Любовь сквозь года

Irina Romanist

Любовь сквозь года

Глава 1. Часть I

Диана. Возвращение

– Этого просто не может быть, неужели я снова здесь? – ступая ногой на перрон, подумала я. Детство и юность в миг пролетели перед глазами.

– Мдаа… – сказал сын явно без особой радости, осматривая место, в которое его привез поезд. Он впервые ступил на землю моей родины.

Точнее, с поездом он, конечно, знаком, но с туалетом, работающим с педали, или раковиной, кран которой с силой надо прижимать, чтобы полилась вода, он встретился впервые. Не был он готов и к звукам поезда и железной дороге. Но все когда-то бывает в первый раз.

Я дала ему время осмотреться, ведь ему пришлось несладко: оставить любимых друзей, баскетбольную команду и школу нелегко. Это фактически поменять свой уютный и знакомый мир на чуждый, странный и холодный. Когда тебе восемь, это не очень простая задача, судя по нашим ссорам и всхлипываниям сына, могу с уверенностью подтвердить.

– Ладно, хорош гундеть! Выше нос! Нас ждут великие дела, —я щелкнула сына по носу и посмотрела, жив ли песик после долгой поездки.

– Мам, может ты еще передумаешь? Погостим и обратно поедем, а? – сонно и устало пробормотал он.

– Ну, и пессимист же ты, не знаю в кого такой выдался. Бери Муню на руки и пошли искать такси.

Судя по тому, как сын покорно взял Маню на руки, вытащив ее из переноски, он уловил моё настроение.

Муня, она же Муся, она же Маня, она же Молли по паспорту, так же, как и Денис, была явно не в восторге, что не спит на своей любимой кровати и не грызет косточку.

– Слава Богу, хоть не взяли все вещи за раз, – хотела я поддержать, не знаю кого – ребенка или себя, – потому что не имею понятия, как бы мы все это дотащили. Я привычно сощурила глаза на солнце и чихнула.

– Дома бы остались, ничего тащить бы не пришлось, – с ехидной улыбкой ответил сын.

– Не бубни, говорю тебе. Иди вон к тому таксисту и попроси его донести чемоданы до машины, – я указала рукой в сторону стоянки такси. Мой смышленый не по годам сын гордой походкой пошел выполнять поручение, не выпуская недовольную Маню из рук.

Я еще раз окинула взглядом вокзал, на котором уже не была больше десяти лет. Все стало каким-то чужим. Нет больше бабушек за прилавками с булочками, фасад стал грязно-серым и от этого неприветливым, даже люди стали другими. Слава Богу, к этому времени подошел водитель такси и прервал мои размышления, иначе я бы засомневалась в своей адекватности.

– Здравствуйте! – таксисту на вид было лет сорок. Светлые короткие волосы аккуратно уложены, в карих глазах просматривалась уверенность, открытое лицо с правильными чертами лица. Он был похож на Брэда Питта в одежде советских времен. Он оценивающе смотрел на меня. – Могу я Вам помочь?

– Здравствуйте, – я попробовала улыбнуться, – да, возьмите, пожалуйста, эти два чемодана, если Вас не затруднит, а сумку и маленький чемоданчик я покачу сама.

– Да, конечно, – с приветливой улыбкой, но жадными бегающими глазками, отозвался он.

Мужчина внимательно осмотрел мои вещи, взял чемоданы, и мы пошли к машине. Затем легко загрузил, как мне казалось, неподъемные чемоданы в багажник и кивнул на дверь.

В пропитанном табачным дымом салоне такси мы направились навстречу тому, от чего я так усердно старалась убежать десять долгих лет.

Максим. Дорогой в прошлое

Увидев табличку «Добро пожаловать в …», сердце предательски заколотилось. Ровно десять лет назад я бежал отсюда с четкой уверенностью, что возвращаться буду только к родителям и друзьям, но жить…

Нет, я не вернусь никогда сюда. Но, как известно, у Бога на все свои планы, и мое «никогда» сыграло злую шутку. Вчера я окончательно запаковал все чемоданы, сел за руль и ровно через одиннадцать часов оказался снова в этом городе. Надолго ли? Поставлю фирму на ноги, разберусь с сотрудниками, которые за полтора года практически уничтожили компанию, и вернусь к своей умеренной жизни.

