Почерк Леонардо

Еще стоя у открытых дверей в зал, он громко произнес:

– Приветствую дамы и господа, и приятного аппетита!

Виктор, не вставая с кресла, бросил в ответ с наигранным удивлением:

– Какая неожиданность в доме нашем! Добрый вечер! Знакомьтесь, Михаил!

Алиса, уважительно обращаясь к гостю, приветливо произнесла:

– Здравствуйте!

В это время Алексей встал со своего места и, коротко бросив всем: – я не надолго, – быстро удалился из зала.

Михаил, не обращая никакого внимания на Алексея, подошел к Виктору и с доброжелательной улыбкой на лице тронул его за плечо:

– Надеюсь, я не помешал вашей вечерней трапезе?

Виктор, улыбаясь в ответ, приветливо предложил Михаилу присесть на свободное место. Открывая бутылку коньяка и разливая содержимое по коньячным фужером себе и своему гостю, он с некоторой наигранностью в интонации произнес:

– Все было настолько прогнозируемо, что даже цвет твоего галстука предвиделся. Запей свое волнение, а то ты опять с открытой колодой со мной играть начнешь. В твоем случае лучше быть непредвиденно-пьяным.

Михаил, уже с нескрываемым волнением, чокнулся фужерами с Виктором и выпил коньяк:

– В прогнозах ты специалист – слегка сморщившись от вкуса напитка, произнес Михаил.

Виктор, с непонятным чувством преимущества заглядывая в глаза Михаила, с некоторой бесцеремонностью сказал:

– Не затягивай. У меня перед Алисой никаких секретов нет.

Михаил, откусив ломтик лимона, в ответ промолвил:

– Наверное, это счастье, когда есть кому доверять? Как рассчитываться будешь за свою инсайдерскую информацию?

Виктор, улыбнувшись на вопросы Михаила, язвительно вкрадчиво произнес:

– Ты ради этой мелочи инквизицию святую устроить собираешься?

Михаил вскочил со своего места:

– Мелочь!? Полтора ляма зеленых ты считаешь мелочью?

Виктор без раздражения и какой либо тревожности в голосе, не вставая с места и не отводя взгляда от Михаила, произнес:

– А не хер уши греть, когда информация не для тебя звучала. Включай голову, а не просто кушай в нее. Считай что прошел хорошую и дорогую коучинг-сессию.

Михаил снова сел на свое место и, протянув руку к бутылке, не спрашивая налил себе еще коньяка:

– А ты заматерел с возрастом. А наперстки по прежнему крутишь.

Виктор также потянулся к бутылке и, долив содержимое в свой фужер, произнес слегка улыбаясь: – Мне всегда было интересно изучать пределы человеческой жадности.

Мужчины чокнулись фужерами, не обращая никакого внимания на Алису, словно ее не было в зале.

Михаил вместо тоста со скрытой угрозой произнес:

– Напрасно без охраны шляешься!

Виктор, улыбнувшись, ответил:

– А зачем? Когда ты очень даже прогнозируем? Даже твой визит был просчитан.

Михаил вопросительно посмотрел на Виктора.

Ощущая на себе вопросительный взгляд Михаила и его настойчивую немую просьбу поделиться своими расчетами, Виктор словно сжалившись над ним, изящно разложил ребус:

– Мне еще никогда так широко и напряженно не улыбалась на входе прекрасная хостес. Она даже от волнения меню чуть с собой обратно не унесла. Красивая! У нее квартира на Тверской, не правда ли?

Михаил с нескрываемым удивлением спросил:

– Откуда ты знаешь о квартире?

Виктор, в ответ улыбнувшись, спокойно задал встречный вопрос: – Мир слухами полон! Особенно тогда, когда самому сложно не хвастаться такими подарками, не правда ли? Я даже знаю, что ты в эту комнатку прослушку воткнул в меру своей предприимчивости. Только ты все равно ни хера не поймешь, что здесь происходит. А я вот могу тебе подбросить очередной инсайдерский груз, чтобы поиграть с тобой в свои перспективы.

Михаил, отпивая из фужера коньяк и закусывая напиток очередной долькой лимона, зло и с расстановкой произнес:

– Какая может быть связь между дипломированным психиатром и финансовым инвестором?

Виктор, без вызова поддавшись в сторону Михаила, и уже без металлического привкуса в голосе несколько таинственно сказал ему: – Если рассудочно анализировать работу синопсов в голове, то можно обнаружить химическую формулу Бытия!

