ЯД твоего поцелуя

– Ах, гости, – усмехнулся я. – А что же за стол всех не сажаешь? Я бы пожевал что-нибудь, кроме тушенки.

– Я тебе не столовая, – проворчал Афанасий, посасывая шоколад.

Но, видимо, сладкое и коньяк сделали свое дело: Дед на глазах становился добрее. Хмурые взгляды сменились на добродушные, ушла настороженность. Не совсем, но заметно.

– Еду принесу сейчас, а в дом не пущу, – сказал он.

– Да и хрен с тобой, старик, – махнул я рукой. – Не хочешь знакомить с гостями, и не надо. На пару вопросов ответь, а я утром уйду.

– Что еще за вопросы? – снова напрягся Афанасий.

– Ищу я тут кое-кого, – начал я, внимательно наблюдая за реакцией Деда. – Осенью женщина пропала, муж ее ищет. Не верит, что умерла.

– Ладно, уходи утром, – хлопнул себя по коленям Афанасий и встал с лавки. – Дров тебе на сегодня хватит, воды тоже. Заслонку не забудь на ночь закрыть.

Я удивленно проводил его взглядом, глядя, как он выходит из бани, прикрыв дверь. Это что сейчас было? Чтобы старик отказался от коньяка и разговора, сам ушел, ничего не сказав? Сколько лет я уже его знаю? Семь или восемь, никогда такого не было. Что же за гости у него там такие?

Я понимал, что в дом не полезу. Афанасий мог и по ногам пальнуть, с него можно всего ожидать. Но вот уйти утром вряд ли уйду. Что-то меня напрягало во всем этом, слишком скрытным стал Дед, а это само по себе очень подозрительно.

Плюнув на все, я провел вечер даже приятно. Попарился в бане чуть ли не до тошноты. Отмылся, семь потов сошло, словно заново родился. Пока я был в бане, Афанасий принес мне еду, за что ему и спасибо. Картошка только сваренная, сало, тонко нарезанное, что аж просвечивало, с чесночком и черным перчиком, огурцы бочковые и большую миску тушеной оленины с овощами.

Наелся я так, что еле вздохнуть мог. И огурцам, и салу честь отдал, а уж оленина выше всяких похвал. Дед ее в печи долго томит в собственном соку, потом луку туда как оленины наваливает, морковь, чеснок. Мясо во рту тает, ничего вкуснее в жизни не ел. Иногда мне кажется, что я сюда к Афанасию только из-за этого мяса катаюсь. В этот раз, похоже, так и вышло.

После бани и еды заснул так, что пушкой не разбудить, однако военная привычка всегда быть начеку взяла свое. Под утро из дома послышались крики, да такие, что у меня волосы дыбом встали. Не пойму, кто кричит, вроде и женский голос, но такой, что как вой, да громко так.

Быстро накинул штаны и джемпер, влетел в ботинки и рванул в дом. На всякий случай пригнулся, когда в жилое помещение забегал, чтобы Афанасий не пальнул куда не надо. И на секунду остановился, открыв рот от удивления. Меня, повидавшего в горячих точках всякого, прошило страхом за то, что тут творилось. На деревянной кровати у стены метался и крутился человек, а Афанасий пытался его удержать.

Навалился всем телом сверху и не давал встать.

– Чего стоишь? – рявкнул Дед. – Вон веревки висят, тащи сюда, привяжем, а то изранится вся.

Я встряхнулся, как собака, и схватил с железного крюка смотанную льняную веревку. Быстро подскочил к Деду, и мы вдвоем довольно шустро примотали к кровати то ли ребенка, то ли подростка. Было непонятно из-за закрытого влажными прядями лица. Фигура мелкая, щуплая, да такая худая, что скрутить не составило труда.

– Нет, нет… – стонал человек, продолжая метаться на кровати, но уже не так сильно.

Постепенно эти метания стихли, а тело подростка как-то обмякло и словно в сон провалилось.

– Все, – тихо произнес Афанасий, усаживаясь на табурет около кровати. – Снятся всякие кошмары, вот и привязываю. Пока не успокоится, может травму себе нанести.

– И часто так? – сажусь на свободный табурет, стирая с лица пот.

– Пару раз в месяц, – задумчиво произносит старик и затем словно опомнился. – Помог, иди, дальше я сам.

Встаю, бросая взгляд на уснувшего человека, и пытаюсь рассмотреть хоть что-то, но мне видно только спутанные влажные волосы и хрупкие плечи, спину.

– В больницу бы надо, – с сомнением произношу я, снова поворачиваясь к Деду.

– Я сам знаю, что надо! – заводится тот, вскакивая со стула. – Иди давай, сам разберусь.

