Церковник. Первая кровь

Артур всё не мог разобраться в своих чувствах. Брюмо хладнокровно повёл себя при нападении головорезов – очевидно, это не первая боевая стычка в его жизни. Так мастерски расправиться с группой фанатиков мог только такой же фанатик. От этих мыслей черпий почувствовал неловкость, ведь сейчас он и окружающие его люди полностью доверяли епископу свои жизни.

Между тем Брюмо закончил распределять обязанности. Каждый был ответственен за определённую работу. Кроме девочки и её матери – их епископ благоразумно отправил в более безопасное место. Пережившие сильную эмоциональную встряску люди абстрагировались от внешнего мира. Участие в общем деле действовало на них благоприятно.

– На раз, два… – Брюмо вместе со всеми подхватил первую перемычку и опустил её за борт. Две пары подсобников, стоящих по разные концы палубы, ярд за ярдом стравливали боковые канаты.

– Эй, там! Не торопись! Помедленнее. Спутаешь – сам полезешь за борт, – сложа руки трубочкой прокричал Брюмо. – Эдельманн! Побудь здесь. Я на корму. Напортачат сейчас.

Артур сделал несколько шагов и в недоумении остановился. С трудом соображая, он развёл руки в стороны, пытаясь сохранить равновесие. Мысли замедлились, словно завязли в гудроне. Шея наотрез отказалась держать потяжелевшую голову. Звуки вокруг сменились шипением, а сердце забилось так, словно грозило споткнуться и остановиться. Ноги черпия подкосились, и он в беспамятстве распластался на палубе.

Глава 4 Вы думаете я никчёмный?

– Артур! Что с тобой? Ты слышишь!

Сознание вернулось мгновенно. Так бывает, когда человека поднимают среди ночи. Тот просыпается и ничего не может понять – где он, что с ним. Так и черпий. Его не опухший глаз раскрылся и с недоумением уставился на зависшие над ним лица.

– Черпий, ты случаем не больной? Может, тебя это… миазмы пустоумия посетили? – съязвил Бенджамин, улыбаясь двенадцатью зубами. За что сразу же получил от епископа увесистый подзатыльник.

– Ты немного думай, о чём болтаешь, олух. Язык у тебя слишком длинный.

– Что произошло? – Артур хлопал глазами, переводя взгляд от одного к другому. В голове начали копошиться мысли, но понимания происходящего по-прежнему не приходило.

– Что, что. Шел да свалился. Будто по черепушке чем ударили. Мы уж подумали, ты помер, – Бенджамин протянул руку лежащему другу. – Вставай!

– И давно я… отключился?

– Да минут пять. Не больше. Что у тебя случилось? Хвораешь что ли чем?

– Сам ты хвораешь, деревенщина… – черпий не на шутку обиделся. – Отсутствием мозгов.

Фермерский сын побагровел, но предпочёл смолчать, отстранённо уставившись вдаль. Внутри разливалось неприятное, но давно знакомое чувство. Его не впервой называли подобным словом, но впервые так назвал друг, пусть и вновь обретённый. Призраки прошлого и здесь его нашли.

Черпий окончательно пришёл в себя. Голова уже не гудела, а зрение полностью прояснилось. Все овладевшие им эмоции схлынули, а разум стал кристальней утренней росы. Из глубин подсознания нахлынули воспоминания. Нет. Не совсем то – отголоски каких-то воспоминаний. Артур наморщил лоб, пытаясь разобраться в ощущениях. От возникающих образов по коже побежали мурашки. Так бывает, когда пытаешься вспомнить сон, но его подробности постоянно скрываются в тени, оставляя после себя лишь невнятное послевкусие. Это одновременно завораживает и пугает.

– Епископ. Что Вы знаете о ветреном пустоумии? Первые симптомы. Ложные воспоминания, – посерьёзневший черпий нервно потёр затылок. – Где-то я читал об этом.

