ЯД твоего поцелуя

Откидываюсь на спинку дивана, рассматривая Георга, который сидит, задумчиво глядя на меня.

– Вы же понимаете, что если экспертиза подтвердила… – начинаю я.

– Понимаю, но Княжин еще не знает, что данные были сфабрикованы, – неохотно признается Георг.

– Вот как, – ставлю чашку на столик, – И что это значит?

– А то, что муж Леры в этой игре пешка. Я хочу выйти на заказчика. Кто-то активно копает под семью Княжиных, и мне это не нравится. Станиславу Борисовичу ничего пока не говорю, чтобы не наломал дров. Попрет как танк, а доказательств нет. С трудом уговорил его сделать все тайно, а в частности отправить моего доверенного человека на поиски Леры. Тебя.

– Меня? – удивленно смотрю на Георга.

– Да, ты знаешь тайгу как свои пять пальцев. Одно время у вас там были учения, и я помню, что ты там задержался почти на год, выполняя одно задание.

– Ого, Георгий Викторович, какие у вас сведения, – усмехаюсь я, – Мое задание было секретным, на минуточку.

– Что было, прошло, – философски произносит Георг, – Я много что знаю, поэтому мне нужна твоя помощь. Нужно найти Леру, если она еще жива, и оказать ей помощь. Появляться здесь ей пока нельзя, пока мы с Олегом не распутаем всю цепочку.

– Зубр тоже в деле?

– Да, после того как Олег пошел на повышение и его взяли в тайный отдел, они уже занимаются финансовыми махинациями. А Княжин у них проходит как свидетель, но об этом даже Станислав Борисович не знает.

– Понял, когда нужно отправляться и я могу знать примерно место, где пропала дочь Княжина?

– Да, вот карта, – Георг достает из кармана сложенный лист бумаги с отпечатанной картой тайги.

– Георгий Викторович, – с улыбкой качаю головой. Ну не любит Старостин новомодные гаджеты. Работа шпиона приучила его в свое время все запоминать и носить в голове, не доверять новой технике. Поэтому Георг никогда не присылает задания или какую-либо информацию по почте, не доверяет звонкам и сообщениям. Предпочитает разговор живьем и вот такие вот бумаги, которые, наверняка, уничтожит, как только выйдет отсюда.

– Не пыли, Илья. Ты знаешь, что всю информацию можно перехватить, – сжимает сердито губы Георг.

– Я знаю вас, Георгий Викторович, – усмехаюсь в ответ и получаю на руки пухлый конверт с наличными.

– Завтра привезут твои новые документы и билет на самолет. Знаю, что у тебя там остались знакомые, им можно доверять?

– Как и мне, – киваю я.

– Отлично, отправляйся, Илья, я пока присмотрю за твоими бойцами. Немного разомнусь, – ведет плечами Георг.

Я знаю, что присмотрит. Что будет чуть ли не каждый день заезжать сюда и гонять моих бойцов до седьмого пота. Лучшего инструктора я бы и не желал, поэтому за свой бизнес могу быть спокоен.

– С собой двоих возьму, прочешем местность, – сообщаю Георгию, и тот кивает.

– Только помни, никому ни слова.

– Обижаете, Георгий Викторович.

На том и разошлись, а я вернулся в свой кабинет, вызвал к себе Черныша и Малыша. Пора ребятам поучаствовать в задании, а то засиделись мои бойцы без дела. Молодняк гонять каждый может, а вот работать в условиях полной таинственности и, возможно, опасности не каждый умеет. Если Георг прав, то не я один буду искать дочку Княжина.

Глава 5

Вечером я отправился домой, но сначала решил заехать к маме. Она живёт в старом сталинском доме недалеко от меня, который похож на колодец. В детстве мы с друзьями часто здесь развлекались: издавали разные звуки, пока нас не прогоняли соседи. Эхо в этом доме было таким, что вызывало щенячий восторг и першение в наших глотках. Даже сейчас, когда я подхожу к подъезду, мне хочется что-нибудь крикнуть.

