Приключения кота Зазика

Я кивнул, стараясь запомнить все правила.

Я задумался над словами Серафима, не совсем понимая, что он мне хочет объяснить. Он был полон противоречий. С одной стороны, неудержимое любопытство и желание все попробовать на вкус, а с другой – трогательная забота и стремление угодить маме. "Ну, может не все на свете должно быть съедобным? – спросил я мягко. – Цветы радуют глаз, дарят хорошее настроение маме."

Он задумался, глядя на растения. "А, ну да, как музыка. Но музыка хотя бы танцевать заставляет, а цветы… только стоять и смотреть." Он снова ткнулся носом в бутон, на этот раз более осторожно. "Ладно, пусть будут. Но если бы они были из вкусняшек, было бы гораздо лучше! Хотя травка тоже полезна ля котиков, для пищеварения. Мама или Маргарита нам её носят с улицы, но, не круглогодично. Есть сезон, когда она не растёт."

Я задумался. "А почему так? Почему не растёт?" Серафим хитро подмигнул. "Ну, холодно, снег…" Потом резко сменил тему: "Всё, хватит про снег и холод. Потом сам всё увидишь и поймёшь. А что там дальше? Там что-то блестит!" И, словно маленький вихрь, он рванул вглубь комнаты, оставив меня с улыбкой на мордочке и запахом цветов в воздухе.

Я последовала за ним, гадая, что же привлекло его внимание на этот раз. В комнате царил полумрак, сквозь щели в плотных шторах едва пробивался свет. В дальнем углу, на старинном комоде, действительно что-то поблескивало. Это оказалась старинная шкатулка, инкрустированная перламутром.

Серафим уже вовсю пытался ее открыть, увлеченно ковыряя когтем. "Не получается! Заперто!" Он обернулся ко мне с таким умоляющим взглядом, что сердце дрогнуло. "Помоги, пожалуйста! Умираю от любопытства, что там внутри!" Его глаза горели неподдельным желанием узнать секрет шкатулки, и я не смог устоять. Присев рядом, я внимательно осмотрел замочек. Простой, но намертво заклинивший. Как мы ни колдовали, крышка так и осталась неприступной. "Эх, не судьба, – вздохнул Серафим, – да и ладно, оставим на потом. Что тебе дальше показать?" Он огляделся вокруг в поисках новых приключений. "О! Вот! Гляди!" Он указал на что-то большое, плоское и черное и, гордо выпятив грудь, шагнул в его сторону. Я последовал за ним, заинтригованный.

Наконец, мы оказались перед внушительным черным ящиком. "А это – телевизор, – торжественно объявил Серафим. – Когда мама его включает, там такое показывают! Ух! Иногда даже нас, котиков!" Он грациозно запрыгнул на стоящий рядом столик и, как завороженный, уставился на выключенный экран. "В другой раз покажу, если интересно будет."

Мне тоже стало любопытно, что же такого увлекательного показывает этот "телевизор". Я подошел ближе и потрогал лапкой прохладную, гладкую поверхность экрана. Ничего особенного, просто черное зеркало. "И что же там такого интересного?" – спросил я, слегка сомневаясь в словах Серафима.

"О, поверь мне, – ответил он, не отрывая взгляда от экрана. – Там целые миры! Герои, злодеи, приключения… Однажды я видел там огромную рыбу, которая разговаривала! А еще – птицу, умеющую летать задом наперед!" Я удивленно округлил глаза. Серафим, конечно, любил приукрасить, но в его рассказах всегда было зерно правды.

"Ладно, убедил, старший братец, – подхватил я. – Давай заценим, что за штуковина. Как эта махина работает? Где тут у неё кнопка запуска?" Серафим юркнул со столика и пулей метнулся к пульту, валявшемуся на кровати. "Вот она, маман её жмёт вечно! – завопил он, тыча лапой в красную кнопку. – Давай, жми!" Я, слегка мандражируя, поплелся за ним, попытался нажать на эту кнопку, но лапки будто одеревенели. "Эх, молодежь, – проворчал Серафим, – совсем силы в лапах нет! Смотри, как надо!" – и с размаху, всем своим весом, впечатал лапы в пульт.