– Ищешь связь с обмороком? Успокойся. Подхвативший сей недуг не задумывается о подобном, потому что думать нечем, – Брюмо в недоумении нахмурил брови. – Ложные воспоминания? О чём это ты?

– Я как будто видел сон, но не могу вспомнить про что он. Картинка появляется в голове и сразу же пропадает, а я не успеваю её рассмотреть. Это как с молнией – видишь её буквально долю секунды и потом не можешь представить её форму.

– Может это просто галлюцинации? Последствия после падения. Иногда мозг вытворяет очень странные штуки, – Брюмо недвусмысленно покрутил пальцами.

– Нет. Я о другом. Я почему-то уверен, что видел частичку чьей-то жизни. Потому и говорю о ложных воспоминаниях. Это не бред, и не сон, а что-то действительное.

– Лучше тебе не забивать голову всякой ерундой. Не думай об этом и само всё пройдёт.

– Прошу прощения, – в разговор вмешалась мать девочки, внезапно подошедшая со спины. – Ваше Преосвященство, не хочу прерывать вашу беседу, но подумала, что вы могли не обратить внимание на одну деталь. Мы сидели в одной из кают, и я случайно посмотрела в иллюминатор. По-моему, нас разворачивает и относит в сторону…

– Что? – епископ подскочил к высокому ограждению и посмотрел в направлении канатной дороги, теперь переместившейся к корме. – Да чтоб вас…

Поднявшийся ветер развернул дрейфующий аэростат на сорок пять градусов. Теперь он двигался вперёд кормой, и болтающийся снизу трал оказался бесполезным. Даже если тихоход пройдет в нескольких ярдах от опоры, накинуть импровизированный аркан на неё не удастся, а значит все усилия пройдут даром.

– Сто ярдов до вышки! – стоящий на корме человек размашисто махал руками, пытаясь привлечь внимание собравшихся на носу пассажиров.

– Вы слышали, епископ Брюмо? – подошедший черпий обречённо смотрел на спасительную опору. – Мы пролетим в стороне.

– Да погоди ты! Я думаю, как бы повернуть эту злосчастную шхуну поперёк, – Брюмо судорожно перебирал в уме варианты, но ни один из них ни на йоту не приближал к разрешению проблемы. Даже рулей управления не осталось, чтобы откорректировать направление. Можно запустить паровую машину, но чем она поможет? Лишившийся оперения аэростат стал абсолютно непредсказуем, и неизвестно в какую сторону его потащат разогнавшиеся винты.

Стоящий в стороне Бенджамин неуверенно топтался на месте. Внутри него кипела борьба. Мысли окунули в воспоминания о прошлой жизни. Сын фермера, от которого никогда не было прока! Он всегда третий лишний и «пятое колесо». О каком проке могла идти речь, если его никто не воспринимает всерьёз. Как и сейчас. Епископ печётся только об этом черпии. Чтоб ему пусто было! А Бену, бестолковому деревенщине, достаются только никчёмные поручения – принеси-подай, отойди и не мешай! Но так больше продолжаться не будет! Хватит! Это сын фермера уяснил для себя точно.

Бенджамин сорвался с места и с проворностью горного дугоглаза вскарабкался на ограждение. Правой рукой сдёрнул висящий на крючке моток веревки и перекинул его через плечо. Усевшись на перила, на мгновение замер, изучая обстановку за бортом. Решено! Он ухватился за просмоленный канат и перевесился на ту сторону. Какое-то время его рыжий чуб маячил над перилами, пока совсем не скрылся из вида.

– Куда? Вот полудурок! – Брюмо метнулся к месту, где только что стоял Бенджамин Уайт. Епископ в последний момент стал свидетелем отчаянного поступка фермерского сынка и не успел вовремя среагировать.

– Что он задумал? – оказавшийся рядом Артур обеспокоенно посмотрел на священника.

