Бес. Будешь моей

Катерина Колесница

Бес. Будешь моей

– И че? Ты мне предъявить, может, хочешь? Не много ли на себя берешь, чепушила? – быкую, прижимая к дереву подкрылка Зеленцова.

– Бойся, падла. Наши тебя в рог скрутят и сзади отымеют. Собака, ты сутулая, а не волк, – верещит этот долбоящер.

– Выкуси!

Моментально теряю самообладание и прописываю чмошнику в табло. Тот оседает и, сорвав пучок травы, припечатывает ее к носу, из которого кровища хлещет. Орет, как баба. Нос ему сломал, да. Но теперь будет знать, как указывать, ходить мне этой дорогой, или не ходить, падла.

– Умойся, зелень плешивая, – сплевываю рядом с ним, поднимаю свою папку с документами и топаю, куда шел.

Подал, называется, документы в колледж, мать вашу. Теперь еще и опаздываю, наверняка.

Смотрю, по тротуару вдоль дома девчонка сивая топает. Прижимает к груди кучу папок и книг. Вытираю о штаны сбитые костяшки и окликаю ее:

– Эй, бледная, тормози. Скока время? – делаю уверенный шаг в ее сторону. Но та шугается, дернувшись в сторону. Странно, обычно девки сами на меня бросаются, а эта какая-то дикая.

– Два часа, – бурчит себе под нос, даже не поднимая на меня глаза. Ускоряет шаг и в подъезд влетает уже бегом.

Шуганная, какая-то. Но задница зачетная. Да и мордашка симпатичная. Моей будет.

Глава 1

(Есения)

– Как же я тебе завидую, Еся, – вздыхает сестра, усевшись на подоконник.

– Чему тут завидовать, Лидусь? – тихо отвечаю застегивая блузку на все пуговицы.

– Ну, как же. Ты теперь будешь в центр выбираться каждый день. Можно по парку погулять, в магазинчики заглядывать.

– Лид, я же учиться буду, а не гулять. Колледж еще ответственнее, чем школа. И нагрузка больше, не до гуляний будет. Тем более, папа уже посчитал, во сколько я должна возвращаться с учебы. И слезь с подоконника, пока он не увидел.

Лидуся тут же спрыгивает и поправляет юбку.

– Дурацкое первое сентября. Ненавижу, – тихо, но со злостью бросает она.

– Почему ты так говоришь? – оборачиваюсь на сестру и пытаюсь пристыдить ее взглядом, как это обычно делает мама.

Да, наша семья отличается от среднестатистической. Наши родители более религиозны и придерживаются наставлений Отца Сергия. Поэтому и выглядим мы с Лидусей немного иначе. Скромнее, я бы сказала.

– Потому что я не хочу выделяться, понимаешь? А с первого сентября каждый год начинается одно и то же.

Я уже привыкла, что одноклассники задирают меня. Хотя в старших классах этого стало меньше, наверное, они просто привыкли, что я немного отличаюсь. А вот Лида с этим мириться никак не хочет. Я понимаю, что ей сейчас очень тяжело. Мне тоже было сложно в переходном возрасте. Но потом я перестала реагировать на выпады одноклассников и, утратив ко мне всякий интерес, они практически перестали доставать. Ну, или мы просто повзрослели к восемнадцати годам.

– Тебе вообще не страшно? – возмущенно смотрит на меня через отражение в зеркале. – Не боишься, что там все чужие? Опять дразнить начнут.

– Лидусь, ну им же не по десять лет. Там все взрослые люди, которые пришли получать профессию, – успокаиваю я и себя заодно. Провожу гигиенической помадой по губам. Цветными и с блеском мы не пользуемся, нам нельзя. Это смотрится вызывающе и вульгарно.

Волнение у меня, конечно же, присутствует. Но по большей степени из-за того, что это мой первый учебный день в колледже. Но я уверена, что все будет хорошо.

– Девочки, готовы? – заглядывает в комнату мама. – Папа уже ждет в машине.