Экран ожил, наполнившись ярким светом и красками. Сначала пошли какие-то непонятные символы, потом заиграла музыка, и на экране появились люди, поющие и танцующие. Серафим замер, как завороженный, и начал тихонько мурлыкать. "Вот видишь! – воскликнул он. – Я же говорил!"

Я и сам был впечатлен. Телевизор действительно показывал что-то невероятное. Может быть, Серафим и прав, и в этом черном ящике действительно скрываются целые миры. Нужно будет попросить маму, чтобы она почаще включала его.

Дальше Серафим, с видом знатока, принялся демонстрировать свой арсенал кошачьих радостей, не обращая внимания на работающий телевизор. "Вот, смотри, это домик! Картонный, но зато какой! Коты обожают в них прятаться, охотиться из засады и просто спать. Тепло, уютно, и можно точить когти о стенки – двойная выгода!" Он кивнул на сложенный картонный куб с прорезями.

Потом Серафим указал на мягкую лежанку, утопающую в плюше. "А это – для царственного отдыха. После активных игр нужно же где-то восстанавливать силы. Мягенько, тепло, и прямо под солнышком можно развалиться. Полный релакс."

Следующей в списке была пирамидка с мячиками. "Вот, гляди, это – развлечение для самых активных. Толкаешь лапкой мячик, он бегает по кругу, а кот пытается его поймать. Моторика, реакция, все развивается! И занятие надолго, сам знаешь, коты – те еще охотники." Серафим подтолкнул один из мячиков, и тот задорно завертелся по кругу.

Потом пришел черед "тяжелой артиллерии" – мышек. "А вот это – классика жанра! Мышка из натурального меха. Запах, текстура – все как настоящее. Коты с ума сходят. Главное, можно играть с ними и драть на клочки. Удовольствия – море и мама разрешает это делать. Они с Маргариткой специально их покупают, когда старые в негодность приходят!" Серафим выкопал из какого-то пакета целую горсть разномастных мышек – с перьями, бубенчиками, разных размеров и цветов.

"Ну, и конечно же, мячики! Много мячиков! Резиновые, пластиковые, с пищалками, без пищалок. Главное, чтобы катались, и чтобы можно было гонять их по всей квартире. Коты – они как дети, любят, когда много всего разного и интересного. Так что будем развлекаться." Серафим махнул лапой в сторону коробки, где действительно лежала целая гора всякой всячины – погремушки, шуршалки, дразнилки, и прочие кошачьи сокровища. "В общем, тут есть все, чтобы коту было весело и хорошо. Главное – вовремя менять игрушки, чтобы не надоедали."

Комната перестала казаться такой страшной. С Серафимом все было намного интереснее и понятнее. Я прижался к его теплому боку, чувствуя себя немного смелее. Вместе мы обязательно изучим все тайны этой комнаты! Серафим заботливо лизнул мне ушко и сказал: "Всё, на сегодня с тебя хватит приключений, да и я подустал, что-то ко сну потянуло. Давай, вернёмся на мамину кровать, упадём между подушек и хорошенечко выспимся к её приходу! "

И, наконец, достигнув своей собственной "Итаки" – мягкой подушечки, словно специально подготовленной для нас, мы с Серочкой свернулись клубочком прижавшись друг к другу, словно маленькие пушистые камешки. Он мурлыкал, словно тихий ручей, убаюкивающий сам себя. Утомленные приключениями, мы заснули. Я не знаю, что снилось моему старшему братцу, а мне снились сны о бескрайних полях кошачьей мяты, о небесных мышах и о доброй великанше Маргарите, которая спасла нас от одиночества и холода. Сны, полные надежды и любви, словно первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь густую тьму.

Глава. Cерафимушка

Кот Серафим лениво потянулся, выпустив и тут же втянув когти в старенький, но уютный диван. Рядом, свернувшись пушистым клубочком, дремал котенок Азазелло, изредка подергивая ушком во сне.

"Азазелло, малыш, ты не спишь?" – промурлыкал Серафим, слегка подтолкнув малыша лапой.

Азазелло сонно приоткрыл один глаз. "Не совсем, братец. Ты что-то хотел?"

"Да вот, думаю, рассказать тебе кое-что о моей жизни, пока ты еще совсем маленький. Вдруг пригодится." Серафим уютно устроился рядом с котенком, устремив взгляд куда-то в потолок, словно вспоминая минувшие дни.