– Твой недалёкий друг хочет раскачать трал. Ох уж эти фермеры! – епископ раздосадовано ударил кулаком по перилам.

Артур посмотрел за щитовое ограждение. Десятью ярдами ниже, Бенджамин Уайт держался за болтающийся на ветру канат.

– Бен! Поднимайся обратно! Ты чего? Обиделся что ли? Сорвёшься ведь, – черпий тщетно пытался остановить друга, решившегося на отчаянный шаг.

Игнорируя доносившиеся с палубы выкрики, сын фермера продолжал спускаться. Не пожалев единственного пиджака, он прижался к толстому канату и заскользил вниз. Добравшись до толстого узла, Бенджамин на несколько минут остановился, восстанавливая силы. Затем с осторожностью перебрался через него и продолжил спуск. Через пять минут он достиг тралового мешка, со стороны похожего на дырявую простыню.

Обвязавшись прихваченной верёвкой, он крепче ухватился за канат и присев, с силой оттолкнулся. По тралу пошла волна. Затея с раскачиванием четырёхсотфутового полотна оказалось делом не из лёгких – внезапные порывы ветра то и дело норовили стряхнуть кинувшего вызов стихии Бенджамина. После двух десятков приседаний-отталкиваний амплитуда раскачиваний увеличилась и достигла двух ярдов.

Уайт зря рисковал жизнью – забраться наверх у него не хватит сил, а держаться за канат становилось всё сложней и сложней. Ещё немного, и он сорвётся с высоты.

– Пятьдесят ярдов! – с кормы раздался протяжный крик.

Бенджамин взбодрился – отступать поздно, теперь он один на один со смертью. Осталось всего ничего – главное, не сорваться раньше времени, а лучше не упасть совсем. От физической нагрузки тело покрылось ледяным потом. Зубы отстукивали гимн самодовольства. Побелевшие костяшки пальцев, вцепившиеся в толстый пеньковый канат, потеряли чувствительность и теперь походили на заиндевелые ветки. Шарф, вылезший из-под ворота, не удержался и сорвался.

Ветер нещадно хлестал по лицу, не понимая – помогать ему самоуверенному безумцу или нет.

– Держись. Держись, – словно молитву повторял Артур, наблюдая как его друг противостоит разыгравшейся стихии. – Держись. Еще немного.

– Двадцать ярдов! – охрипший крик с кормы резанул по ушам.

Запыхавшийся юнга едва не споткнулся, когда добежал до епископа:

– Отклоняемся к юго-западу!

– Уйди мелкий, – Филип Брюмо оттолкнул парня и повернулся к Артуру. Схватив черпия за ворот, он притянул его к себе и срывающимся голосом прокричал. – Бегом вниз. Нас разворачивает. Если рыжий сможет накинуть трал, гондола наклонится! Ты не должен погибнуть!

– Простите, епископ. Я останусь здесь и буду молиться святому Люцию, – черпий отстранил схватившую его руку. – А вы молитесь Трёхликому. Если боги нас не оставили, они обязательно помогут.

Горящая в глазах Артура вера говорила красноречивей слов. Брюмо осмотрел его, пытаясь разглядеть признаки экзальтации. Юный черпий вызывал двоякое ощущение. Толи на него снизошло божественное откровение, толи он просто тронулся умом.

Посыпала снежная крупа, окрашивая палубу белым. Ветер поутих и поменял направление.

– Опора в шести ярдах! – надрывный голос из последних сил доложил о текущем местоположении. – Миновала корму.

Люди примкнули к ограждению. Где-то внизу сын фермера из последних сил раскачивал неподдающийся трал.

– Дружище! У тебя почти получилось! – прошептал Артур. Его кулаки сжались настолько, что из-под ногтей засочилась кровь.

Бенджамин потерял счет времени. Стофутовое покрывало раскачивалось неохотно. Опора уже близко, но трал не дотягивается до неё. Пальцы не ощущались. Руки намертво примёрзли к канату, а ноги свело судорогой. Всё зря.

