Вымыслы

А) Она едва жива. Он выбил из неё всю душу. Целый час не мог кончить! Настоящий подарок! Сволочь! Сволочь! Сволочь!

В) Он был близок к тому, чтобы потерять сознание. Она делает чудеса! Она его Богиня! И он устроит ей рай!

А) Вау! Ты просто супермен какой-то! Где твой героический инструмент? Вот он! Дай я его поцелую!

Она сползает вниз по его вздымающемуся от частого дыхания животу, и её губы почти против воли поглощают бордовый шар его члена, который начинает слепо тыкаться в язык, в нёбо, в подсознание. Обмякший было член вырастает в её кулаке, увеличиваясь во много раз. Ей не хватает воздуху, слюна течёт по упругому стволу, по ее собственным пальцам, они скользят все быстрее. Его сознание уже мчится по телу, от самого мозга до пениса, оно уже брызжет из него, он мёртв. И она мертва, она остатками зренья задела появление его спермы, приблизила её появленье, дождалась и умерла. Она не хочет возвращаться к жизни, – здесь её милая смерть! И Дженнифер будет всегда, всегда мёртвой!

Всё, что ей нужно, это глоток вина. О кокаине здесь не может быть и речи, – слишком уж Томас правильный. Он курит сигары лишь в исключительных случаях, пьёт каплями французские вина и не пьёт, а дегустирует: просто смех! И всё время роется в альбомах, которые приходят по почте грудами. Ей даже понравились некоторые из них, вот бы ещё названия вспомнить! Одним словом, европейские древние художники, древнее, чем Америка! А на обложке портрет двойницы Дженнифер, – те же глаза, брови, её же нос и губы, только причёска другая, почти скрытая под неким чепчиком… Даже глаза того же цвета… Обложка-то цветная, а внутри чёрно-белые иллюстрации и сплошной текст, как дождь – «Великий, обложной дождь»! Том что-то выписывает из книг, – имитирует у себя в тетради «Великий дождь». У него хорошо получается, – есть терпение у этого человека! Но, в сущности, всё это – «Великий Бред»! И относиться к нему следует соответственно. Она всегда знала, что люди на это не живут, и Том не исключение, он живёт на средства, оставшиеся от его родителей – миллионеров. Теперь их только нужно найти. Ну что же, она готова поиграть в прятки! Она сосчитает до ста и начнёт водить. Она вновь и вновь пройдёт весь дом, вдоль и поперёк – тихо сидите, господа президенты! Не двигайтесь, Вашингтоны, Линкольны и Джексоны, и в особенности – Гранты!

С) Пока Дженнифер изучала анатомию дома на Лексингтон авеню, в публичной больнице в страшных мучениях скончался её убогий любовник. Умерла причина её беспокойства, умерла её боль. Его свёрнутая набок, застывшая челюсть, покрытая щетиной и пеной слюны, недостойна бумаги и нашего внимания… Родственников его обнаружить не удалось, и он бесследно пропал, сгинул, как ему давно уже и полагалось. Только коптил нашу повесть. Но как подать знак из своего аквариума бедной Дженнифер? Готовой на всё Дженнифер…

В) От цифр в его голове началось лёгкое головокружение, он уже не мог смотреть в экран компьютера, но нужно было всё закончить к девяти часам. Осталось два часа, не больше. Скоро Дженнифер вспомнит про него, прибежит со своим безумным желанием, расплёскивая свои и его чувства. Один диск готов…

А) Том сидит у себя, как мышонок, щёлкает семечками клавиатуры, наверное, пытается скачать с интернета всю информацию о Сикстинской мадонне. Немного скучно. Если она пройдётся по улице, например, до Центрального парка и обратно, ей безусловно, станет легче. Можно напялить что-нибудь выпендрёжное. В принципе, всё, что Том ей подарил за эти дни, подходит под это определение. У него очень развито чувство времени и стиля. Вообще, он самый лучший, вместе со своим вонючим стилем! Мерзкий! В сердце с какой-то неожиданной стороны поднялась тревога: сегодня опять не пошла к Марку… Завтра, пожалуй, его надо навестить, да, завтра же она съездит в госпиталь, первым делом! Кожа очень мягкая и цвет потрясающий, какой-то необыкновенный! Такого пальто нет ни у кого! К нему очень подходит эта юбка-брюки… Как он это увидел? Ей бы в голову не пришло совместить! Может, к Марку завтра ещё рано приходить, что она ему скажет? Добудет денег и уж тогда… Тогда, само собой разумеется!