И вообще, совершенно не понимаю причину своих беспокойств. Та, из-за которой я бросил все и бежал, давно уже в другой стране замужем. У них даже есть сын. По выходным наверняка ходят в ближайший от дома «Яблочный штрудель» или «Захер». Или что там популярно в Австрии? Хотя первый она любит больше. Так, стоп! Какая разница, что она любит?

Вообще, замечательно, что я еду в город своего детства. Хоть родителей повидаю: год не видел, да и Антоха каждый раз в гости зовет. В последний раз, когда я отказался приехать на его день рождения, в трубке услышал грубое и одновременно расстроенное: «Ну да, ну да, куда уж нам, простым рабочим, до вас, бизнес–экспертов». Я потом перезванивал ему, пытался объяснить, но больше он не брал трубку. А я действительно хотел повидаться со всеми, но не мог бросить практику на полпути в корпорации, которую добивался два года.

Разберусь с делами компании, повидаюсь с парнями, возможно, Алинку приехать приглашу, чтобы с родителями познакомить. Мама давно ждет нас в гости, да и папа всё с внуком в баскетбол поиграть мечтает. Я включил радио «Шансон» и мои попытки быть счастливым прервал Александр Розенбаум, напевая до боли знакомые слова:

«Эх, Зойка....».

Хороший певец, песни душевные, только воспоминания тяжелые от них. У каждого своя «Зойка», которую никак не можешь забыть, несмотря на все попытки. Размышления прервал звонок. Алина. Я выключил радио и услышал приятный и до боли знакомый голос. Правда, неродной.

Диана. Путь домой

Спустя двадцать минут езды и постоянного бубнения водителя о повышении тарифов, нескончаемых проблемах его семьи и синяках на моей попе после поездки, я полностью ощутила себя дома.

В глазах Дениски и Молли читалось явное непонимание, что мы здесь делаем и кто эти люди, о которых так свирепо толковал таксист. За двадцать минут пути мой ребенок узнал весь политический уклад нашей страны за последние десять лет, имена всех родственников, которые мешают его мирной жизни. Ребенок не просто был в шоке, он был возмущен, что я допускаю эти нарушения его личных границ со стороны водителя.

Наблюдая за реакцией сына и собаки, внезапно я услышала любимого исполнителя:

«Эх, Зойка....».

Интересные мы существа, однако. Хотим, вроде, одного и того же: любви, верности, заботы, а в ответ предаём. И после этого только стихи и песни друг другу посвящаем про неразделенную любовь и измену. А кому легче от этого, если ни есть, ни спать, ни жить не можешь? Конечно, поэзия и музыка необходимы, но ко кровоточащему сердцу в виде анальгетика их не приложишь, дабы просто ощущать, что живешь и еще можешь дышать.

Подкативший комок к горлу перебили цоканье моих зубов друг об друга и подпрыгнувший ребенок с собачонкой: возле нашего подъезда яму так и не залатали. Окончив свою поистине красочную характеристику нашего мэра, не сумевшего положить качественный асфальт на дорогах вверенного ему города, водитель припарковался и заглушил мотор. Он использовал в своей лексике столько новых слов, которые я, учитель русского языка и литературы, еще не слышала. Что не скажи, а русский язык действительно богат на описания любых эмоций. Он недовольно посмотрел на меня:

– 3000 рублей.

Я понимала, что за долгое отсутствие на Родине цены тоже не остались на месте, но как практичный и предусмотрительный путешественник примерные расценки такси я узнала заранее. Озвученная цена была завышена вдвое.

– А почему не 5000? – искренне поинтересовалась я

– Так, дамочка, вы тут шутки со мной шутить будете или деньги за вызов платить? Я полицию быстро вызову, так и знайте! – рассвирепел водитель и замахал руками.

Дениска удивленно смотрел то на меня, то на водителя. Думаю, угроза вызвать полицию испугала его.

– Да что Вы? Не надо полицию, я с удовольствием заплачу двойную сумму, – съязвила я.

– Какая двойная сумма? О чем вы говорите? – залепетал хапуга. Он явно не ожидал от молоденькой и хрупкой девушки отпора. – Вы вообще знаете, какая у нас минимальная такса?

– Я знаю расценки такси в нашем городе и 3000 рублей платить не буду. Или мы сходимся на 1300, или будем считать, что вы сегодня сделали одно доброе дело и заработали плюс десять баллов к своей карме.

– Что? Какое доброе дело, какая карма? – заикаясь, краснея и зеленея одновременно свирепствовал таксист.