Главное, чтобы сеть успела зацепиться. Остальное неважно. Ветер стих и ход дирижабля замедлился. Бороться с траловым мешком стало проще. Супротив всему, амплитуда раскачивания начала снижаться. Святые угодники! Ветер! Ты снова нужен!

Вот он! Стремительный порыв толкнул фермера под зад, и тот набрал ускорение.

Он крепче сжал липкий канат и с ребяческим восторгом наблюдал, как несётся навстречу смерти. За секунду до столкновения Уайт зажмурил глаза.

С дирижабля отчётливо было видно, как трал углом захлестнул опору. Бенджамин по широкой дуге обогнул её и с размаху ударился о бревна, едва не слетев. Тело безжизненно повисло, держась на обвязанной вокруг пояса верёвке.

Гигантский тихоход накренился на левый борт. Затрещали ломающиеся перекладины опоры. Мгновение. Дирижабль замер.

– У него получилось! – Артур на радостях хлопнул епископа по плечу, отчего тот одарил его недобрым взглядом. Черпий виновато пожал плечами, но повторил. – Епископ Брюмо, у него получилось. Мы пришвартовались! Опора выдержала.

– Разделяю твою радость, но предпочту воздержаться от подобных возгласов. Либо твои молитвы нам помогли, и боги тебя любят, либо нам просто повезло. Не испытывай веру без надобности.

– О чём вы?

– Мы ещё не спустились на землю. К тому же, твой друг наверняка погиб. Ты сам видел, как всё произошло.

Черпий на всех парах помчался на нижнюю палубу. Часть дела сделана, но как выразился епископ, радоваться рано – для начала необходимо спуститься.

Благодаря угомонившемуся ветру остановка выдалась плавной. Гондола немного накренилась на левый борт, но сохранила горизонтальное положение.

– Спускаемся поочерёдно. Алберт. Приготовь крепление для девочки. – Брюмо почтительно преклонил голову перед матерью ребенка. – Простите, но вам придётся переодеться. Ваш подол только помешает.

– Я помогу достать подходящую одежду, – вызвался один из мужчин.

– Хорошо. И ещё. Вяжемся верёвкой. Первым иду я с девочкой. Следом Артур. Остальные в произвольном порядке. Алберт, ты замыкаешь.

Опора встретила гостей немым спокойствием. Массивные брёвна гостеприимно потрескивали. Выжившие пассажиры с рейса Фолкрик-Галифаст приступили к спуску.

– Епископ. Я к Бену. Проверю как он.

– Ты сможешь ему помочь?

– Да. Только не уверен, что получится.

– Почему?

– Пришлось подлечить пару бродячих собак, пока шатался по Ганибаду. Не удержался, – Артур нервно улыбнулся епископу.

– Вот так черпий! Парня наградили расширенным набором урн, а он растрачивает их на бездомную скотину.

– Я не мог оставить их умирать. Кто же знал, что так всё обернётся.

– Значит, тебе в самую пору обучаться отпеванию. Наполнять благословлённым паром ты уже умеешь.

– У меня нет абсолютной веры. На такое способны только кардиналы да архиепископы.

– Наивный мальчишка! Когда-то этим даром обладали и боевые клирики. Сейчас не то время. Вера иссякла, люди разучились уметь то, что умели их предки.

– В сказаниях говорится, что достигший истинной веры не нуждается в урнах, а может творить чудеса без них. Но это всего лишь сказания!

– Придёт время, и ты поймёшь – что сказание, а что явь.

Артур преодолел последний отрезок пути и прижался к сухому бревну, венчавшему один из углов опоры. От напряжения сердце бешено колотилось, накачивая вены кровью. Стало жарко. Даже несмотря на только выпавший снег. Осталось пробраться к Бенджамину.