Мама уже привыкла к моим отлучкам. Она вообще закалённая женщина. Всю жизнь она моталась с отцом по военной службе, а затем они осели в Москве, где родился я. Отец уже перешёл на другую секретную должность, и теперь мы с мамой не знали, где он, когда вернётся и сколько пробудет дома. Однажды я похвастался в школе, что мой папа шпион. Это дошло до директора, и меня вызвали на ковёр с родителями. Вместо отца пришёл Георг, который выслушал все осуждающие крики директора.

– Ваш мальчик всё время врёт! – говорила она, переставляя на своём столе тяжёлую расписную подставку для ручек и карандашей. – Сегодня его отец генерал, завтра шпион, послезавтра разведчик. Родителям нужно провести беседу и усмирить фантазию мальчика. Почему не явился отец Ильи? – сдвинув на нос очки, она требовательно посмотрела на Георга.

– Потому что его отец генерал, шпион и служит Родине, – невозмутимо произнёс Георг, вызывая одновременно удивление у директора и даже у меня. – О работе отца Старцева Ильи говорить не стоит, думаю, мы поняли друг друга?

Директриса вдруг сбросила с себя всю самоуверенность и как-то сразу присмирела.

– Но мальчик… – робко начала она.

– Мальчик больше не будет говорить о своём отце правду, – уверенно произнёс Георг, не глядя на меня. – И вам я советую держать язык за зубами.

Друг отца достал из кармана пиджака какие-то корочки, а директриса чуть не стекла под стол.

– Что ты ей показал? – прыгал я рядом с Георгом, счастливый и отомщённый, как я тогда думал.

– Тебе не стоит это знать, – он вдруг резко остановился и повернулся ко мне. – Когда-нибудь ты поймёшь, что в этой жизни правда, а что ложь. Не всегда нужно говорить правду и никогда не лгать. Поэтому лучше молчи, или твой язык может стоить кому-то жизни.

Я чуть не проглотил свой язык от взгляда, которым Георг в тот момент смотрел на меня. С тех пор я никогда больше не говорил о своём отце ничего лишнего, а если спрашивали, отвечал: «Работает». Тот урок от Георга я запомнил навсегда.

Сейчас я сидел на кухне у мамы, поглощал ещё горячие пирожки с луком и яйцами и слушал её болтовню.

– Соседка с третьего этажа ходила недавно насчёт прибавки к пенсии… – говорила она свои новости, которые для меня ничего не значили.

Я слушал её вполуха, запивая пирожки чаем из поллитровой отцовской кружки с небольшим сколом. Как-то после смерти отца эта вещь перешла ко мне, и мама всегда наливала мне чай именно в неё. Мои мысли бродили вокруг задания Георга, я уже был там, в тайге. Я распределял в уме территорию, которую нужно прочесать, чтобы найти следы дочери Княжина. Спрашивать людей придётся осторожно и выборочно, чтобы не оставлять за собой следов. А для этого нам нужно уйти как можно глубже, ближе к месту трагедии.

– У Матвеевны внук родился… – вздыхает грустно мама. – Илюш, ты меня слушаешь?

– Да, мам, вкусные пирожки, спасибо, – допиваю чай, отодвигаю кружку.

– Ты когда меня внуками порадуешь? – наседает мама. – Сорок лет почти, а всё один, ни семьи, ни детей…

– Минут через тридцать устроит? – демонстративно смотрю на большие часы, что мне подарили в награду. Массивные, с кучей всяких примочек и благодарственной надписью «За доблестный труд».

– Все шутки у тебя, – вздыхает мама. – Как твоя последняя, эта… Фифа!

– Мама, она не фифа, хотя в чём-то ты права, и мы расстались, – говорю я.

– Ну и хорошо, не пара она тебе, – облегчённо вздыхает мама.

– А кто мне пара? – хитро прищуриваюсь, сгребая из тарелки ещё пирожок. Откусываю сразу половину и сытно жмурюсь, как кот.