Откинувшись в своем кресле, он коротко дополнил:

– Или стать эндогенным наркоманом.

Михаил с теми же нотками злости и с некоторым вызовом произнес в ответ:

– У тебя, наверное, в твоей клинике целая аналитическая команда сформирована. Ты можешь мне что-нибудь предложить из этой формулы? Так, для компенсации.

Виктор, не реагируя на сарказм Михаила, широко улыбаясь, произнес:

– Если не умеешь конкурировать, создавай новые рынки. Тем более когда культура хедж-фондов у нас еще не сформирована. Клондайк для инвестиций в человеческую жадность и лень!

В это время Алексей, зайдя в туалет ресторана, склонился над умывальником, словно его тошнило. Он открыл кран с водой и начал пристально и с напряжением во взгляде смотреть на бегущую из под крана воду. Через какое-то время он перевел тяжелый взгляд с текущей воды на свое пасмурное отражение в зеркале. Его брови нахмурились от напряжения, овладевшего всем им. Затем, ладонью правой руки проведя по своему лицу словно массируя ее, он перевел эту руку в сторону зеркала и закрыл свое отражение в зеркале рукою, словно не хотел больше видеть себя.

В вип-зале Михаил по прежнему забрасывал Виктора вопросами:

– Ты все таки что-нибудь существенное можешь предложить?

Виктор с наигранным смущением: – Ах, да! Этим же заниматься надо. Думать самостоятельно.

Михаил, не обращая внимание на сарказм Виктора, продолжал задавать вопросы:

– На чем эти рынки новые можно создавать, если во всех щелях давка стоит за использованные пакетики для чая? Все идеи, мать твою! У меня карман глубже.

Виктор, усмехнувшись примеру Михаила, посмотрел на него внимательно и продолжил сыпать предложениями:

– Ищи черные дыры, а не щели. Начни инвестировать в исследование маркетинговых стратегий. И в дальнейшем реинвестируй средства в строительства психиатрических лечебниц рядом с каждым из этих центров.

Михаил вопросительно присмотрелся к словам Виктора, словно пытался понять, в чем суть данного предложения. Виктор поняв вопросительно молчание собеседника терпеливо продолжил:

– Прислушайся внимательнее, о чем шепчет человеческая совесть и вкладывайся в лонг. Хочешь шортить – предлагай компенсации этому ропоту. Духовный фаст-фуд уже давно усвоил эти маркетинговые антидепрессанты.

Виктор, внимательно посмотрел на Михаила. Тот, держа в руках коньячный фужер с недопитым коньяком, слегка взболтнул содержимое и в ответ посмотрел на Виктора через стекло фужера:

– Хороший коньяк. Красиво растекается. Медленно! – и затем с усталым вздохом продолжил:

–В мое время камасутру не преподавали, и поэтому мы могли многое.

Виктор быстро парировал с некоторым вызовом:

– Не ведись на прошлое, если не знаешь, как расти на этом.

Михаил посмотрел разочаровано на Виктора и, большим глотком выпив остатки коньяка, зло промолвил:

– Твоя херня про бытие не пахнет перспективами. Только блевать хочется. Я рассчитывал на существенный афродизиак, чтобы стояк все решал.

После этих слов Михаил повернулся в сторону Алисы и, внимательно рассмотрев ее, с наигранной виной попросил извинения:

– Не сердитесь, пожалуйста, на старого гусара. Он что видит, о том и поет, – затем, повернувшись к Виктору, уже с несколько угрожающими нотками в голосе произнес:

– Ты об охране все таки подумай. У меня, как сам знаешь, есть своя охранная фирма. Могу предложить услуги.

Виктор, улыбнувшись на предложение, бросил в сторону Михаила короткую реплику:

– Быстро учишься!

Михаил приподнялся со своего места и, в знак прощания, посмотрев на Алису, кивнул ей головой и пошел к выходу по пути похлопав по плечу Виктора:

– Дорогая лекция всегда на эпитафию похожа. Береги себя!

Виктор не вставая с места:

– И тебе не хворать. У Степаныча за покером встретимся. Он банкует на выходных.

У самых дверей вип-зала Михаил обернулся:

– До встречи, у Степаныча!

.

