Тайна особняка Блэков 2

– Нет, – прошептала Джессика, сжимая пылающую ладонь. Боль была якорем. Связью с реальностью. С долгом.

– Джесс? Что "нет"? – Идеальная Мэг нахмурилась, ее прекрасные глаза выражали искреннее недоумение. Эдгар и Леонид смотрели с вежливым интересом.

– Это не настоящий, – сказала Джессика громче, отстраняя руку Мэг. Она смотрела не на нее, а сквозь нее, на серебристую пелену Зеркала Элизий, висевшего теперь на стене вместо картины (когда оно появилось?). – Ты – не она. Этот мир… он питается реальным. Как вампир. Он предлагает забытье, но забирает силу бороться. Забирает *их* шанс.

Идеальная Мэг пошатнулась. Ее лицо начало меняться. Улыбка сползла, глаза потускнели, стали стеклянными. – Зачем бороться? Здесь же *идеально*. Останься. Забудь боль. Забудь *их*.

Стены библиотеки задрожали. Идеальный Риджвилл за окном поплыл, как мираж на жаре. Лица Эдгара и Леонида исказились – не злобой, а пустотой, как у недорисованных кукол.

– **Останься, Джессика,** – голос Эдгара зазвучал эхом, лишенным тепла ученого. – **Или вернись к ним… и обреки на гибель. Твой выбор – их приговор.**

Джессика посмотрела на свою пылающую ладонь. Боль была не только предупреждением. Она была связью. С реальной Мэг. С ее болью, которая была криком о помощи. Она развернулась и бросилась к Зеркалу Элизий, к мерцающей пелене – обратному порталу.

– Я выбираю *их*! – крикнула она, не оборачиваясь на рушащийся идеальный мир, на бледнеющую, как увядающий цветок, копию Мэг. – Я выбираю бой!

Она прыгнула в серебристую пелену. Ощущение было не погружением, а *разрывом*. Как будто ее вырвали из теплой ванны и бросили в ледяную бурю. Свет, боль, вихрь…

Джессика рухнула на пол архива в реальной библиотеке. Воздух снова пах пылью, старыми книгами, болью и страхом. Рядом сидела реальная Мэг. Она смотрела на Джессику своими пустыми глазами, но в них, казалось, мелькнул проблеск… чего-то? Узнавания? Вопроса? Ее рука непроизвольно касалась черной метки на щеке, которая пульсировала тревожным светом. Алиса стонала во сне.

На полу перед Джессикой лежал лист пергамента с чертежом Зеркала Элизий. Но теперь по нему ползли черные, маслянистые прожилки, как ядовитые корни. Идеальный мир был не просто иллюзией. Он был ловушкой Анкары, его последней, отчаянной попыткой убрать Джессику с пути, пока он готовил свой главный удар – через душу Мэг. Искушение было преодолено. Цена осознана.

Джессика поднялась. Боль в ладони утихла, оставив онемение. Она подошла к Мэг, опустилась перед ней на колени и осторожно взяла ее холодные руки.

– Я вернулась, – сказала она тихо, но твердо. – И я не оставлю тебя. Ни с ним. Ни с пустотой. Мы боремся. *Вместе*.

Мэг медленно моргнула. Слеза скатилась по ее щеке, смешавшись с тенью черной метки. Она не сказала ничего. Но ее пальцы слабо сжали руки Джессики в ответ. Это было достаточно. Закат приближался. Время иллюзий закончилось. Начиналась настоящая битва за душу.

Тишина архива сгустилась после слов Джессики. Сжатие пальцев Мэг было слабым, мимолетным – тень рефлекса, а не осознанного жеста. Но для Джессики это стало якорем. Она *почувствовала* эту хрупкую нить связи, протянутую через бездну опустошения. Пустота в глазах подруги все еще была ледяной и бездонной, но где-то в самых глубинах, под слоями украденной памяти, теплился испуганный, потерянный осколок *её* Мэг.

– Мы боремся, – повторила Джессика, глядя прямо в эти мутные глаза. – За твои воспоминания. За твой дом. За все.