– Где-то есть и твоя половинка, – печально произносит мама.

– Ага, бродит по тайге, – усмехаюсь, но тут же становлюсь серьёзным. Нельзя даже намекать, куда направляюсь. – Я уеду на пару месяцев.

– Ааа, – встревоженно смотрит на меня мама.

Никогда не спрашивает куда и зачем, вот что значит годы ожидания. Но взгляд её, когда она меня провожает, ещё долго мне будет сниться. И ни слова ведь не скажет, ни упрёка.

– Если получится, буду звонить, – обещаю ей, сгребая со стола морщинистую маленькую ручку, зажимая в своих крепких ладонях.

– Звони, – тихо отвечает мама, а я прощаюсь и ухожу. Не люблю вот эти вот взгляды и вздохи. Мама хоть и молчит, а всем видом выдаёт свою тревогу.

Еду к себе, чтобы собрать сумку и ждать отмашки Георга. Своих ребят я уже предупредил. Они будут ждать моего сигнала выдвигаться. Однако сразу проникнуть к себе в квартиру не получилось. У подъезда стоит машина моей бывшей, дочери очень богатого человека. Я пока не знал, чья она дочь, замутил с ней на пару недель. А затем мне популярно объяснили, что так делать не нужно, иначе у моего бизнеса начнутся большие проблемы.

Любви между нами не было, так, короткий перепих. Но девочка возомнила, что я любовь всей её жизни, и теперь караулила, названивала, вызывала на разговор.

– Илья, подожди! – дверь её машины открывается, и вскоре Инна уже бежит ко мне на своих метровых каблуках. – Ну подожди, поговорить хочу.

– Мы уже всё решили, Инна, – хмуро смотрю на девушку.

Короткая соболиная шуба, кожаные обтягивающие белые штаны, такого же цвета сапоги на высокой шпильке. Белые волосы уложены стилистом в мягкие локоны, на красивом лице выделяются пухлые губы и умело накрашенные глаза. Инна следит за собой, в том числе и с помощью пластического хирурга. Тело роскошное, я не спорю, но уж слишком искусственное всё, надоело. Пока Инна идёт, в стороне пасётся охрана.

– Нам хорошо было вместе, – Инна подходит и прижимается ко мне, обнимает, обволакивая приторными духами. – Давай ты больше не будешь дуться?

– Я и не дулся, просто мы друг другу не подходим, – пытаюсь оторвать от себя её руки, но она как паучиха оплетает своей сетью. – Всё было прекрасно, но закончилось, я тебе говорил.

– Что мне сделать, чтобы всё вернуть? – дует губы избалованная детка.

– Ничего, представляешь? Ни-че-го! Уезжай, я занят, – сбрасываю её руки с себя и осторожно высвобождаюсь из цепких когтей.

Охрана уже начеку. Одно движение, и я буду лежать мордой в снегу, так как отвечать им не могу. Отец Инны ясно дал понять, что играть с ним не стоит, а от дочери нужно держаться подальше. Мне не нужны проблемы, я их не искал и не хотел.

– Ты ещё пожалеешь! – кричит мне вслед папина дочка, а я захожу в свой подъезд не оборачиваясь.

Нет, не пожалею. Да и нельзя мне ни о чём жалеть. Всё остаётся здесь, чтобы там ни о ком не думать. Только задание, больше ничего.

Поднимаюсь на свой этаж, выбрасываю Инну из головы и вставляю в замочную скважину ключ, замираю. Дверь открыта.

Глава 6

Вертушка взлетает, и нам приходится почти лечь на землю. Снег застилает лицо, колотит в закрытые глаза. Спасают балаклавы, что мы трое натянули, оставляя узкие щели для глаз.

Когда вертолет улетает, скрываясь за высокими елями, мы поднимаемся, проваливаясь в снег. Мои ребята одеты по всем правилам: термобелье, тёплые джемпера и куртки, лёгкие брюки с подкладом внутри. На спинах у них рюкзаки, полные всего необходимого, включая короткие автоматы и запасные патроны.