– Да, мама, готовы. Сейчас спустимся, – улыбаюсь я в ответ. И заключительным штрихом наношу на запястье капельку масла мяты. Оно помогает справиться с волнением и восстановить учащенное дыхание, которое иногда возникает, когда я нервничаю.

Сначала родители завозят в школу Лиду.

– Всевышний пусть поможет тебе в учебе, дочка, – перекрещивает ее мама.

– После школы не задерживайся, – не в тон маминому тихому голосу строго напоминает отец.

– Да, папа, до вечера, – послушно кивает Лидуся и выпрыгивает из машины.

Но как только мы выезжаем со школьной парковки, я оборачиваюсь и замечаю через заднее стекло, как сестрица подворачивает резинку юбки, чтобы та стала выше колен. Хорошо, что родители этого не видят. Ну, Лидия! Она точно когда-нибудь доиграется. Она хоть и подчиняется отцу, но как подросток, иногда бунтует. Я так никогда не делала, но сестру сдавать не собираюсь. Она сама скоро поймет, что это глупости и нужно быть скромнее. Ни к чему эта вульгарность. Ведь человека ценят не за его внешность, а за внутренние качества, честность, веру, чистоту помыслов.

Возле колледжа полно машин, поэтому папа высаживает меня немного дальше.

– Есения, помни мои напутствия. И не совершай никаких глупостей, – напоследок он стращает и меня.

– Я помню, папа. Буду дома сразу после занятий.

Захлопнув дверцу машины, выдыхаю. Я понимаю, что родители слишком опекают нас. Но это нам во благо. Нужно покорно принимать это. Хотя, мне иногда кажется, что Лида в чем-то права. Например, что у нас мало свободы и выбора. Но я тут же гоню от себя эти дурные мысли. Это все от лукавого.

Прижимая к груди рюкзак, не спешу закинуть его через плечо. Кажется, что он служит мне своеобразной защитой. Вот только от чего? Или от кого? Сама не понимаю.

Прохожу мимо сборища парней, которые толпятся возле машины и громко смеются. Стараюсь не обращать на них внимание, но не получается.

– Салют, святоша! – пронзает мой слух издевательски знакомый голос Осипова из уже бывшей школьной параллели. Нет, быть того не может. Спокойно, Еся, он просто глупый мальчишка, который все никак не повзрослеет.

Бросаю взгляд на толпу, но сталкиваюсь им не с Осиповым. Рядом с ним, прямо на капоте черной машины сидит темноволосый парень, выпуская сигаретный дым. Смотрит точно на меня. Я пугаюсь его темного взгляда и чуть ли не отскакиваю в сторону. Кажется, что я заглядываю во врата ада, а не в его глаза. Настолько его взгляд бесноватый. Аж мурашки бегут по мгновенно заледеневшей коже. Миллионы иголочек протыкают нежную защиту, загоняя под нее яд. Дышать становится тяжелее. Тут же касаюсь пальцами мочки уха, так мое запястье находится на уровне носа, и я глубоко вдыхаю мятный запах. Парень пристально смотрит и лишь усмехается.

Ускоряю шаг, даже не поздоровавшись с Осиповым. Сама не знаю, что на меня нашло. Уже за спиной слышу гогот всей компании. Бегом влетаю в двери колледжа и тороплюсь к общему стенду с расписанием пар и указанием кабинетов. Нахожу номер своей группы. Поворачиваюсь к рядом стоящей девушке.

– Извини, не подскажешь, на каком этаже четырнадцатая аудитория?

– Это общий лекционный зал, – отвечает, наградив меня неприятным оценивающим взглядом. – Первый этаж, правое крыло.

– Спасибо, – киваю и стараюсь выбраться из толпы студентов.

– Да уж, – слышу ее вердикт, уже повернувшись спиной.

Спокойно, Есения, никто не говорил, что будет все легко и идеально. Но в общем же все хорошо. Просто меня вывел из равновесия чужой взгляд. Странный взгляд. Хотя, скорее всего мне это просто показалось из-за волнения.