Черная метка на щеке Мэг ответила резкой пульсацией. Багровый свет на миг озарил скулу, отбрасывая зловещие блики на стеллажи. Мэг вскрикнула – коротко, бесформенно, как раненое животное, – и рванула руку от Джессики. Она прижала ладони к вискам, закачалась.

– Г-голос… – прохрипела она, глаза закатившись. – Холодный… в голове… Говорит… *Пустота удобна… Пустота – чистота… Заполню тебя… Светом? Тьмой? Всем…* —

Джессика вскочила. Анкара. Он использовал метку как микрофон, как иглу, введенную прямо в сознание Мэг. Его голос, скользкий и металлический, звучал не в ушах, а *внутри* самой Джессики, передаваясь через ту самую хрупкую нить, что только что была надеждой. Он искушал Мэг не силой, не угрозами – обещанием *заполнить* эту ужасающую пустоту, оставшуюся после жертвы. Любой ценой. Любым содержимым.

– Не слушай его, Мэг! – Джессика схватила плечи подруги, тряся, пытаясь достучаться. – Это ложь! Он хочет занять твое место! Стать тобой! Твоя боль – твоя! Твои воспоминания – твои! Мы вернем их! Не дай ему войти!

Мэг забилась в тихом припадке. Ее тело напряглось, суставы хрустели. Из ее горла вырывались нечленораздельные звуки – то ли рыдания, то ли смех. Багровый свет метки залил половину ее лица, придавая ему нечеловеческое, искаженное выражение. На лбу выступили капли пота, смешиваясь со слезами.

На диване застонала Алиса. Ее веки дрожали, сквозь сон. «Он… в дверь… стучится… – выдохнула она, не открывая глаз. – Через пустоту… Ключ… метка…»

Медальон Леонида на шее Джессики вспыхнул яростным, почти белым светом. Голос из него прорвался сквозь помехи, резкий и отчаянный:

«Джес… с… ка! П… ламя! Он… слаб… уязвим… в тран… зите! Связь… через боль! Разорви… цикл!»

*Пламя? Связь через боль?* Джессика огляделась в панике. Оружие? Ритуал? Что?! Ее взгляд упал на меч Карательницы, прислоненный к стеллажу. Его лезвие тускло светилось синевой, но не горело. *Боль.* Она посмотрела на свою левую ладонь, где в Зеркале Элизий ощущала жгучую боль – связь с реальной Мэг. Там, где в идеальном мире она сжимала воображаемую рукоять, теперь лежали четыре полумесяца – кровавые следы от ее собственных ногтей, впившихся в кожу в момент прорыва связи.

Идея ударила как молния. Безумная. Опасная. Но единственная.

– Прости, Мэг, – прошептала Джессика. Она отпустила плечи подруги и одним резким движением провела лезвием меча по своей уже истерзанной ладони. Боль, острая и очищающая, пронзила руку. Кровь, алая и горячая, хлынула на пол.

Она не стала останавливать кровотечение. Вместо этого, сжав кулак так, чтобы кровь текла обильнее, она с силой прижала раненую ладонь к черной метке на щеке Мэг.

– **ВОЗЬМИ МОЮ БОЛЬ ВМЕСТО ЕЕ ПУСТОТЫ!** – закричала Джессика, вкладывая в слова всю ярость, весь страх, всю свою волю. – **ЭТО МОЯ КРОВЬ! МОЯ СВЯЗЬ! МОЯ ПАМЯТЬ О НЕЙ! НЕ ЕМУ!**

Эффект был мгновенным и ужасающим. Кровь Джессики, коснувшись багровой пульсации метки, не впиталась. Она *зашипела*, как вода на раскаленной сковороде. Черная метка вспыхнула ослепительно-красным, а затем – фиолетовым светом. Мэг издала душераздирающий вопль, запрокинув голову. Ее тело выгнулось дугой, оторвавшись от стула. Казалось, внутри нее боролись две невидимые силы.