В рюкзаках у нас также есть пара банок тушёнки, крекеры, сыр, чай, сахар, немного картошки и соль. А ещё походный котелок, охотничий нож, одноместная палатка и множество других полезных мелочей.

Черныш, он же Чёрный Аркадий Михайлович, – мой давний сослуживец. Работает инструктором в охранном агентстве, и я часто беру его с собой на такие задания, как и Малыша. Малышев Владимир Сергеевич присоединился к нам после последнего задания в Сирии. Он был ранен и теперь немного хромает, но о себе не любит рассказывать, в отличие от Черныша. Аркашка же может говорить часами, пока не охрипнет, за что я его не раз ругал. Даже Малыш иногда демонстративно вставляет в уши беруши, чтобы не слышать болтовню Аркашки.

– Старый, так ты нам и не сказал, что за бабу мы тут потеряли, – ворчит Черныш, цепляя на спину свой рюкзак и натягивая тёплые перчатки. – Как хоть она выглядит?

– Баба как баба, – отвечаю я, смутно вспоминая дочь Княжина.

Георг дал мне ссылки на социальные сети этой Леры, чтобы я мог её найти. Я мельком просмотрел их. На всех фотографиях в основном был её муж – этакий мажористый плейбой, рядом с крутыми тачками и красивыми интерьерами. И везде было подписано: «Мой любимый», «Моя страсть за рулём», «Мой красавчик выбирает новый пиджак от Армани». Ну не дура ли? Хотя, если там с мозгами напряг, то так и должно быть. Ничем эта Лера не отличается от Инны. Их как под копирку лепят.

– Блондинка или брюнетка? Пышка или худая, как вобла? – продолжает трещать позади меня Черныш. – Ты мне хотя бы экстерьер обрисуй.

– Позже, – коротко отвечаю ему, прокладывая по снегу дорогу.

Идти, утопая по колено в снегу, непросто, но мы все привыкли к таким марш-броскам. Поэтому сейчас разговоры ни к чему. Дыхалку тратить не собираюсь. Через пару километров мы наденем лыжи, и дело пойдёт быстрее. Черныш позади меня что-то втирает Малышу, который всё равно молчит, а я иду вперёд. Нам сегодня нужно пройти сорок километров до первой точки привала, после которой мы разойдёмся в разные стороны. Мало, конечно, для первого дня, но такой у нас план.

Километров через пятнадцать Черныш затих, видимо, понял, что дыхалку нужно беречь. Вокруг стояла такая тишина, что было слышно, как падает с высоких елей снег. Короткие широкие лыжи плавно скользили по снегу, в куртке было тепло, даже жарко.

До привала добрались уже к темноте и быстро поставили палатки, расчистили место под костер. Обязанности чётко распределены: кто-то занимается палатками, кто-то ужином. Сварили себе похлебку, растопив снег, бросив туда картошку, тушёнку и лук. В термосе ещё оставался кофе, его оставили напоследок, а у меня в рюкзаке была даже пара задубевших шоколадок. Сладкое необходимо, помогает сохранять тепло.

– Так, объясняю нашу задачу, – достаю из рюкзака карту и пальцем указываю ребятам маршрут. Никаких точек и отметок, всё чисто визуально. – Малыш идёт к этой точке, Черныш сюда, я пройду здесь. Встречаемся через десять дней у Деда. Вопросы задаём не напрямую: были ли чужие, что происходило или произошло, много ли чужих захаживало. У вас у всех здесь есть к кому обратиться, вы не первый раз в этом районе. Никаких имён, ничего не должно указывать на то, что кого-то ищем. Конечная точка тоже не разглашается. Понятно?

– Старый, а что такая таинственность? – спрашивает Черныш. – Девчонка же вроде того самого?