Найдя нужный лекционный зал, занимаю свободное место во втором ряду.

– Привет, ты тоже на дошкольное? – улыбается мне низкорослая девушка с ярко-розовой прядью у лица. – Я Вероника Чудова.

– Привет, – поворачиваюсь и улыбаюсь в ответ. – Есения Светлова. Да, я на дошкольное поступила.

– Класс! Значит, мы одногруппники.

– Эй, зазнайки, кто там из вас старостой будет? – обращается к нам рядом сидящая блондинка, подстриженная под каре. Ее блузка настолько просвечивает, что виден даже узор ее нижнего белья. Господи, стыд-то какой! – Чатик не забудьте запилить, чтобы мы не искали всю инфу. Туда же задания скидывать будете. Можно даже готовое, – усмехается она, а ее подружки, видимо, такие же не блещущие выдающимся умом создания, поддерживают это своим смехом. Ладно, просто они еще не понимают, что мы все равны, а внешние признаки у всех индивидуальны.

Я молча отворачиваюсь, не хочу участвовать в этом пустом разговоре. А вот Ника с удовольствием берет на себя инициативу.

– Точно, я сделаю. И ссылку сейчас скину, добавляйтесь.

Через минуту в зал заваливается толпа ребят, а мне снова становится непосебе. Никогда не страдала боязнью к людям. На воскресных службах, которые мы часто посещаем с родителями, всегда много народу. Поэтому я спокойно отношусь к толпе.

Но сейчас боюсь поднять взгляд и чувствую себя некомфортно, когда один из них проходит мимо. И я сразу узнаю этот бесовский взгляд. Не знаю, случайно или специально, но он задевает рукой мое плечо. Кожу моментально обжигает пламенем даже через блузку. Проваливаюсь в какую-то трясину, откуда пышет жаром. Кажется, меня обдало дыханием самой преисподней. Какие странные и неприятные ощущения. Меня даже передергивает.

– Чего опять не здороваешься, бледная? – бросает он возле моего уха. Странное сочетание горячего дыхания с сигаретным дымом и мятной жвачки, от которого я перестаю дышать. Внутри бушуют не менее странные ощущения, словно меня достают из кипящей воды и окунают в чан со льдом, и так несколько раз. От волнения у меня даже ладони становятся мокрыми.

Боже мой. Дыши, Есения, дыши. Да что с тобой такое?

– Ты чего побледнела? – возвращает меня реальность Чудова. – Все хорошо?

– Что? А, да, все в порядке.

Бледная. Зачем он меня так назвал? Не бледная я, просто блондинка, у меня тонкая кожа и светло-голубые глаза. Тогда он кто, если у него черные волосы и глаза такие же. Демон, не иначе.

– А это кто? – спрашиваю у Ники и незаметно киваю на крупных и шумных парней, которые занимают весь последний ряд.

Но интересует меня все же только он. Ведь я его узнала, увидев сбитые костяшки. До внутренностей пробирает липким страхом от того, что в мыслях всплывает та картинка. Он злой, разъяренный, идет мне навстречу. Так быстро я еще никогда не бежала до подъезда и вверх по ступеням. Казалось, что он преследует меня. Хочет напасть в подъезде. Но это, конечно же, оказалось лишь моим страхом и результатом переутомления. Ведь подъездная дверь так и не хлопнула. А значит, он и не собирался бежать за мной. Наверное.

– Пф, это физкультурники, – смешно кривится она. – Тупые качки. Будут задирать, не обращай внимания. А конкретно крайний, это Роман Бессонов. Самый на голову отбитый из этой компании, как мне кажется. Хотя, они там все такие.

– И откуда ты все это знаешь?

– Просто некоторые из моей школы. А еще сосед из их компании, – улыбается в ответ непоседливая Вероника. И тут же переключается. – Так, ребят, нужно еще выбрать того, кто будет мне помогать. Желательно, у кого есть машина, а то я загребусь всю эту канцелярию на себе таскать.