Из метки повалил черный, маслянистый дым, пахнущий озоном и горелой плотью. Он сформировал на миг зыбкое подобие рогатой головы с пустыми глазницами – Анкара, вырванный насильно из своего вторжения в сознание. Его беззвучный рык ярости сотряс воздух. Джессика почувствовала ледяное прикосновение ненависти, скользнувшее по ее разуму.

– **НАЗАД!** – рявкнула она, вдавливая окровавленную ладонь еще сильнее. Синий свет меча, лежащего рядом, вспыхнул ярче, ударив лучом в клубящуюся тень.

Тень рванулась назад, в метку, как щупальце, опаленное огнем. Багровый свет погас. Дым рассеялся. Мэг рухнула на пол, без сознания, но конвульсии прекратились. На ее щеке черная метка все еще была видна, но теперь она была тусклой, неподвижной, как засохшая короста. Больше не пульсировала.

Джессика отшатнулась, схватившись за окровавленную руку. Мир плыл перед глазами. Слабость от потери крови и чудовищного напряжения накатила волной. Она опустилась на колени рядом с Мэг, пытаясь перевязать ладонь обрывком рубашки.

На диване Алиса села. Ее глаза были широко открыты, полные ужаса и… понимания. Она смотрела на метку Мэг.

– Он… отступил, – прошептала девочка. – Но не ушел. Метка… это шрам. И дверь. Закрытая… пока. – Она посмотрела на Джессику. – Твоя кровь… твоя боль… она запечатала щель. На время. Он знает этот… вкус теперь. Он будет жаждать большего.

Медальон Леонида потускнел до едва заметного свечения. Тишина, тяжелая и израненная, снова заполнила архив. За окном багровый закат переходил в глубокие, зловещие сумерки. 15 октября 2024 года подходило к концу. Дом Мэг еще стоял. Но битва за ее душу только что перешла в новую, еще более страшную фазу. Анкара потерпел тактическое поражение, но узнал слабость Джессики – ее готовность платить своей кровью, своей болью за Мэг. И это знание делало его в тысячу раз опаснее.

Джессика прислонилась к холодному стеллажу, глядя на безжизненное лицо Мэг и на свою перевязанную, пылающую болью руку. Цена защиты была ее собственной кровью. И она знала – это была только первая плата. Анкара вернется. И в следующий раз он придет не только за Мэг. Он придет за *ней*. За ее памятью. За ее болью. За самой ее душой. Война из подземелий и временных разломов пришла в самое сердце – в их кровь и их воспоминания. И отступать было некуда.

Тишина после отступления Анкары была гулкой, как в склепе. Воздух в архиве пропитался запахом озона, горелой плоти и свежей крови – ее крови. Джессика прислонилась к холодному металлу стеллажа, глотая рвотные позывы от боли и адреналинового спада. Перевязка из обрывка рубашки на ладони быстро пропитывалась алым. Каждая пульсация раны отзывалась эхом в висках. *Ее кровь. Ее боль. Цена.* Алиса сидела на диване, обхватив колени, ее огромные глаза, полные остаточного ужаса, не отрывались от тусклой, но все еще зловещей метки на щеке Мэг. Мэг лежала без сознания, бледная, дыхание поверхностное. Казалось, сама пустота внутри нее сжалась от шока вторжения, но не исчезла.

– Он запомнил вкус, – прошептала Алиса, ее голос дрожал. – Твоей… жизни. Твоей связи с ней. Он голоден. И зол. Метка… теперь не только дверь к ней. Она… приманка. Для *него*.

Джессика кивнула, с трудом поднимаясь. Слабость волнами накатывала от потери крови. Каждый шаг давался с усилием. Она подползла к Мэг, осторожно прикоснувшись незабинтованной рукой к ее лбу. Холодный пот. Но под кожей – слабый, неровный пульс. Живая. *Ее* Мэг. Не идеальная кукла из Элизий. Настоящая, израненная, нуждающаяся в ней.

