Полная версия
– *Мама…* – выдохнула она, но слово было пустым, лишенным всех прежних чувств. Оно звучало как чужая молитва.
Сияющая рука Ашеры сомкнулась над кристаллом. Ледяное пламя взметнулось к потолку пещеры. Черный камень *взвыл*. Это был не звук, а вибрация, сотрясавшая кости, выбивающая дыхание. Багровый свет внутри него забился в агонии, как раненый зверь. По поверхности кристалла поползли трещины, из которых хлестал не свет, а тьма – густая, как деготь, и холодная, как межзвездная пустота.
– *Ты заплатишь за это, дочь предательницы!* – голос Анкары, искаженный болью и яростью, вырвался из трескающегося кристалла. Он бился в ледяных тисках Ашеры, но сила Карательницы была неумолима. Она была антитезисом его хаосу – порядком, временем, законом бытия, против которого его извращенная вечность была бессильна.
Джессика, пригнувшаяся от ударной волны, увидела, как мутировавшие шахтеры пришли в ярость. Лишенные сдерживающего страха перед силой Ашеры (или, наоборот, почувствовав гибель своего «сердца»), они ринулись вперед, их каменные тела скрежета и лязгали, щели ртов шипели: «*КРОВЬ! ВЕРНИТЕ!*»
– Мэг! Приди в себя! – закричала Джессика, руша мечом каменную руку, тянущуюся к подруге. Мэг стояла на коленях у алтаря, потрясенная, опустошенная, смотрящая сквозь мир. Слезы текли по ее лицу, но глаза были пустыми, невидящими. Она не узнавала Джессику. Она не узнавала *себя*.
С грохотом, от которого осыпался потолок пещеры, кристалл Анкары *разлетелся*. Осколки черного камня, как шрапнель, разлетелись во все стороны. Один вонзился в плечо Джессики, другой оцарапал щеку Мэг, оставив черную метку. Взрыв тьмы на миг поглотил все, погасив даже свет Ашеры. Когда мрак рассеялся, на алтаре осталась лишь груда мертвых, потускневших осколков. Ашера исчезла. Ее миссия была выполнена.
Но победа была пирровой. Мутировавшие шахтеры замерли, как изваяния, их связь с сердцем Анкары разорвана. Некоторые начали медленно, ужасающе рассыпаться в песок и каменную крошку. Другие просто застыли в последних позах атаки. Пещера погрузилась в зловещую тишину, нарушаемую лишь каплями воды и тяжелым дыханием Джессики.
Она подбежала к Мэг, схватив ее за плечи.
– Мэг! Слышишь меня? Мэг!
Мэг медленно подняла на нее глаза. В них не было ни страха, ни узнавания, лишь глубокая, ледяная растерянность и следы высохших слез.
– Я… я не помню, – прошептала она, ее голос хриплый, чужой. – Кто ты? И кто… кто я? И почему мне так… больно и пусто здесь? – Она прижала руку к груди, где лежал медальон с фото женщины, которую она больше не узнавала.
Джессика сглотнула ком в горле. Цена была чудовищной. Она огляделась. Разрушенный алтарь. Окаменевшие или рассыпающиеся тела шахтеров. Черная метка на щеке Мэг пульсировала слабым зловещим светом. И осколки кристалла… Они не были мертвы. От них исходил слабый, едва уловимый холод. Как будто ядро тьмы просто… рассредоточилось.
Внезапно медальон Леонида на шее Джессики вспыхнул яростным синим светом. Из него вырвался голос, искаженный помехами и отчаянием:
*«Ошибка! Не уничтожили! Разбили! Теперь он в каждом осколке! В каждой черной капле! Он в… метке! Бегите! Он знает… он знает о ней всё теперь!»*
Голос оборвался. Медальон потускнел. Джессика посмотрела на черную метку на щеке Мэг, которая ответилась чуть более яркой пульсацией. Анкара не был уничтожен. Его якорь разбили, но его сущность, как ядовитая роса, осела на осколках… и на Мэг. Он был ранен, разъярен, но теперь у него был новый проводник в самое уязвимое место Мэг – в ее опустошенную память, в ее потерянную душу. И он знал, что дом Мэг должен сгореть завтра. Не как угроза. Как *приглашение*.