"Знаешь, Азазелло, я очень люблю поговорить с нашей человеческой мамой. Правда, она иногда делает вид, что не понимает меня, но я-то знаю, что она все слышит. Просто притворяется, чтобы не баловать меня всякими вкусностями." Серафим хитро прищурился.

"И как ты с ней разговариваешь, братец?" – заинтересованно спросил Азазелло, окончательно проснувшись.

"О, это целое искусство! Я постоянно мявчу с разной интонацией. Если хочу кушать – мявчу протяжно и жалобно: 'Мя-а-а-у!'. Если хочу, чтобы она меня погладила – мявчу мягко и ласково: 'Мур-мяу!'. А если хочу поиграть – мявчу весело и задорно: 'Мяу-мяу-гав!' (Ну, ладно, гав я, конечно, не говорю, но смысл передаю именно такой). Главное – подобрать правильную интонацию! Это как ключик к ее сердцу, понимаешь?" Серафим важно кивнул.

"Понимаю," – задумчиво протянул Азазелло. "А мама тебе всегда отвечает?"

"Не всегда напрямую, конечно. Но она как-то по-своему реагирует. Иногда она просто смотрит на меня с таким понимающим видом, будто знает все мои кошачьи мысли. А иногда… иногда она приносит мне самую вкусную рыбку! Вот это уже настоящий диалог, я тебе скажу!" Серафим облизнулся, вспоминая о лакомом кусочке.

"А ты её понимаешь?"

"Понимаю ли я её? О, это другой вопрос! Женщины, даже если они люди, – это тайна, покрытая мраком! Но я стараюсь. Я слушаю ее речь, наблюдаю за ее движениями, чувствую ее настроение. И знаешь, иногда мне кажется, что я начинаю понимать ее язык. Или, по крайней мере, учусь интерпретировать ее поступки. Главное – любить ее, и тогда все получится!" Серафим тепло посмотрел на котенка.

"Вот, Зазик, это тебе на будущее. Учись общаться с мамой, слушай ее, и все у тебя будет хорошо. А сейчас, давай-ка лучше поспим. Завтра новый день, полный приключений и новых возможностей для мяуканья!" Серафим зевнул и снова свернулся клубочком рядом с Азазелло, укрыв его своим теплым боком. И в комнате снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим мурлыканьем котов.

"Братец Серочка, расскажи еще мне немножко о своей жизни, я так люблю твои рассказы!"

"Может поспим?"

"Ну, пожалуйста, хоть немножко!"

"Ладно, слушай! Моя история, история кота Серафима началась довольно прозаично, как и у многих домашних питомцев. Мама моя – породистая британка с родословной, папа – обычный дворовый ловелас, чьи гены внесли в меня толику непокорного духа. Маргарита, очарованная мной, пушистым комочком в объявлении, уговорила маму и вот, я уже переступил порог их квартиры.

С первых дней я освоился, словно всегда здесь жил. Мягкие ковры, уютные кресла, обилие игрушек – все это было принято, как должное. Я вальяжно разгуливал по комнатам, оглядывая свои новые владения с видом монарха. Моё аристократическое происхождение, казалось, проявлялось во всем: от грациозной походки до презрительного взгляда в сторону дешевого корма.

Время шло, я рос и хорошел. Шерсть блестела, мускулы крепли, а аппетит становился все более изысканным. Я быстро понял, кто в доме хозяин, и научился добиваться своего с помощью негромкого, но настойчивого мяуканья. Особенно неравнодушен был к рыбке. Треска, минтай, горбуша – все улетало в мгновение ока. Я готов был простить хозяйке все, если на обед меня ждало сочное филе.

Однажды, Маргарита, решив побаловать меня, купила свежую форель. О, я был в восторге! Я урчал, терся о ноги Маргуськи и мурлыкал ей благодарности. С тех пор форель стала моим любимым лакомством, а Маргарита – главным человеком в этом большом и уютном мире. Я рос настоящим аристократом, окруженным заботой и любовью, и с каждым днем все больше подтверждал свое царственное имя.

