Тайна озера самоубийц

– Их можно было бы объединить, – произнес Илья вслух, видя, что Петр ожидает от него комментариев.

Хозяин дома чуть откашлялся, сухо и коротко, машинально прикрывая рот кулаком.

– Очередная выставка? – чуть надменно усмехнулся он. – Цикл?

– Нет. – Гость немного смутился, но все же стал пояснять свою мысль: – Музыка и пейзажи. Перекликается.

Петр удивленно поднял брови. Посмотрел на Илью как-то задумчиво, но с уважением. Как тогда в саду, когда говорили о мелодии Анны.

– Может быть, – неопределенно пожал он плечами. Прозвучало это как-то странно. Будто Петр сомневался или, наоборот, идея Ильи дала ему неожиданную подсказку в совершенно другом, неизвестном вопросе, которую еще надо хорошо обдумать. – Дальше?

А вот вопрос прозвучал чуть ли не провокационно. Илья не горел желанием продолжать экскурсию, да и не видел в ней смысла, но зачем-то хозяину дома это было нужно, потому журналист просто кивнул и чуть быстрее поднялся по ступенькам последнего лестничного пролета.

Это помещение даже холлом нельзя было назвать. Какая-то убогая комната, закуток, из которого надо было сворачивать вправо мимо очередного пейзажа, висящего над отвратительно старым комодом. Не то чтобы Илья не мог оценить антиквариат. Как раз таки мог, в чем и была проблема. Этот предмет мебели явно не имел никакой ценности. Уродливая деревянная коробка на несимметрично высоких ножках без украшений и резьбы. Рядом такой же деревянный стул, на котором, Илья был в этом уверен, уже лет сто никто и сидеть не пробовал. Потом они шагали так же неторопливо по узкому коридору мимо открытых дверей. Теперь, похоже, гостю давали возможность оценить убранство комнат, такое же странное. Илье на ум приходило слово – убогое.

Гостиная, посреди которой стоял квадратный стол на массивной ножке-основе. На нем лежали какие-то бумаги. По стенам с обеих сторон от небольшого камина, явно декоративного, с узкой белой полкой, разбросаны книжные полки. Широкие окна обрамляли светлые занавески и тюль, придавая небольшому помещению хоть немного уюта. Похоже, это что-то вроде места работы писателя. А следующая комната явно предназначалась для музыканта. Пианино, ноты на небольшом пюпитре, неудобный стол-тумба из того же мрачно-темного дерева. Все это наводило на Илью скуку. Он бы не смог представить Анну с ее легкой летящей музыкой в таких декорациях.

Он не понимал, зачем Петр показывает ему это и чего от него ждет. А хозяин дома посматривал на гостя как-то выжидательно, будто проверял его. Неприятное ощущение некоего экзамена. На самом деле Илье чудилось во всем этом нечто смутно знакомое, однажды виденное. И это осознание вызывало чувство некоторого напряжения, упрямое желание вспомнить, а значит, видимо, ответить на ожидания хозяина дома.

Они дошли до конца коридора и до очередной небольшой комнатушки, за которой уже виднелся более просторный и явно современно обставленный холл. Илья обрадовался, что экскурсия заканчивается, и быстро окинул это последнее помещение взглядом. Конечно, заметил портрет, ради которого, видимо, его сюда и вели. Его явно рисовала не Амелия Горская. Мрачный, даже какой-то болезненный фон, четыре фигуры, немного деревянные, застывшие в официальных позах, принятых в девятнадцатом веке. Хотя одежда современная, но тоже какая-то блеклая. Платья нарисованных девушек казались чуть ли не поношенными, слишком строгими по меркам нашего времени, лица выведены как-то грубо, топорно, отчего кажутся болезненными и какими-то несчастными. Дамы сидели вокруг стола, а в середине, чуть ближе к правому краю, между двумя из них, был изображен мужчина, слишком худой, какой-то весь вытянутый и мрачный. Все это удручало, веяло какой-то безысходностью, чем-то отталкивающим. А еще снова казалось знакомым, не связанным с жизнью, с реальным местом, когда-то посещаемым. С чем-то… со времен университета. Литературным…

– Бронте! – все же смог он определить.

Петр довольно рассмеялся, но тут же снова закашлялся. Все так же сухо, натужно. Илья невольно подумал, что если ранее хозяин дома казался ему просто немного мрачным, как и отозвалась о нем давешний гид, то теперь этот мужчина просто производит впечатление человека с плохим самочувствием. Только излишне нервного, издерганного.

