Почерк Леонардо

Виктор выныривал на поверхность и автоматически глотал воздух. Как и его добыча, жабрами отчаянно всасывающая кислород из воды, он, словно во сне, цеплялся за жизнь. Затем он вновь погружался в тёмную мутную лужу. Делал он это так тихо, что мужчины рядом каждый раз отчётливо улавливали на выдохе произносимые им шепотом слова: «Я здесь, я здесь». Его силуэт сливался с острым носом рыбы и выглядел зловещим на фоне полной луны.

Бледная маска, не выражающая ничего, словно въелась в его лицо. Каждый раз, когда он появлялся на поверхности, взрослые с недоумением, граничащим с мистическим страхом смотрели на то, как Виктор методично ныряет и выныривает со словно приросшей к рукам рыбой, и всё шепчет – «Я здесь».

Ещё более зловеще смотрелись в каком-то глубоком надрыве слёзы, которые были частью самих глаз на мокром лице Виктора.

Он молча, по взрослому зло и с отчаянным вызовом ко всему и во всем плакал, словно в зловещем ритуале погружаясь и поднимаясь на поверхность мутной воды.

Мозаика крыльца

Свет луны дополнял уставший фонарь, стоящий уже не один десяток лет возле трёхэтажного дома. На несколько построек пара фонарей и свет луны тускло освещали силуэты людей и двор с обшарпанными деревянными скамейками, которые словно щит защищали город от огорода, начинающегося сразу после забора.

Затягивающая в бессмысленные рассуждения о смысле жизни мгла давила своей непроглядностью на усталых людей, собравшихся вокруг этой лавочки.

– Суки! Грамотно сработали, прямо на переборе накинулись. Никто рыбу для общака не вытянул? – спросил человек с низким и хриплым голосом, по интонации, которого не сложно было догадаться, что он был одним из старших в этой группе людей.

Невысокий, коренастый мужчина лет 45 в потёртых брюках и свободно висящем свитере сидел на спинке одной из скамеек, покуривая и взирая на окружающих его товарищей. Короткостриженные волосы и едва заметный небольшой шрам под подбородком на шее придавали ему и без того зловещий вид. Пара парней сидели рядом, остальные расположились кто на ведре, кто на почти сдувшемся футбольном мяче, кто вообще стоял и выделял себя из темноты лишь огоньком сигареты. Из мрака к лавке протянулась рука с бутылкой дешевого вина с тёмно-алой жидкостью. Каждый из собравшихся по очереди отхлёбывал из бутылки и передавал ее дальше.

– Неа. Все пустые пришли, – кто-то распаковал очередную пачку сигарет и чиркнул спичкой. Казалось, это было их ежедневным ритуалом. Все действия были отлажены и механистичны, как на невидимом конвейере по упаковке бессмысленности…

Старший пару раз затянулся предложенным ему косяком, передал в том же порядке, что и бутылку портвейна, и обвёл собравшихся строгим взглядом из-под нахмуренных бровей:

– Кого поймали? Кто видел?

Сидевшие рядом со скамейкой ребята начали как по команде возбуждённо шептать, вспоминая произошедшее. Кто-то робко произнёс:

– Я видел, как Перстня грузили в пазик.

Кто-то добавил:

– Тёмку с рыбой замели. В сетях запутался, придурок! – голос на секунду прервался, чтоб сплюнуть. – Тёмыч срок заработал. Менту в харю заехал. Его не отмахать теперь.

Сидевший на ведре средних лет мужчина произнёс, не отрываясь от пачки сигарет, которую крутил в руках:

– Если бы только рыбнадзор наехал, до базарились бы. С синими в погонах сложнее. Друг на друга стучат, как падлы голодные.

Старший внимательно всех слушал, следя за каждым словом и жестом говорящих. Затем прищурился, глубоко вздохнул и на выдохе зловеще и угрожающе процедил сквозь зубы:

– Откуда они? Кто палево привёл?

На какое-то время над мужчинами нависла тишина. Лишь затяжки сигарет и папирос, да глотки из всё ещё кочевавшей бутылки врывались периодически в тёмный воздух. Пахло дешёвым куревом, смешанным с дымом из под анаши, сырой землёй и зависшей напряжением тишиною.

Сидевший на ведре мужчина хлопнул себя по коленям, упёрся в них ладонями и посмотрел на старшего:

– Это совместная, сборная солянка была. Рожи незнакомые, в основном. Два схрона наших не заметили на берегу. Мимо прошли. Точно не наши.