Черпий шагнул по дубовой перекладине. Балка заскрипела, но выдержала. Артур ощутил чувство зависти. Бен. Деревенщина сыграл главную роль в их путешествии. На такого парня можно положиться. Он и спину прикроет, и если надо, жизнь отдаст за благое дело. Что собственно сейчас и произошло. Морозный ветер освежил разум. Сын фермера с Хиршта, скорее всего погиб.

Артур встряхнул головой, разгоняя хмурые мысли. Бенджамин не погиб! Он жив! И он сейчас ему поможет. Главное, чтоб урна не подвела.

«Обязательно перед ним извинюсь. Паренёк всё-таки толковый. Хоть и болтун изрядный. А я как крыга общипанная, эх…» – Эдельманн все больше и больше злился на себя. А все из-за чего? Из-за того, что черпий принял его по одёжке и относился соответственно. Как к глупому, надоедливому деревенщине. Артур в сердцах плюнул вниз. Проследив за долгим полётом плевка, он невзначай обратил внимание на обстановку, творящуюся под опорой. Вроде бы всё говорило, что перевалочный пункт давно заброшен, как утверждал епископ, но что-то внизу казалось странным. Осталось только понять, что?!

– Как успехи? – послышался голос епископа. – Что с рыжим?

– Сейчас, до угла доберусь, – прохрипел Артур.

– Держи в курсе.

– Конечно, – Артур ухватился за перекладину и осторожно заглянул между брёвнами.

Перед ним, обмотанный рваными тросами, висел Бенджамин. Лицо бледное, руки как плети – висят вдоль тела.

– Держись, – прошептал черпий, подбираясь вплотную к другу. Видимых повреждений на нём не было. Руки, ноги целы. На лбу глубокая ссадина.

Артур мысленно обратился к урне жизненных сил. Пар в ней ещё оставался, но только хватит ли его? Черпий положил руку на голову друга и закрыл глаза. Белые нити медленно потянулись из растопыренных пальцев. Достигнув головы Бенджамина, нити коснулись шеи и скрылись под одеждой.

Черпий завороженно наблюдал за процессом. Божественные нити открывались не каждому и были видны только с закрытыми глазами.

Благословлённый исцеляющий пар окутал тело Уайта. Перед внутренним взором Артура вспыхнула звезда, знаменующая восстановление жизненной энергии. Он открыл глаза и убрал ладонь. Ему удалось спасти друга.

– Очнись, увалень, – черпий аккуратно потормошил друга за плечо.

Рыжие ресницы вздрогнули. По щекам разлился румянец. Из замерших лёгких вырвался кашель, сотрясающий окоченевшее тело. Сын фермера шумно вдохнул и разомкнул веки.

Глава 5 Сытная ночь

Спуск по просмоленным канатам стал серьёзным испытанием для ищущих спасения горстки людей. Судьба уготовила для них очередную проверку на крепость веры. Шквальный ветер, разыгравшийся не на шутку, бросал дирижабль из стороны в сторону. Трал грозился отцепиться в любой момент, а это означало одно – неминуемая смерть. Медлить нельзя!

Три часа понадобилось пассажирам, чтобы перебраться на опору. Переведя дух, они продолжали спускаться по деревянной конструкции. Брёвна трещали, а подгнившие перекладины поскрипывали под ногами. По спинам хлестал неуёмный ветер. Люди обдирали пальцы в кровь, цепляясь за сучковатые балки и поперечины. Тяжелее всего пришлось епископу. За спиной он нёс девочку. Юнга постарался на славу! Надёжно связал упряжку. Напуганный ребёнок весь путь провисел с закрытыми глазами, уцепившись тоненькими ручками за плечи священника.

Под вечер измученные невзгодами беглецы укрылись у подножия заброшенной канатной дороги. До заката оставалось не больше двух часов. Предстояло определиться с местом для ночлега. Температура падала, а с неба посыпалась снежная крупа.