– Вот и нужно понять, кто тут замешан, а для этого не отсвечиваем, – задумчиво произношу, глядя на карту. – Афанасий, скорее всего, не ждёт гостей, заходим осторожно, предупреждая. Вы же знаете Деда, стреляет без предупреждения.

– А то, – лыбится Черныш. – Мировой мужик, подстрелит и спокойно пойдёт чай свой допивать.

– Да уж, чай, – меня невольно передергивает от появившегося привкуса во рту.

Вспомнил, какой чай заваривает Дед, так мы называем отшельника глубоко в тайге, Афанасия Семёновича. Что самое интересное, Дед живёт вдали от всего, а в курсе происходящего лучше, чем кто-либо. Как умудряется, для меня загадка, но факт. Если кто что-то знает о пропавшей дочери Княжина, то только Дед. Я ещё не рассказывал ребятам о гостях, которые навестили меня перед самым отъездом. У меня, с незваными в мой дом гостями, был короткий разговор, а вот они со мной пообщались интересно. Обязательно поделюсь с парнями на следующем привале.

Надо бы завалиться спать, завтра тяжёлый переход до первого стойбища, но сон не идёт. Тайга наполнена звуками. И вроде бы не лето, когда здесь полно живности, что охотится, добывает себе пищу, спаривается, а всё равно то филин заухает, то ветка скрипнет. Несмотря на палатки, разложили спальники вокруг огня. Черныш травит армейские байки, Малыш дремлет, прислонившись спиной к стволу огромной ели. Я лежу, подложив под голову руки, и впираю взгляд в ночное небо. Звёзд нет, все закрыли облака, завтра или ночью повалит снег. С одной стороны хорошо, если будет идти хотя бы часть дня, а с другой плохо, если прекратится. Будет видна наша лыжня.

– Старый, а за нами ещё кто-то пойдёт? Ну, за девкой этой? – вдруг спрашивает Черныш.

– Скорее всего, – отвечаю, не глядя на него. – Но будут искать в посёлках, на стойбищах и спрашивать о нас. Поэтому делаем вид, что ничего не знаем, тут чисто по заданию находимся.

– Понял, а нам её найти нужно или того, кто её искать будет? – не унимается Артём.

– Хорошо бы и то и то, но спугнуть нельзя никого. Если она жива, то спряталась так, что даже Георг её не нашёл. А это говорит о том, что встреча с ней будет не особо приятной.

– Давно я по тайге за девками не бегал, – ухмыляется Черныш, а от спальника Малыша доносится весёлое хмыканье.

– Всё, я спать, – ухожу в палатку, затягивая молнию на входе.

Укладываюсь в спальник и мгновенно отрубаюсь. Спать мне часа три, и я знаю, что проснусь без будильника. Сменю у костра Малыша, отправлю его на отдых. Организм уже перешёл в режим, к которому приучен. Спать нужное время, вплоть до секунды. Выработанные годами навыки. Прав Георг, если кто и найдёт Княжину Валерию, то только мы.

Глава 7

Утром все разошлись. Встречу назначили в хижине старого отшельника, которого все звали Дедом. Никто не знал, сколько лет Афанасию Семеновичу на самом деле. Высокий, худощавый, с длинной седой бородой и неровно обрезанными седыми волосами, он был колоритной личностью.

Я попал к нему полуживым, когда замерзал в лесу после очередного задания в тайге. Тогда мы расследовали дело о лесорубах, искали доказательства контрабандного леса, который сплавляли и вывозили чуть ли не вагонами. Я почти пять месяцев проработал с ними и всё узнал, успел отправить информацию Георгу, который тогда занимался махинациями в крупных размерах.

Но потом за мной пришли. Ночью. Вытащили меня полуголым в тайгу, избили и бросили в реку. Дед нашёл меня, вытащил и выходил. Почти два месяца я провёл в его хижине, пил его чай и ел какие-то корешки. Не то чтобы у него не было нормальной еды, нет. Но как сейчас помню его слова:

– Ты не морщись, жуй. Сила в этих кореньях такая, что мёртвого поднимет, – ворчал он, ставя передо мной железную миску, от которой шёл пар.