На лбу старшего появилась еле видная в бледной темноте складка, а прищуренный взгляд даже из темноты пугал своей напряжённостью и пронзительностью. Скулы заиграли под щеками. Мимика словно стала угловатой и резкой. Он едва вымолвил плотно сжатыми губами:

– Никто не маякнул! Какого хрена? Где все прикормленные были?!

Кто-то из ребят сквозь сигарету и сжатые зубы медленно проговорил:

– Тихо всё было, когда на берег выходили.

Из темноты раздалось щёлканье семечками, затем мужской бас почти шёпотом отрывисто произнёс, словно выплёвывая слова, а не шелуху:

– Да, подставили нас. Ждали, суки! С того берега пару раз зажигалками светили. Мы с Цапой засекли эту суету.

Сидевший по правую сторону от Кума мужчина лет 30 в спортивном костюме и с наколками на кистях рук добавил:

– Барычу не повезло с Тушканом. Они на баллонах на другую сторону реки рванули. А там видимо ждали.

Оглянувшись вокруг, словно присматриваясь к темноте, Кум спросил:

– Молодых Евсейчиков не видно?

Кто-то почти за скамьёй со старшим сначала прокашлялся, затянулся и наконец произнёс:

– Они до последнего рыбу тянули. Я видел, когда в кусты теканул.

Его сосед сначала ухмыльнулся, принял бутылку и вышел под искусственный свет фонаря, который ничего не давал, а только дополнительно утомлял своей беспомощностью. Парень тридцати лет с чисто выбритым лицом и голубыми глазами добавил:

– Ничего с ними не случится. Мелкие. Даже выкупать их у ментов не понадобится. В школе только отсидят в директорской, – он осмотрел собравшихся, посмотрел на свои ногти и передал бутылку по кругу дальше и скрылся в тени.

Неожиданно из темноты сначала донеслось тяжёлое шлёпанье сапог по мокрой земле, затем в тусклое освещенное пространство вывалились два взрослых браконьера, которые сидели в одной водяной яме вместе с Виктором. Уставшие, в мокрых одеждах мужчины молча подошли к скамейке, с которой сразу же кто-то спрыгнул, уступая место.

Двое устало плюхнулись на скамью. Кто-то из темноты сразу протянул им бутылку вина. Все пристально, насколько это было возможно разглядывали пришедших. Казалось, даже сигареты перестали дымить, чтобы не нарушать всё сгущавшуюся тишину над толпой недовольных мужчин. Отпив из бутылки двое вновь подошедших уткнулись молча взглядом в землю, думая каждый о своем.

Кум слегка наклонился и спросил, глядя на пришедших:

– Дэн, как вы?

Двое молчали, как и все вокруг. С их курток медленно по телу скатывалась вода. Лысый, вырвав изо рта рядом с собой сидевшего соседа папиросу, нервно закурил.

И вновь чья-то тяжелая и мелкая поступь разрезала ночной воздух. Но на этот раз в поступи не было монотонности, с которой шли уставшие, но всё же твёрдо стоящие на ногах зрелые мужчины.

Тишина вдохнула и выплюнула в тусклое освещение мальчишку 12 лет.

В руках Виктора всё также был его первый улов. Он нёс уже успокоившуюся рыбу обеими руками, крепко прижимая ее к себе. Казалось, он не выпускал её всё это время: костяшки пальцев выделялись своей белизной даже в темноте. Руки и лицо были в ранах от шипов рыбы. В некоторых местах просматривалась запёкшаяся кровь. Хвост рыбы и остатки петель и лески волочились за подростком между неуклюже расставленных ног. Тусклыми бесцветными глазами он смотрел перед собой. Расширенные зрачки ни на что не реагировали. Шевелились и были ещё живы лишь губы, которые продолжали шептать как мантру одни и те же слова:

– Я здесь. Я здесь.

Он едва держался на ногах. Вес рыбы тянул его вперёд, руки были напряжены, шаги были медленными и короткими. Казалось, всё тело била мелкая дрожь. Подросток медленно, словно приведение, прошёл мимо собравшихся, не отразив их присутствие.

– Да это же из старших Евсейчиков! – кто-то воскликнул из темноты.

– Кто сказал, что сегодня не рыбный день? – восторжествовал высокий мужчина сидевший недалеко от Кума. Кто-то передал ему бутылку. Он поднял её над головой, в знак молчаливой победы, и припал к горлышку.