Немного отдышавшись, Артур решил подробней рассмотреть окрестности перевалочного пункта. Благо времени было достаточно. Слева одноэтажная казарма. Окна заколочены. В дверном проёме громоздится завал. Доски, ветки. Чтобы это значило? Черпий присмотрелся. С торца к казарме примыкало угольное хранилище. Дверь тоже завалена. На другой стороне площадки – небольшая церковь с узкими решетчатыми окнами. По-видимому, возводилась задолго до строительства фуникулёрной дороги. Каменные стены сплошь покрыты грибком и плесенью. Символ принадлежности Правого толка частично осыпался.

Чуть в стороне, хаотично натыканы покосившиеся постройки. Судя по закопчённым стенам и обвалившимся крышам, здесь когда-то случился пожар. Окна также заколочены. Ещё сохранилось несколько обгоревших досок. Двери… Двери подпёрты массивными брусками. Что же здесь произошло?

Только сейчас черпий понял, что не давало ему покоя, когда, будучи на верхотуре, он рассматривал заросшую кустами площадку – двери храма оказались открытыми! Вернее, они были закрыты, но не завалены и не подперты. На фоне общей картины церковь казалась оторванной от окружающей обстановки. Здесь явно произошла какая-то трагедия.

Кроме этого, от крыльца уходили несколько тропинок, чётко выделяющиеся на фоне буйной растительности. Сомнений не оставалось – здесь кто-то живёт и этот кто-то рано или поздно объявится.

– Епископ Брюмо. Я могу с Вами переговорить наедине? – Артур решил не высказывать свои догадки при всех. Они отошли в сторону.

– Говори, черпий.

– Меня смущает это место. Особенно церковь.

– Ты про двери? – Брюмо дал понять, что тоже умеет обращать внимание на детали. – Мне тоже это не нравится, но другого места для ночлега я не вижу. Остаться на ночь в диком лесу, в нашем случае, смерти подобно.

Артур оглядел временный лагерь. Сын фермера дремал, прислонившись спиной к опоре. Женщина укрыла дочь собой, спрятав её от промозглого ветра. Пронырливый юнга начал собирать хворост.

– Ночевать под опорой нельзя. Неизвестно что за зверьё нагрянет к нам на огонёк. Но моя… – черпий огляделся. – … моя урна предупреждает о другой опасности.

Епископ сдвинул бровь. Глаза приоткрылись от удивления.

– Ты сейчас заявляешь о том, что моя урна противоречит твоей?

– Но это действительно так. То же самое я почувствовал перед посадкой на «Экберт».

– То есть, ты знал, что произойдёт резня?

– Нет. Нет. Что вы? – Артур опешил от такого обвинения. – Урна сказала мне что есть опасность. Но в тот раз я неправильно её трактовал. Сейчас так же.

– Интересно. Получается, что одни и те же урны дают разное толкование.

– Разве это возможно, епископ? Каждый чтец… – Артур замер на полуслове. Смысл дошёл до него быстрее, чем он успел договорить. Черпий с тревогой посмотрел на епископа. – Урна на дирижабле… Габриэль сказал, что она бесполезна.

– Урна на дирижабле не выявила скверные замыслы отступников. Как и моя, – Брюмо пристально всмотрелся в глаза черпия. – Урна на транспорте, так же, как и у меня, были умышленно настроены не по созвучию пара.

Возникшая догадка разгорячила епископа. Он вскочил и принялся мерить шагами покрывшуюся инеем землю.

– Мои урны отпевал верховный монах Азраил – настоятель Галифасткого прихода. Там же отпевались и урны для всего королевского флота. Гражданского и военного.

– Стало быть, вы оказались правы. Отступничество коснулось и высших чинов. Неужели такое под силу противникам пара?

– Обсудим позже, – епископ посмотрел на темнеющее небо. – Присмотри за людьми, а я проверю, что там с этой церквушкой.