– Подвезли одинокую мать с ребенком, чем Вам не доброе дело?

– Так, мне некогда слушать ваши бредни, у меня новый заказ! Давайте 1300 рублей и забирайте свои чемоданы, – прорычал мужчина, от чего собака на руках сына спросонья тоже что-то залепетала.

– Как скажете, тысяча триста, так тысяча триста. Я-то думала, минимум тысяча пятьсот обойдется. Будем считать это скидкой. Ведь у матерей-одиночек всегда льготы, верно?

Бедняга не знал, что ему делать, то ли продолжать дальше орать на нас, то ли пузыри из носа ловить, то ли хвататься за сердце и изображать, что «товарищ Кондратий» где-то поблизости.

Я быстро расплатилась, и мы вышли из машины. Из открытого багажника виднелась моя жизнь: три туго набитых чемодана. Как только я справилась, водитель так газанул, что мысленно я представила его на Формуле – 1: если не победителем, то явно фаворитом он стал бы легко.

Я огляделась. Первое, что бросилось в глаза, – три миловидные бабули на лавочке перед домом. Они и не скрывали интерес к нашими персонам. Они ждали объяснений перепалки с водителем и чемоданов.

Зная, что с бабушками из подъезда важны хорошие отношения, иначе звание «Горе-матери алкоголички» станет моим вторым именем после Дианы, а восьмилетний сын превратится в «алкогольного наркомана», я улыбнулась и поздоровалась. На мое приветствие в ответ мы услышали: «Здрасьте, здрасьте». Затем последовало молчаливое сканирование с головы до пят.

Максим. «Алина, кто она?»

– Привет, любимый, как ты, очень устал? – щебетала Алинка в трубку.

Вроде и голосок у нее приятный, и на лицо не дурнушка, не глупая и верная, но все равно, что-то меня в ней раздражало.

– Привет, Алишка, – отозвался я, – подустал немного, да, но уже в городе. Еще минут сорок – и буду у родителей. А ты почему не спишь? Семь утра, суббота, а ну-ка, марш в кровать.

– Не могу без тебя. Совсем не получается уснуть, – милым и сонным голоском пробормотала она.

– Малыш, ты же знаешь, я долго не задержусь. Не по совести это, бросить Владислава Николаевича, когда ему нужна помощь.

– Да, да, конечно, я все понимаю, – и это была истинная правда. Алинка всегда меня понимала и принимала. Наверное, это меня в ней и раздражало. Ну, не может девушка быть настолько искренней и соглашаться со всем без скандалов, криков и слез.

Друзья иногда завистливо кидают:

– Вот твоя Алинка всегда тебя поддерживает и понимает. Даже если ты изменишь, тоже, наверное, поймет.

Положа руку на сердце, я думаю также, но не понимаю почему? Почему у других парней задержка с друзьями до полуночи заканчивается ссорой и новым платьем, а у меня с ней максимум надутые губки: «Ты же обещал пораньше освободиться?» И через пять минут примирительный секс.

Неужели ей настолько все равно где я и с кем? Вроде, нет, она всегда интересуется, когда приеду домой, нужно ли что приготовить и завести. Когда заболел, так вообще целую неделю возле меня дежурила, как мать в детстве. Вот этот момент в наших отношениях мне до сих пор был не ясен. Она не может быть настолько фальшивой по отношению ко мне. Или может? Не желая дальше размышлять, я быстро переключился обратно к Алине.

– Алло, Макс, ты здесь? – мягкий, но громкий голос Алины вернул меня в реальность.

– Да, да, здесь, извини, задумался. Движение сумасшедшее просто, и жара изматывает очень, – не краснея, обманул я.

– Ой, прости, я такая глупая. Очень разумно с моей стороны отвлекать тебя, – по-детски извинилась Алинка, – ты перезвони, когда будешь уже родителей, чтобы я не волновалась.

– Ляг, поспи немного, а когда проснешься, сама меня наберешь.

– Нет, я же сказала, не могу без тебя, – упрямилась она.

– Хорошо, как только доеду, сразу же сообщу. Подходит?

– Вполне, смотри внимательно по сторонам.

– Будет сделано, мэм, – и после долгой паузы, прекрасно понимая, каких слов она от меня ждёт, лишь выдавил из себя, – целую, не скучай.