– Выход, – хрипло сказала Джессика, поднимая Мэг, которая шла, как сомнамбула. – Нам нужно выбраться. Сейчас. Алиса… Алиса должна знать.
Она бросила последний взгляд на алтарь. Среди осколков черного кристалла что-то блеснуло. Крошечный фрагмент, похожий на засохший кусочек багровой плоти. Он слабо пульсировал. Сердце Анкары не было уничтожено. Оно было раздроблено. И каждая его часть теперь жаждала восстановить целое.
Побег из шахты был кошмаром, растянувшимся в вечность. Джессика тащила за собой Мэг, которая шла послушно, как марионетка с перерезанными нитями, спотыкаясь о камни и не реагируя на острые выступы породы, царапавшие кожу. Ее глаза блуждали по темноте, не видя ничего, кроме внутренней пустоты, где когда-то жили образы матери. За ними гнался не скрежет каменных тел – мутированные шахтеры окончательно окаменели или рассыпались после разрушения кристалла. За ними гналась *тьма*.
Осколки кристалла, разбросанные у алтаря, оживали. Не физически. Они *двигали* тенью. Сгустки мрака, холодные и вязкие, как нефть, отслаивались от стен и пола, принимая зыбкие, шипастые формы. Они скользили по штрекам быстрее, чем могли бежать героини, настигая, пытаясь обвить лодыжки, коснуться спины леденящим прикосновением. Каждое соприкосновение высасывало тепло, оставляло черный, обмороженный след. Воздух наполнился шепотом – не словами, а ощущением бесконечного голода, ненависти и… *радости* от того, что метка на щеке Мэг отзывалась на их близость слабой пульсацией.
– Держись! – хрипела Джессика, руша мечом очередную тенещупальце, пытавшееся схватить Мэг за руку. Лезвие проходило сквозь тьму, как сквозь дым, но синий свет Карательницы, все еще живущий в металле, заставлял тень отступить с шипением. – Алиса! – крикнула она в комовник, прижатый к плечу. – Где выход?! Они везде!
Ответ пришел не сразу. Связь была слабой, разорванной толщами камня и остаточной временной аномалией.
*«Левый… поворот… потом… вниз…»* – голос девочки был прерывистым, слабым. *«Чувствую их… черные капли… Они хотят ее… к метке…»*
*«Как остановить?!»*
*«Свет… и время… но я… слаба… Бегите!»*
Свет. Меч был их единственным светом в этой кромешной мгле, кроме жалкого луча фонаря на лбу Джессики. Она рубила, отмахивалась, чувствуя, как холодная усталость и отчаяние подтачивают силы. Мэг вдруг споткнулась и упала. Она не вскрикнула, просто лежала на холодном камне, уставившись в темноту потолка.
– Мама? – прошептала она так тихо, что Джессика едва расслышала. Но в этом слове не было узнавания. Была тоска по чему-то потерянному, название чего она забыла. Это было хуже крика.
Джессика подхватила ее, почти волоком. Тени сгущались вокруг, их шипение становилось громче, похожим на смех. Они формировали нечто большее – подобие пасти с клыками из мрака, готовую поглотить их. Джессика замахнулась мечом в последнем отчаянном усилии…
И вдруг стена справа *взорвалась*. Не грохотом камня, а вихрем песка и света. В проеме, которого секунду назад не было, стояла Алиса. Она была бледна как смерть, кровь текла из носа, но ее руки были вытянуты вперед, а глаза горели нечеловеческой концентрацией. Перед ней вращалось миниатюрное песочное час – крошечная модель времени, созданная из песка и ее собственной крови.
– *Сейчас!* – прохрипела она.