Лысый мужчина, сидя на скамейке и смотря как мимо него проходит настойчивый и не сдавшийся мальчуган, которому он заехал по лицу, сплюнул слюну с никотином и проговорил:

– Хрен им собачий, а не облава. Ни че ментам не свалилось. Пусть песок жрут, суки.

Кум поднялся со спинки, внимательно посмотрел на скрывающуюся в темноте спину подростка, слегка улыбнулся и медленно стал хлопать в ладони. Кто-то из толпы подхватил жест. Вскоре все собравшиеся дарили Виктору овации.

Лысый присоединился, начав хлопать одной ладонью по своей татуировке на шее.

Виктор, молча, оглушенный произошедшим, не обращал никакого внимания на аплодисменты в его честь. Он прошел мимо, оставляя за собою лишь едва заметный шлейф сероводорода и металлического привкуса от уже уснувшей рыбы.

Красивая, но строгая мозаика крыльца встретила подростка блеском и свежестью, словно её только что помыли чистой родниковой водой. Стены здания облицованные в крупные мраморные плитки создавали ощущение роскоши и стабильности того, что сложно было объяснить.

Сюрреализм такой смены обстановки не вызвал никакого удивления у Виктора. Он тяжело поднялся вместе с рыбой по ступеням крыльца, подошёл к входной двустворчатой двери из коричневого и массивного дерева и навалился на неё. Двусторчатая дверь легко поддалась напору мальчика и он словно провалился вместе со своей добычей в огромную и темную пасть внутреннего пространства здания.

За закрывшейся за Виктором дверью в тонком зазоре между дверью и полом, медленно и зловеще извиваясь словно длинная змея, скрывалась прозрачная леска снасти, с затянутыми на ней круглыми петлями.

ГЛАВА вторая

В ресторане

Вечерняя Москва в конце апреля – это время, когда город окутывает мягкий свет заходящего солнца, а улицы наполняет свежесть весеннего воздуха. В парках и скверах распускаются первые цветы, и все начинаешь дышать ароматом молодой зелени. Некоторые спешат домой после рабочего дня, часть жителей наслаждаются откровенно тёплыми вечерами, которые уже позволяют проводить больше времени на улице. Небо над Москвой окрашивается в нежные розовые и оранжевые оттенки. Город уже начал оживать новыми красками и готовился встретить лето.

Рестораны и кафе обновляют меню, меняют декор и готовятся к новым рекордам выручки и посещаемости. К одному из таких заведений на Рублёвке подъехала представительская «Бентли» с черным лакированным отливом. Из передней пассажирской двери появился брюнет лет сорока. В руках он держал черный портфель из крокодиловой кожи, кричащий о высоком статусе своего хозяина. Карие, выразительные глаза, высокие скулы, чёткие черты лица, слегка хмурые брови. Он казался сошедшей с обложки делового издания моделью либо предпринимателем, который знает себе цену.

Из правой задней двери авто вышел его ровесник, сочетающий в себе классические черты и современную привлекательность. Светлые зачёсанные назад волосы, придавали ему юношеский шарм. Глаза голубые, яркие и выразительные менялись, казалось, ежесекундно. Мягкие черты лица придавали определённую решительность и силу. На губах блуждала лёгкая и не вызывающая ухмылка.

Водитель «Бентли» суетливо выскочил со своего места, открыл левую заднюю дверцу и помог выйти девушке.

Яркая, с темными, слегка волнистыми волосами, придающими ей мягкость и женственность. Высокий лоб и прямой нос относил её к какому-нибудь древнему аристократическому роду. Своими большими карими глазами она поймала взгляд водителя и слегка в знак благодарности кивнула ему:

– Спасибо! – уголки её губ слегка дёрнулись вверх. Затем она повернулась к своим спутникам и добавила: – Хорошо, что технологии ещё не научились выбрасывать людей из машины, и всегда есть рядом чья-то заботливая рука.

– Этой заботливой руке хорошо платят, – парировал Виктор, посмотрев на водителя и закинув ремень черного портфеля себе на плечо. – Не так ли?

– Так точно, Виктор Анатольевич! – ответил водитель, опустив взгляд, и поклонился.

Алиса, ничего не ответив Виктору, взяла под руки Алексея, и они втроём скрылись за стеклянными дверьми ресторана, которые предупредительно открыл перед ними швейцар, узнавший Виктора. Охранники при виде Виктора выпрямились и, скупо качнув головой, поздоровались глядя Виктору в глаза.

