Церковник. Первая кровь

Отведя оставшихся пассажиров на другую гондолу, Артур вернулся на мостик. Он чувствовал, что должен помочь епископу, но не понимал каким образом. В конце концов, он только безобидный черпий, способный в молитвенной медитации наполнять урны животворящим паром. Паром, бесполезным до отпевания чтецами. Он даже драться-то толком не умеет. Взгляд зацепился за винтовку, всё ещё лежащую на краю площадки. А что если… Эдельманн опустился на колени и медленно пополз к оружию.

Пусть выстрелы и не причинят вреда окутанным паром террористам, но в нужный момент могут переломить ход поединка. Ухватившись за приклад, черпий подтянул оружие епископа к себе и мельком взглянул на счётчик барабана – всего три патрона. Негусто. Даже на одного не хватит. Хотя…

Артур взял на мушку первого фанатика. К счастью, тот больше стоял, чем двигался, потому прицелиться удалось почти сразу. В жизни Эдельманну приходилось стрелять дважды, и то в детстве. Тогда старший брат разрешил пару раз пальнуть по банкам. Справедливости ради стоит заметить, что в тот раз Артур промахнулся.

«Хм. Значит вы используете благословлённые урны. И они, по-видимому, уже на исходе. А храните их наверняка в стандартных поясничных футлярах. Конечно! Ведь боевым клирикам нужно держать в безопасности драгоценные реликвии!» – Артур в уме просчитал наиболее удобную мишень и остановил свой выбор на ближайшем клирике. Тот стоял в профиль, немного повернувшись спиной. Под плащом что-то топорщилось.

Мысленно кивнув, Артур прильнул к прицельной планке и задержал дыхание. Руки предательски дрожали, отчего мушка постоянно убегала, наотрез отказываясь цепляться за нужную цель. «Пустоумие тебя побери!» – черпий выругался про себя и попробовал прицелиться снова. На плечо легла чья-то рука.

– Дай сюда! – подползший Бенджамин потянул за приклад, вырывая винтовку из рук Артура. – Случалось мне раньше койотов отстреливать. Не думаю, что с отступившимися священниками будет сложнее. Подвинься-ка!

Эдельманн перекатился, уступая место Бенджамину Уайту. Новый знакомый удивлял его всё больше и больше. Только тот лежал, готовясь отойти в мир иной, как тут же собрался стрелять в боевого клирика. При этом даже не понимая, какой опасности себя подвергает. Отчаянный малый!

– Стреляй в поясницу. Там урны, – еле слышно прошептал Артур. Бенджамин кратко кивнул и поудобней расставил руки.

Тем временем Брюмо сцепился со следующим противником. Быстро расправиться с ним не удалось – после скорой смерти соратника, отступники стали осторожнее. Обменявшись несколькими безуспешными выпадами, оппоненты вновь встали в стойку. Епископ не планировал надолго растягивать поединок, и дело было не только в оставшихся врагах. Пламя, что сейчас вылизывало бока аэростата, рано или поздно перекинется на гондолы, а оттуда и на паровую установку. По его подсчётам до крушения «Экберта ΙΙΙ» оставалось чуть более часа.

Нападающие тоже понимали это и хотели поскорее завершить миссию, но что-то подсказывало Брюмо, что всё обстоит не так, как кажется. Фанатики вели себя странно. Несмотря на численный перевес, атаки проходили вяло. Движения были дёрганными и неуверенными.

Они просто тянут время! Ради чего? Епископ понял, что ученики осторожничают из-за боязни лишиться жизни. На что они тогда рассчитывали, поджигая капитанскую рубку? И в чём вообще смысл их кровавого представления? Акт устрашения?

Возможно, из-за неопытности они просто испугались, встретив серьёзного противника. Или у них был способ покинуть гибнущее судно. Всё это предстояло выяснить епископу, но для начала следовало хотя бы выжить.

Мысленный поток Брюмо прервал звук выстрела, донёсшийся с перехода между гондолами. Одновременно с ним раздался хлопок, вырвавший кусок кожаного плаща со спины одного из клириков. Тот в недоумении остановился и принялся ощупывать поясницу. Следующий выстрел придал его белой рубашке красный оттенок. На этот раз реакция последовала незамедлительно – зажав рукой простреленную грудь, отступник завалился набок. Этой небольшой заминки хватило, чтобы епископ в один прыжок оказался под боком следующего клирика-убийцы и с размаху полоснул тому по горлу, практически отделив голову от туловища.