– Я подумал, это логично, – успокоив приступ кашля, сообщил с веселой иронией хозяин дома. – Еще одна семья, где были также три талантливых сестры.

– И брат, – указав на изображение, напомнил журналист. – И кто это нарисовал?

– Я, конечно, – как об очевидном сообщил Петр. – Соблюдая все традиции.

Илья понял, что все те комнаты, которые они осмотрели, тоже были скопированы из дома Бронте.

– Ты сам там был? – спросил он.

– Даже желания не было, – признался хозяин дома. – В интернете можно найти любые картинки, а за деньги тебе скопируют что угодно.

– Зачем? – осведомился Илья.

Судя по всему, он все же прошел какую-то проверку, узнав портрет и догадавшись об убранстве комнат. Только это его не радовало, а скорее раздражало. Он не понимал смысла этих игр.

– Вообще, тут откровенно скучно, – оповестил его Петр. – И местным в первую очередь. Мы для них что-то вроде достопримечательностей. Диковинки. Вот, стараемся! Для них зрелище, а мы развлекаемся за их счет. Выгода тоже есть. Водим тут родителей учеников.

– Вы еще и чему-то учите? – удивился Илья, но снова вспомнил слова утреннего гида. – А! Что-то вроде пансиона для одаренных детей. Снова как у Бронте.

– Снова приправлено иронией, – усмехнулся хозяин дома и опять кашлянул в кулак.

– А мне зачем? – все же решил честно спросить гость.

– Извини, – примирительно сказал Петр. – Ты понравился Ане. Но все же тоже новый человек. Интересно было… Ты точно с нами или с ними?

Это звучало цинично, но в тоже время так… Почти по-детски. Как-то очень откровенно и даже в чем-то наивно. Илья невольно улыбнулся.

– Да и… – немного ворчливо продолжил хозяин дома. – Считай, подготовка. В обед тоже будет еще тот спектакль. Тут вообще все так. Но привыкнуть можно.

– Если снова приправить иронией? – предположил Илья.

Петр довольно кивнул. Может, он бы как-то это прокомментировал, но у него начался очередной приступ кашля, еще более натужный и долгий, чем все предыдущие. Этому человеку явно пора было сходить к врачам.

Они спустились обратно на первый этаж, прошли по теперь уже явно жилой, нормальной, светлой части особняка. Здесь не было чего-то такого, дорогого, может даже богемного. Обычный дом с явно простым бытом. Петр распахнул какую-то дверь из коридора. По сути, это была просторная кухня. С обычной газовой плитой, шкафчиками по стене, рабочими поверхностями, мойкой, мелкой техникой. Окно, широкое, почти на всю стену. И возле него накрытый стол, вокруг – табуретки, сиденья которых были обтянуты веселым ярко-красным кожзамом.

Столешницу при этом покрывала бледно-бежевая скатерть, отделанная вязанным явно вручную кружевом. Приборы блестели серебром, еще были белые тонкие тарелочки и даже большая пузатая супница. Хрустальные стаканы с резьбой. А еще салфетки, тряпичные, под цвет скатерти и тоже с вязаной отделкой. Все это невольно напомнило Илье картинку из какой-то книги о традиционном теперь уже русском помещичьем быте.

У плиты стояла молодая женщина. Когда мужчины вошли, она обернулась как-то резко, будто испугалась неожиданного звука, но тут же расслабилась, плавным жестом поправила прическу, чуть улыбнулась. Высокая, как и брат, худая, в светлом платье с длинной пышной юбкой, с талией, перетянутой широким поясом, а скромный вырез был заколот почти под самой шеей тяжелой брошью с янтарем. Волосы, чуть светлее, чем у Петра, его сестра собрала в низкий узел на затылке. В такой прическе, обманчиво скромной, было снова нечто патриархальное и старомодное, как и во всем облике женщины. При этом на ее запястье был хорошо заметен массивный круглый экран смарт-часов. Илье не понравился ее взгляд с легким прищуром, оценивающий, слишком цепкий и при этом какой-то немного насмешливый.

– Клара, – представил сестру Петр.

Писательница кивнула. Жест снова был намеренно медленным, значимым. Илья чуть улыбнулся в ответ. Без искренности, больше из вежливости.

– Прошу за стол, – произнесла Клара. – Девочки тоже сейчас придут.