И я ухожу, хлопнув дверью. Стою на крыльце, вдыхая морозный воздух и пытаясь сопоставить пазлы в своей голове, но ничего не выходит. Однако, я вернусь сюда и добьюсь своего. Я узнаю, что скрывает Афанасий, будь он неладен.

Глава 13

Утром Афанасий пришел, сел напротив меня, сверля своим взглядом из-под седых бровей.

– Чего смотришь? – нахмурился я, усаживаясь на лавке, где спал, укрывшись курткой.

Мне приходилось спать в самых разных условиях, но после того, что произошло, я засыпал с трудом и то лишь урывками. В голову лезла всякая ерунда о том, что скрывал старик.

– Жду, когда ты начнешь задавать вопросы, – крякнул с досадой Дед, – Я же вижу, что просто так ты не отвяжешься. Ты, Илюха, многого не знаешь.

– Откуда тебе знать, что мне известно, а что нет? – взлохматил я свои волосы, которые недавно начал отращивать.

До этого я по привычке брился почти под ноль, но на на гражданке мой бандитский вид не соответствовал статусу бизнесмена. Пришлось немного отрастить волосы, и я ещё не привык, что надо как-то приглаживать свою шевелюру. Тем более после бани волосы стояли торчком.

– Тогда скажи мне, что ты знаешь про ту женщину, которую ищет мужчина?

– А ты? Откуда?

– По радио слышал. Когда её искали осенью, каждые полчаса передавали сообщение.

– И что? Видел ты её?

– Нет. А какая она была? – вдруг заинтересовался старик. – Покаж.

Я достал из кармана телефон, который вчера успел зарядить, так как в бане была розетка, и показал Афанасию сохраненные фотографии из профиля Валерии. Дед надел на нос очки, стянутые резинкой, и долго рассматривал фотографии, вертя телефон так и эдак, словно хотел рассмотреть с разных ракурсов.

– Хорошенькая какая, – с какой-то печалью в голосе произнёс Дед, – Пухленькая, кровь с молоком. Волосы золотые.

– Да ты романтик, Дед, – убираю со смешком телефон в карман, – Ну так что, слышал про неё?

– А это смотря с какой стороны ты интересуешься? – хитро прищурился старик. – Ты ей враг или как? Не ври мне, Илюха! – вдруг впечатал кулак в низкий деревянный стол в бане, отчего вчерашние тарелки и рюмки подскочили.

– Чего я тебе врать буду? Но и рассказывать всё не собираюсь. Муж её ищет, да. Отец ищет тоже, и я ищу.

– И какая цель у каждого?

– А что, для того чтобы найти человека, цель нужна? – усмехнулся я. – Одно скажу тебе, старик, я ищу Валерию, чтобы ей помочь. Остальные по каким-то своим мотивам. Вот когда помогу, тогда и будем разбираться, что она сама хочет. Если жива, конечно.

Дед молчал, что-то там в уме своём соображал.

– Кто у тебя там в доме, Дед? Что за болезнь такая? – спрашиваю прямо, глядя ему в глаза.

– Племянница моя, – неохотно отвечает Афанасий, – Напугали её охотники, сама не своя. Кошмары снятся. На улицу боится выходить.

– Охотники, говоришь? – произношу задумчиво, а сам с Деда глаз не свожу. Вижу и сомнения все его. Вроде сказать что хочет, а боится чего-то или кого-то. – Откуда племянница у тебя? Ты, Афанасий, мудришь, да слишком явно. У тебя и семьи отродясь не было.

– С чего ты взял? – сердится старик. – Была у меня семья и сейчас есть.

– И где она?

– Тебе что за интерес?

– А то, что племянницу твою лечить нужно в больнице, психолог ей нужен, а не тайга твоя, – возмущаюсь уже открыто. – Что за родители такие, отправили ребёнка к старику, да ещё и больного? Не думаю, что здесь ей лучше.

– Ты и не думай! – снова рычит Афанасий. – Как и что делать с ней, я сам решу.

– Уверен? Право у тебя такое есть? Может, ты хуже только делаешь?

Афанасий поглаживает свою бороду, зло глядя на меня. Правильно, явился я тут, покой стариковский нарушил.

– Подумать мне надо, – наконец произносит Дед и встает. – Ты пока здесь оставайся, воды натаскай, дрова. В дом взять не могу, сам понимаешь.

– Я и не прошу, – отвечаю ему, а старик уходит, оставляя меня в раздумьях.

Что-то тут не складывается. Можно было понять, если бы старик там Валерию скрывал и не доверял никому, но это точно не Княжина. Совершенно не похожа. Валерия породистая девка была, сочная, всё при ней. Фигура пышная, да и держалась как королева. Фотографии, что я нашел в интернете, явно указывают на совсем другую девушку. У Деда в доме ребенок какой-то, точно не Княжина.