И я грыз эти палки, на вкус как горькая полынь, и пил чай, который ничем не отличался от этих корней. Не знаю, был ли толк от этого, но выжил я тогда благодаря Деду.

С тех пор каждый год я отправлялся в отпуск не на моря и пляжи, а сюда. Где дышится так легко и душа возвращается на нулевую отметку. Обнуление, мать ее, происходит. Словно вся твоя жизнь начинается заново. Новый отсчет тикает.

Я тащил, как ломовая лошадь, тушёнку, крупы и обязательно коньяк. Дед был очень чувствителен к коньяку, хоть и гнал свой самогон, от которого с ног сваливало даже бравого мужика. А вот коньяк он любил, как компот, пил, довольно щурясь и покрякивая. Ещё он любил горький шоколад и не закусывал им коньяк, а запивал свой чай. И ведь привозил я ему всякие сорта, даже молочный улун как-то привез. Нет, говорит, помои, сам пей.

Кто-то говорил, что Дед долго сидел, жену свою неверную убил. Кто-то – что семью его всю порешили, а он обидчиков наказал. Я спрашивал Афанасия, что случилось, почему он зажил отшельником. Но Дед молчал как партизан, только бороду свою рукой гладил да в даль задумчиво смотрел. Я мог бы узнать всю подноготную Деда по своим каналам, но не стал. Или не захотел. Должна быть у человека тайна, которую он в себе носит и никому не делится этим куском своей души. Вот Дед и носил, а я не лез. Не моё это – лезть туда, куда не надо или куда не приглашали.

Может быть, поэтому Дед и принимал меня в своей хижине, долгие разговоры вел про Тайгу, про её тайны. Про то, как медведь в том году поздно залёг, как зайцы по весне всю кору подрали. Про снег, который утром под ногами хрустел, а к вечеру кашей стал, что лепить можно. Мед, что собирал летом, вкусный, почти янтарный, красноватый. После него немного першит в горле, но аромат такой ни один мед не даёт, только дягилевый.

Пока про Афанасия вспоминал, сам не заметил, как половину пути отмахал до первой заимки. Еле нашёл охотничий домик, что между елей пристроился, да сугробами засыпало. Низкую дверь откопал и ввалился в дом, где давно не было никого. С лета точно.

Кинул рюкзак на широкую скамью и к печи подошёл, присел на корточки. На полу аккуратно дрова сложены, внутри золу вычистили. Это первое правило гостеприимства в Тайге. Переночевал – убери за собой, припасы пополни, чтобы другому осталось.

Закинул дрова, охотничьим ножом с зазубринами щепы настрогал. Огонь лизнул дерево, немного притих и заплясал на щепе, оставляя чёрные следы. Хорошо, что дымоход снегом не завалило, не хотелось на ночь глядя лезть на крышу и прочищать.

Встал и пошарил на полках: пакет с крупой в стеклянной банке, тушенка, в жестяной коробке чёрный чай. Из рюкзака вынул пачку соли, сахар, щедро сыпанул в пустые банки. Выложил ещё тушёнку, одну достал себе. За печью нашёл глубокую сковороду и плюхнул туда всю банку. Пока мясо грелось, натаскал в большой котел снег.

Завалился на топчан, что сколотили на скорую руку из необструганных досок. Шкура, что лежала на нём, была старая и пахла псиной, но мне плевать, и не в таких условиях приходилось быть.

Вспомнил разговор, что состоялся у меня дома перед отъездом. Зря Георг думает, что никто не знает о его планах. То, что я отправился на поиски дочери Княжина, уже стало известно тем, кто ничего знать не должен. Сам Быстрицкий был у меня в тот вечер в гостях с каким-то шкафоподобным быдлом. Муж Валерии Княжиной был таким, как в социальных сетях. Наглым, высокомерным, модельной внешности. Я таких мужиков терпеть не могу, а вот бабы с ума сходят. Взять хотя бы эту Валерию.

