Феномены настоящего и будущего

Насколько мы готовы отдать своё право распоряжаться личным временем и посвятить его только себе? Где те барьеры, за которые мы не готовы пускать других? Как услышать себя, если мы всё время заняты поддержанием общения с другими людьми?

Глава 7. Жизнь или ритуал?

Обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР), или как его по-другому называют «невроз навязчивых состояний», стало одним из наиболее распространённых психических отклонений последнего времени. Замечали за собой необходимость проверить, закрыли ли вы дверь в квартиру или машину, и сопутствующие этому навязчивые, тревожные или пугающие мысли? Может быть, вы даже специально фотографируете предметы, чтобы быть уверенным, что всё на своих местах? Возможно, все эти признаки обсессивно-компульсивного расстройства, пусть и в лёгкой форме, но есть и у вас. Ученые считают, что ОКР распространён в пределах от одного до трех процентов населения.

Спасает от него одно – повторение особых компульсивных действий. Иногда эти причудливые и даже странные для непосвящённых ритуалы помогают выйти из круга навязчивых состояний, ужиться с ними. Конечно, это не избавляет от ОКР, а лишь притупляет силу неврозов, позволяет существовать – для выздоровления необходим врач и длительное лечение.

И ведь даже если у вас нет ОКР, система ритуалов – это очень удобный способ упростить свою жизнь. Ответы на вопросы вы можете подменить повторяющимися действиями, не пытаясь докопаться до сути. Примерно так же, как островные туземцы, получавшие дары от высаживающихся на их земли американских военных, подменили реальные причинно-следственные связи и факты церемониалом, создав на его базе настоящую систему верований, известную как «карго-культ».

Мы многое превратили в такую же рутину, не пытаясь понять, что именно стоит за тем или иным действием. Мы ходим на работу и считаем, что наша зарплата зависит именно от самого факта посещения рабочего места, а не от количества и качества сделанного. Мы записываемся на фитнес или сидим на диете не ради конкретных чётких целей, а потому что все вокруг усиленно тренируются и худеют. Мы даже не пытаемся задавать себе вопрос «Зачем?». Мы оградились от него ритуалом, зачастую бессмысленным.

Более того, иногда эта бессмысленность видна всем, но люди продолжают эти ритуалы исполнять. Чем ещё можно объяснить действия охранников в магазинах и офисах, пытающихся при помощи некачественных термометров померить температуру всем входящим, не замечая при этом, что для людей, вошедших с мороза, они не показывают температуру выше 35 градусов. Охранников это не смущает, как не смущает это посетителей и тех, что придумал эти порядки. Не надо думать – надо действовать. Вот готовый ритуал, достаточно лишь вести себя так, как этого ждёт общество.

Найти закономерность – обычное устремление для человека. Даже с недостоверной закономерностью нам гораздо проще жить, вместо того, чтобы каждый раз задаваться вопросом и включать контрольную функцию мозга в попытке осознать: «Зачем я это делаю? Правильно ли это?». Современная медицина давно доказала отсутствие пользы в горчичниках и банках, однако многие люди продолжают «лечиться» ими по привычке. Валидол – это не более чем мятная конфета без доказанной эффективности, однако его продолжают принимать при проблемах с сердцем. Всё это одобренные обществом, официально упрощающие жизнь ритуалы.

Люди часто не видят причинно-следственных связей. Вернее, они не хотят их видеть: это сложно, неприятно и иногда заставляет пересмотреть всю свою жизнь —отношение к нелюбимой работе, к близким, к религии и политике. Вместо этого подавляющее большинство людей предпочитает ходить по давно уже многократно очерченному кругу дом-работа, даже не пытаясь понять, почему так происходит. А вы готовы распрощаться с ритуалами и начать реально менять свою жизнь?

Глава 8. Переизбыток общения

Люди почти перестали ходить в гости. Как и почему это произошло и чем может обернуться?