Брюмо осторожно подошёл к выложенному из камня крыльцу. Здесь действительно были странности. Засохшие куски грязи, отвалившиеся с обуви. Широкая полоса от двери – значит её часто открывали. След свежий. Ещё не успел забиться пылью и грязью. Правая створка, просевшая. Епископ протянул руку и взялся за массивную дверную ручку. Потянул. Дверь не поддалась. Закрыта изнутри, но некрепко. Небольшой засов или лёгкая перекладина.

– Будем ломать, – не поворачиваясь бросил Брюмо. Несмотря на парящее в воздухе напряжение его урны по-прежнему молчали. Это настораживало ещё больше. Дела обстоят хуже, чем казалось на первый взгляд. – Ты что-нибудь чувствуешь, Артур?

Черпий прислушался к своим ощущениям. Урна всё так же пульсировала об опасности. Она шла отовсюду. От церкви. От окружающего леса. От угольного хранилища и даже от опоры, под которой сейчас сидели люди.

– Опасность. Она везде. Не могу сказать, где её больше. Снаружи или в церкви. Урны почти иссякли. Скоро мы останемся без защиты благословлённого пара.

– Я бы не кричал об этом на всю округу.

Раздавшийся из лесной чащи голос застал всех врасплох. Епископ выхватил кинжал и встал на изготовку, крутя головой из стороны в сторону. Кустарник раздвинулся и на площадку перед опорой вышел старец, одетый в поношенную монашескую рясу. Седая борода до середины груди. Перевязь с подвешенными заячьими тушками. За спиной – старенький арбалет. Пояс из джутовой верёвки, с заткнутым за него кузнечным молотом.

– Убери оружие. Не меня опасаться нужно, а тех, кого привлекли криками, и этой вашей махиной, – старец кивнул на колышущийся дирижабль.

– Кто ты? Назови своё имя старик, – Брюмо не внял совету странного монаха и не опустил оружие.

– Моё имя ничего вам не скажет. Если хотите укрыться, следуйте за мной. Они уже близко, – незнакомец невозмутимо прошёл мимо епископа и направился к высоким дверям. Встав у стены, ловко извлёк неприметный с виду камень и запустил в образовавшееся отверстие руку. За что-то дёрнул. Раздался звук сработавшего механизма. Створ приоткрылся. – Идёте? Второй раз приглашать не буду.

Артур посмотрел на епископа. Тот быстрым движением загнал кинжал в ножны и повернулся к сидящим у опоры людям.

– Вставайте. Мы заходим.

Долго упрашивать не пришлось. Все как один, поочерёдно вбежали в распахнутую церковную дверь. Последним зашёл Брюмо. Он недоверчиво осмотрел внутреннее убранство богадельни. Центральный неф, отделённый от окон обходной галереей с узкими колоннами. Два десятка облезлых скамей. Широкий проход посередине. В апсиде, на небольшом возвышении алтарь. По бокам зияющие чернотой проемы, перекрытые решётками.

Старик прикрыл за всеми дверь. Громко лязгнул железный засов. Из широкой каменной чаши, стоящей у входа, монах выудил тлеющий уголёк и сунул в него лучину. Дождавшись, когда та разгорится, поднёс к ней две толстые свечи. Когда пламя занялось, оставил одну на подставке, а вторую отнёс к алтарю и разжёг ещё с полдесятка таких же свечей.

Окинув взглядом измученных и замёрзших гостей, монах подошёл к дровянику у стены. Схватил несколько корявых сучьев и кинул их в ещё одну каменную чашу, стоящую у алтаря. Спустя полминуты послышалось приятное потрескивание разгорающегося хвороста.

– Не знал, что в такой глуши столько народу, что хватило бы заполнить эти скамьи, – епископ поднёс руки к прыгающим языкам пламени. По закоченевшим пальцам потекло приятное тепло.

– Когда-то здесь было оживлённее. Лет пятьдесят назад. Пока не проложили канатную дорогу.