– Доброе утро, студенты, – входит в лекционный зал преподаватель. – Поздравляю с началом учебного года. Сейчас мы ознакомимся с планом обучения и общими организационными моментами. После вы преследуете в аудитории по группам и… – начинает он речь, а я чувствую, как мою спину жжет чужим взглядом. Зачем-то поворачиваю голову в сторону задних рядов.

Вздрагиваю, когда понимаю, что на меня в упор снова смотрит он. Еще и подмигивает.

Осипов что-то шепчет ему, тоже бросая взгляд на меня. Не сложно догадаться, что обо мне разговор. Кажется, мне и здесь спокойной жизни не видать.

Глава 2

(Роман)

Сегодня первый день учебы. Но мне вообще насрать. Я пришел сюда только потому, что Волков настоял. Хочет, чтобы я человеком стал. Нашел, кого учить.

Сижу на капоте тачки и дымлю, разглядывая толпящихся возле колледжа сучек в коротких юбках.

– Привет, Ромео, – подходит к нам брюнетка, гоняя леденец за щекой. Лицо знакомое, у меня хорошая зрительная память. Но вот имени ее, хоть ты тресни, не помню. Да и зачем? Все равно я второй раз ни с кем не трахаюсь. Принципиально. Они для меня уже отработанный материал.

Ее тут же начинает лапать Осипов, притягивая к себе прямо за задницу. Та даже не сопротивляется. И такая девка каждая вторая. А каждая первая лишь делает вид, что ее не интересует секс. Просто не тот подкат или не тот подкатывает. Вот и вся правда о девках. Так что нет ничего удивительного в моем отношении к ним.

Лениво цепляю взглядом первокурсницу, что топает к зданию колледжа по тротуару, прижимая к груди огромный рюкзак. Классические прямые брюки, глухая блузка, застегнутая по самый подбородок, словно броник. Светлые волосы заплетены в тугую косу. Только круглых очков не хватает для полной картины. Сразу видно – недотрога и зубрилка. Но и такие дают, просто к ним подход иметь надо.

– Бес, зря туда таращишься, – бросает Не́кит. – Я ее знаю. Мы в параллельных классах учились. Она не даст, не теряй время зря.

– Тебе может и не даст, – усмехаюсь.

– Да не, я серьезно. Она двинутая. Из какой-то секты что ли, хер поймешь. Там, короче, вся семейка такая. Поэтому лучше не связывайся.

– Некит, – грубо обрываю знакомого. – Я не нуждаюсь в советах. Тем более в твоих.

– Ладно, понял, – затыкается.

А когда девчонка равняется с нами, он выкрикивает:

– Салют, святоша! – и ржет, придурок.

Та поворачивается и, упершись взглядом в меня, дергается, словно ее током ударили. Срывается и чуть ли не бегом скрывается в здании. Точно, это ее я недавно видел в соседнем районе.

– Бессонов, ты чего здесь околачиваешься? – окликает меня Петрович.

Он лучший в городе тренер по боксу. Мы с ним раньше пересекались на соревнованиях. Он даже к себе в секцию звал. Я же ни заниматься, ни учиться дальше не планировал. Хотел тулить в армейку сразу после школы. Волков отговорил. Вернее даже сказать, настоял.

– А он с нами учиться будет, – снова Осипов сует свой нос куда не надо.

– Да ну? – не дойдя до дверей, Петрович сворачивает с тротуара и заинтересованно топает к моей тачке. Да блин.

Тормозит передо мной и вскидывает своим кривым подбородком.

– Правда?

– Типа того, – отвечаю преподу, отправляя в урну окурок двумя пальцами.

– После пар ко мне в спортзал придешь. Понял?

– Лады.

Петрович нормальный мужик. Свое дело знает. Он раньше сам по соревнованиям ездил, кубки брал на раз-два. Легенда, можно сказать. А сейчас в основном только молодняк возит. Хотя, у него и опытные боксеры есть.