Последний оставшийся в живых отступник попятился. В глазах читались страх и безысходность. Завидев быстро приближающегося епископа, он бросил кинжалы на палубу и пав на колени, сложил руки в мольбе.

– Епископ Брюмо. Молю! Не лишай жизни без индульгенции и покаяния. Прошу! – клирик говорил быстро, желая упредить смертельный удар.

Брюмо подошёл вплотную. Схватил за ворот и приставил лезвие к подбородку.

– Кто вас послал? Противники пара? Кто именно? Вы хотели захватить урну? – епископ сильно тряхнул отступника. – Говори!

– Урны бесполезны. Они не в состоянии распознать врага. Это лишь обманка, чтобы рассеять внимание епископов. Нам поручено ликвидировать черпиев.

Филип Брюмо взглянул на выпучившего глаза Артура, стоящего на мостике и ещё раз встряхнул пленного:

– Кто вам поручил сделать это? Говори, Габриэль.

– Персты, – по интонации было понятно, что этого слова отступник боится больше, чем смерти без индульгенции. – Красный и Чёрный.

Епископ в недоумении сдвинул брови. Услышанное обескуражило его. Как воспринимать слова падшего церковника? Это шутка или издевательство? Судя по наполненным страхом глазам, Габриэль говорил искренне. Да и урны считали так же. Но если пленник имеет ввиду Красного и Чёрного перстов – адептов Аканитского отлучения, то дело и вовсе принимает иной оборот. Последнее упоминание о последователях запрещённой церкви датируется двумя веками ранее. Многие вообще считают, что отлучение извелось ещё в те времена и переходящие персты – символы таинства посвящения – канули в небытие.

– Есть ещё отряды? Сколько черпиев под угрозой?

– Я не знаю, епископ Брюмо. Нашу группу консультировал посредник. Самих перстов мы не видели. Сведения о цели получили накануне. И ещё… Насколько я знаю, мы не единственные клирики, предавшие церкви Правого толка.

Епископ отпустил хватку. Изогнутый клинок стукнул гардой о ножны. Взъерошенный служитель церкви осел и продолжил:

– Всё королевство в опасности. Подобно клиру дома Трёхликого бога отступилась и часть клира Люцианской церкви. Адепты Аканита вышли из многовековой тени и теперь с ними придётся считаться.

– Откуда перстам известно о местонахождении черпиев? Говори!

– Посредник как-то заикнулся об осведомителе из числа верховного духовенства. Не знаю кто. Поимённых списков черпиев нет, но есть места их пребывания. Нам пришлось вырезать семинарию, прежде чем узнать, что нужный нам человек летит на этом рейсе. Мне жаль. Я был вынужден сделать это. Они знают, где спрятана моя семья.

Клирик замолк и прикрыл глаза. Подбородок уткнулся в грудь. Недвусмысленный жест говорил сам за себя. Епископ вынул из ножен на боку десятидюймовый стилет. Левая ладонь легла на голову отступника.

– Именем Трёхликого бога, отпускаю я грехи сына Хиришты, Берегуя и Тсарты, оступившегося Габриэля. Прими пар его тела в пары свои божьи и даруй новую жизнь ему… Загляни в очи божьи, Габриэль, ибо Трёхликий глядит на сына своего… – Брюмо посмотрел в наполненные слезами глаза клирика и медленно погрузил узкий клинок в яремную впадину. Тело отступника забилось в агонии, окропляя руки епископа бордовой кровью. Выждав десять секунд, Брюмо извлёк стилет из кровоточащей раны и аккуратно опустил тело на металлическое покрытие палубы.

По слуху резанул скрежет металла. Нос гондолы стремительно накренился, скидывая вниз разбросанные по палубе тела. Епископ припал на колено, но устоял. Убрав стилет в ножны, он бросился к переходу на соседнюю гондолу.

– Назад! Уходите с мостика!

Убедившись, что юнцы вняли его просьбе, он прибавил скорости и за секунду до обрушения запрыгнул на уцелевшую палубу. Деформированная ферма затрещала. Засвистели вылетающие заклёпки. По накренённой конструкции пошла вибрация, усиливающаяся с каждой секундой. Килевые крепления треснули, и гондола оторвалась от аэростата. Спустя десять секунд, трёхпалубное судно, ставшее могилой для полусотни человек, обрушилось на плоскогорье.