Вихрь песка ударил по сгусткам тьмы. Песчинки, казалось, прожигали тень, как кислотой. Шипение превратилось в визг боли. Тени отпрянули, расползаясь, теряя форму. Алиса шагнула в штрек, ее ноги подкашивались.
– За мной… быстро… – она указала на свежий пролом в стене. За ним виднелся не другой штрек, а… складское помещение на поверхности, заваленное ржавым оборудованием. Прыжок во времени и пространстве. Ценой чудовищного усилия.
Джессика, не раздумывая, втащила Мэг в пролом. Мир завертелся, сжался в точку и развернулся снова. Они рухнули на бетонный пол склада. Свежий, холодный ночной воздух ударил в лицо. Алиса упала рядом без сознания, песочные часы в ее руках рассыпались в прах. Пролом в стене шахты исчез, как будто его никогда не было.
Тишина. Только тяжелое дыхание Джессики и тихие всхлипы Мэг, которая сидела, обхватив колени, и смотрела на свои руки, словно впервые их видя. На щеке черная метка тускло пульсировала, напоминая о цене и угрозе.
Джессика подползла к Алисе. Девочка дышала, но была холодной, как мрамор. На ее запястье проступили странные синяки – точь-в-точь как отпечатки каменных пальцев. Плата за спасение. За попытку управлять временем в эпицентре чужой тьмы.
Потом Джессика посмотрела на Мэг. Пустота в ее глазах была невыносимой.
– Мэг? – осторожно позвала она. – Ты… ты меня узнаешь?
Мэг медленно подняла на нее взгляд. В нем была только растерянность и глубокая усталость.
– Ты… звала меня? – спросила она тихо. – Кто ты? И… кто я? И почему… – она коснулась черной метки на щеке, – …это болит?
Джессика сглотнула комок отчаяния. Она достала медальон Лилиан из кармана Мэг и осторожно вложила его в ее холодную руку.
– Это твоя мама, – сказала она, заставляя голос не дрожать. – Лилиан. Она тебя любила. Больше всего на свете. Мы… мы найдем способ вернуть тебя к себе. Я обещаю.
Мэг посмотрела на фото. Красивая женщина с грустными глазами. Ничего. Ни искры узнавания, ни тепла. Только смутное чувство, что *должно* быть что-то еще. Она сжала медальон, не понимая почему. Слезы текли сами по себе.
Медальон Леонида на шее Джессики дрогнул, излучая слабый, тревожный свет. Из него донесся шепот, едва различимый:
*«Метка… дверь… Он видит… Дом… завтра…»*
Джессика взглянула на часы. Было далеко за полночь. **15.10.2024** уже наступило. До заката – считанные часы. Анкара, разъяренный, раненный, но не сломленный, знал о Мэг всё через эту проклятую метку. Он знал, где она жила. И он придет за своей местью. Не через призраков или тени. Через то, что он посеял в самой ее душе, в ее опустошенной памяти. И через черные осколки, разбросанные в шахте и, возможно, уже начавшие свое темное путешествие к месту назначения – к дому Мэг.
Они выиграли битву, заплатив чудовищную цену. Но война за душу Мэг и за Риджвилл только начиналась. И следующая битва должна была случиться не в подземелье, а в самом сердце того, что когда-то было домом и убежищем. И у Джессики не было ни сил, ни времени, ни даже полной союзницы. Только амнезичная подруга, обессилевшая ребенок-часовой, и меч, свет которого уже казался таким тусклым перед надвигающейся тьмой.
Рассвет над Риджвиллом был кроваво-красным. Не метафорически. Полоски туч на востоке пылали неестественным алым светом, будто небо истекало раной. Джессика стояла у окна склада, куда они чудом выбрались. Под ногами дребезжали пустые банки из-под краски, воздух пах ржавчиной и пылью. Но главное – он пах **тишиной**. Зловещей, гнетущей, как перед ударом грома. Тишиной после бури, которая еще не закончилась.