Перед тем как выйти, Дженнифер покрутилась перед огромным зеркалом, смерила сначала презрительным, а затем нежным взглядом отражение, такое маленькое посреди пустоты, отороченной витиеватой резьбой. Всё же она и сама по себе ничего! Шмотки только шмотки. Но на неё, что ни надень, всё будет смотреться шикарно. Она расстегнула верхние пуговицы, обнажила пышную часть груди, и с минуту любовалась налитыми прелестями своей удачной части тела. Если бы так можно было разгуливать по улицам! На самом деле ничего – неприличного, сосок почти наполовину прикрыт кружевами лифчика. У неё очень красивые груди, и ноги длинные и стройные. Это, разумеется, надо беречь! Ноги лучше видны в зеркале наверху, вернётся, будет раздеваться, повторит ненасытное зрелище!

Она вышла из-под тёмно-синего тряпичного навеса, и тут же разочарованно зажмурилась от упавших на лицо не то капель дождя, не то насыщенных водой снежинок. Мокрый, как тело моржа, асфальт. Утренний Range Rover напротив парадной, тоже только что вылез из моря. Их Mercedes, через Volvo, и отсюда прекрасно заметен. Том, то оставляет его в гараже, то нет. Ему лень заморачиваться. Она бы не ленилась. Он уже предлагал ей ключи, и как-то даже заговорил о приобретении автомобиля для неё лично, – для удобства! Какое там, к чёрту, удобство? Куда ей ездить!? Том очень добродушный. Добродушный, но не наивный, прячет деньги непонятно где! Вот зараза!

D) Дженнифер! Ты чего тут делаешь?

C) Девушка, за которой я наблюдаю от самого угла, поравнялась, наконец, с нашей героиней и, обрадованно узнав её, окликнула по имени. Я не преувеличу, если скажу, что в Нью-Йорке всегда встретишь кого надо и кого не надо. Вблизи девушка не была такой уж привлекательной, особенно рядом с Дженнифер, которая оторвалась от мыслей, и увидела перед собой давнюю подругу, – редчайшее, возможно, единственное оставшееся на земле свидетельство того времени, когда у неё ещё были подруги.

А) Боже! Ты ли это, дорогая?! Глазам не верю! Мери! Не меняешься, просто хоть ты сдохни! Она кинулась в объятия и оказалась в мокром кольце, пахнущем к тому же её собственными духами. Успела Мери заметить её прикид или нет? Успела! Успела!

D) Так, что же ты тут делаешь?

Повторила свой глупый вопрос Мери, отмечая великолепие кожаного пальто подруги, которую не видела тысячу лет. А, собственно, что видеть-то её, скатывающуюся со своими наркотиками и дружками на дно…

А) Я вот живу здесь!

Произнесла Дженнифер, вместо того чтобы сказать: "Вышла из гостей". И указала на дверь за спиной.

D) Здесь? В этом доме?

Мери прогнулась назад и задрала голову, пытаясь оценить и без того явные достоинства особняка. В ближайшем окне, за портьерой, в тусклом свете с глухим безразличием мелькнул снобский, обрамлённый золочёной рамой интерьер. Непонятно даже, как и реагировать! Что за чушь!

– Ты замуж, что ли, выскочила?

А) Нет ещё, но кто знает!