Оставшийся без груза аэростат потянуло вверх. Раздался звук ломающихся стрингеров. Из-за возникшего поперечного напряжения каркас оболочки прогнулся посередине. Ткань, удерживающая собой целостность аэростата, под воздействием разрастающегося пламени пошла по швам, обнажая стальной скелет. Аэростат на секунду замер и с ускорением устремился вниз, складываясь в полёте пополам.

– Держитесь! Сейчас тряхнёт! – крик Брюмо потонул в нарастающем гуле.

Пережившие резню люди хватались за всё, что попадалось под руку. Перила, лестницы, швартовые канаты. Всё, за что можно крепко ухватиться. Лишь бы не слететь с палубы в момент, когда падающая трехсот тридцатиярдовая махина дёрнет за соединительные фалы.

Артур Эдельманн понимал это, и сейчас с благоговением молился святому Люцию. Надежда и вера никогда не покидали истинного черпия.

Глава 3 Тяга к жизни

Хлопая разорванными полотнами мимо пронёсся сложившийся надвое каркас. За ним устремились стабилизирующие фалы, скрепляющие между собой аэростаты. Находящихся на борту людей обдало едкой гарью. Повисла гнетущая тишина.

На самом деле с момента, когда деформированная конструкция аэростата ушла в пике и до самого рывка, прошло не более семи секунд. Кто-то даже успел подумать, что всё обошлось и можно немного перевести дух.

Свободно свисающие фалы в одночасье превратились в дрожащие от напряжения струны. Второй аэростат с силой дёрнуло вниз и провернуло вдоль оси на сорок пять градусов. Энергия рывка по килевым фермам передалась всей конструкции, отчего её стремительно подкинуло вверх и вбок. От возникшей перегрузки, обеспечивающие гибкую сцепку между гондолой и фермой подвижные узлы, лишились четверти связующих креплений.

Больше всех повезло тем, кто успел добежать до спуска на нижние палубы. Сильнейшим толчком, людей кеглями бросило на стену. Синяки, ссадины и растяжения – самое страшное, чем отделались пассажиры, укрывшиеся в проёмах лестничных маршей.

Незавидной оказалась судьба оставшихся на верхней палубе. Порядка десяти человек стряхнуло за борт, подобно сметённым со стола хлебным крошкам. Единицам удалось выжить, удержавшись за надпалубные сооружения. Их нельзя было назвать счастливчиками – почти все сейчас катались по палубе, визжа от боли из-за вывернутых плечевых суставов и переломанных пальцев.

Дальше события развивались по нарастающей. Из-за избыточного натяжения фалы начали с шумом лопаться. Толстые обрывки хлестали по конструкции уцелевшего дирижабля, напрочь снося все хвостовые стабилизаторы. Избавившийся от лишнего балласта аэростат вернулся в рабочее положение, снова подбросив край гондолы вверх и вбок. После очередной карусели на палубе недосчиталось ещё нескольких пассажиров, оказавшимися беспомощными перед новым испытанием.

Низвергающиеся с Алгурских гор воздушные течения подобрали потерявший управление дирижабль, и кружа, понесли над долиной гейзеров.

***

Артур очнулся от хлёсткого удара по щеке. В ушах зазвенели колокола, отдавая острой головной болью. Открыв глаза, он с удивлением отметил, что смотрит на мир только одним из них. Перед носом маячила чья-то расплывчатая физиономия и неустанно бубнила. Прилетела ещё одна пощёчина.

– Эй! Хватит! Что случилось? – зрение наконец сфокусировалось, и Артуру удалось разглядеть лицо своего обидчика. – Епископ! Мы уже приземлились?

– Глупый черпий! Жить надоело? – Брюмо схватил парня за шкирку и притянув к себе, зашипел. – «Нужно бить по ней!» А что сразу под нож не лёг? Или для тебя в новость, что черпиям следует держать в тайне свои таланты?

– Я не знал, что они меня ищут, – Эдельманн отвёл взгляд в сторону. Понимание того, что все эти убийства косвенно лежат на его совести, пришло только сейчас.

– Вставай. Нас относит на юг. Нужно найти способ, как спуститься с этого летающего погоста.

– Епископ, – Артур потрогал рукой заплывший глаз. – Вам не встречался мой друг? Сын фермера.

– Стрелок? Мелкий и рыжий?

– Да.

– Под лестницей посмотри. На палубе такого нет, – епископ небрежно кивнул в темноту пролёта.