Произнося это, женщина медленно приблизилась к подоконнику. Там, рядом с вазой, в которой красовался букет собранных в местном саду цветов, стоял высокий прозрачный графин с какой-то жидкостью насыщенного желто-зеленого цвета и уже наполненный этим же напитком стакан. Клара переставила питье на стол, чуть подвинула в сторону брата.

– Не забывай про свое лекарство, – с мягким упреком заметила она.

Петр досадливо поморщился, но послушно потянулся за стаканом. Глотнул, поморщился снова, вкус явно был не таким приятным, как цвет. Илья хотел было спросить, не лучше ли все же получить у нормального специалиста рецепт на таблетки, чем глотать какие-то сомнительные народные средства. Но они с хозяином дома не закадычные приятели, так что журналист решил промолчать.

– Присаживайтесь, – между тем пригласила Клара.

В ее манерах читалось нечто властное. Она настоящая хозяйка этого дома и явно руководит всей семьей.

– Спасибо, – все так же ровно и вежливо поблагодарил гость и чуть замешкался. Стол был накрыт на пятерых, его точно учли, но не указали, какое место стоит занять, а как привыкли рассаживаться члены семьи, он, конечно, понятия не имел.

– Выбирайте сами, – весело предложила Клара.

Это, похоже, была новая игра, как и предупреждал Петр. От Ильи снова ждали некоего правильного ответа. Но он играть не хотел. Он не понимал этого. Журналист развернулся к Петру, собираясь прекратить общение и откланяться. Прямо сейчас. Пусть это будет уже не слишком вежливо, но…

– Садись со мной, – миролюбиво предложил хозяин дома. – Так проще.

Илья подавил раздражение. Ему предлагали мировую. Откровенно. Хотя именно Петр предупредил его, что за обедом следует ожидать очередного то ли экзамена, то ли спектакля. О причинах перемены решения Илья сейчас спрашивать не хотел. Будем считать, это знаменитая мужская солидарность. Или… просто Петр выбрал себе другую роль. Но все же Илья послушался его и неторопливо присел за стол. Пахло в кухне вкусно, специями, жареным мясом, чем-то еще не менее аппетитным. А есть журналист хотел.

Клара подняла крышку супницы, стала разливать по тарелкам ароматный густой суп. И в этот момент в кухню вошла еще одна девушка. Она была выше старшей сестры, еще более худая и гибкая. Двигалась художница, а это могла быть только она, изящно, почти как в танце. Волосы почти черные, забраны в обычный «хвост», простая джинсовая юбка выше колена, светлая тонкая блузка без рукавов, но с рюшами по вырезу, а еще на ногах туфли на шпильке. Средняя сестра сразу устроилась напротив гостя, посмотрела на него откровенно кокетливо.

– Привет, – произнесла она с улыбкой. – Мне сказали, что будут гости за обедом. Но… Вы кто?

Это могло выглядеть мило. Такая почти детская наивная непосредственность. Но Илья не поверил. Цинично отметил про себя, что она все же немного недоиграла.

– Амелия, – представил вторую сестру Петр.

Илья тоже собирался представиться, но тут появилась Анна. Девушка буквально ворвалась в кухню, кивнула на ходу, будто приветствуя всех и сразу, уселась рядом с художницей и тут же схватила ложку, как-то чуть неуклюже зажала рукоять в кулачке. Вот это был интересный и реально милый жест, почти детский.

– Простите, есть хочу ужасно! – известила музыкант.

Илья машинально кивнул. Он засмотрелся на девушку и, поняв это, даже смутился. Сейчас она была другой. Без той странной почти напряженной серьезности, с которой в саду спрашивала его о своей музыке, и не такой смущенной, когда чуть после они оба не знали, о чем еще говорить. Тут Анна явно играла роль той самой всеми любимой, чуть капризной младшей сестрички. Но… Все-таки для Ильи вместе с Анной в кухню заново ворвалась ее музыка. Нет, он не слышал мелодии, но вспомнил ее сразу. Давешнее впечатление было слишком сильным. Это удивляло, даже настораживало, но и очаровывало одновременно.

Наверное, его интерес к Анне был слишком откровенным. Амелия, все это время не сводившая с гостя глаз, разочаровано поджала губы, уставилась в свою тарелку, якобы полностью потеряв интерес к Илье. Клара, наоборот, улыбнулась доброжелательно, даже с некоторым умилением, но при этом у нее был немного высокомерный вид тетушки, устроившей судьбу дебютантки на балу. Как ни странно, такая реакция хозяев дома журналиста не смутила. Это все отлично вписывалось в те роли, которые зачем-то играли женщины в этом доме. Илья мимолетно подумал, что, вообще, их мнения его просто не касаются, не имеют отношения к тому, что он чувствует. А игры… Может, он каким-то чудом уже даже успел привыкнуть к ним за столь короткое время?