– Предполагаю, китайцы скоро додумаются встроить подобную вежливую руку в кожаном переплёте в свои гибридные Роллс Ройсы, – заметил по пути Алексей.

Виктор, следовавший за Алексеем и Алисой, быстро дополнил сказанное, обращаясь к Алисе: – Интересно, кого ты будешь в этом случае благодарить?

Алиса не оглянулась. Ей только удалось улыбнуться в ответит и произнести:

– Тогда я молиться начну чаще.

– Кому? – насыщенный низкий и одновременно тёплый баритон Виктора окутал Алису.

– Тому, кто меня будет слышать.

Алексей посмотрел в глаза Алисы и словно дополнил ее ответ:

– Ничто не заменит самого человека.

Однако никто не успел ответить, так как все трое дошли до администратора заведения, которая стояла за стойкой ресепшен. Невысокая стройная блондинка улыбнулась, слегка склонив голову, взяла три меню и прошла в зал.

Трое спутников последовали за ней. Они прошли между столиками с людьми и очутились в небольшом зале с приглушённым мягким светом и такими же мягким искусственные тёплых тонов стенами. Вокруг дерево и камень – никакой искусственности и полутонов. Люстры и настенные светильники умело распределяли свет, побуждая одновременно расправить плечи и заглянуть глубже внутрь меню, чтобы найти там, то, что захотелось бы есть только в подобном помещении. Звуки живой музыки из невидимых колонок привносили в помещение легкое джазовое настроение, под которое хорошо пьются дорогие и изысканные в своем вкусе и неординарности коктейли.

В помещении примерно на 10 человек был накрыт только один стол.

Администратор показала на столик, накрытый на троих. Алексей слегка отодвинул кресло, но Алиса села на небольшой диванчик, на который мгновение спустя сел и он. Кресло досталось Виктору. Когда он сел, то наконец взглянул на администратора:

– Позовите моего официанта, – прошептал он.

– Хорошо, конечно, – вновь слегка поклонилась девушка и бесшумно скрылась за портьерами, которые скрывали массивную дверь в зал.

Алиса посмотрела на изящный букет в центре стола и слегка коснулась приборов.

Виктор, удобнее устраиваясь в широком кресле с небольшой патетикой в интонации произнес: – Знаете сколько раз в Библии указано слово «не бойся»?

Никто не промолвил ни слова. Алиса с любопытством присматривалась к общей обстановке vip-зала. Алексей смотрел на Алису, словно наслаждаясь ее любопытством.

Виктор многозначно в голосе продолжил:

– Практически каждый день нам напоминают о страхе.

Алексей, бегло посмотрев на Виктора, произнес в ответ, слегка при этом постучав по своей голове:

– Наша копилка для образов воспринимает только то, что ей удобно.

В зале неожиданно тихо появился официант, и, молча подойдя к Виктору, с широкой улыбкой по приветствовал его.

– Гера, привет! Набросай нам на стол что-нибудь в стиле а-ля фуршет и напитки. Всё как обычно на этом этапе. Остальное закажем немного позже.

Алиса любовалась цветами. Алексей, откинувшись на спинку диванчика, разглядывал глянцевое меню. Поэтому никто не заметил либо сделал вид, когда Виктор взял официанта за край чёрной жилетки, притянул к себе и прошептал:

– Ты ведь всё помнишь и понимаешь? Не так ли?

– Да, Виктор Анатольевич. Я всё понимаю, – также шёпотом, но погромче, ответил официант.

– Себе тоже закажи что-нибудь. Не стесняйся.

– Благодарю вас!

Виктор опустил руку и позволил Гере аккуратно разлить по фужерам из бутылки, стоящую дежурно на столе, питьевую воду. Затем, незаметно для всех, он также тихо выскользнул из зала.

Алексей с некоторой брезгливостью во взгляде отодвинул от себя стакан с водой и немного поёрзал на диване.

– Он всё понимает, – негромко и слегка протяжно сказал Виктор, задумчиво глядя на сервированный стол. Затем неожиданно выпрямился, будто что-то вспомнил и уже почти затараторил слегка повышенным голосом:

– Вопрос Сознания. Вот, в чём заключён главный ингредиент любого научного блюда! Искусственный интеллект с кожаной рукой всегда останется обслуживающим инструментом человеческой лени.

– Очередной АБЫРВАЛГ профессора Преображенского? – ни один мускул не дрогнул на лице Алисы. Она также откинулась на спинку диванчика и посмотрела на Виктора.