Скрипя зубами, Артур распрямил отбитую спину и придерживаясь за поручни, поковылял вниз. На средней палубе картина повторяла последствия резни на упавшей гондоле. Распростёртые окровавленные тела. Перекошенные от ужаса застывшие лица-маски. Тяжёлый запах смерти. Черпий непроизвольно поёжился. Ему давно не доводилось видеть такого обилия крови.

Артур с ужасом представил, что подобное произошло по всему королевству. Нет! Он встряхнул головой. Это невозможно. Церкви такого не допустят. Да и полумифическое Аканитское отлучение исчезло сотни лет назад. Ответ очевиден – противники пара просто спекулируют на их имени. По-другому быть не может.

За какие-то полдня жизнь перевернулась с ног на голову. Нет больше семинарии. Нет монаха Ульриха. Нет послушников, что вместе с ним обучались духовной науке. Черпий с отчаянием осмотрелся по сторонам.

– Бенджамин! Ты здесь? Бенджамин Уайт!

– Здесь я. Чего кричишь?

– Ты жив! – Артур подбежал к сидящему среди трупов другу. В свете последних событий, более родного и близкого человека, чем сын фермера из Хиршта для него не было.

– Только в себя пришёл. Тряхнуло так, что кубарём по ступенькам скатился. Все рёбра пересчитал. Потом ещё раз…

– Хватит болтать! Лучше прочешите палубу. Всех выживших наверх. С тяжелораненых соберите имена. Отпою позже. На всё десять минут, – возникшая в проёме фигура прервала непродолжительную беседу.

Бенджамин с неподдельным удивлением уставился на Артура. Слышать подобное заявление от служителя церкви ему доселе не доводилось. Хотя в сложившейся ситуации сказанное не казалось таким диким. Покалеченным уже не помочь, а остальных ещё можно спасти.

Недолго думая, друзья наспех осмотрели каюты, и спустя несколько минут пришли к неутешительному выводу – никто из пассажиров первого класса не выжил. Карательный отряд начал своё шествие с нижних уровней, с особой тщательностью зачищая каждый закуток – трупы лежали даже под кроватями.

Внезапная находка ожидала под лестничным маршем, ведущим на верхнюю палубу. Под пожарным гидрантом, укрывшись за буреломом швабр и мётел, сидела семилетняя девочка. Неподалёку лежала мама – ко всеобщей радости, оказавшаяся без сознания.

Спустя отведённые на поиски десять минут, Артур подошёл к Брюмо с докладом о результатах осмотра кают. Выслушав подробности с каменным видом, епископ объявил общий сбор.

Отделавшихся лёгкими ранениями насчиталось десять человек, включая девочку и её маму. Убедившись, что все из них собрались на палубе, Эдельманн резюмировал:

– Епископ. Вот список имён для отпевания. Остальные здесь.

– По правилам хорошо бы отпеть пар каждой жертвы этого вероломства, но у нас нет на это времени, – Брюмо оценивающе осмотрел собравшихся и продолжил. – Буду краток. Нас уносит в южные земли. Изменить курс мы не можем, так как остались без управления. Если ничего не предпримем, через пять-шесть часов окажемся за пределами королевства.

– Насколько мы отклонились от курса?

– Видите четыре пика на горизонте?

– Да.

– Это граница королевства. За ними начинаются северные земли. Отсюда, до ближайшего крупного города – Йоркнира, немногим меньше тридцати лиг.

– Можно попробовать спуститься по швартовому канату, – Бенджамин от волнения теребил кайму походного мешка.

– Мы на высоте не меньше пятисот футов. Нет ни одного швартового каната такой длины, – епископ задумался. – Хотя мысль, стоящая. Возможно, нам удастся смастерить что-то наподобие якоря. Тогда сможем зацепиться за…

– Ваше Преосвященство! Город на горизонте!

Епископ прищурился, пытаясь рассмотреть маячившие вдалеке строения. Прямо по курсу, над жёлтыми верхушками сосен высилась деревянная опора со свисающими с неё обрывками канатов. Чуть правее такая же. Дальше, насколько хватало взгляда, ещё и ещё. В общей сложности Брюмо насчитал два десятка опор, вплотную подходящих к утёсу, возвышающегося над границей лесного массива.

– Бывшая канатная дорога. Если не изменяет память, то мы пролетаем над юго-восточной частью Егорийского леса. Здесь базировался перевалочный пункт, соединяющий рудники в горах и грузовой порт. Его забросили из-за постоянных терактов со стороны противников пара. Как говорится – кто-то решил сэкономить на содержании роты охраны.