– Я уже очень скучаю по тебе, – промолвила Алина тихим голосом, и у меня сразу же перед глазами появилось ее грустное лицо с опущенными глазами и надутыми губами. Надувала она их то ли для придания большей театральности, то ли природа ее даже в умении красиво обижаться не обделила.

В такие моменты я чувствую себя редким подонком, потому что осознаю, что не могу ей дать того, чего она ждёт и действительно заслуживает. Я на самом деле был ей верен, хотя провокаций было много. Но я пообещал себе, что никому не причиню такую боль, как причинили мне.

Много-много лет я был абсолютно одинок, и никого не хотел видеть рядом. Мимолетные связи, слезы, всхлипы, истерики и новые слова в свой адрес из-за неразделенной любви – прожитый этап. От сестры я узнал, что мама даже к гадалке ходила, чтобы та суженую мне наколдовала. И водой меня с заклинаниями поливала. Ничего не помогло. Думал, скоро начнет пляски с бубном вокруг меня вытанцовывать, лишь бы я скорее женился. Но не пришлось, к моему облегчению и её великой радости.

В один из вечеров я представил ей Алинку, правда, пока только по скайпу. Она была настолько рада, что, думаю, новость о выигранном миллионе её бы обрадовала меньше.

– Алиночка, деточка, как я рада с вами познакомиться, – мама не скрывала эмоции и тараторила, словно начинающий продавец, – мы вот давно Максика (ненавижу это прозвище, как кличка кота, но маме ведь не докажешь) в гости ждём, а он никак не приезжает. Вот, может, вы его уговорите стариков наведать, да и с нашим городом познакомитесь поближе. – Мама не останавливалась.

Наблюдая почти за процессом моей свадьбы на бедняжке Алине, которая стала пунцовой от неожиданного и торжественного посвящения в нашу семью, я прервал разговор:

– Мам, да какие вы старики, что ты начинаешь? – я заметил желание мамы прервать меня и затараторил: – Ты же знаешь, сейчас завал, я обязательно летом выберусь к вам.

–Мы? – Перебила мама, не давая досказать.

– Что мы?

– «Мы обязательно летом выберемся к вам». Ты хотел сказать? – не успокаивалась мать.

– Мам, мы посмотрим, как будут обстоять дела летом у нас на работе, – я начал закипать от маминой навязчивости.

Мама знала, что ее огорченный вид всегда вынуждает меня идти у нее на поводу, поэтому изменила тактику и грустно добавила:

–Ты за себя говори и решай. Ишь ты, привык командовать. Ты девочке даже рта открыть не дал!

– Ладно, мам, прости, ты же знаешь, я не со зла. Приедем, обязательно приедем. Мне тут звонок нужно сделать срочно, вы тут посекретничайте, —я умоляюще посмотрел на Алинку, – папе и девчонкам большой привет передавай.

Затем я послал маме воздушный поцелуй, поцеловал свою девушку и быстро слинял на кухню.

– Пока, сынок, я не сержусь, скучаю просто очень, – ответила мама и нежно преподнесла руки к губам, посылая обратный поцелуй.

Все это время Алина сидела, не шевелясь и, казалось, не моргая. По моему взгляду она поняла, что лучше ей продолжить знакомиться с мамой. Конечно, никакого срочного звонка не было, просто мне не хотелось продолжать бессмысленный разговор.

Включив кофеварку, краем ухая слушал разговор матери и… кого? Кто она для меня? Любимой и неповторимой девушки? – нет. Претендентки на роль будущей жены? – не знаю. Жениться нужно будет рано или поздно, иначе танцев с шаманом и бубном мне не избежать, а Алинка надежная. Точно, она как мой спасательный круг в бурлящем и опасном океане под названием «любовь». Именно за эти рассуждения и нелюбовь к ней, которую она заслуживает, я считаю себя редкостным подонком.

Диана. Неожиданная встреча

Бабули закончили нас рассматривать и ждали продолжения. Я сделала вид, что абсолютно не заметила, как они сверлили нас глазами, и залепетала:

– Какая жара, а еще ведь и девяти нет, как вы только выдерживаете?

– А мы уже привыкли, – недовольно фыркнула одна из смотрительниц.

– Вы деточка, откуда приехали-то, если климат наш для вас чужд? – спросила вторая бабуля, похожая точь-в-точь на старушку Шапокляк из мультика про крокодила Гену. Мне так и хотелось рассмотреть сумку в ее руках с сидящей внутри крыской.