В аудиторию вваливаемся со звонком. На глаза тут же попадается недотрога, когда топаю между рядами. Она сидит с краю, поэтому намеренно задеваю ее:

– Чего опять не здороваешься, бледная? – бросаю, наслаждаясь тем, что она аж голову в плечи вжимает. А у меня от этого кайф по венам растекается. Так бы и прижал ее где-нибудь в темном подъезде. Люблю таких портить.

Плюхаюсь на сиденье в последнем ряду и наблюдаю за реакцией. Щеки скромняшки тут же приобретают насыщенный розово-персиковый оттенок. Кто бы сомневался. Целка.

Девчонка хоть и зажатая, но мордаха зачет. Да и фигура – огонь. Уверенная двойка, округлый зад и тонкая талия. Все, как я люблю.

– Некит, как говоришь, ее зовут?

– Есения Светлова. У них родаки не просто верующие, у них там типа что-то вроде общины, короче…

– Заткнись, Некит. Я подробностей не спрашивал. Мне на них похрен.

– Бес, мы после пар покуражиться хотим, погнали с нами? Девочки, бухло, все по канону, – переводит он тему.

– Угу, – отвечаю, не сводя пристального взгляда с девчонки. Она словно чувствует, ежится и обнимает себя за плечи. А я, как волчара одичалый, пускаю на нее слюни. Странно, обычно меня так не прет.

Она медленно ведет головой в мою сторону. Снова сталкиваемся взглядами. Вздрагивает и резко отворачивается. Угораю, пока та нервно перебирает на столе ручки своими тонкими пальчиками, заправляет светлую прядь волос за ухо. Да, перебор с демонстрацией своей недоступности. Но ничего, так даже интересней.

После пар чалю в спортзал к Петровичу. Уже догадываюсь, в какую сторону разговор пойдет.

– Почему профессионально не занимаешься? – сходу по делу базарит.

– Смысла не вижу, – отвечаю честно. Меня улица растила. А там свои правила, поэтому и бросил полтора года назад.

– Значит, так, – всерьез запрягает. – Будешь ходить ко мне на тренировки. Ты парень способный, я тебя давно приметил. А зная, как ты учился в школе, не трудно догадаться, что долго ты здесь не протянешь. Будешь ходить в мою секцию, будут и послабления по учебе, сечешь? Так, глядишь, и дотянешь до диплома.

– Петрович, ты ж мариновать будешь, – кривлю морду.

– Еще как буду. Я таких, как ты, знаешь, сколько в люди вывел, в большой спорт?

– Зачем мне большой спорт? Я так, любитель, – ухмыляюсь, усевшись прямо на маты.

– Вы все любители кулаками помахать. Вот только в пустую и машете. Только воздух понапрасну сотрясать можете.

– Че эт, понапрасну? – возмущаюсь. Я всегда только по делу носы ломаю. Ну, или за деньги.

– А то эт, – грубо обрывает меня. – Ты думаешь, я мало знаю? Я сам на улице рос. Так что ты мне не заливай тут. А я подольше твоего живу, за жизнь знаю. Поэтому у тебя два пути: либо ты и дальше деградируешь, либо пытаешься человеком стать.

– Петрович, ты прям как Волков лечишь.

– Значит, правильно ваш Волков лечит.

Ага, прям сам доктор Айболит. Вертел я этого дядю. Но Петровича все же уважаю.

– Так что давай, тренировка четыре дня в неделю. Сначала по часу. Дальше дольше, чаще и усердней. Начинаем с завтрашнего дня. Если просрешь шанс, то или сторчишься, или сдохнешь в канаве.

– Перегибаешь, Петрович, – свожу брови к переносице.

– Поверь, сынок, я еще ни разу не ошибался, – без прежнего напора отвечает он. – Но выбирать тебе.