На контрасте с детскими воспоминаниями заметно, что мы практически перестали навещать друг друга. Теперь наши двери открыты только для самых близких и верных друзей, которых мы знаем много лет. Случайные знакомства, визиты вежливости и обсуждения в гостиной уходят в прошлое. Жители современных городов всё реже и реже приглашают гостей к себе домой. С чем связана эта тревожная тенденция и к чему она может привести?

Основная причина в виде сдерживающего фактора существовала всегда – это социально-экономический показатель, выраженный в физической среде обитания, но это, как мы выясним позднее, не самое главное.

Мы стремимся обосноваться в постоянно растущих мегаполисах, и уже сейчас во многих государствах есть знаковый город, где проживает едва ли не половина всего населения страны (столица Ирландии, Латвии, Австрии и многие другие города-гиганты – прекрасные тому примеры). В настоящий момент в мире насчитывается около 400 городов-миллионников, при том что ещё в 1985 году – всего 35 лет назад – их было 273. Кстати, в нашей стране городов-миллионников больше, чем в США, несмотря на то, что Штаты в два с лишним раза многочисленнее: получается, у нас «эффект мегаполиса» проявляется ещё сильнее.

Обитатели современных мегаполисов привыкли использовать общественные пространства в качестве основных, а спать в небольшом личном жилье, и эта традиция легко объясняется дороговизной и трудоёмкостью строительства. Ещё на раскопках Древней Греции археологи находили городские жилища площадью 8-12 квадратных метров, что вполне сопоставимо с текущим положением дел: по статистике, в Москве на одного человека приходится 0,9 комнаты в квартире, или 19,4 квадратных метра, в то время как житель Гонконга ютится на площади менее 15 метров. В своей скромной обители греки только спали: с утра люди помоложе и поспортивнее отправлялись в палестру, сочетавшую функции современного фитнес-зала и лектория, а представители старшего поколения предпочитали агору, аналог торгового центра и по совместительству политический клуб.

Сегодня строительство по-прежнему остается дорогостоящим и ресурсоёмким процессом, а мы, как и жители Древней Греции, стремимся к эффективности, экономя на личном пространстве и инвестируя в общественные. Мы пытаемся облагородить и улучшить городскую среду, используя современные подходы к рекреации, но плотность населения на единицу площади использования всё равно не может обеспечить нам столь необходимую «перезагрузку» в одиночестве, создавая ощущение непрерывного нахождения в социуме.

Но есть и более коварная, непредсказуемая и актуальная причина рассматриваемого феномена – это переход в цифровую  среду. Наравне с социально-экономическим фактором, влияющим на человечество с древности, цифровизация усилила тенденцию к изоляции, стремительно поменяв наше поведение всего за несколько лет. Всё началось с массового распространения Интернета с 2000-х годов. Но самое значимое социокультурное влияние на людей оказали популярные смартфоны и мессенджеры: первая модель iPhone 2G поступила в продажу 29 июня 2007 года в США, а мессенджер WhatsApp ворвался в нашу жизнь 24 февраля 2009 года. Наряду с расширенными возможностями мы столкнулись с неизбежными колоссальными изменениями для всего человечества как вида.

Круглосуточное присутствие онлайн изменило наше социальное поведение. Мы одновременно сидим в десятках чатов, постоянно общаемся по телефону и созваниваемся по видеосвязи. При этом именно за счёт цифровизации с подавляющим большинством собеседников мы никогда не познакомимся лично: по сути, мы контактируем с придуманными образами, иногда воплощёнными в аватарке, но находимся в разных часовых поясах и уголках света. Наш мозг вынужден мириться с непрерывным, но неполноценным общением как с отдельными людьми, так и с группами по интересам. Абсолютная эволюционная новация состоит в том, что взаимодействие не прекращается ни днём ни ночью: поток контента бесконечным водопадом льётся в продолжение нашего мозга – смартфон, чтобы при подключении к Сети синхронизироваться с его доисторическим предком, конструктом из плоти и крови.