За ее спиной Мэг сидела на ящике, все так же обхватив колени. Она держала медальон с фото Лилиан, но взгляд скользил по лицу женщины без интереса, как по чужой картинке. Слезы высохли, оставив грязные дорожки на щеках. Вместо них воцарилась апатия, глубокая и пугающая. Пустота, оставшаяся после жертвы, звенела внутри нее, как разбитый колокол. Черная метка на скуле пульсировала тусклым, но настойчивым ритмом – сердцебиение чужака под кожей.
– Лилиан… – Мэг вдруг произнесла имя, словно пробуя его на вкус. Оно звучало чуждо, механически. Ни тепла, ни боли. Просто набор звуков. Она подняла глаза на Джессику, и в них была лишь мучительная, детская растерянность. – Она… была важна? Для меня? Почему я ничего… не чувствую?
Джессика сжала кулаки, глотая ком бессильной ярости и жалости. Как объяснить потерю того, чего уже нет в памяти? Как описать солнце тому, кто родился слепым?
– Она была всем, Мэг, – сказала она тихо, подходя и опускаясь на корточки перед ней. – И она любила тебя. Мы… мы найдем способ. Алиса… время… – Слова звучали пусто даже для нее самой. Какой «способ» мог вернуть украденную душу воспоминаний?
Алиса лежала на груде мешков неподалеку. Девочка дышала поверхностно, лицо восково-бледное. На запястьях, там, где проступили синяки-отпечатки, кожа была холодной и странно… твердой на ощупь, как окаменевшая глина. Плата за временной прыжок сквозь камень, пропитанный тьмой Анкары. Цена за их спасение. Джессика прикрыла ее своим пиджаком. Часовой был на грани. Восстановление потребует времени, которого у них не было.
Медальон Леонида на ее шее внезапно вспыхнул. Не тревожным синим, а тусклым, мигающим, как угасающая лампочка. Голос, доносившийся из него, был едва слышен, разорванный помехами и расстоянием бесконечности:
*«…метка… дверь… Он… видит… сквозь нее… Чувствует слабость… пустоту… Дом… ее дом… ловушка… Сегодня… закат… Он придет… не извне… изнутри… из… нее…»*
Сообщение оборвалось. Медальон потух, став просто холодным куском металла. Ледяной ужас сковал Джессику. Анкара не просто знал о доме Мэг. Он не просто собирался напасть. Он нашел лазейку в саму Мэг. В ее опустошенное сознание, в ее уязвимую душу, отмеченную его черной кровью. «*Изнутри… из нее…*» Он собирался использовать Мэг как троянского коня. Как оружие против себя самой и всего, что ее окружало.
Джессика резко подняла голову, глядя на Мэг. Та все так же смотрела на медальон, пытаясь силой воли разжечь в себе хоть искру чувства к незнакомому лицу. Черная метка на ее щеке пульсировала чуть ярче, как бы отвечая на тревогу Джессики. Зловещий маяк.
– Мы идем, – сказала Джессика твердо, поднимаясь. Внутри все обрывалось от ужаса, но сдаваться было нельзя. – Сейчас. Нам нужна безопасность. Библиотека. Архив. Там… там могут быть ответы. Или защита.
Мэг послушно встала, спрятав медальон в карман. Она не спросила «почему». Она просто шла, доверяя инстинкту или просто не имея сил сопротивляться. Алису Джессика взяла на руки – девочка была легкой, как пушинка, и холодной, как камень. Груз невесомый и невыносимо тяжелый одновременно.
Путь к библиотеке был сюрреалистичным. Риджвилл выглядел обычным, но ощущался чужим. Слишком тихим. Слишком настороженным. Люди спешили по делам, но их тени казались слишком густыми, слишком цепкими. Солнце, поднимаясь выше, не рассеивало кровавость зари, а лишь приглушало ее до зловещего багрового оттенка. Воздух вибрировал неслышимым напряжением.
У входа в библиотеку их ждало «приветствие». На ступенях лежал обгоревший черный лепесток – точь-в-точь как тот, что появлялся перед пожаром в видении куклы. Рядом с ним – лужица черной, маслянистой жидкости, похожей на ту, что сочилась из разбитого кристалла в шахте. Она медленно впитывалась в камень ступени, оставляя несмываемое пятно.