Кокетливо ответила оттаявшая Дженнифер, и пригласила Мери выпить по рюмочке чего-нибудь согревающего. Приятно ошарашить вот так кого-нибудь из старых… Проходя мимо машины, она зачем-то с плохо сыгранной небрежностью пропела: "Вот наш драндулет!"

D) Мери, слабо разбирающаяся в марках автомобилей, тем не менее знала, что такое Mercedes, ну, может, разве что номер 600 ей ничего не говорит… Но всё как-то неожиданно и странно, и совсем не вяжется с тем, что слышала она от кого-то совсем недавно про свою подругу. И поверить было очень просто, ведь их отношения прекратились лишь потому, что …

C) Они отправились в сторону Мэдисон авеню в единственный в этом районе открытый ещё ресторан. Знаю это место! Там их и догоню!

В это время года я обычно одним из первых подхватываю простудные вирусы, и почти до самой весны перевожу тонны бумажных полотенец, салфеток и носовых платков. Сижу дома, как привязанный, курю, пишу. Природные описания скудны, они списаны с натуры Центрального парка: голые, перекрученные серые или чёрные фактурные стволы; повсюду, неясно для кого, загоны из реек и проволоки; огромные недорубленные лысины валунов, на которых изредка умудряются сидеть полоумные влюблённые, неспособные оценить результаты своего безумия по прошествии двух-трёх часов; озабоченные, очеловеченные донельзя, белки с подёргивающимися хвостами ходят, как маленькие пьяницы – на четвереньках, по комическим траекториям… Парк виден насквозь, лишён всех интриг своеобразной планировки. Его младший брат в Бостоне, в феврале совсем уж несчастен, и несчастье белок там несравнимо с Нью-Йоркским… По кольцу, невзирая на слякоть и промозглую сонливость, бегают полуголые одержимые люди одного пола. Их стремление к совершенству обращает на себя внимание, и невольно начинаешь искать среди них хоть одного с нормальной фигурой, и так на протяжении всей прогулки, венцом которой было, есть и будет – разочарование.

Последняя сигарета на сегодня! Брошу, наверное, к миллениуму, благо осталось-то пару лет! Мне как раз будет сорок! Стараюсь курить поменьше, но как это сделать, если всё время пишешь?! Просто даже стыдно, но мысли без дыма не рождаются, представляю – вместо мозга в моей голове, такого сморщенного старичка с курительной трубкой, его почти заволокло дымом… Да, к 2000 году брошу обязательно! Кстати, в этом ресторане теперь запрещено курить. Благодаря старательному всемогущему Джулиани! Как до такого можно было дойти? Где же наша демократия? Кто голосует за таких мэров? Сейчас там сидят наши девушки и мучаются от желания закурить, вернёмся же к ним!

На белой скатерти уже появилось розовое пятно от вина, оно неприятно мозолит глаза одной из девушек, демонстрируя её неловкость. Подсаживается плохо говорящий по-английски, тошнотворный бруклинский эмигрант. Пока они его не пошлют, он будет вклиниваться в их беседу. Смешной фасон пиджака, нелепый галстук, блестящие остроносые ботинки – всё это одето по поводу вылазки его в «свет». Можно только догадываться, что носит он дома. Скорее бы уже отвязался, не хочется перегружать книгу такими вот персонажами. Но, видимо, в Нью-Йорке без них теперь не обойтись! Подобные ему прописались уже в некоторых моих произведениях, чёрт бы побрал этот реализм!

Обе девушки тревожно смотрят на беднягу, который почти лёг между ними на стол, и посыпая солью скатерть, мелет что-то бессвязное. Им удаётся понять, что с помощью соли можно оттереть любые пятна. Они любезно благодарят его за участие и переглядываются, растягивая губы. Мимика эта удобна, гримаса тут же превращается в улыбку, и толстокожий парень опять ничего не понимает.