– Так вот отсюда и приехала.

– Откуда отсюда? – не унималась седовласая стража подъезда.

– Родилась я здесь, давно просто не была, вот от климата и отвыкла.

– Вы снимаете? На каком этаже? – первая старушка снова ринулась в бой.

– Нет, не снимаю. Я живу здесь, – я не дала возможности спросить еще что-то и быстро представилась: – меня зовут Диана Огонёк. Мы жили раньше на седьмом этаже. Вот, решила в гости наведаться.

Бабули быстро переглянулись, и одна из них ухмыльнулась:

– Девушка, что вы нам голову морочите, Огоньки давно уже здесь не живут и вряд ли вообще снова приедут.

Только я хотела открыть рот, как главная надзирательница подъезда подошла ко мне чуть ли не впритык. Пару секунд она просто молча разглядывала меня, затем резко завопила:

– Дианочка, это ты?

От испуга ладони разжались, и сумка подняла «свежую» пыль на асфальте. Денис с Молли аж вздрогнули от прокатившегося грома по двору. Ребёнок интуитивно прижал собаку к себе и отшатнулся. Видя реакцию своего киндера, я сначала хотела возмутиться и выругаться, что нельзя так людей пугать, и что это вообще за город такой: один ободрать хочет как липку, другая пугает до полусмерти. Но не успела я открыть и рта, как звонкая старушка заулыбалась. И какой необычайно знакомой улыбкой!

– Тетя Поля! Вы ли это?? – слезы брызнули у меня из глаз.

– Я, Дианочка! Неужели я настолько изменилась, что и не узнать? – она обняла меня и крепко прижала к себе.

Взглянув на нее, я увидела ту же женщину, что и десять лет назад. Правда, с седыми волосами взамен смоляных, чуть большей сеткой морщин вокруг глаз и рта, полнее килограммов на десять. Однако взгляд все тот же. Глаза, наверное, единственный человеческий орган, который никогда не изменить. Я не имею в виду их цвет, но выразительность и взгляд.

Глаза тёти Поли – это как отдельный вид искусства. То, что дано ей свыше. Обыкновенные, зелено-болотного цвета. Но когда она смотрит, понимает и узнает абсолютно всё о человеке. Тетя Поля не из тех, кто отстаивает свою точку зрения до потери пульса, хотя нервишки пощекотать умеет: она так «всматривается» иногда в человека, что тот сам осознает, что надо быть настороже.

Если же она понимала, что человек искренен в своих мыслях и поступках, считай, у него появлялся новый друг, несмотря на разницу в возрасте. Каким образом она читает человека, легче, чем я букварь – никто не знает

Для меня тетя Поля была больше, чем друг. На протяжении нескольких лет она была мне матерью. Уж очень она любит поучать, да только оглядываюсь сквозь годы и осознаю всю истину её слов. Несколько минут она вытирала нам слезы, затем улыбнулась:

– Я и не надеялась, что ещё увижу тебя когда-нибудь. Думала, пошутить кто-то решил, вот и озлобилась. Ты не серчай на старушку, – она смотрела на меня словно провинившийся котенок.

– Да что вы? Я рада вас видеть! Но почему не отвечали на письма? – я отстранилась от нее, вспомнив злость и обиду.

Она заметила это, но осталась на месте:

– Тебе не на что обижаться, возможно, когда-нибудь ты узнаешь причину. А сейчас представь мне юного джентльмена, который меня боится, и милое существо у него на руках, – тетя Поля нежно улыбнулась, как всегда.

Я не стала спорить и посмотрела на сына. Тот, видимо, успокоился, видя дружескую атмосферу:

– Познакомьтесь, это Денис Хофманн и малышка Молли.

Максим. Скамейка воспоминаний

Заехав в город, мне стало страшно. С тех пор, когда я в последний раз приезжал к родителям, прошло месяцев восемь, а город остался прежним: серым, грязным и неприветливым. Мне бы хотелось себя чувствовать в этом месте как дома, ведь это моя родина: здесь я ходил в школу, познакомился с первыми друзьями и нашел первую любовь. Но, к сожалению, никакой радости от этого города у меня нет, даже несмотря на то, что мои родители до сих пор здесь живут.

Завернув во двор своего детства, на меня накатились воспоминания. Первый поцелуй, первые обнимания на качелях. А вот это футбольное поле видело не один гол нашей команды, его трава впитала не одну каплю крови с наших колен и локтей.