Джессика перешагнула через это, втаскивая Мэг и неся Алису. Сердце бешено колотилось. Он уже здесь. Он оставил свою визитную карточку. Анкара не просто придет к дому Мэг на закате. Он уже *начал*. Его сущность, разлитая в осколках и тенях, уже просачивалась в город, искажая реальность, готовя почву. И главная его цель, ключ к новой атаке, шла рядом с Джессикой – хрупкая, опустошенная, с черной меткой-маяком на щеке и беззащитной душой, в которой он мог поселиться, как в пустом доме.
Заперев дверь библиотеки на все замки, Джессика опустила Алису на диван в архиве. Мэг села рядом, уставившись в стену. Джессика подошла к окну, глядя на багровое небо. До заката – часы. Часы до того, как Анкара попытается войти в мир через дверь, которую они сами ему открыли – через боль и пустоту Мэг. Через ее дом. Через нее саму.
Она сжала рукоять меча Карательницы. Ледяное сияние клинка казалось таким слабым в предрассветном мраке. Таким неадекватным перед лицом тьмы, которая не нападала в лоб, а разъедала изнутри, крала самое святое и превращала в оружие.
– Держись, Мэг, – прошептала она, не зная, слышит ли ее подруга. – Мы еще поборемся. За тебя. За все.
Но в тишине архива ответом был лишь тихий, бесчувственный вздох Мэг и слабый, неровный пульс черной метки на ее щеке, отсчитывающий последние часы перед бурей. Бурей, которая должна была разразиться не на улицах, а в самом сердце потерянной души.
**Глава 12: Зеркало Элизий**
Архив библиотеки погрузился в гнетущую тишину, нарушаемую лишь прерывистым дыханием Алисы и бесчувственным бормотанием Мэг, перебирающей пустой медальон. Багровый отблеск зари за окном сменился ядовито-желтым светом дня, но тревога не рассеялась – она сгущалась, как гной под черной меткой на щеке Мэг. Джессика лихорадочно перебирала обугленные страницы дневников Блэков, старинные карты шахт, записи Эдит – все, что могло намекнуть на способ сломить Анкару или хотя бы защитить опустошенный разум подруги. Отчаяние подтачивало ее изнутри, острее любого клинка.
И тогда ее пальцы наткнулись на него. Не в папке, не в ящике. Лист пергамента был вмурован в заднюю крышку потрепанного тома "Мифы и Легенды Аппалачей". Его вытащили силой, повредив переплет. На пожелтевшей, невероятно тонкой коже был начертан чертеж, не похожий ни на что, что Джессика видела раньше. Не инженерный план, а скорее… симфония линий и символов. В центре – огромное зеркало в раме из переплетенных змей и крыльев. Подпись дрожала старинными чернилами: **"Зеркало Элизий. Дверь туда, где Тьма не ступала. Где Блэки – лишь тень в архивах, а Проклятие – забытый кошмар. Искать в Сердце Библиотеки"**.
*Где проклятие не существовало.* Слова жгли сознание. Мир без Анкары. Без жертв. Без Леонида, застрявшего в потоке времени. Без боли Мэг, потерявшей самое святое. Идеальный Риджвилл. Утопия.
– Это… ловушка, – прошептала Джессика, но надежда, коварная и сладкая, уже пустила корни в ее усталой душе. *Что, если…? Что, если там есть ответ? Что, если там Мэг… целая?*
"Сердце Библиотеки". Она знала это место. За потайной дверью за стеллажом с фолиантами XVIII века, в крошечной комнатке, где Эдит хранила самые опасные артефакты. Там, на покрытом пылью постаменте, стояло оно. Не зеркало, а… портал. Овальная рама из темного, теплого на ощупь дерева, инкрустированного перламутром, образующим те самые символы змей и крыльев. Внутри рамы – не стекло, а пульсирующая, мерцающая серебристо-голубая пелена, как поверхность спокойного озера под луной. От нее веяло покоем, чистотой… и опасной соблазнительностью.