Дженнифер, наконец-то не выдержав, просит оставить их в покое, и перестать втирать соль в винное пятно. Он неохотно возвращается к стойке бара к своему приятелю, и жалуется по-русски на примитивных американок, не принимающих его "европейскую натуру". Очевидно, что он не знаком с родной литературой, иначе знал бы о своём столетнем двойнике, описанным Щедриным. Теперь я вижу ясно: вся русская литература не имеет связи со своим народом, впрочем, как и творчество латиноамериканских писателей, смотрите на Кортасара! С русской литературой я познакомился в университете и был, пожалуй, единственным, кто как-то приспособился к занудству и скуке прошлого века России. Хотя перевод есть перевод! Из «Я помню чудное мгновенье!» получается «I remember wonderful moment!», – что ж тут скажешь!?

А) Этот омерзительный тип наконец-то откололся, и что-то ностальгическое и родное излучилось от Мери, действительно мало переменившейся с тех самых пор… С ней можно хоть по-человечески разговаривать! Она своя, она так участливо спрашивает обо всём, она всё может понять.

D) Где тебя так обкромсали? Но, ты знаешь… Повернись-ка, вот так! Нет-нет, вполне неплохо! Ты знаешь, очень неплохо! Ну-ну, рассказывай дальше, извини, я тебя перебила, просто эта стрижка…

А) Да, вот и вся история!

D) А что с Марком? Где он сейчас, ты его бросила?

A) Ах, зачем она про это заговорила?! Вихрь поднялся внутри Дженнифер, настоящий вихрь!

Что значит «бросила»?! Сейчас у нас очень большие неприятности. Марк в больнице, у него… Как ты вообще можешь так…

D) Извини, я совсем не хотела! Умоляю, успокойся!

A) Всё в порядке…

D) Просто я не понимаю… Что же Том? Ну, ты сказала…

A) Да чего я сказала? Том оказался, действительно… но он тут ни при чём. Марку необходима операция, очень дорогая операция… Ну ты понимаешь…

D) Разумеется! Да, такие не меняются. Даже жаль этого парня, влип в историю! По её рассказам, он просто Бог! Хочется познакомиться с ним поскорее… Чем она хуже Дженнифер?

А) Ну, вот, понимаешь, для этого всё и делается…

Почти против воли, поддавшись какому-то непонятному движению, она разоткровенничалась. А с кем ещё можно о таком по-настоящему поговорить? Мери совсем своя… И почему они так долго не общались!? Дженнифер впервые открыла шлюзы своих мыслей, и они хлынули разрывающим душу потоком… У неё такие понимающие глаза…

5

D) На следующий вечер Мери собиралась в гости к своей, неожиданно свалившейся на голову, подруге. Она была возбуждена, смущалась нового ощущения и вновь продолжала рисовать в своём воображении красавца-миллионера, что вызвало новую волну возбуждения… Может, Том не так уж и симпатичен, как описывала Дженнифер (что от неё ожидать?), и она зря изощряется перед зеркалом… Но Марк, если бы не был полнейшей свиньёй, чертовски привлекателен, чем-то похож на молодого Алена Делона… Умеют же такие устраиваться!

Зря она не внимала ежедневному внутреннему призыву «сбросить немного веса!», сейчас бы это было очень в тему. Но и так, конечно, сойдёт, некоторые мужики даже любят, когда в женщине есть чуть-чуть полноты. И потом, когда она худеет, ей кажется, что у неё заметно уменьшается грудь, а это совершенно недопустимо! Конечно, сидячая работа и бесплатные ланчи… Глаза у неё правильные, с блеском, да и не дура она, любой это оценит…

C) Сцена на кухонном столе требует отдельной главы, но я не мог разорваться между своими расплодившимися героями, – литературным достоянием будет самый конец, когда едва успевшие кончить любовники, с хохотом заметались по дому, переключившемуся с тревоги звериного соития, на пронзительный дребезжащий звонок, звук которого уже двадцать лет собирались изменить обитатели. Теперь никому до него нет дела.