– Другого шанса не будет, епископ Брюмо, – черпий прикинул расстояние до деревянной опоры. – У нас не больше двух часов, если ветер не изменится.

– Согласен. Если удастся зацепиться за вышку или хотя бы на время остановить движение, то мы сможем спуститься, – Брюмо оглядел присутствующих и остановился на парне лет пятнадцати, молча стоящего в стороне ото всех.

– Эй! Ты же из экипажа, верно?

– Да, Ваше Преосвященство. Я юнга. В мои обязанности входит помогать старшему кочегару, – смутившийся от всеобщего внимания к своей персоне паренёк раскраснелся лицом.

– Как твоё имя?

– Алберт Гарднер, Ваше Преосвященство.

– Ты знаешь где хранится запасной такелаж?

– На нижней палубе есть техническое помещение. Возможно, там найдётся что-нибудь подходящее.

– Возьми с собой людей и бегом туда. Тащите всё наверх.

Получив задание, паренёк быстро определил двоих добровольцев и повёл их вниз по лестничному маршу. Тем временем ветер поутих, и дирижабль замедлился, прекратив хаотичное вращение. Проносившиеся внизу вековые корабельные сосны, разбавленные каменистыми проплешинами, остановили свой бег.

Черпий с интересом рассматривал епископа. Почему священник такого чина оказался на пассажирском дирижабле? Таким свойственно находиться при дворе короля или кардинала. Но точно не здесь – среди искателей романтики, фермеров и мелких чинуш.

Короткая стрижка. Аккуратные усы и бородка. Рост под шесть футов. Телосложение ничем не примечательное. Обычное, как у большинства служителей церкви. А ведь действительно, боевые клирики и епископы все как на подбор. Сильные, бесстрашные и исполненные верой. Может с тем и связано, что они поголовно выходцы из боевых клиров. Артур нерешительно подошёл к священнослужителю.

– Спасибо. Не окажись Вы на борту, замысел карательного отряда был бы исполнен.

– Мы всё ещё в опасности и неизвестно, кто из нас выживет. Ты понимаешь, что теперь всё изменилось?

– Вы об отступниках?

– Да. Если верить словам Габриэля, королевство теперь не то, что было раньше. Судя по всему, нити скверны проникли и в высшие чины духовенства. Неважно от кого они тянутся – от противников пара или от Аканитов.

– Думаете епископы тоже подверглись грехопадению? Габриэль говорил, что отступничество коснулось только клира Правых церквей.

– Клирики дома Трёхликого бога служат своему епископу, так же, как и клирики Люцианской церкви, поэтому я не исключаю этой возможности. Как известно, рыба гниёт с головы!

– А как же вы епископ? Вы не поддались отступничеству и, скорее всего, даже не подозревали, что среди ваших чинов назревает раскол.

– Не слишком ли много мыслей посещает светлую голову простого черпия? Как твоё имя? – епископ посмотрел на собеседника сверху вниз.

– Артур Эдельманн, Ваше Преосвященство, – Артур с почтением опустил голову. – Простите меня.

– Ты верно подметил, юный черпий. Я, если можно так сказать, не совсем удобный епископ и не всегда разделяю мнения равных себе по чину. Потому архиепископ использует меня для особых дел, нежели других епископов, – Брюмо нахмурил бровь. – Что-то я разговорился. Не применил ли ты часом урну откровения?

– Нет! Как я мог… – от такого обвинения Артур начал заикаться.

– Остынь. Я без того чувствую, когда используется урна. В общем, так. Сдаётся мне, кто-то всерьёз решил взяться за черпиев.

– Вы считаете, что на нас открыли большую охоту? – Артур заговорил тише. – Даже в самом Галифасте?

– Я доверяю своей интуиции и привык ожидать худшего расклада. Кто бы ни решился на такой шаг – действуют они наверняка. Провались их кровавая кампания и церкви выстоят, а это значит, что Экберт перевернёт королевство в поисках виновных. Но! Если у них получится истребить черпиев, то Правые церкви лишатся главного преимущества – неисчерпаемого благословлённого пара.

– Теперь положение церквей и без того шаткое. Оставшиеся черпии скорее подохнут от натуги, пока будут наполнять урны паром. Так что нам делать-то?

– Сейчас никому нельзя верить. В любом городе и на любой дороге следует ожидать удара в спину. При этом нам необходимо попасть в приёмные покои Экберта-ΙΙΙ и просить его аудиенции с кардиналами Правого толка. Так что наши пути теперь едины, юный черпий.