Джессика обернулась. Мэг сидела, уставившись в стену, ее пальцы бесцельно водили по обложке книги. Алиса бредила во сне, ее лоб пылал. Оставить их? Ненадолго. Только узнать… найти способ. Идеальный мир мог знать лекарство от метки Анкары, от амнезии. Это был шанс. Безумный, отчаянный шанс.
– Я вернусь, – сказала она громко, больше для себя, чем для них. – С помощью. Обещаю.
Она шагнула в Зеркало Элизий. Ощущение было как погружение в теплую, ароматную воду. Свет ослепил, потом рассеялся.
Джессика стояла на знакомой площади Риджвилла. Но это был не ее город. Воздух был кристально чистым, пахнущим цветущими яблонями и свежескошенной травой. Солнце светило мягко, золотисто, без багровых оттенков. Дома сияли свежей краской, в витринах магазинов красовались не пугающие куклы или старые книги, а яркие цветы и пироги. Люди улыбались, здоровались, их лица были открытыми, без тени усталости или страха. Никаких теней, цепляющихся за пятки, никакого гнетущего шепота Анкары. Совершенство. Идиллия. Элизий.
– Джессика? Боже, это правда ты?!
Джессика обернулась, и сердце ее сжалось. К ней бежала Мэг. Но не та, опустошенная и потерянная. Эта Мэг сияла. Ее глаза, цвета лесного ореха, искрились жизнью и теплом, без тени черной метки. Щеки порозовели, волосы блестели на солнце. Она была одета в легкое летнее платье, а не в походную одежду, пропахшую дымом и отчаянием. Она обняла Джессику крепко, по-настоящему.
– Как ты здесь? Мы так давно тебя не видели! Ты же уехала… в большой город? – Мэг отстранилась, держа Джессику за руки, ее взгляд был полон искренней радости и любопытства. Никакой пустоты. Никакой боли. Только свет.
– Я… – Джессика потеряла дар речи. Искушение было оглушительным. *Остаться. Просто остаться. Забыть кошмар. Иметь* эту *Мэг рядом.*
– Джессика Харт? Неужели? – К ним подошел мужчина. Высокий, подтянутый, в очках в тонкой оправе и белом лабораторном халате поверх элегантного костюма. Эдгар Блэк. Но не призрак, не одержимый фанатик. Его лицо было спокойным, умным, с легкими морщинками у глаз от улыбки. В руках он держал папку с надписью "Ботанический сад Риджвилла. Проект оранжереи". – Какая неожиданная и приятная встреча! Маргарет говорила, вы пропали в недрах академической науки. Как ваши исследования… э-э… временных аномалий в городских архивах? – Его тон был дружелюбным, заинтересованным. Ученый. Гражданин. *Человек.*
Джессика почувствовала головокружение. Мир качался. Идеальный Эдгар. Идеальная Мэг. Идеальная жизнь. Все, о чем она могла мечтать в самые темные ночи кошмара.
– Я… я искала кое-что, – с трудом выдавила она. – Информацию. О древних артефактах. О… проклятиях.
Мэг засмеялась, легкий, как колокольчик, звук. – Проклятия? Джесс, ты все еще с головой в своих старых легендах! Здесь же все тихо и мирно. Самый скучный городок на свете, помнишь? – Она взяла Джессику под руку. – Идем! Покажу тебе мою новую выставку в библиотеке! Цветы. Никаких мрачных фолиантов.
Эдгар улыбнулся. – Прекрасная идея. А потом, Джессика, если хотите, заходите в лабораторию. У меня как раз есть теория о геомагнитных полях, которая может перекликаться с вашими… э… архивными изысканиями. Без мистики, конечно, – он подмигнул. – Чистая наука.