– Надо… перевязать… лучше, – прошептала Джессика, оглядываясь в поисках аптечки. Эдит всегда держала ее в дальнем углу архива…

Но прежде чем она смогла пошевелиться, медальон Леонида на ее шее – все еще тускло светящийся – *вздрогнул*. Не вспышкой. Вибрацией. Низкой, на грани слышимости, как гудение высоковольтной линии. Одновременно Алиса вскрикнула, вжавшись в диван.

– Ой! Камень… камень *кричит*! – Она схватилась за запястья, где синяки-отпечатки от шахтной тьмы внезапно зажглись тусклым багровым светом, откликаясь на вибрацию медальона.

Джессика почувствовала это кожей. Не звук. *Давление*. Воздух в архиве сгустился, стал вязким. Книги на полках задрожали, сбивая пыль. Стекло в окнах завибрировало тонким, нервным звоном. И сквозь этот нарастающий гул прорвался новый звук. Сначала далекий, неясный. Потом ближе. Глухой, ритмичный. *Топот.* Не один. Множество ног. Марширующий строй. Сопровождаемый лязгом металла о металл, сдавленными командами, доносящимися словно из-под воды.

Она подползла к зарешеченному окну архива, выходящему во внутренний двор библиотеки. То, что она увидела, заставило кровь стынуть в жилах, несмотря на жар раны.

Двор был заполнен *ими*. Полупрозрачными, как задымленное стекло, но невероятно четкими в деталях. Солдаты в синих мундирах Союза. Но не призраки из временного эха ранних глав. Они выглядели… *тверже*. Реальнее. Их лица были искажены не просто отстраненностью, а яростью и болью. Мундиры были в копоти и темных, влажных пятнах, которые Джессика не хотела идентифицировать. Они маршировали на месте, призрачные штыки наперевес, а их глаза – пустые, как угольные ямы – были устремлены *прямо на окно архива*. На *нее*.

– Генерал… приказ?.. – донесся обрывок фразы, словно из сломанного радио. Голос был хриплым, полным нечеловеческой усталости и чего-то еще… *голода*.

Один из солдат, с обожженным лицом и пустыми глазницами, поднял призрачный штык и ткнул им в направлении окна. Не в стекло. В *воздух*. И там, где кончик штыка коснулся пустоты, пространство *заколебалось*. Как поверхность пруда от брошенного камня. Появилась рябь, а за ней – трещина. Маленькая, темная, из которой потянулись струйки инея. Трещина во времени? В реальности? Или просто дверь, которую они *чувствовали*?

– Кровь… – прошептала Алиса, подползшая к Джессике. Ее глаза были полны слез и понимания. Она указывала на перевязанную ладонь Джессики. – *Твоя* кровь. Она… зовет их. Как маяк. Они чувствуют боль. Чувствуют… *жизнь*, пролитую здесь. И они хотят… они хотят *вспомнить*, что это такое. Или… забрать ее себе.

Джессика посмотрела на свою окровавленную повязку. Удар меча, ее жертва, ее попытка спасти Мэг… Она не просто отогнала Анкару. Она *приманила* новых хищников. Голодных духов войны, застрявших в петле времени, привлеченных яркой вспышкой страдания и жизненной силы в море серой пустоты их вечного марша. И Анкара, отступив, знал, что сделает это. Он оставил не просто шрам на Мэг. Он оставил *кровавый след* для всего, что бродит в разломах.

*Тук.* Первый призрачный сапог ступил на подоконник снаружи. Пальцы, почти осязаемые, вцепились в решетку. Пустые глазницы уставились внутрь, прямо на Джессику. *Тук.* Еще один солдат подошел. Трещина в воздухе росла, наполняясь ледяным ветром с пороховой гарью.

– Библиотека… не устоит, – хрипло сказала Джессика, отползая от окна и хватаясь за меч Карательницы. Его синий свет казался таким жалким перед натиском мертвого полка. – Надо уходить. Сейчас. Куда? – Ее мозг лихорадочно работал, превозмогая боль и панику. Шахты? Нет, там осколки Анкары. Город? Он кишит эхо. Дом Мэг? Пылающий костер по видению куклы…