктория, ты опять улетела? Или тебе не интересно, что с завтрашнего числа на работу никто не выходит?

– Как это? А куда нам надо выходить? – улыбнулась Вика.

– А никуда! – развела в стороны красивые руки Людочка.

– Людмила, ну что ты такое говоришь?

– Правду я говорю, – устало села на стул Людочка. – Ректор наш гениальный сбежал, бросив нас на произвол судьбы. Лицензию нам не продлили и сотрудники, как и многочисленные студенты, могут быть абсолютно свободны. А так как ректор прихватил с собой все наши деньги, то и выходное пособие никому не светит.

– Многовато неприятностей для одного утра.

Людочка выбежала, думая, кто еще может быть не в курсе происходящего. Ей нравилось сообщать вот такие, выбивающие из привычной колеи вести, наблюдая, как меняются в лице люди. Как расширяются от ужаса глаза и начинают дрожать руки. За спиной у Людочки был крепкий тыл из обеспеченных родителей и весьма состоятельного жениха. Работать она не любила, но как объявить близким об этом не знала, а в таких обстоятельствах можно было смело менять образ жизни, не вызывая удивление родных и жениха.

А Вика осталась сидеть за своим столом, не представляя, как будет жить дальше.

– Викуль, вот ты где, а я тебя ищу! – в комнату заглянула Маргарита Сергеевна – преподаватель кафедры философии. – Ты что такая задумчивая?

– Да мне сейчас Людочка про институт наш поведала. Думаю, как теперь выживать.

– Ну, тебе проще, ты замужем. Муж твой в этом году, кажется, институт окончил?

– Да. И его даже в кино пригласили, – просияла Вика.

– Ну, вот, видишь, как хорошо! А ты хмуришься.

– Да я сама хотела в наш институт восстанавливаться, я же не доучилась.

– Нашла о чем печалиться. Институт наш не зря лицензии лишили. Так себе образование было. И дипломы наши, скажу по секрету, не котировались на рынках труда.

– Ну, все-таки, высшее образование.

– Все к лучшему, Викуля. Я уже давно хотела бросать эту лавочку, да все медлила. Студентов только жаль, без вины пострадали. Я вот что хотела тебе предложить: не хочешь на новое телевидение поработать? Один мой знакомый решил канал запустить.