Эта беспрерывная коммуникация создаёт ощущение переизбытка общения, вызывая напряжение в отделах мозга, отвечающих за социальные функции. Но парадокс в том, что другие его части не получают от таких отношений гормональной сатисфакции. Ощущение незавершённости воспринимается как вечный процесс без видимого результата. Эдакая нескончаемая и порождающая фрустрацию очередь гостей в нашей цифровой гостиной, где темы и люди беспрерывно и ежесекундно сменяются.

Многие из нас с досадой прерываются в этом общении на сон. Он кажется нам излишней и досадной тратой ресурса, ненужным «техническим перерывом», вынужденным уединением на фоне насыщенной социальной жизни. Возможно, стремление быть «эффективным» круглые сутки приведёт к тому, что при помощи нейроинтерфейсов человек-машина сможет беспрестанно общаться даже во сне. И тогда падёт наш последний бастион, а вместе с ним и возможность побыть наедине с самим собой хотя бы на время этого «технического перерыва».

Глава 9. Человек против вещей, или Бесшовная жизнь

Человек стремится сделать свою жизнь бесшовной экосистемой, в которой нет места лишним вещам. А их с каждым годом становится, наоборот, всё больше: всех этих некогда вроде бы нужных приспособлений, так радовавших нас в прошлом и так раздражающих в настоящем. Как с ними быть и как нам от них избавиться?

Ещё недавно люди носили с собой кучу красивых разноцветных пластиковых карточек, но в одночасье словно устали от них. И вот уже все клубные и членские карты переносятся в приложение, а необходимость следить за тем, чтобы они были на месте, отпадает, как будто избавляя нас от большой тяжести. Функция оплаты и авторизации возлагается на более универсальные и потому более полезные предметы – смартфоны, фитнес-браслеты, часы.

Автомобильные производители всё чаще выпускают машины без ключей зажигания: ведь хозяину неудобно носить их с собой, постоянно искать в карманах, бояться потерять. Куда как приятнее вместо ключа просто носить с собой брелок для идентификации, запуская машину с помощью функции «Старт-стоп».

У отдельных разработчиков дело заходит ещё дальше. Tesla уже сейчас позволяет управлять своим авто приложением на телефоне. Даже милые сердцу автолюбителей ручки и кнопки покинули салон её машин. Все их функции взял на себя один большой тачскрин. Правда, немного похоже на вытеснение множества отдельных карточек одним смартфоном?

Распечатывать билеты на бумаге, таскать с собой блокнот с ручкой, книгу, фонарик, календарь? Всё это в прошлом – теперь у нас есть смартфон. Люди сопротивляются любым лишним вещам: вот и пропуска на работу тоже впали в немилость. Всё чаще можно услышать: «Неужели нельзя сделать идентификацию каким-то другим способом: по отпечатку пальца или распознаванию лица?» Мы словно отвергаем необходимость подчиняться правилам и ставить документ или карточку выше себя, нас раздражает неприемлемая мысль, что без «бумажки» мы никто.

Зачем нам все эти лишние предметы? Человеческое тело идеально, в нём большое количество уникальных элементов, которые можно использовать для простой или глубокой идентификации. У каждого из нас есть лицо, голос, пальцы, походка, осанка, радужная оболочка глаза, ДНК, то есть всё для точной и чёткой идентификации. А если это можно сделать напрямую с человеком, то не нужны заменители в виде кусков пластика или бумаги. Люди словно пробуют реальность на вкус и видят, что могут управлять вещами и их функциями напрямую. «Подчинитесь мне!» – словно говорит человек окружающим себя предметам, уверенный, что без вещей-посредников жизнь станет гораздо проще. Он ждёт от технологии признания себя человеком, способным управлять ими только по праву своей уникальности, используя имеющиеся биологические интерфейсы и ничего постороннего.

Чего же ждать дальше, неужели люди вскоре избавятся от большинства окружающих их вещей? Паспорт в ближайшее время уже станет цифровым: сначала превратится в пластиковую карту, а затем и вовсе лишь в строку из нескольких цифр – в код, которого будет достаточно для идентификации гражданина где угодно.