A) Мери проявила неуместную пунктуальность и явилась разодетая, как модель. Такого прикида никто не ожидал. Если бы всегда следила за собой, имела бы больше шансов, – наверняка до сих пор так одна и тусуется. А может, и нет. Вот странно вчера полночи проговорили, а это осталось невыясненным… О чём же они говорили столько часов? Ведь казалось, что о таком важном, о таком…

Ну проходи, раздевайся же! Выглядишь потрясающе!

Том давно расспрашивал её о подругах, а что может быть лучше этого вот «домашнего чучела»?!

D) Да брось ты! Устаю как собака на этой дурацкой работе, знаешь, с девяти до пяти…

Дженнифер, пожалуй, последний человек на планете, кому это понятно, и вообще надо поменьше болтать о своём, ведь у них ничего общего… Ну сказала, так сказала, что ж теперь поделаешь?

C) К обнявшимся подружкам вышел Том. Ради этой встречи он обуздал своё желание, хотя справедливо было бы сказать: любопытство победило его желание. С утра Дженнифер носилась с этой Мери. После ощущения тонких почти как у скелета, плеч Дженнифер, плечи Тома показались огромными и упругими (если это ещё моя территория – опять же изъяны условий, – не спросишь ведь у буквы D!). И даже несмотря на то, что я неотрывно следил за ней, извивающейся перед зеркалом, я проморгал момент волшебства, момент, когда фокусник делает свой очередной трюк. Мери предстала перед нами удивительно поменявшись. Всего-то: несколько мазков крошечной кисточкой, что-то растёртое по лицу… Бытовое волшебство! Обычно, когда пристально наблюдаешь за своими персонажами, видишь все их перемены, подмечаешь едва уловимые тенденции, и каждый поворот их мысли – сигнал! А тут, фактически на твоих глазах…

Они уселись за стол почти сразу, Мери не успела как следует привыкнуть к шикарной обстановке: кругом золото резных рам, старинные и модерновые картины, большие, как в музее, а главное – безумное количество книг (опять я говорю от её имени… но я ведь знаю!).

Скучная тема оказалась прочной нитью, связавшей их застолье. Том вспомнил студенческие анекдоты, застенчиво воспроизвёл их под восторженные взгляды девушек. Его стеснительность произвела должный эффект, а одна из шуток – принуждённый смех.

D) Мери сделалось удивительно приятно, когда среди тысяч книг, стоящих повсюду, она узнала те, что есть и у неё дома, – вся стопка дорогущих монографий по живописи, заметная сквозь толстое стекло её журнального стола, тут, правда, разбросанная по разным полкам…

Дженнифер Тома даже оценить-то по-настоящему не может… Ну, в принципе, он ей, понятно зачем! Бедняжка, ничего не подозревает! Как же можно с такими вот людьми так поступать? Он такой чистый и наивный! И на Мери поглядывает с интересом, хотя внимание его сосредоточено на этой стерве. Тяжело изображать, будто не понимаешь, что делают их руки под столом. Она просто взвинчивает его! Не думала, что Дженнифер настолько цинична. Даже противно! Хотя другого никто и не ожидал… Ещё подмигивает, словно соучастнице… Но нет, уж этого она не получит! Ещё не хватало!

А) Сейчас Мери выворачивает от зависти, она-то чувствует это, и лёгкий ток удовольствия пробегает по телу. А Том даже не обращает внимания на Мери! Умора! Так старается, делает умное лицо, вся тянется к нему… Но он сейчас и умом, и глазами, и чувствами на кончиках своих пальцев, скользящих по её ляжкам, под подолом платья… Она стиснет колени, когда рука дойдёт до желаемого места, и ловушка захлопнется навсегда!