Не люблю, когда меня жизни учат или свои советы гребаные советуют. Но сейчас Петрович прав. Много, кого я знал, уже не топчут землю. Пацаны по наклонной быстро пошли. А мне нельзя. Мне, мать его, еще и каким-никаким примером надо быть для младшего брата, пока ему восемнадцать не стукнет.

– Лады, – поднимаюсь и топаю на выход.

Петрович провожает, сверля меня тяжелым взглядом.

Выхожу к парковке, где уже трется Осипов. Еще и с какими-то бабами.

– Ну че, Ромыч, погнали на движ?

– Без меня. Я передумал, – подкуриваю и едва успеваю выпустить дым, как снова на глаза попадается скромняха.

Стоит недалеко от колледжа на остановке и то и дело поглядывает на часы. Ее фигурку заливает солнечным светом. Но кажется, что это она светится изнутри. На ангела похожа. Но ничего, скоро этот ангел станет падшим. К моим ногам.

– Бро, да харош на нее пялиться, она же сейчас в обморок грохнется от такого, – ржет Осипов.

– Неделя, Некит. И девчонка моя, спорим?

Глава 3

(Есения)

– Ну, Есь, рассказывай скорее. Как прошел день? – не терпится Лидусе узнать подробности.

– Нормально, – отвечаю, пожимая плечами. Молчу, что мне до сих пор не по себе от того темноволосого парня. Нет, он совсем не страшный, даже наоборот, очень красивый, привлекательный, широкоплечий, со спортивной фигурой. Но вот его глаза… Глаза такие, словно это прямой портал в ад.

– Нормально, и все? – возмущенно хмурится и дует губы. – Есь, ну расскажи.

И все, за исключением того, что Бессонов учится в моей параллели. Да уж. Терпеть мне теперь его странный взгляд почти три года на общих лекциях. Надеюсь, я привыкну и меня не будет это беспокоить. Не хочу заново привыкать к подколам и издевкам. Мы же взрослые люди, в конце концов.

– Лид, у нас всего-то было общее собрание и две пары. Но с завтрашнего дня будет полноценное расписание, – аккуратно вешаю одежду в шкаф, пока болтаю с сестрой.

– Да блин, я ж не про учебу, Есь.

– Кстати, насчет этого. Я видела, как ты подвернула юбку на подходе к школе, – разворачиваюсь и строго смотрю на Лидию.

– Ты же не расскажешь родителям? – испуганно сжимается в кресле, но во взгляде читается протест. – Есь, я просто не хочу отличаться. Не хочу, чтобы надо мной шутили и смеялись, понимаешь? Я хочу быть такой же, как все.

– Говори тише, пока мама не услышала о том, что ты говоришь, – грожу ей пальцем. – Хочешь быть грязной? Распутной? Как все?

– Есь, – уже шепотом. – Неужели тебе самой иногда не хочется свободы, а? Не хочется коснуться того, кто нравится? И это не грязь, сестрица, а простые человеческие желания.

– Что ты такое говоришь, Лида? Что значит, нравится? Мы должны быть чистыми и хранить себя для своего будущего мужа. А о своих желаниях лучше помалкивать.

Лида вскакивает с кресла и обхватывает себя руками. Глаза наполняются влагой.

– Есь, – отвечает дрожащим голосом. – Я не хочу замуж. Не хочу делить постель с тем, кого выберет мне отец. А вдруг он мне не понравится? Я не хочу так!

– Лидусь, успокойся, – подхожу к сестре и обнимаю ее, прижав к себе. – Почему ты сейчас об этом беспокоишься? Тебе еще далеко до этого. Все будет хорошо, вот увидишь. Папа любит нас и выберет нам в мужья самых достойных мужчин. Они будут добры, честны, заботливы.

– Ты думаешь, папа любит маму?

– Конечно, Лид, ты чего?

– Но он никогда не обнимает ее, не жалеет, не помогает, когда она не справляется с домашними делами. Постоянно обвиняет ее во всем.

– В чем? – растерянно смотрю на сестру.