Однако, несмотря на всю свою аристократичность и избалованность, я оставался котом с большой буквы. Я любил поиграть, погонять по квартире бумажный бантик или поохотиться на луч солнца, пробивающийся сквозь занавески. В такие моменты я забываю о своем важном статусе и превращаюсь в обычного, озорного котенка. Маргарита и её мама умилялись, наблюдая за моими проделками, а я видел это и старался ещё больше угодить им. Я хотел, чтобы они каждый раз убеждались, что сделали правильный выбор, взяв меня в свою жизнь. Вот и ты так же старайся, Зазик! Со временем станешь как я, не просто домашним питомцем, а настоящим членом семьи. Надо всегда знать, когда мама или Маргарита грустит, надо приходить утешить их своим теплом и мурлыканьем. Я встречаю их у двери после учёбы или работы, радостно приветствуя и требуя порцию ласки. Я стал им верным другом, компаньоном и просто любимым котом, который делает их жизнь ярче и счастливее. Так что, малыш, бери пример с меня и всё у тебя получится!

Как-то однажды, Маргарита заболела. Я не отходил от нее ни на шаг. Лежал рядом, согревая своим теплом, и мурлыкал успокаивающие песенки. Я даже отказался от своей любимой форели, я чувствовал, что сейчас не время для гастрономических изысков. Маргарита была тронута такой заботой и благодарна мне за его преданность.

Когда Маргарита выздоровела, я был вне себя от радости. Я прыгал, кувыркался и терся о ее ноги, выражая свою любовь и облегчение. Маргарита обняла меня крепко-крепко и пообещала, что всегда будет любить и заботиться обо мне. С тех пор наша связь стала еще крепче, а я стал еще больше ценить свою хозяйку её маму и уютный дом, в котором я был окружен любовью и заботой."

"Серочка, а кого ты больше любишь, маму или Маргариту?"

"На этот вопрос сложно ответить, я не могу выбирать из них, но с мамой я провожу больше времени. Я очень люблю спать с ней, она такая тёплая и нежная.

Маргарита же – это праздник. С ней всегда весело, она придумывает всякие игры и смешные истории. Когда она приходит, в доме будто солнце выглядывает. Маргарита щекочет меня до упаду, и мы вместе смотрим мультики, рисуем. С ней я чувствую себя самым счастливым котом на свете.

А мама… Мама – это моя крепость. Она знает все мои секреты, успокаивает, когда мне грустно, и лечит мои глазки, лапки после неудачных падений. Она учит меня всему на свете –как различать хорошего от плохого. Мама читает мне сказки на ночь, и я засыпаю, чувствуя себя в полной безопасности. Я люблю работать за компьютером вместе с ней.

Обе они занимают огромное место в моём сердце. Мама – это моя опора, а Маргарита – мой лучик света. Как можно выбирать между солнцем и землей? Это просто невозможно. Поэтому я люблю их обеих по-разному, но одинаково сильно. И надеюсь, что они никогда не перестанут быть рядом."

"А мне кажется, что Маргаритка мне ближе по духу. Я не могу без неё жить.

Мур-мяу! Маргаритка… Даже имя звучит, как клубок тёплой шерсти. Когда она рядом, у меня такое чувство, будто я наконец-то нашёл свой идеальный лежак. Знаешь, Серочка, такой, который идеально облегает тебя со всех сторон, и ты проваливаешься в нём в вечный сон. Только сон этот не про сосиски и птичек во дворе, а про что-то… большее.

Я понимаю, что для большинства котов, наверное, это странно. Ну, какая там душа, какие там духи? Главное – миска полная, чтобы спина чесалась, и чтобы никто не трогал, когда спишь. Но я-то не такой. Я чувствую, я знаю, что Маргаритка – это мой человек. Или, если хочешь, моя кошка-человек.

Это началось, наверное, с того момента, когда она первый раз почесала меня за ушком, в том страшном и холодном подъезде. Вот просто подошла и почесала. Другие люди гладят меня, поднимают, сюсюкают, но это всё… не то. Как будто они пытаются сделать что-то, что положено делать с котами, а не потому, что им этого хочется. А Маргаритка… У неё всё как-то естественно получается. Она просто чувствует, где у меня чешется, как сильно мне нужно помурчать, и когда мне просто нужно, чтобы она посидела рядом и почитала свою книжку.