– Спасибо за приглашение и приятного аппетита, – взяв ложку и приготовившись есть, вежливо объявил Илья, понимая, что тон у него все равно получился сладковато-ироничным. Наверное, это могло бы соответствовать его роли?

Петр довольно хмыкнул и с явным облегчением отставил прочь опустевший стакан из-под своего непонятного зелья.

– Девочки, – обратился он к сестрам с улыбкой, которую гость все же счел искренней. – Знакомьтесь. Это Илья. Я нашел его в саду. Могу поклясться, что меньше всего он хотел бы свести с нами знакомство. Именно потому я пригласил его обедать. Он не является охотником за талантами, ему не нужны автографы, уверен, что до сегодняшнего дня он вообще не подозревал о нашем существовании. Просто турист. А мы…

Он обвел сестер взглядом. Писательница спокойно ждала продолжения, Анна чуть улыбалась и мечтательно посматривала на свой остывающий суп, на лице художницы застыло преувеличенно скучающее выражение.

– Вообще, ты уже всех знаешь, – продолжал хозяин дома почти шуточную церемонию представления. – Но назову еще раз. По старшинству. Знаменитые талантливые сестры Горские. Клара, Амелия и Анна.

Петр чуть кивнул гостю, с легким вызовом, будто передавая ему эстафету. На этот раз Илья легко догадался, чего от него ждут. Странно, но эта игра уже его не раздражала, скорее просто немного забавляла, как некий спектакль. Итак… Три сестры. Шарлотта, Эмили и Энн. Имена Бронте он помнил. И даже их брата Патрика Брэнуэлла. Здесь это Петр.

– У ваших родителей была хорошо развита интуиция, – заметил гость. – Или выбор имен стал своеобразным пожеланием будущего успеха?

Илья ожидал, что Петр снова довольно хмыкнет или улыбнется, однако хозяин дома досадливо поморщился, но промолчал.

– Мне явно повезло больше, чем Энн, – немного угрюмо выдала Анна.

При этом девушка спокойно приступила к еде. Ее фраза что-то значила, тоже имела отношение к семье Бронте. Но Илья не слишком хорошо знал их историю. Он никогда не интересовался феминистической литературой. Хотя да… Что-то там было неприятное у английских сестер. Наверное, что-то с младшей. Скандал? Болезнь? Сейчас это казалось неважным. К тому же Илью отвлекла Клара.

– Вы на отдыхе? – уточнила она. – А откуда к нам?

– Из Москвы. – Журналист тут же подумал, что снова будет поднята любимая провинциалами тема столичных гостей.

– Как там нынче? – По тону Петра было заметно, что он просто поддерживает общий разговор практически из вежливости, жизнь столицы его явно не волновала.

– Стабильности нет, – отшутился в ответ Илья цитатой из «Москва слезам не верит».

Горские заулыбались. Амелия снова посмотрела на гостя, немного оценивающе, с легким женским вызовом, будто предлагая флирт.

– И как вы оказались в нашем саду? – спросила она.

– Заблудился. – Илья внутренне напрягся.

Он вспомнил, как неудачно пытался объясниться с Анной в саду. Невольно снова посмотрел на нее. Девушка продолжала есть, но все же чуть заметно улыбнулась.

– Я был на экскурсии, – стал рассказывать гость. – Хотел пробраться на ваш причал. Но… Потом я просто услышал музыку и захотел увидеть, кто ее исполняет.

Амелия демонстративно уставилась в окно с недовольным видом. Клара все так же вежливо и гостеприимно улыбалась, только взгляд изменился, снова стал неприятным, цепким, настороженным.

– Впечатляет, правда? – спросила она.

Илья вспомнил, как они с Анной говорили о пустых похвалах. Скатываться до этого он не собирался, потому просто кивнул.

– Согласна, – сказала старшая сестра так, будто вынуждена была это признать помимо собственного желания. – Удачная тема. Нечто такое… Почему-то на ум приходит только слово «август».

Клара перевела взгляд на младшую сестру.

– Давно?