Именно здесь стоит та самая скамейка воспоминаний. Я не мог ответить себе, что именно я ожидал, для чего вообще свернул сюда, а не поехал прямиком к родителям? Ответов не было, мне просто хотелось вспомнить, что такое быть счастливым.

Это уже стало своего рода традицией: приезжать в город и ехать на нашу скамейку. Хотя она уже давно не считается таковой. Другие подростки сидят здесь. Другие подростки держатся за руки. Другие подростки признаются в любви и думают, что это навсегда. Так и было и у меня: я думал, что это навсегда.

Я припарковал машину у подъезда, вышел и направился во двор. Скамейка, к счастью, стояла на своём месте, правда, на одну доску меньше, вместо четырёх – три. Видимо её старались обновить и покрасили в красно-жёлтый цвет. Со стороны она казалась яркой, но вблизи, в принципе, как и всё в нашем городе, не очень. Краска уже облупилась и потрескалась местами: пришлось затем долго отряхиваться от ее остатков.

В прошлый раз мне не удалось спокойно посидеть. На скамейке сидела компания молодёжи. Сегодня же я был предусмотрительнее и приехал утром: всё движение обычно начинается ближе к обеду. Я сел на скамейку и прикрыл глаза. Воспоминания вырвались из памяти словно птица, стремящаяся много лет на волю.

Совсем молодой мальчишка с горящими от любви глазами сидел с букетом цветов. Он нарвал их во дворе школы, не боясь получить по шее от охранника, и ждал. Она была не первой, но у мальчишки никогда до этого не было таких чувств.

Они часто сидели здесь, целовались, обнимались и наблюдали за миром. Тополь рядом укрывал их от всего мира. Они могли часами сидеть здесь и болтать о школе, одноклассниках, музыке и любимых стихах. Обоим нравился Блок, и поэтому он полюбил учить его стихотворения наизусть и потом зачитывать ей их.

В то время уже были телефоны, но на них были рингтоны лишь по 15 секунд. Помню, они включали одну и ту же песню по несколько раз и подпевали. Насидевшись, отправлялись либо гулять по городу, либо провожать ее до подъезда, если уже было поздно.

Мальчишка ждал каждый вечер, если знал, что проведет его с ней. Пацаны обижались, что всё чаще он начал проводить время с ней, «забивая» на почти все сходки и матчи. Ему было все равно. Главное, чтобы она была рядом.

Всё закончилось в одну ночь в клубе, в который они впервые пошли вместе. Из-за разницы в возрасте родители не отпускали её гулять по ночам. Его это не беспокоило: он никогда не был особым любителем клубов. Посидеть с пацанами, попить пиво и поиграть в карты ему было ближе, чем слушать оглушающую музыку. Тем более, он не хотел, чтобы она волновалась.

Звонок телефона вырвал меня в реальность. Алина. Опять.

Диана. Милый дом

– Здравствуйте! – всегда очень уверенно и представительно отозвался Денис.

– Какой взрослый уже, – улыбнулась тётя Поля, – это тебе уже сколько лет?

– Мне уже восемь.

Простояв под солнцепеком слишком долго, я прервала их любезный разговор.

– Тётя Поля, пойдемте к нам, сядем спокойно, поговорим. Устала жутко, да и солнце жарит.

– Дианочка, вы идите. Я дура старая, совсем не подумала, что вы уставшие, – тетя Поля вновь начала вытирать начавшиеся слезы. – Я сейчас перекусить что-нибудь занесу, а вечерком вместе поужинаем и поговорим.

Тоже мне мать, – подумала я, – даже не подумала заехать в магазин. У подъезда меня ждала первая проблема: новый домофон, от которого, естественно, у меня не было ключа. Благо тётя Поля была рядом и вновь выручила.

Подъезд был «аля новый»: когда-то ярко-голубая краска на стенах, расписанная когда-то любовными посланиями мне и моим подругам от тайных и не очень воздыхателей. Лифт страшно скрипел, но тётя Поля была невозмутимой. Мы же сс Дениской вздрагивали каждый раз.

– А он не провалится? – спросил дрожащим голосом сын.

– Нет, что ты, – я нервно улыбнулась.

В старой кабине номер моего этажа был обведен сердечком, а внизу мелким почерком было «Я тебя люблю». Все знали, что это послание мне, и кто его написал. Максима все считали моим будущим мужем.