Когда мужчина вышел, Алиса выдохнула и расслабилась. Её глаза, направленные на Виктора, странным образом наполнились нежностью и заботой. Сейчас её лёгкая улыбка не выглядела натянутой или принудительной. На щеках появился румянец. Она потянулась к столу и, протянув свои руки, сперва коснулась лежащей на столе ладони левой руки Виктора и затем нежно обхватила кисть его руки.

Она с нежностью и почти что с материнской заботой стала рассматривать на запястье его левой руки давно затянувшийся шрам. Виктор не шелохнулся. Он только слегка склонил голову и глубоко вздохнул. Спустя пару мгновений, которые стали для неё ещё одной вечностью, Виктор наконец ответил тем же, сплетя свои пальцы с тонкими длинными пальцами Алисы.

Алиса выдохнула и попробовала заглянуть в бездну глаз Виктора. Тот не стал уводить взгляд, а продолжал с какой-то странной усталостью смотреть на Алису.

В это время в вип-зал без стука зашел Алексей. Он успел заметить как Алиса и Виктор в тишине держат друг друга за руки.

При его появлении они разжали торопливо руки и уселись по удобнее на своих местах.

Алексей, увидев эти движения, не подал никакого вида.

Алиса стыдливо отвела взгляд от Алексея.

Виктор заметил слегка приподнятые и сведённые вместе брови Алексея, его потухший взгляд, опущенные веки и слегка покрасневшие глаза. Мышцы лица словно утратили свою эластичность, от чего уголки губ стремились вниз.

Словно преодолевая свое внутреннее напряжение, Алексей взял со стола свой стакан с апельсиновым фрешом и произнес:

– Кажется, мы забыли, что сегодня провожаем нашу Алису в её путешествие по Индии, – Алексей посмотрел на женщину.

Виктор, словно снимая общее напряжение за столом, быстро встал со своего места и долил в фужер Алисы красное вино. Затем он потянулся к бутылке коньяка и плеснул в свой фужер её содержимое.

– За твою успешную и интересную поездку в страну, где всегда была возможность найти Сознание, – промолвил улыбаясь Виктор, подняв свой фужер.

– Главное не ищи ничего на кострах Варанаси. Нам ведь ответы нужны при жизни? Не так ли? За тебя, родная! – подхватил тост Алексей.

Костры Варанаси

В Индии, где древние традиции мифологической вязью переплетены с современностью, люди жили словно в какой-то непонятной для Алисы безропотной гармонии с происходящим, в той реальности, в которой она никогда не захотела бы жить.

Мистическая реальность этой земли никогда особо не привлекала к себе Алису. Мистики ей всегда с избытком хватало в своей собственной жизни. И даже массивное разноликое тепло культуры Индии со всей своей многовековой таинственностью с щепоткой надежды на будущее не прогнозировали Алису на что-то лучшее.

Бесчисленные паломники, прилетающие в Индию в современных и удобных самолетах выходили в своих легких одеждах из прохладной пасти аэропортов и сразу растекались по невидимым рекам бесконечной суеты.

При всей своей натянутой предрасположенности к Индии и многим ее городам, Варанаси она остерегалась особо сильно. Скорее даже побаивалась. Даже автобус, в котором Алиса ехала через этот город к ашраму, казался ей своеобразным натянутым нервом мужского отчаяния, разукрашенным традиционными цветочными гирляндами Пушпа-мала, аромат которых не мог скрыть запах пота и человеческих экскрементов. Поэтому она никогда особо не спешила сюда. Но сейчас накопившаяся внутренняя тревога перед неопределенностью словно выплюнула ее в этот город.

Достаточно непростые условия в этих местах формировали что-то вроде крепких связей среди приезжих. Здесь каждое сообщество туристов-паломников создавало своеобразные островки защиты от церемониальных костров и сектантов разного рода, которые, как казалось, пытались прилипнуть к благородным намерениям приезжих.

Формируя свое скоропостижное бытие в этом Городе Мертвых, туристы старательно кучковались друг с другом и передвигались только сплоченными группами от одной достопримечательности до другой.

Варанаси без какого-либо усилия разоблачал пафос духовности, сжигая маски, под которыми плавились идеи о себе, роли, въевшиеся под кожу тщеславия.

Запах мелких грызунов, пряного шафрана, чудесного сандала, жаренной на улице еды, собственного пота от сорокаградусной жары в замесе с влажным воздухом густым и прозрачным туманом стекались на берега Ганга, на которых в течение всех суток проходили церемонии кремации.