В) Ладонь прошла тесный коридор её ног и упёрлась в капроновый тупик, в котором тут же стало влажно и горячо. Дженнифер прерывисто выдохнула, чуть не выдав их. Но гостья, к счастью, ничего не заметила, – слишком увлечена пирожным… Им, пожалуй, пора перестать, – его член уже упрямо толкает тесную ширинку, его увеличение всё труднее игнорировать… Как сопротивляться искушённой руке, в которую заложены все знания о его чувствах, включая силу давления, вмонтированную в её пальцы? Если этот маршрут повторится, если там сожмутся, а тут расслабятся тонкие пальцы…

Дженнифер просто спасла его, – соскочила с места и взасос поцеловала начинавшие терять чёткие контуры губы. Мысли вернулись в голову, он заметил запах эспрессо, потом терпкий цитрусовый аромат от поспешно очищаемого мандарина. Судя по коркам, Мери принялась за второй. Когда только успела? Нужно хоть о чём-то поговорить с ней…

6

A)  Есть вещи, не подлежащие планированию.  Дженнифер, добывшая за одну ночь почти двадцать пять тысяч, конечно, не могла представить, что история с Томом затянется на столько недель. Её личные действия отошли на задний план, и она вписалась в какую-то, словно происходящую в кино, жизнь, жизнь с респектабельным человеком, полную, правда, реальных чувств и обязанностей, о которых и вообразить, ещё так недавно, было почти невозможно. Она как будто глядела на себя со стороны: вот она распоряжается о стирке белья и обсуждает с прислугой лёгкие усовершенствования уюта в доме; принимает гостей с такой умилительной любезностью; отвозит кому-то по просьбе Тома диски, и возвращается с добычей – большим лакированным ящиком для сигар…

С) Настал долгожданный момент, когда стоит обратить внимание на мелочи, на те детали, которые небрежно разбросали мои герои! Итак – «большой лакированный ящик»! Только такие, как ты, Дженнифер, могут не увидеть, что у твоего любовника уже штук пять или шесть подобных «трофеев». Очнись, раскрой глаза, моя милая, там на окне, под которым ты тысячу раз, видимо, что-то, ощущая (слепая медведица!), искала спасение своему бестолковому Марку, стоят в ряд набитые пачками денег ящики. Как могла, ты ни разу не заглянуть под первый слой, действительно приспособленный для сигар?! Вспомни, ты даже похитила одну сигару и всегда хотела вернуть на её место другую, точно такую же, взятую из нижнего ряда… Ну чтобы тебе стоило приподнять крышку, и увидеть вместо сигар новые, скреплённые банковскими бумажными плевами, пачки стодолларовых купюр? Нет же! Тебя что-то отвлекло, ты щёлкнула замком, и ни разу не вспомнила о своём желании! Я до хрипоты кричал тебе, с другой стороны, стекла (я уже близок к тому, чтобы найти способ, как получить тебя, как удержать тебя!). Дженнифер, ты издеваешься надо мной! Ты веришь буквально с первого дня в его миф о погибших родителях – миллионерах… О да, разумеется, как же ты можешь иначе, ведь он и сам свято верит в свою фантазию, закрывающую надёжным щитом его реальную жизнь?!

Твоя невнимательность – это что-то особенное! Почтальон с такой старательностью, минимум два раза в неделю, просовывает в почтовую щель двери корреспонденцию, письма или рекламные проспекты на имя Кена Брука – предыдущего обитателя этого вскружившего тебе голову особняка. Тебе даже в голову не приходит поинтересоваться у Тома Поулвина: «При чём тут Кен Брук?». Ты просто прелесть, моя Дженнифер! Сколько это ещё продлится?

D)  Если Том так возится с этой мерзкой (она становится всё омерзительнее!) Дженнифер, то, пожалуй, так ему и надо! Пусть она накажет его за такую слепоту, ведь он и в самом деле просто не замечает Мери. Но как их можно сравнивать: эту бездомную шлюху с ней?! Его следует наказать! Его… В прошлый её приход он был внимательнее, чем обычно, пригласил её в ресторан!  Заразительно смеялся, назвал Дженнифер дурой, та, естественно, и виду не подала, продолжала с ним так упёрто спорить… Мери тоже слегка упёртая, но когда она видит что-то настоящее, если так теперь ещё можно выразиться, она «снимает шляпу», и уж, конечно, о споре нет и речи… Дженнифер уже позволяет себе всякие споры, и видно же, что ни хрена не смыслит! Совсем расслабилась… Но, подожди же, рано праздновать победу… Естественно, нужно всё рассказать Тому, нужно предотвратить катастрофу… Мери почти готова на это, нужно найти способ оттащить от него эту дрянь… Попробовать позвонить прямо сейчас…