Я не знаю, что там в этой книжке, и честно говоря, мне плевать. Главное – она рядом. Она моя скала, мой оазис, мой… не знаю, как это ещё сказать. Она просто есть, и этого достаточно.

Иногда я смотрю на неё, когда она спит, и мне становится даже немного страшно. А вдруг она уйдёт? Вдруг ей надоем? Вдруг она найдёт себе какого-нибудь другого кота, более пушистого, более ловкого, более… идеального? И что тогда? Я просто не знаю, как я без неё буду.

Я уже пытался представить. Бррр… Сразу мурашки по спине. Пустая миска, холодный подоконник, никого, кто бы тихонько гладил меня по спинке, когда я засыпаю. Только шум машин за окном и голоса чужих людей. Нет уж, лучше я буду кусать её за пятки каждое утро, чтобы она знала, что я здесь и что я её люблю.

Ну, или хотя бы просто помурчу громко-громко, пока она не проснётся и не скажет: "Зазик, ну что ты опять?" А потом почешет за ушком. И тогда всё будет хорошо. Потому что Маргаритка рядом. И без неё я точно не смогу. Никак. Мур-мяу."

"Ну, и хорошо, ты будешь приглядывать за Маргариткой, а я за мамой. А то я не могу же разорваться. Да и потом, Маргарита тебя любит, с тобой она спокойнее, чем со мной. Ты ей сказки расскажешь, песенки споешь, а я, признаться, уже не помню ни одной. Да и времени у меня сейчас не особо много на это.

За мамой нужно присмотреть внимательно. У нее в последнее время давление скачет, да и вообще, возраст берет свое. Важно, чтобы она вовремя таблетки принимала, ела хорошо и не перенапрягалась. Ей нельзя волноваться, нужно обеспечить ей покой и уют. Мы с ней телевизор вместе смотрим, или в шахматы играем, иногда рисуем или вяжем, я помогаю петельки считать. Она это любит. Главное, чтобы у нас все было хорошо. Вместе нам легче будет, правда, Зазик?"

"Правда, Серочка. Как хорошо, что мы такие дружные, спасибо тебе, что ты меня принял в свою семью! Мяу! Ты обмолвился, что Маргаритка ухаживала за тобой и лечила твои больные лапки. А почему они у тебя болели?"

"Оооо, малыш Зазик, эта очень грустная история, но поучительная история, сейчас расскажу. Возможно, эти знания помогут тебе избежать моих ошибок!"

"Давай, Серочка, рассказывай, не томи. Я просто обожаю твои истории, ты превосходный рассказчик."

"Случилось это жарким летом. Я был ещё малыш, чуть старше чем ты сейчас. Мне всё было интересно, я много играл и исследовал территорию. Я беззаботно спал на солнышке, на подоконнике, облазил все вещи на балконе. Я настолько осмелел, что стал ходить по перилам балкона к соседям в гости. Мама ругалась на меня, она хотела меня предостеречь, как жаль, что я её тогда не послушал. Она говорила, что опасно гулять по перилам, можно упасть, жили мы тогда на пятом этаже, а под нами была большая крыша какого-то магазина. Крыша была, как мне казалось тогда, не далеко, но я очень сильно ошибался. Вот как-то раз я беспечно вылез на маленький откос за окно, для этого я специально сделал дырку в сетке, мне казалось тогда это очень забавным. Но, я не рассчитал свои силы и соскользнул с железного откоса вниз. Страх и отчаяние сковали меня, вся моя недолгая жизнь пролетела перед глазами. Мало того, я еще ударился мордочкой об откос ниже этажом, это совсем дезориентировало меня, и я словно мешок рухнул на бетонную крышу магазина, не успев сфокусироваться. Голова кружилась, я ничего не видел, дыхание перехватило из носа шла кровь, болело все тело, особенно передние лапки. Я куда-то пополз, ища укрытие, чтобы отлежаться. Я никогда не забуду, как кричала в отчаянии мамуля, она сразу кинулась вниз, искать меня.