Несмотря на подкатывающие временами отвращение и приступы тошноты, Алиса буквально физически ощущала, что ей крайне необходимо находиться именно здесь, вдали от любого соблазна и иного искушения, сохранив в себе странный зов к чему-то родному в самой себе, что звучало в ней последние полгода робко, но настойчиво.

«Оазис спокойствия и уединения, погруженный в атмосферу гармонии и поиска внутреннего света. Расположенный в живописном уголке у подножия гор, наш ашрам станет для вас пространством для приобретения своей истинной сути». В памяти бледно промелькнул текст буклета, который она где-то неосторожно прочитала. Но ни что не отражалось в ее восприятии ответом – почему она все-таки здесь оказалась?

Тишина места, на самом краю этого города где-то далеко по Гангу, встретила Алису звуками природы, которая контрастировала с суматохой самого города.

Как только Алиса приехала из Варанаси в ретритный центр, она не сразу поняла, что это была не просто одна и та же страна, но и один и тот же город. Ее любопытное и беглое внимание еще оценивало шевелящуюся повсюду разношерстную толпу, в которой постепенно начинали выделяться люди.

Бросив багаж в аскетичном небольшом номере ашрамовской комунны, Алиса сразу пошла гулять. Её детство в детдоме не позволяло путешествовать с родителями, которых она практически не помнила.

Город рядом с ашрамом сразу затянул ее в свои узкие улочки, выходящие порою к базарам и ветхим историческим памятникам.

Людей в этой части города, по которому молча бродила Алиса было немного, но они умудрялись наводить деловую суету.

На небольших улицах сновали толпы людей. Транспорт замыкался в непонятно откуда взявшихся пробках. Небольшие рынки становились настоящими маленькими лабиринтами, где потеряться среди магазинов становилось также возможно как и в самом центре города.

Музыка, разговоры на хинди, английские и русские фразы – всё перемешалось в хаосе, став неуловимым и ритмичным дыханием этого места.

Словно пропитываясь этим дыханием, которое сложно уже было отделить от себя, Алиса незримо ощутила как понемногу начала укутываться в запахи этого города, словно в шелковое разноцветное сари. Одновременно Алиса чувствовала, как расслабляясь, она словно безусильно сдавалась всему происходящему, одновременно охватывая мир со всем его помойным содержанием, через которое начало просачиваться восприятие красоты этого мира.

Неожиданно для себя Алиса снова оказалась на берегу Ганга. Глядя на то как индийцы чистят зубы, моются и пьют мутную воду, Алиса не съежилась от неприятных ощущений. Где-то выше по течению виднелся во всем своем величии пепельно-коричневый город «Варанаси». Выше по течению у самого подножия Города Мертвых церемониальные костры кремации были похожи на бесформенные большие свечи, воздающие хвалу священной реке Ганг.

Что-то неумолимо потянуло ее к этим кострам и, наняв лодочника, Алиса поплыла по реке к заветным огням. Мимо проплывали различных мастей лодки, куски деревьев и много непонятного мусора, слившегося с темными и мутными водами самого Ганга.

Когда лодка уже приближалась к ветхому помосту причала, к ее борту неожиданно подплыл мальчик лет 12. Нырнув сперва перед лодкой и затем вынырнув из воды, он зацепился за ее низкие борта. Вода плотным потоком стекала с его волос и лица, обтекая нос и губы, которые раскрывшись в широкой улыбке, приветствовали Алису. Глядя на нее, он что-то спросил. Алиса не понимала хинди, но по неловко протянутым к ней рукам барахтающегося в воде мальчика, она осознала, что он что-то просит. Она достала из кармана своих легких брюк 50 рупий, протянула ему бумажную купюру и бессознательно погладила мокрую голову мальчика. Алиса вспомнила, что в Индии нельзя дотрагиваться до головы детей, но руку не отдернула. Что-то другое руководствовалось ею, что-то больше чем она хотело притронуться к этому живому существу. Мальчик, по-прежнему широко улыбаясь Алисе, что-то произнеся на своем языке и зажав бумажную купюру в левой руке оттолкнувшись от лодки, поплыл к соседней, проплывающей мимо, шлюпке.