Илья не очень понял вопрос. И тон резанул. В голосе писательницы прозвучал упрек, пусть мягкий, но заметный, как чуть раньше, когда Клара напоминала Петру о его лекарстве.

– Мне это приснилось сегодня, – ответила Анна с таким же завуалированным вызовом.

– Даже так! – Амелия выглядела рассерженной и обиженной. И почему-то метнула гневный взгляд в сторону Петра, который спокойно доедал суп.

Над столом повисло напряжение. Илья чувствовал себя неуютно. Что-то было во всем этом не так. Какое-то скрытое противостояние. Не для чужих глаз и ушей. Он жалел, что застал эту сцену, и точно не хотел знать, что за всем этим кроется.

– Везет, – спустя несколько секунд заметила Клара. Теперь у нее опять был этот «тетушкин» тон, чуть снисходительный, обманчиво мягкий. – И все же красиво. Шансы?

– Я это сделаю, – уверенно ответила музыкант.

«Я смогу это закончить». Илья уже слышал это в саду о той мелодии. И видел эту почти детскую серьезность, даже торжественность. Илье в этот миг показалось, что он снова слышит ее музыку. Тогда в саду звучание очаровывало, вело, казалось заполняло собой все. И… оно не имело времени, начала, конца…

Илья вспомнил тот момент, когда мелодия резко оборвалась, вспомнил, что испытал тогда разочарование, даже какую-то противоестественную обиду. Да, этой пьесе, или как там правильно называют это профессионалы, нужен финал. Нечто… Илья сам не знал, зачем об этом задумывается. Просто ему захотелось представить, чем может закончиться эта мелодия, что он бы хотел услышать. Нечто такое…

– Что скажешь? – Петр будто прочел его мысли. Илью это выбило из колеи. Или он так задумался, что говорил вслух?

Журналист нахмурился, пытаясь сообразить, как он умудрился так выпасть из разговора, что пропустил. Горский ему улыбался даже как-то подбадривающе. Клара смотрела выжидательно, тем же цепким оценивающим взглядом. Амелия продолжала злиться.

– Он при чем? – буркнула она. Но родные ее проигнорировали.

Анна. На ней Илья сломался. Снова у девушки было то самое серьезное, даже немного торжественное выражение лица. Она ждала его ответа. Напряженно. Так, будто его мнение на самом деле что-то значило.

– Воспоминание, – немного нехотя выдал Илья. – Для меня. Что-то, что было важно. Не цель, не мечта. Другое. Как… Не знаю, что-то из детства. Как символ. Время, когда был счастлив. Не по случаю, просто так.

Он окончательно смутился.

– Я не разбираюсь в таких вещах, – поспешил добавить он. – Простите.

– Неплохо, правда? – Петр сказал это очень мягко. Он теперь смотрел только на Анну. Так же ласково и тепло, как тогда в саду.

Девушка в ответ машинально кивнула, будто и не слышала брата на самом деле. Казалось, она сейчас вообще не с ними, далеко в своих мыслях или, вернее, там, снова в этой музыке. Но вдруг она улыбнулась широко, как-то даже счастливо. И благодарно кивнула гостю. Илья надеялся, что не покраснел. У него, что называется, сердце екнуло. Хотя обычно взгляды женщин на него столь сильно не действовали.

– Очень даже неплохо, – удовлетворенно произнесла Клара, будто закрывая тему. – Илья, спасибо вам.

– Не за что. – Он не любил это выражение, но сейчас оно подходило идеально. Илья не знал, заслуживает ли настоящей благодарности.

– Отлично! – с сарказмом выдала Амелия. – Кому-то сегодня везет по всем фронтам? А у меня даже часа на эскизы не было! Мои идеи… Ой, да кому это интересно в день чужого триумфа!

Она демонстративно уставилась в опустевшую тарелку.

– Пироги будешь? – как ни в чем не бывало легкомысленно спросил ее брат. – Клара? Они же остались?

Старшая сестра рассмеялась. На этот раз откровенно весело, отчего вдруг показалась Илье совсем другой, моложе, ярче, интереснее. Удивительно, но это тут же изменило атмосферу за обедом, стерло напряжение, скрытое соперничество. Илья не в первый раз за сегодняшний день удивился, на этот раз приятно, и даже невольно улыбнулся. Клара, успевшая резво развернуться на своем табурете и подхватить широкую тарелку с пирогами, встретилась с гостем взглядом и лукаво подмигнула.

– С капустой, – с почти детским азартом стал определять начинку по внешнему виду угощения Петр. – Так… Эти с яйцом и луком, а вот тут потроха!