– Ты уж извини, что мы к тебе в гости без приглашения проникли, – усмехается Быстрицкий, а охранник его наиграно кисти рук разминает. – Долго тему мочалить не буду. Знаю, куда идешь. Только вот ничего ты найти не должен, понял? – Что же тут не понять, – скидываю с себя куртку и кладу на диван. – Все сказал? – Нет, не все, – встаёт Быстрицкий с кресла, куда сел до этого. – Найдешь что, позвони мне, я вдвое больше заплачу. Если по-другому будет, там в Тайге и останешься.

Муж Валерии идёт к выходу, амбал за ним. У двери останавливаются, а Быстрицкий поворачивается ко мне.

– Советую не играть со мной в игры, моя жена мертва, ясно тебе? Будь хорошим мальчиком, поживи ещё немного.

Они уходят, а я всовываю руки в карманы джинс, смотрю на закрытую за ними дверь. Где-то просчитался Георг, стареет, что ли. Если о том, что на поиски Валерии Княжиной отправляют меня, стало известно убийце, а я не сомневаюсь, что именно Быстрицкий убил Валерию, то где-то у Георга завелась крыса. Причём крупная такая, жирная. Та, что все планы Георга знает. Вопрос в другом: кто она?

Глава 8

Утром я нарубил дров, принёс из леса несколько больших веток и подмел пыльный пол. Затем покинул заимку, наполовину засыпав дверь снегом. Кто знает, тот найдёт.

Первым на моём пути была заброшенная деревня, где теперь сохранилось не более пяти домов. В них жили одни старики, а молодёжь давно уехала в город на заработки. И что им здесь делать? Когда-то эти добротные дома были полны жизни, здесь работали детские сады и школа, кипела работа.

В советские времена здесь жили охотники, лесорубы и оленеводы. Они заготавливали лес, рыбу и мех, жили дружно и хорошо. Сюда приезжали представители разных национальностей: татары, чуваши, удмурты и, конечно, русские.

Больше половины года деревни отрезаны от мира, и даже летом не всякий джип сможет сюда проехать. Мой рюкзак сегодня похудеет на добрую половину, но я хочу порадовать стариков, к которым иду.

Когда я захожу в деревню из леса, сразу ныряю в крайний дом. Мне не нужны лишние глаза и уши, а здесь каждый чужак на виду. Если я появлюсь на улице, сразу сбегутся люди, чтобы узнать последние новости с Большой Земли, а мне это совсем не нужно.

Дом Касимовых, некогда богатый, сейчас выглядит не очень хорошо. Он покосился на один бок, крыша местами пошла волной. Надо бы летом приехать сюда с ребятами, подправить его. У Ибрагима пятеро детей, неужели они совсем забыли своих стариков и махнули на них рукой?

– Есть кто? – спрашиваю я, вваливаясь в незапертую дверь и наклоняя голову. В сенях потолок низкий, того и гляди лоб расшибёшь.

А вот в доме уже нормально. Ниже, чем обычно, но всё же комфортно.

– Баб Лен, Ибрагим? – кричу я, стряхивая снег с высоких ботинок.

– Это кто там? – в прихожую выходит баба Лена, жена Ибрагима. Она слеповато щурится, пытаясь меня узнать.

– Я это, – стягиваю балаклаву и приглаживаю короткие волосы пятерней.

– Илюша? – недоверчиво спрашивает баба Лена, делая шаг ко мне. – Точно, Илья! А дед баню топит!

Как же приятно, когда человек тебе радуется! Баба Лена – открытая, весёлая и шутница каких поискать. Я жил у них всего три месяца, когда только устроился к лесорубам, но потом навещал их каждый год.

– Вот Ибрагим обрадуется! – обнимает меня старая женщина, а я тоже ужасно рад их видеть. Особенно радует, что они здоровы и могут стоять на ногах. В их возрасте это подарок. Хотя ни они, ни я толком не знаем, сколько им лет.