Лодка Алисы слегка стукнулась с небольшим причалом, сверху над которым нависал странного вида дом с широкими разноцветными балконами. По берегу было хаотично разбросано множество бревен и мелких сухих ветвей. Местами, поверх пепельного цвета мусора лежали оторвавшиеся от ритуальных венком яркие лепестки роз, лотосов, жасмина. Алиса спрыгнула с лодки и по деревянному помосту прошла к берегу, где прямо возле нее начинал разгораться один из погребальных костров.

Глядя на огонь, Алиса почувствовала как ее внимание неуютно съежилось от увиденного. Вблизи все это торжество уже не казалось таким нарядным и красивым. Мысль о том как предельно просто завершается жизненный путь, словно иголка с суровой нитью прошила полотно восприятия Алисы. Тело, знавшее боль и наслаждение, жажду и удовлетворение, мечты и страсти в финале сгорает словно ветхая одежда. Остается только вопрос- зачем? Зачем душе носить это тело? В чем смысл? Чего хочет Бог?!

Но вдруг среди пламени огня Алиса увидела руку. Размышления, которые суровой ниткой заштопывали шрам понятийностей, неожиданно рассыпались перед самим происходящим. Смуглая и сморщенная рука была не смиренно покрыта дровами, а торчала с уровня локтя прямо между ними. Скрученные пальцы, словно пытаясь ухватиться за жизнь, молчаливо и трагично объясняя, что он, тот, кто завален дровами и традициями, что-то еще не успел сделать… а может простить… А может долюбить кого-то… кто еще жив.

Алиса без какого-либо отвращения смотрела на то, как жаркое пламя костра своим алым языком начинало быстро поедать эту руку. И то, что эта была левая рука уже не вызвало в ней никакого удивления.

Неожиданно возникшее сострадание к этой руке на фоне сернистого запаха горящих волос и тлеющего угля человеческой кожи странным образом привносило в восприятие Алисы что-то похожее на полудикую… любовь. Любовь к мертвым чужим пяткам, торчащим среди веток костра. Любовь к неожиданно упавшим из костра тлеющим костям руки, которую кто-то быстро подобрал и заботливо снова бросил в огонь.

Все это уже не казалось для Алисы диким и странным. Что-то стерло беспечным ластиком границы между тем, кто видит и самим событием. Пульс, дыхание, запах тлеющего тела, голоса снующих возле костра людей, прохлада воды Ганга. Слияние мертвого и живого… все это было просто Любовью!

Обессиленная от возникших ощущений Алиса села на влажный прибрежный песок. Пепел, отрываясь от бесноватого костра черными дотлевающими лепестками, нежно садился на ее одежду.

Неожиданно вспомнив знакомый призыв на туристическом буклете, Алиса пришла в чувство – «Оазис спокойствия…»

Кто может знать в чем состоит истинный покой? – подумала Алиса.

Она уже не помнила как вернулась в ашрам.

Она сразу уснула, как только прикоснулась к поверхности кровати в своей комнатушке.

На следующий день в шесть утра Алиса зашла в уже заполненный сидящими людьми зал и огляделась. На низком подиуме в глубине помещения сидел белобородый Гуру лет шестидесяти и проводил сатсанг.

Алиса не стала проходить в центр зала, а села у ступеней входа в этот зал. Она попробовала погрузиться в себя, вслушиваясь в речь русского переводчика, переводившего слова гуру с индо-английского языка. Сначала она настойчиво делала попытки слушать напрямую самого гуру, но его произношение английских слов создавали глубину непонимания того, что и так практически невозможно было понять. Через какое-то время, переведя свое восприятие на неспешный русский говор переводчика, она бессознательно расслабилась, распознавая вальсирующие танцы деепричастных оборотов с отглагольными наречиями. (или причастных оборотов с отглагольными прилагательными) Совокупность убаюкивающих фонетических приемов, повторяющих как в гипнозе поющие гласные звуки постепенно погрузило шевелящийся ум в приятную и беззаботную тишину, отчего она невольно улыбнулась.

Когда гуру закончил свою речь, этническая музыка, до этого слабо звучащая на заднем фоне, зазвучала громче. Алиса невольно стала покачиваться в такт и что-то напевать. Что-то вроде мощной вибрации словно вползло в неё и вызвало эти движения. Это было неосознанно – Алиса не знала ни традиций этой страны, ни обрядов, но ее тело, сливаясь с танцующей массой в зале, продолжало двигаться самостоятельно от разума.