Разговор прервала громкая брань, доносящаяся с нижней палубы. В проёме пролёта показались юнга и двое его помощников. Каждый тащил по несколько комплектов сбухтованых канатов. Сложив всё в ногах епископа, Алберт по всем правилам отчитался:

– Ваше Преос…

– Довольно! Обращайся ко мне просто «епископ», – Брюмо резко перебил юнгу. – Не время сейчас по всем титулам расписывать.

– Хорошо Ваше Пр…епископ Брюмо. Я всё понял. Мы нашли двенадцать комплектов. Новые. Ещё даже смола не засохла!

– Спасибо Алберт, – епископ на мгновение коснулся плеча юнги и повернувшись к остальным, продолжил. – Мне понадобится помощь каждого. Мы сделаем рыбацкий трал. Только с небольшими изменениями. Траловый мешок должен быть развёрнутым – на всю длину гондолы. Это на случай если мы пролетим в стороне от опоры. Один несущий канат закрепим на носу, а второй на корме. Длина не менее четырёхсот футов. Соединим их тросами.

– У меня вопрос, епископ, – только что подошедший Бенджамин перетаптывался с ноги на ногу. – А что, если опора не выдержит и рухнет? Она-то предназначена для фуникулёров, а дирижабль в десятки раз тяжелее.

– Для сына фермера ты очень смышлён, – Брюмо подошёл вплотную к сжавшемуся от страха пареньку. – Действительно. Опора скорей всего рухнет. Ветер, скорость судна, вес и всё такое. Зато у нас появится шанс выбраться отсюда, а не быть унесённым за четыре пика.

– А что в них такого страшного? Та же земля, те же лес и воздух, – Бенджамин никак не унимался. Подошедший Артур тихонько одёрнул его за рукав.

– Границы нашего королевства простираются от Четырёх пиков на севере и до Ледяных гор на юге-востоке, – спокойно произнёс епископ. – Ещё есть множество островов и архипелагов на западе. Вся эта территория под защитой Правых церквей и благословлённого пара. Северные земли живут по другим законам, явно противоречащим нашей морали. То, что для нас смертный грех, на севере может быть обыденностью. Потому я предпочту погибнуть в попытке спуститься, нежели пересеку эту гряду. А ещё следует помнить о тех тварях, что из года в год лезут оттуда.

– Я Вас понял, епископ. Простите, – пылающий всем телом от волнения Бенджамин попятился назад. Сын фермера сто раз пожалел о своей излишней говорливости.

– Ветер стих! – черпий вгляделся в небо.

Епископ оценивающе посмотрел на простирающийся снизу лес и недовольно поморщился.

– Нужно поспешить.

Дирижабль развернулся к опоре правым бортом и сбросил скорость до уровня человеческого шага. Медленно, ярд за ярдом, он приближался к заброшенной фуникулёрной дороге. Стали различимы постройки у основания опоры. Несколько ветхих сараев. Угольное хранилище, казарма и маленькая церквушка с заколоченными окнами.

Подбадриваясь верой в скорое спасение, пассажиры принялись разматывать бухты и укладывать вдоль борта будущие перемычки. Никакой суеты: один отмерял на канате место крепления перемычек, следующий вязал те самые перемычки, а третий аккуратно укладывал получившийся трал. Через два часа работа была окончена.

– Всё готово. Концы надёжно закреплены, – перемазанный смолой юнга жадно хватал ртом воздух.

– Раскладывайте вдоль левого борта. Будем опускать.

– Будет сделано, епископ, – парень со всех ног бросился выполнять очередные указания.

Брюмо повернулся к стоящим неподалёку друзьям. Он пристально изучал их взглядом, словно не мог определиться с выбором. Наконец епископ решился:

– Уайт. Отвечаешь за женщин. Укрой их на нижней палубе, – дождавшись, когда сын фермера отправится выполнять поручение, епископ посмотрел на Артура. – Будь рядом. Следи за ветром. Об изменениях докладывай сразу. Приступим!

С головой погрузившийся в работу народ и думать забыл, что каких-то девять часов назад он жил обычной жизнью. Ещё вчера самой душещипательной темой вечерних посиделок были отдавленная накануне туфля или заляпанное платье. Сейчас же, не обращая внимания на кровоточащие ссадины, клерки и торговцы раскладывали вдоль борта самодельный траловый мешок.