– Сознание – это священный Грааль человека, который изменит мир по-настоящему. С пониманием его основ можно будет изменить всю психиатрию, – улыбнулся Виктор. Затем посмотрел на Алексея добавил:

– Психология останется лишь артефактом социальных игрищ.

– Хороший психиатр – это, в первую очередь, религиозный социолог! – в ответ парировал Алексей.

– Вы разве не замечали, чем ближе люди друг другу, тем чаще драки, – Виктор слегка прищурился и поднял брови. – Реальность непрерывно ищет способы перезагружать себя, как только наступает пубертатный период у цивилизации.

– Для кого воздух сотрясаете, мальчики? – улыбнулась Алиса, даря каждому свой открытый взгляд и тёплую улыбку.

Виктор вместо ответа достал из портфеля, с которым вышел из Бентли, книгу и, наклонившись вперед, передал через стол её спутнице:

– Нашему книголюбу немного для размышления набор научных терминов.

Алиса вскинула брови, разглядывая в своих руках книгу.

– Ты уже издал её? – она провела ладонью по гладкой твёрдой обложке, покачала книгу, словно определяла вес, одновременно читая вслух выгравированную на ней название книги:

– «Нейродегенеративные проблемы и Нейрометаболизм индивидуального опыта», Многообещающее название!

– Это всего лишь теория, объясняющая почему, мы до сих пор обезьяны, – небрежно кинул Виктор и взял со стола меню. Он несколько секунд изучал его содержание, наконец спросил: – Вы ели когда-нибудь бараньи яйца овечки Долли?

– Вас не смущает, что она была овечкой? – спросила Алиса, не отрываясь от книги.

Виктор с некоторым раздражением быстро парировал замечание Алисы:

– Меня больше смущает массовое исчезновение клиник по клонированию стволовых клеток для баранов.

Алексей молчал и смотрел то на Алису, то на Виктора. Его расслабленный и невозмутимый взгляд выдавали одновременно отрешённость и открытость ко всему.

В зале по прежнему тихо появился официант и быстро разложил с подноса на стол несколько блюд с закусками, бутылку красного вина и бутылку коньяка.

Все трое молча наблюдали как официант Гера ловко справляется с откупориванием бутылки сухого чилийского и разливанием по трём бокалам. Когда магия профессионального обслуживания завершилась, официант поклонился и отошёл от стола, приглашая гостей продегустировать напиток.

Алексей посмотрел на Геру и сухо произнес, едва скрывая свое раздражение:

– Никак не можешь запомнить, что я не пью? – Алексей резко отодвинул от себя бокал с алой жидкостью так, что тот почти ударился со стаканом с водой.

Алиса незаметно вздрогнула и глянула на своих спутников. Что-то зарождалось в воздухе, ещё неуловимое, но тянущее вниз, в темноту и вязкое непонимание. Только она подалась вперёд и почти протянула руку к Алексею, словно хотела своим прикосновением успокоить его и дать понять, что она с ним, как тот продолжил, всё также зло глядя на Геру:

– Убери от меня это подальше и принеси апельсиновый фреш.

Официант молча кивнул и покинул зал.

Скрывая раздражение, Алексей стал изучать неспешно содержание меню. Алиса не могла расслабиться, глядя как гуляют желваки на скулах Алексея, краем глаза отмечая, как Виктор тянется к своему бокалу и незаметно следит за ней.

Алексей еще с некоторым раздражением в голосе произнес Виктору:

– Каким бы размером ни обладало яблоко, которым ты нашпиговываешь задницу этой утки под названием Сознание, ты способен будешь дотянуться только до своих же собственных пределов пониманий об этом.

– Вам уточку не жалко? – спросила Алиса и изобразила подобие улыбки. Затем взяла свой бокал с вином, прикрыла глаза и вдохнула аромат напитка.

Виктор в это время дотянулся до салфетницы, вынул одну выверенным движением и без единой эмоции на лице. В его руках оказалась дорогая, фирменная авторучка, которой он что-то начал выводить на салфетке.

Алиса, прикрыв глаза, продолжала наслаждаться нотами шоколада и чёрной смородины из бакала с вином. Она словно хотела напиться ароматом алкогольного напитка.

Виктор на секунду оторвался от салфетки и посмотрел на Алису, затем на Алексея. Никто не видел его письменных стараний. Переведя взгляд с Алисы на Алексея, он с некоторым вызовом произнес им:

– Вы ругаетесь между собою хоть иногда? Хотя бы ради секса? У меня ощущение, что вы живёте как-то без цели. Без крови конфликта, что ли.