Кажется, дольше всех исчезновению будет сопротивляться смартфон. Сейчас он впитывает в себя всё новые дополнительные функции, сильно увеличивая свою важность и значимость в нашей жизни. Банковские и скидочные карты – в мобильном, пропуска и билеты – там же, не говоря уже о часах, фонарике, фотоаппарате и многом, многом другом. Всё больше вещей словно засасывает огромным цифровым пылесосом, превращая из раздражающей обузы в удобные, тихо ждущие своего часа приложения, словно смартфон – это многофункциональный складной нож.

Потому и его потеря сегодня стала куда критичнее, чем раньше. Ты словно лишаешься огромной части своей жизни – и рабочей, и личной. Такая утрата – сильнейший удар по безопасности и комфорту человека нашего времени. В будущем она станет ещё опаснее, и это уже создаёт угрозу зависимости. Есть у телефона и иные «побочки»: по нему нас можно легко отследить, причём, говоря откровенно, сделать это могут и злоумышленники (в сотовых компаниях часто работают далеко не ангелы, отчего они легко идут на сотрудничество с преступным миром, а мы сами беспечны в настройках приватности приложений).

В идеале человеку стоило бы оградить себя от подобных угроз. В теории для этого стоит избавиться и от смартфона – интегрировать его в себя, сделать частью организма. Будет ли это удобнее для нас? Однозначно. Даст ли это нам свободу и безопасность? Вероятнее всего, нет – более того, в моём понимании, это цугцванг для человеческой расы.

Следующий шаг – это создание и распространение нейроинтерфейсов, позволяющих подключать человека к компьютеру и выводить информацию прямо в мозг или на сетчатку глаза.

Конструкция современных смартфонов далека от идеала – четыре пятых веса и размера устройства приходится на экран, аккумулятор и шлейфы. В случае сопряжения смартфона по нейроинтерфейсу с телом почти от всего этого лишнего веса можно будет отказаться. Человечество начнёт переход на энергосберегающие чипы Datawave: для бесперебойной работы им будет достаточно энергии человеческого тела и окружающих радиоволн.

Тогда и наступит день, когда человек создаст вокруг себя бесшовную и удивительно удобную архитектуру пространства для жизни. Где нет лишних вещей, раздражающих гаджетов и документов, люди самодостаточны, а среда обитания подчиняется силе мысли ровно так, как мы мечтали в самых смелых фантастических романах. Теперь в Сеть будет выходить не устройство, а сам человек. После нынешнего Интернета (Internet) и после Интернета вещей (Internet of Things) в будущем нас ждёт Интернет людей (Internet of Person).

Оговорка для скептиков, углублённо следящих за темой. Да, безусловно, на сегодняшний день до эффективно и долго работающих нейроинтерфейсов ещё довольно далеко. Основная проблема здесь именно в сопряжении «железа» и мозга. Даже при деликатной имплантации нервы оказываются в контакте с неорганическими поверхностями, которые неизбежно начинают вызывать ответную реакцию организма. В случае внедрения непосредственно в мозг, вокруг электрода может образоваться шрамовая ткань, а в ней электропроводность резко снижается. Сигнал на электроде становится более зашумлённым, точность передачи сигналов на нейроинтерфейс падает. К тому же пока не вполне ясно, насколько такие процессы могут повредить ткани нашего мозга.

Повреждений можно избежать, если вместо инвазивных проводников использовать электроэнцефалографию или электроды, прикреплённые к поверхности кожи головы, а не вживлённые в сам мозг. Но и здесь не всё гладко: кости черепа и наша кожа дают заметное электрическое сопротивление, и точность чтения опять падает. Поэтому электроды приходится размещать во множестве точек на довольно большой площади, что в повседневной жизни не слишком удобно.

Американский стартап Neuralink (основанный Илоном Маском) пытается обойти эту сложную проблему. Во-первых, он рассчитывает на инвазивные электроды с высокой точностью чтения. Во-вторых, чтобы избежать повреждения нейронов мозга в местах имплантации, планируется использовать прожигание отверстий лазерным лучом малого сечения, создающим настолько малые каналы, что это не вызовет защитной реакции тканей мозга. В-третьих, электроды для внедрения непосредственно в мозг предполагается делать из хорошо проводящего пластика. В отличие от типичных металлических аналогов, он может восприниматься организмом как «свой», без ответной воспалительной реакции и зарастания области вокруг электрода плохо проводящими тканями.