Искушение росло с каждой секундой. Покой. Безопасность. Мэг – целая, счастливая. Даже Эдгар… безобидный. Она могла остаться. Просто раствориться в этом сияющем мире. Забыть реальную Мэг с пустыми глазами, забыть Алису, горящую в лихорадке, забыть Леонида, запертого во тьме между мирами, забыть черную метку и шепот Анкары. Забыть боль.
Они шли к библиотеке – идеальной, сияющей свежей краской, с цветами на подоконниках. Мэг болтала о выставке, о новых сортах роз, о планах на пикник. Эдгар шел рядом, делясь планами оранжереи. Джессика молчала, чувствуя, как идеальный мир обволакивает ее, как теплая ванна, заглушая голос разума, кричащий о ловушке.
Войдя в холл библиотеки, Джессика замерла. На стене висела большая картина. Портрет. Молодая Эдит, улыбающаяся, с живыми, умными глазами. Подпись: "Эдит Грей. Основательница Общества Истории Риджвилла. 1920-2005". Здесь она не хранительница проклятия. Здесь она дожила до старости, окруженная уважением. *Без жертв.*
– Красиво, правда? – Мэг сжала ее руку. – Она была как вторая мама для меня. Помнишь, как мы прятались здесь от дождя, а она рассказывала нам сказки? *Настоящие* сказки, про фей, а не про монстров.
Джессика закрыла глаза. Воспоминание нахлынуло – реальное, теплое. Они с Мэг, маленькие, сидят на ковре, а Эдит читает… Да. Это было. До всего. До проклятия. Здесь, в этом мире, это осталось. Ничего не случилось.
– Да, – прошептала Джессика, голос предательски дрогнул. – Помню.
Эдгар что-то говорил о редком издании по ботанике, предлагая пройти в его кабинет в архиве. Мэг тянула ее к залу с выставкой цветов. Джессика позволила себя вести, чувствуя, как сопротивление тает. Зачем возвращаться? Зачем к боли, к утратам, к почти безнадежной борьбе? Здесь… здесь был рай. Здесь была целая Мэг. Здесь был *мир*.
Они вошли в читальный зал. Солнечные лучи играли в пылинках. Люди тихо перелистывали страницы. И тут Джессика увидела *его*. Напротив, за столом, сидел мужчина, погруженный в книгу. Леонид. Не призрак. Не маячок в медальоне. Живой. Немного постаревший, с сединой у висков, в очках. Он поднял голову, увидел их, и его лицо озарилось теплой, узнающей улыбкой. Он помахал рукой.
*Леонид. Живой.* Последний оплот разума рухнул. Слезы навернулись на глаза Джессики. Она могла иметь *всех* здесь. Счастливых. Целых. Живых.
– Джесс? Ты в порядке? – обеспокоенно спросила Мэг.
Джессика открыла рот, чтобы сказать "Да". Чтобы сказать, что она остается. Навсегда. Но в этот момент ее левая рука, сжатая в кулак, где она инстинктивно держала воображаемую рукоять меча Карательницы, *загорелась*. Не светом. **Болью**. Острая, жгучая боль пронзила ладонь, как удар раскаленной иглой. Она вскрикнула, отшатнувшись.
И в ту же секунду связь прорвалась. Не зрительная. Чувственная. Как тончайшая нить, натянутая до предела и лопнувшая. Она почувствовала **пустоту**. Ту самую, ледяную, бездонную пустоту в душе *реальной* Мэг. И сквозь эту пустоту, как сквозь разбитое окно, донесся шепот. Не Анкары. **Реальной Мэг**. Слабый, потерянный, полный невыносимой тоски и непонимания:
*"…Где… я? Кто… я? Темно… Так темно…"*
Боль в ладони слилась с болью в сердце. Идеальный мир померк. Краски стали слишком яркими, неестественными. Улыбки – застывшими. Звуки – приглушенными, как из-под воды. Это был не рай. Это был соблазнительный морок. Пока она наслаждалась иллюзией, *настоящая* Мэг оставалась одна в темноте своей души, беззащитная перед Анкарой, который мог в любой момент войти в нее через черную метку, через эту пустоту.