Наконец, дописав, он придвинул салфетку в центр стола, ближе к Алисе. Та открыла глаза, поставила бокал и посмотрела на клочок бумаги. Затем придвинула его к себе, взяла со стола сервировочный нож для рыбы, поставила его на ребро и стала водить взгляд по тексту, читая с идеальной плоскости столового прибора написанную задом наперёд надпись.

«Он всегда будет слабым» – Алиса не подала вида, но внутри всё зарождалось знакомое беспокойство. Она сумела быстро подавить своё дыхание, наиграно небрежно взяла салфетку и стала складывать из неё аригами – розу.

Глядя на ее действия, Виктор произнес с небольшой торжественностью в голосе:

– Знаете, здесь подают прекрасную жаренную утку в вине Пино-нуар.

Затем он посмотрел на читающего меню Алексея и вновь вернулся взглядом к рукам Алисы. Перед ее руками уже лежал аккуратно сложенный белоснежный цветок с парой букв на лепестках.

Виктор продолжил:

– Вы были когда-нибудь в Бургундии? Если вы окажетесь там, значит, ваш извилистый и скользкий путь среди плотных вин для опохмела закончился. Тогда перед вами предстанет богатая палитра ароматов виноградных полей Терруара.

Алексей лишь слегка поднял брови, Алиса же выпрямилась и решилась сделать глоток вина. Терпкие, сладковато-фруктовые оттенки спелой вишни, малины и клубники напрягли её рецепторы. Оттенок трюфелей, как первое послевкусие, показало глубокую структуру вина, а кислотное послевкусие ягодами и специями продемонстрировали вкус того, кто его заказал. Не то, чтобы ей нравились дегустации вина, просто это было одним из её увлечений, которые вносили хоть какое-то разнообразие в её мир.

Виктор тем временем нажал на звонок вызова официанта, который лежал на столе рядом с букетом. Тот сразу появился с ярким стаканом апельсинового фреша, поставил его перед Алексеем и, повернувшись и слегка склонившись перед Виктором, замер в ожидании.

Виктор не стал напрягать себя речью, он просто показал на название блюда и отложил меню. Официант выверенно кивнул и вновь покинул зал.

Алексей, словно не замечая никаких колебаний вокруг себя, продолжая смотреть в глянцевое меню заведения произнес:

– Знаете, почему никто до сих пор не видел Бога? Искать всегда интереснее, чем найти!

Виктор резко парировал:

– Тем притягательнее тайна! Вы даже не представляете, на что способен человек, управляющий сознанием! – парировал Виктор.

– Догадываюсь, – то ли от вина, то ли от какого-то липкого и прежнего сожаления печально выдохнула Алиса и вернула бокал на стол. Затем, откинувшись на спинку дивана, она дополнила уже не скрывая внутреннюю усталость: – Нет смысла ни в чём, если оно не выражает мысль Бога.

– Маленький ум любит красивые сказки, которые практически никогда не сбываются, – Алексей явно говорил это Виктору.

Виктор, открыв бутылку коньяка, вылил обильно в коньячную рюмку содержимое и, не чокаясь, проглотил залпом все содержимое. Закусив долькой лимона, он, еще морщась от вкуса, произнес Алексею:

– Непременно бери предоплату с пациентов, которые склонны к суициду. Из них всегда получались плохие сказочники.

Алиса слегка приподняла брови и проговорила в ответ на реплику Виктора:

– Священный скрижаль психиатра?!

– Дорогая, только благодаря тебе мы и можем друг с другом поиграть в этот ментальный пинг-понг, – голос Виктора поднялся на полутон, уголки губ взметнулись наверх, а в уголках глаз проступили морщинки.

Неожиданно зло и с некоторым вызовом глядя на Виктора, Алексей произнес:

– Она не твоя дорогая!

– Думаешь, я этого не знаю? – в голосе Виктора послышалась странная, но содержательная в своей скрытой истории, злоба.

Неожиданно в пространство помещения ворвался пронзительный стук в дверь. У открытых дверей стоял слегка седовласый мужчина лет 50. Одетый в темно-синий костюм тройка с синим галстуком поверх голубой рубашки и с добродушной улыбкой, он вызывал на первый взгляд доверие. Но в его взгляде, направленном на Виктора, чувствовалась какая-то скрытая напряженность.