Получится ли у Neuralink или преуспеют её конкуренты – мы не знаем. Однако кажется, что никаких принципиальных физических проблем в этой области нет: рано или поздно задача будет решена.

Если уж мы решили честно перечислить все сложности, то надо добавить главную: при всей тяжести ситуации с электродами, это далеко не главная проблема нейроинтерфейсов. Мало записать сигнал от нейронов, надо ещё понять, что он значит. Без этого перевода с языка мозга на язык «железа» не выйдет.

Именно на данном этапе мы сталкиваемся с основными трудностями. Множество учёных по всему миру пытаются понять, какой сигнал мозга соответствует тому или иному движению или намерению человека (о конкретных мыслях речь вообще не идёт), но успеха пока нет. Похоже, электрические сигналы нейронов состоят из сходных базовых элементов, но вот «фразы», построенные из таких «слов», у разных людей могут сильно отличаться. При этом понять кирпичики-«слова» уже очень долго не удаётся.

Анализируя сигналы от мозга в момент некоторых действий или появления определенных намерений, мы можем получить считаные десятки поддающихся дешифровке намерений и образов: они соответствуют расслаблению и/или напряжению мозга, движению рук или ног. Совсем плохо то, что даже для этих десятков в 15-20 % случаев опознавание не происходит. Например, человек собирается сжать в кулак правую руку, и в 85 % случаев нейроинтерфейс это «видит», а в 15 % – нет.

Очень похоже, что мы не просто не понимаем «слов», которыми общаются нейроны: вероятно, одни и те же команды мозг может отдавать совсем разными «фразами».

Несмотря на все эти сложности, мы полны оптимизма относительно будущего нейроинтерфейсов. Инвазивный ввод электродов позволит лучше считывать сигнал, а глубокое машинное обучение, которое уже начали приспосабливать для поиска связей между электрическими сигналами в мозгу и конкретными мыслями людей, рано или поздно сильно расширит наши возможности в этой области.

Стремясь улучшить мир вокруг, человек вынужден совершенствовать себя, шаг за шагом модифицируя своё тело и допуская машинный интеллект к своему разуму. Именно машинное обучение решит многие проблемы коммуникации человек-машина. Но оно и станет отправной точкой в рождении сильного искусственного интеллекта, созданного на стыке человеческого тела, мозга и машины. А обретённый новый Интернет людей (Internet of Person) откроет ящик Пандоры для человечества в его теперешнем виде.

Глава 10. Электроннозависимое меньшинство

Можно ли лишить человека бионического протеза руки или слухового аппарата, обрекая его на существование инвалида? А что если речь идёт о заключённом или подозреваемом в совершении преступления? Как будут поступать с такими людьми в следственных изоляторах и тюрьмах?

Всем, кто носит очки, знакомо это ужасное чувство беспомощности, когда вы битый час не можете их найти. Мир, состоящий из больших размытых пятен, раздражение от собственного несовершенства, невозможность сосредоточиться на чём-то, кроме этих неприятных переживаний. Весь мир против вас. Пара стеклянных линз ощущается как недостающая часть тела, без которой вы чувствуете себя неполноценным.

Но бывают ситуации и похуже. Просто представьте себе людей, вынужденных постоянно использовать миоэлектрические протезы рук и ног. Без них они просто инвалиды, а с ними – вновь мобильны. Кроме протезов можно привести в пример слуховые аппараты, бионические глаза и имплантируемые вместо повреждённой сетчатки устройства для слабовидящих и слепых. Дело в том, что все эти элементы в настоящее время съёмные, отчуждаемые и не вживляются прямо в тело, а значит, их можно отнять у их обладателей. Почти во всех странах мира, если их носитель попадает в следственный изолятор или тюрьму, он сразу же лишается любых электронных устройств, что в некоторых случаях означает потерю ключевых органов. Дело не ограничивается только электронными протезами.