B) Том снял трубку, с трудом разобрался, с кем говорит (голос по телефону звучит непривычно), принял все благодарности по поводу почти обыкновенного похода в ресторан, поговорил, как это ни смешно, о погоде, – просто подтвердил её прогноз и констатацию «замечательного дня, молоденького солнышка и кристально прозрачного воздуха», под конец, почти с нервозностью, поинтересовался, не желает ли Мери поговорить с Дженнифер, и узнав, что «нет», с облегчением положил трубку. Его ненасытная Дженнифер уже крутилась вокруг него, требуя бесконечного внимания. Он выловил её у своих ног одним касанием руки. Она отреагировала, как подобает особенно ласковой кошке, выгнула спину и замурлыкала.

A)  Похитить его на миг от этих бесконечных телефонных разговоров, после которых он становится раздражителен и скован, – вот её величайшая миссия, и Дженнифер готова выполнить её. Отсюда с пола она может добраться до ремня, расстегнуть пуговицы на его брюках… Ладони на её плечах сами не знают, чего хотят: то ли останавливают её, то ли направляют её действия… Сейчас им всё станет ясно! Сидя на коленях, пристально, с её одурманивающим прищуром, глядя прямо в его серые, умеющие разговаривать, глаза, она разомкнула обе половинки блузки. Дальше Томом не нужно заниматься, теперь он знает, чего он хочет.

В) Если она будет всегда такой, он даже не сможет рассердиться на неё за то, что она отвлекает от дел, съедает всё его время… С этого ракурса она так изящна. Длинная, гибкая шея, выступающие хрупкие косточки на плечах, нужно раздвинуть блузку – увидеть её грудь, всегда слегка разную, взвесить её на своей руке, почувствовать упругость соска. Она уже выпустила наружу не умеющий отказать ей член… Едва уловимый запах… Не успел даже принять душ, ну, сама пусть разбирается! От неё никогда не пахнет, только иногда по утрам, когда он внезапно просыпается и видит её мёртвое лицо перед собой, и чувствует щекой мокроту на подушке от её слюны… Её нужно защищать и беречь, от чего-то непостижимо страшного, нависающего над ней, как над большинством женщин, над тем большинством, что вызывает подобные чувства, остальную часть, конечно, не жаль, стал бы он спасать эту дуру Мери… В общем, и самому нужно быть осторожнее, ему тоже что-то угрожает, что-то в любую минуту может нарушить его «шикарную» жизнь, жизнь, которую он не променял бы ни на какую другую… Эта мысль велика, она трогает всё сознание, не стоит удаляться от неё, а, впрочем, мысль эта даже не мысль, а – знание, и потерять его невозможно, как невозможно забыть таблицу умножения… Разумеется, он всегда очень, и очень осторожен, везде… Даже с Дженнифер, с друзьями, дома, на улице. Внимателен, когда переходит дорогу (вот до чего дошёл!). Нужно вернуться обратно, к ней, единственной на Земле, понимающей, знающей, чего он хочет. Он хочет… Она всё делает так, как он хочет! Интересно, догадывается ли она сама? Наверное – это нечто созданное для него, по его заказу. Как долго он искал её, единственную… Интересно, что она думает со своей стороны, неужели ей тоже невыносимо хорошо с ним? А может, женщина сама создаёт свой кайф, без его участия? Ведь сейчас, ей в сущности, наплевать на его мысли, она возбуждается всё больше. Она… О, вот он, взявшийся словно ниоткуда ритм. Том готов поддержать его, жить в нём… Да, Дженнифер, да! Он возьмёт тебя, всю, без остатка! Да! Да, Дженнифер!