Я не долго пролежал на этой крыше, не в силах пошевелиться. Солнце палило нещадно, мучила жажда, но я не мог даже поднять голову. Помню, как смутно слышал мамин голос, она звала меня, но я не мог ответить, сил не было. Она обыскала все вокруг, хорошо, что она догадалась посмотреть на крышу магазина. Я забился в водосточную трубу. Мама заботливо, аккуратно достала меня и принесла домой.

Потом приехал врач с каким-то аппаратом, который просвечивает косточки. Он то и увидел, что у меня сломаны обе передние лапки.

Доктор что-то долго говорил маме, она внимательно слушала, кивала и гладила меня. Я чувствовал её тревогу, она отдавала её мне вместе с каждым прикосновением. Я не понимал, что происходит, но понимал, что что-то не так. Обычно после разных приключений меня ждала порция вкусняшек и почесывания за ухом, а тут все ходили какие-то взволнованные.

Потом началась какая-то возня с бинтами и какими-то палочками. Мне перевязали лапки, и они стали как будто деревянные. Было неудобно, я пытался сгрызть эти бинты, но мама ругалась и отвлекала меня игрушкой. Я быстро понял, что грызть нельзя, и смирился.

Так я и жил несколько недель. Маргаритка кормила меня с ложечки, потому что лакать из миски было невозможно. Она носила меня в туалет по делам, приносила с улицы травку, чтобы я быстрее поправился. И даже спал я с ней в кровати, а не в своём любимом домике. Мама ставила мне уколы и кормила какими-то невкусными таблетками, но я все исполнял и не сопротивлялся, я чувствовал, что мне становится легче.

Постепенно лапки стали заживать. Сначала я начал немного шевелить пальчиками, потом пытался вставать. Было больно и страшно, но я не сдавался. Мама поддерживала меня, подбадривала, и я чувствовал, что должен справиться.

И вот однажды я смог! Сначала неуверенно, шатаясь, но я сделал несколько шагов. Маргарита захлопала в ладоши, а я почувствовал себя героем. С тех пор я каждый день тренировался, и вскоре снова бегал, и прыгал, как и раньше. Правда, я не лазил больше за окно, на крышу магазина я не хотел упасть… Береженого Бог бережет, да и мама бы не одобрила.

В то трудное для меня время Маргаритка, как ветеринар, долго лечила мои лапки. Она делала мне перевязки, накладывала гипс. Было очень больно, но я терпел, зная, что она хочет мне помочь. Благодаря ей я снова могу бегать и играть, хоть и не так быстро, как раньше. Но главное, я жив и здоров! И усвоил урок на всю жизнь: слушай маму и не рискуй понапрасну. Видишь, Зазик, какая история. Не повторяй моих ошибок!"

"Бедный, бедный Серафимушка, сколько же тебе пришлось пережить, это поэтому у тебя лапки немного кривые, особенно одна."

"Да, Заза, именно поэтому."

Азазелло придвинулся поближе к Серафиму и лизнул ему лапку в знак сожаления. Серафим вздрогнул от неожиданного прикосновения шершавого языка. Он всегда был немного щекотливым. "Ну что ты, Заза, как маленький, право слово!" – пробурчал он, пытаясь незаметно выдернуть лапку из цепких объятий.

Азазелло лишь ухмыльнулся в ответ, обнажив острые клыки. "Разве ж это плохо, Серафимушка, проявлять сочувствие? Ты ж у нас ангел, должен понимать такие вещи". Он снова лизнул лапку, на этот раз более настойчиво.

Серафим вздохнул. Он знал, что спорить с Азазелло бесполезно. Да и не хотелось ему особо. В конце концов, забота – это всегда приятно, даже если она выражается таким образом. Он прикрыл глаза и позволил Зазику продолжать свою нежную процедуру.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тихим мурлыканьем Азазелло. Серафиму стало тепло и уютно. Он почувствовал, как напряжение покидает его тело, а лапка, которую так старательно вылизывал младший братец, начала приятно покалывать. Может, в этой заботе и есть что-то хорошее, подумал он.

Наверное, даже таким серьёзным и важным котам как я иногда нужно немного сочувствия, особенно если у них кривые лапки. А если это сочувствие исходит от такого обаятельного и, чего уж греха таить, симпатичного котёнка Зазика, то это даже вдвойне приятно. Серафим тихонько замурлыкал в ответ, прикрывая глаза от удовольствия.