Отбывающий в Претории тюремный срок легкоатлет-ампутант Оскар Писториус лишился возможности носить ножные протезы. Спортсмен в заключении не мог придерживаться привычной диеты и стал питаться только консервированными овощами, которые он покупал в тюремном магазине. Из-за этого Писториус сильно похудел, поэтому протезы перестали ему подходить. Человек стал калекой, неспособным на самостоятельное перемещение.

Исследования показывают, что количество людей, нуждающихся в протезах разных типов, будет постоянно увеличиваться, и связано это с многими факторами – от выживаемости при родах до изменения популяционных принципов. Возьмём того же Писториуса: у него врождённое отсутствие малых берцовых костей, генетическая аномалия, носители которой раньше почти не имели шансов оставить потомство. В наше время всё иначе: благодаря протезам и развитой медицине такие люди живут примерно столько же, сколько и остальные, да и детей могут иметь в таком же количестве.

С каждым днём острота этой проблемы будет только усиливаться. Уже скоро по всему  миру начнётся установка дополнительных аугментаций в человеческие тела: они позволят облегчить течение множества болезней мозга, врождённых или приобретённых, а также помогут справиться с дисфункциями центральной нервной системы и нарушениями моторики. А немногим позднее возможность получения суперсвойств и усовершенствования человека выйдет на первый план на рынке потребления. Сначала новаторы, а затем и большая часть населения развитых стран примет решение стать совершеннее и улучшить характеристики организма: получить управляемую эндокринную систему, острый слух, расширенную память, возможность видеть сквозь стены, иметь постоянный доступ к Сети прямо из мозга, телепатические возможности общения и массу других преимуществ по сравнению с врожденными данными.

Когда всё это появится и войдёт в широкий обиход – что мы тогда будем считать уровнем нормального человека? Станут ли люди, получившие электронную начинку, меньшинством? Можно ли разделять людей по «электронному признаку»? Гуманно ли это?

И хотя мы и говорим «меньшинство», на деле же речь будет идти о десятках миллионов человек уже в самое ближайшее время. Десятки миллионов жизней, напрямую зависящих от нормального функционирования электронных элементов аугментаций.

Электроннозависимое меньшинство уже сейчас живёт среди нас и нуждается в защите своих прав по всему миру. Быть может, пришло время менять закон, абсолютно не успевающий за быстро меняющимся миром? Если люди начали чувствовать эти устройства как часть себя, если только с их использованием они могут считаться полноценными членами общества, то почему мы отказываем огромному количеству граждан в их праве быть людьми? Ведь стоить помнить, что всего через несколько десятилетий неусовершенствованных людей останется совсем немного, и заботиться придётся именно о них как о вымирающем меньшинстве.

Глава 11. Кремниевая память

Мы перестали запоминать даты и контактные телефоны. Раньше каждый держал в голове номера как минимум нескольких близких человек. Люди запоминали памятные даты, время работы магазинов, размеры одежды ближайших родственников, если вдруг случится оказия с покупкой. Ещё каких-то двадцать лет назад голова каждого человека была наполнена цифрами, датами, именами.

Современные люди с радостью освободились от необходимости знать и помнить, переложив ответственность на компьютер и смартфон. В мире, где практически любая нужная информация находится по щелчку, просто нет необходимости помнить и держать в голове всю эту информацию. Комфорт вместо знания. И, судя по общемировой тенденции, это казалось более чем удобным для большинства обменом.

Правда, обратной стороной «сделки с кремнием» стало всё большее время, проводимое людьми в собственных смартфонах. Открыл на секунду и провалился во времени – это знакомо каждому из нас. Для среднего россиянина ежедневное время использования смартфона приближается к семи часам, а страны Юго-Восточной Азии ставят ещё более шокирующие рекорды – малазийцы проводят, не отрывая глаз от экрана, практически десять часов в день. Причём чем менее развито общество в стране, тем больше её представители сидят в телефоне.