Только войдя в небольшой транс, она внезапно открыла глаза и увидела перед собой гуру. Он наклонился к Алисе и стал что-то шептать ей на ухо… Или петь? Неожиданно он прикоснулся своей правой рукой к левому запястью Алисы и начал внимательно рассматривать татуировку. На какое-то время Алисе показалось, что ее рука стала той самой рукой, нелепо торчащей из костра Варанаси, которую она видела еще вчера. Ее рука словно начинала тлеть, размывая рисунок на ее левом запястье. Начинала появляться реальная боль слово от ожога. Переведя свой взгляд на ее лицо, седовласый гуру о чем-то спросил, глядя ей в глаза. По интонации было понятно, что это звучал вопрос. Но не имея никакого представления о его содержании, ум Алисы словно сдался самому звучанию и обжигающей боли на запястье.

По её телу словно прошёл ток, но ей не хотелось никуда бежать и вообще думать. Она автоматически подалась вперед к гуру и, не осознавая этого, сама обняла его ноги и беззвучно глубоко вздохнула.

Гуру сделал шаг назад и слегка поклонился, словно вырываясь из объятий Алисы. Алиса склонилась перед мастером и подняла на него взгляд. Голубые глаза старца светились смехом, но не сиюминутным, а благословенным, словно он познал всю суть мира и поэтому имеет право на благородное веселье в эпицентре бессмертной жизни.

Алиса прикрыла глаза и в это же мгновение её словно бросили в бесконечность, ей стало грустно, страшно и радостно одновременно. Гнев менялся на азарт, а апатия на воодушевление. Эти эмоции вышли сильной тряской тела. Она словно догорала, лежа на вчерашнем костре Варанаси. На ее теле начали проступать капли пота, охлаждая возбуждённое тело женщины.

Где-то выше, чем голова, танцевальным хороводом вертелись страхи за будущее и неуверенность, смешанные с ликованием перед Величиной и спокойствием самого момента. Все смешалось в этом танце, смывая устойчивые очертания той, кем она себя считала. Алиса невольно отклонилась назад и могла бы упасть, но чьи-то заботливые руки подхватили ее тело и положили на пол рядом с порогом, на котором она недавно сидела.

Кто-то мягко притронулся к ее голове, одновременно приговаривая на хинди что-то вроде мантры.

Все вокруг расхлопнулось, словно легко стало не ей, а самому пространству, которое охватывало ее тлеющее тело. Она никогда не ощущала себя такой бесформенной, словно вне тела. Лёгкость и блаженство проступили так ясно, что Алиса невольно прослезилась. Этот опыт казался переживанием зародыша в утробе матери, привязанным к сферической реальности пуповиной, за которую ей вроде удалось зацепиться своими ручонками. Но эту неожиданную ассоциацию, случайно залетевшую в восприятие Алисы, легкий ветерок с порога ашрама вырвал и унес куда-то вглубь зала.

Алиса немного пришла в себя. Через минуту уже можно было открывать глаза и двигаться дальше без мысли о том, что обо мне могли подумать окружающие люди.

Алиса открыла глаза. Привстала с пола на колени и вновь поклонилась. Старец в белых одеяниях уже стоял где-то далеко в стороне, наклонившись над какой-то полноватой женщиной, которая лежала перед ним с закрытыми глазами и тряслась в странном расслабленном танце, временами издавая из себя приглушенные стоны.

Алиса выдохнула. Перед глазами в ярком калейдоскопе пронеслись все события за последние сутки. Дальше в воспоминания просто не хотелось идти.

Параллельная Реальность.

Алиса, сидя на коленях посередине столовой, мокрой тряпкой протирала пол. Просторное помещение с треть футбольного поля было чистым, но в ашраме не разрешали лениться. Если мыть, то каждый день.

Алиса так и поступала – после того прикосновения гуру, она решила остаться в этом почти райском уголке на какое-то время и начать прислуживать в меру своих возможностей. Работы в ашраме было не мало, и люди периодически меняли свои обязанности, чтобы не переводить в рутину то, что можно было еще делать, включая спонтанные движения. Еще вчера она работала на кухне с суетливыми и вечно спорящими на английском языке взрослыми женщинами. Было немного странным воспринимать суетливость большого города в людях, которые уже не одну неделю проживали в ашраме.