И он тут же ухватил один из них.

– Вы же все-таки не вегетарианец? – Анна тоже выбрала себе мясной пирог, другой рукой взяла свежий помидор с тарелки. Сейчас в ее глазах было что-то такое весело-хитрое. Будто снова приглашение в игру. Похоже, младшая сестра специально подначивала художницу, давая понять, что знает гостя дольше, что имеет с ним некие общие, понятные только им двоим темы и шутки.

– Под настроение, – усмехнулся Илья. – Жадность приветствуется? Я бы выбрал два.

Петр рассмеялся. Но коротко, потому что опять начал кашлять. Как и ожидал Илья, народные средства явно не действовали.

Амелия брала пирог последней. С явной показной неохотой, долго выбирала тот, который больше понравится внешне. С капустой, что было ожидаемо после упоминания вегетарианства. Угощение было вкусным. Илья готов был блаженно жмуриться, поедая пирог. Свежайшее воздушное тесто, чуть даже хрустящая корочка, начинки четко столько, сколько нужно, ни мало ни много. Такие не купишь, настоящая домашняя выпечка от идеальной стряпухи.

– Так готовить – это тоже талант, – рассудил гость вслух.

– За который также надо платить, – заметила Клара с официальной улыбкой обманчиво мягким тоном. При этом она смотрела на Амелию. – Нашей домработнице. А еще за продукты для всех этих изысков. Как заодно за кисти и краски. А еще…

– Не стоит. – Средняя сестра выпрямилась, расправила плечи. Тон у нее был ровный, серьезный, даже без вызова. – Я прекрасно знаю наши сметы. И нашу занятость и, соответственно, наш доход. И отрабатываю весьма немалую часть. Потому что, напомню, в этом году именно у меня самая большая группа. И еще ни один ученик не отказался от обучения.

Она чуть злорадно усмехнулась. Сейчас художница показала себя совершенно другой. Исчезли взбалмошность и показная манерность, капризы, с сестрой разговаривала взрослая умная деловая женщина. И эта перемена очаровывала. Да, все сестры Горские умели произвести впечатление.

– А еще… – вслед за Кларой продолжила Амелия. – Ты можешь дополнить нашу программу обучения уроками основ финансовой грамотности, что значительно увеличит наш средний чек. Я спокойно возьму на себя ведение.

Она вдруг обернулась к Илье и чуть виновато улыбнулась.

– Просто возможности работать не осталось сегодня, – пояснила она извиняющимся тоном. – Конечно, после обеда времени много. Но свет! Традиционно для меня лучше работать с утра.

Гость чуть кивнул. Что-то такое он слышал, будто художникам больше подходит естественное утреннее освещение.

– У меня тоже есть идея, – со значением напомнила Амелия своей семье. – И теперь хотелось бы иметь на нее время!

Клара отвела взгляд. Снова промелькнуло нечто такое… Тень напряжения. Какого-то внутреннего соперничества, упрека. Илья подавил тяжелый вздох. Эти эмоциональные перепады утомляли.

– Я пересмотрю расписание, – примирительно предложил Петр. – Утро твое. Клара? Тебе, к счастью, все равно, когда писать. Так?

Сестра кивнула, уже снова спокойно, даже почти искренне дружелюбно.

– Извините. – Сам не зная зачем Илья решил внести свою лепту в урегулирование этих непонятных ему конфликтов. – На утренней экскурсии гид упомянула, что у вас в доме работают курсы для одаренных детей.

Он удержался от того, чтобы с иронией добавить: как у все тех же Бронте.

– Эти подростки на самом деле талантливы? – задал гость вопрос.

Очередная перемена. Снова на кухне будто волна прошла. Горские расслабились или просто на время отказались от внутреннего семейного соперничества.

– Ну одаренность вещь весьма редкая, – с уже привычной легкой надменностью заявила Клара. – Таких мало. Но и всех подряд, только ради денег мы не берем. Как не работаем с семьями, где матери сами переоценивают таланты своих детей, пытаясь за их счет реализовать свои несбывшиеся мечты и амбиции.

– Я-ж-матери, – подсказал Илья.

– Отлично звучит, – поддержал Петр. – У нас есть определенный набор тестов на выявление склонности ребенка к тому или иному виду творчества. Ну плюс проверка на обучаемость. Правда, чаще привозят детишек, кто реально способен на что-то действительно стоящее.