– Если сломалась стиральная машинка – виновата мама. Если потек кран, значит, мама не правильно им пользуется. Если выбило пробки, виновата снова мама, в том, что включила несколько приборов одновременно. Это же неправильно.

А мне, если честно, даже и ответить на это нечего. Стою рядом с сестрой и перевариваю ее слова. В душу закрадываются двоякие ощущения. Вроде и папа прав, мама должна следить за хозяйством. А с другой, мама ведь и так старается. А если что-то не получается, на нее действительно сыпятся обвинения. Даже мне помнится один из таких эпизодов. Года два назад папа накричал на маму, что она сапоги не проносила и сезон, как они расклеились. И да, он в этом винил не их качество, соответствующее цене, а мамину походку.

– Почему ты сейчас говоришь об этом? – с тревогой замираю. Надеюсь, это всего лишь эмоциональный скачок из-за подросткового возраста.

– Есь, – всхлипывает Лида. – Я слышала разговор родителей. Честное слово, случайно. Они о тебе говорили. Есь, если ты уедешь, я здесь одна останусь, а я не хочу. Мне будет одиноко.

– Куда я уеду, глупенькая?

– Папа говорил, что нашел для тебя жениха.

– Ну, это же не значит, что я скоро выйду замуж. Мы же еще даже не знакомы, – успокаиваю, гладя ее по волосам.

– Есь, а если он тебе не понравится? Вот только представь, что он какой-нибудь старый, с огромным ртом, крючковатым носом и бородавкой на щеке. Ну что, нравится?

– Мне кажется, ты перегибаешь. Все будет хорошо. Ведь все знакомые нам девушки, которых уже выдали замуж, счастливы.

– А ты точно уверена, что они счастливы, Есь? Может, это все только на словах. Что, если они скрывают, что страдают?

– Лид, откуда такие мысли? – округляю глаза на нее. – Все будет хорошо. Вон, Варю в прошлом году замуж выдали, она всегда с улыбкой на лице приходит, счастливая.

– Ага, или дура просто. Муж ее бьет по голове, вот она и улыбается.

– Лида!

– Девочки, ужинать, – зовет нас мама, а Лида спешно вытирает слезы и, схватив со стола мою тетрадь, обмахивает ею лицо. В комнату распахивается дверь. – Лида? Что случилось?

Я молчу, не зная, как ответить. Вряд ли маме понравятся такие разговоры. Она тут же передаст все папе, а тот уж не поскупится на лекцию о правилах жизни. А на Лиду сейчас не стоит давить, она и так не в себе.

– Да ничего, мам, мизинцем ударилась о ножку стола, аж слезы из глаз брызнули. Больно так.

– Вот неуклюжая, приложи холодное к пальцу. Сейчас найду что-нибудь в морозилке.

Как только мама выходит из комнаты, я ошарашенно поворачиваюсь к сестре.

– Ты соврала матери, Лида! – шепчу с ужасом в голосе.

– И что? Так будет лучше для всех, – уверенно заявляет, нарушив одно из главных правил нашей семьи.

– Это же грех, Лидия, – отчаянно опускаюсь на кровать. Чувствую, что сегодняшний день словно какая-то новая точка отсчета в моей жизни. И уже ничего не будет, как прежде.

– Есь, я не хочу быть, как папа с мамой. Не хочу ходить по воскресеньям на службу, не хочу слушать этого Отца Сергия, не хочу выходить замуж не по любви!

– Лида! – в расстройстве смотрю на сестру. – Не говори так!

Но она уже не слушает. Вылетает из комнаты, хлопнув дверью.

Боже. Боже. Боже.

Что происходит? Почему все привычное вокруг стало каким-то шатким? Словно тот бетонный пласт, на котором все держалось, вдруг начинает осыпаться? И самое страшное, что я не понимаю, почему я не уверена на все сто процентов, что все это неправильно, что Лида ошибается? Словно внутри меня кто-то нашептывает, что сестра права. Точно бесы.