После обеда заползаю на холм, чтобы связь поймать. Пишу своим ребятам, что отбой. Нет у Афанасия никого, пусть продолжают поиски в другом направлении. Назначаю новую точку встречи через две недели. Черныш и Малыш знают, что делать, а я снова в путь тронусь через пару дней. До ближайшей деревни доберусь, запасы еды пополню и пойду по стойбищам, порасспрашиваю.

К вечеру поднялась метель, да такая, что в печи ветер гудел, а дверь снегом почти засыпало. Жрать хотелось невыносимо. Я уже и хлебцы грыз, и тушенку сожрал. Афанасий словно забыл про меня. К ночи совсем собрался в дом к Деду сунуться, когда он сам внезапно на пороге возник. Весь снегом засыпан, укутанный по глаза, один нос торчит.

– Пошли, Илюх, – начал с порога, – Помощь твоя нужна.

– Снова кошмары? – ухмыляюсь я, однако накидываю куртку и балаклаву натягиваю.

– Пошли.

Мы выходим под метель, глаза снегом колючим застилает. Я воротник куртки поднимаю, капюшон натягиваю. Проваливаемся в сугробы, пока к дому идем, снег в ботинки забивается. Дед дверь открывает и впускает меня в теплоту дома.

– Шапку свою сними, напугаешь еще, – ворчит Афанасий, и я послушно сдергиваю балаклаву, приглаживаю волосы.

Ребенок или подросток сидит в кресле, поджав под себя ноги и кутаясь в теплый вязанный плед. Вначале замечаю огромные глазищи, что смотрят на меня со страхом, затем уродливый шрам, что стягивает уголок глаза и уходит по щеке за ухо. Волосы спутаны, пучками торчат во все стороны. Да и я вижу только часть лица до губ, остальное все под пледом, где угадываются острые коленки, а поверх лежат худые руки, что в волнении вцепились в края.

– Не бойся, – неожиданно мягко и ласково произносит Афанасий, присаживаясь рядом с ребенком на лавку, – Илюха свой, он поможет.

– Да это же ребенок?! – хмурюсь я еще больше, – Ты зачем дитя в тайгу притащил?! Совсем из ума выжил?

– Взрослая она, – огрызается Дед, – Понимает всё, только не помнит. Я тебя позвал, чтобы помог ей. Если нет, разворачивайся и уходи, только забудь всё, что здесь видел.

Глава 14

– Не подходи! – шипит то ли женщина, то ли ребёнок, с интересом разглядывая меня. В её голосе нет злости, она словно собака, которую всю жизнь били, но надежда на добрых людей ещё не угасла.

– Лера? – с удивлением произношу я, и женщина вздрагивает. Её глаза расширяются, в них появляется понимание или узнавание.

– Лера, – тихо произносит она, и я окончательно убеждаюсь, что это Княжина.

– Твою же мать, Афанасий! – невольно вырывается у меня. – Это же надо столько месяцев держать её здесь в таком состоянии!

– А куда мне её было девать? – возмущается Дед, вставая с шаткого табурета. – Я сразу понял, что её хотели убить, когда нашёл её всю израненную и принёс сюда. Знаешь, как она кричала первые две недели? Всё одно: «Ты меня убил!» Ясно тебе? Убил! А кто, я не знаю, вот и спрятал её подальше от греха, чтобы никто не нашёл и не узнал, пока она в себя приходит.

– Но её же искали, – продолжал возмущаться я.

– Кто? Убийца её?

– Отец искал… И да, муж тоже.

Мы смотрим на Леру, которая почти совсем спряталась под плед, лишь изредка бросая на нас настороженные взгляды.

– Ей нужна помощь, – наконец произношу я, переводя взгляд с Леры на Афанасия. – Сидеть ей здесь не вариант. Всё равно найдут. Её муж не успокоится, пока окончательно не избавится от своей жены.

– Илюха, я тебя давно знаю, – начинает Афанасий, возвращаясь на свою табуретку. – Я её спас, теперь ответственность несу за неё. Если ты её ищешь, чтобы убивцу отдать, то я сам лично найду тебя потом и пристрелю, как собаку бешенную.

– Да брось, Дед, – морщусь в ответ. – Не от мужа я сюда пришёл, а от отца её. Но…

Я замолкаю, обдумывая ситуацию. Моя работа и опыт научили меня быстро сопоставлять факты и принимать решения, которые вряд ли мне самому понравятся. Сейчас кому я могу доверять? Себе и своим ребятам, больше никому. Я не хочу думать, что Георг играет на стороне врага, и не собираюсь сдавать ему Княжину, но что с ней делать?

– Почему она в таком состоянии? – задаю я вопрос Афанасию, и тот крякает от досады.

– Делал что мог, – оправдывается старик. – Рану зашивал на лице, на голове тоже рана была, когда упала, о камни ударилась, да и от медведя еле отбил.