Младший магистрат Эстерсэн

– Шапка смягчила удар, – заметил Громила и охотно хохотнул. – Голова у Ялагров крепкая, как чугун.

– Милорда весь вчерашний день тошнило, – не унимался младший Ялагр. – Родик был бы счастлив.

Кто такой Родик, надо будет полюбопытствовать в следующий раз. Но он ей уже нравился. Пока разговор держится в непринужденной форме, следует приступить к главному.

– В ваших Землях отчуждения остались мои люди, – заметила Принцесса.

– Много людей, – холодно уточнил Старший и оттолкнул наконец Тирэлла от Бальзаара подальше, за спину. – Земли отчуждения населены так, будто столичный рынок. Сколько людей пришло?

Ик! – нет точного числа, считать людей в пути не было ни смысла, ни желающих. Частью люди погибали, но к ним присоединялись новые потоки беженцев. Каждый день и похороны, и роженицы, как она может определить точное число. Их десятки тысяч.

– Ваше Императорское Высочество, мы понимаем, что своим приходом несколько нарушили мирное течение жизни Империи, и уж тем более в ваши планы не входило такое количество людей в Землях отчуждения, но мы едва дошли, там дети, женщины, раненные. Все хотели только одного – добраться до ригоронской стены. Король Таурис просит вас о помощи, принять беженцев…

– Не секрет, Верес и Татха взяли в кольцо Шанан, – подал голос княжич Тирэлл. – Агарон с севера сдерживает мародеров Колутона, а беженцы вынуждены были пойти в Ригорон.

– М-да, – недовольно пожевал губы ветеран Орс. – До Гралиции ходу несколько недель. Смею заметить, Ваше Императорское Высочество, что Земли отчуждения заняты, вместе с мерионцами нагрянули воины вереса. Они свободно чувствуют себя, укрываясь за спинами беженцев.

– Это единственное место, где в нас перестали лететь стрелы, – защищалась Принцесса.

По плану, действие препарата уже должно войти в силу, а главный Ригоронец уже должен быть приворожен. Ее мольба и дивный образ не оставили бы равнодушным даже каменное сердце, Ялагр смягчился бы и выразил свое милосердие. Но тому достались жалкие крохи, Ридалаг отбросил слугам бокал, упер руки в бока и хмурился, просчитывая свои варианты.

– Стабильность в отношениях с соседями выстраивалась годы, десятилетия, века. В том числе с племенами Вересов, которые в последние годы соблюдали условия неприкосновенности Земель отчуждения.

– Степь изменилась, – поддержал его Торк Орс.

– Степь изменилась, – благоразумно продолжал Старший.

У него спокойный ровный голос, его привыкли слушать с большим вниманием, он буквально излучает уверенность и благородство.

– Да, но…

– Но эти изменения никоим образом не касаются Империи. Мы держим строгий нейтралитет по отношению ко всему, что происходит к северу от наших границ, не вмешиваемся в дрязги, не связаны никакими договорами и союзами.

Вот так прямо Ялагр напомнил об отказе короля Тауриса. Ригорон не связан с мерионским двором никакими обязательствами и потому готов стоять в стороне и равнодушно смотреть на страдания мерионского народа. Более того, династия Ялагров почти торжествует. Они рады, что не успели завести родственные связи с королем Таурисом. Надо было лить зелье забывчивости, она снова просчиталась.

– Нейтралитет не предполагает принятия той или иной стороны, – поддакнул генерал. – А мы, по сути, уже сцепились с кочевниками, когда они пришли к Стене, следуя за Мерионом. Это провокация к войне, которую мы не желаем.

– Ригорон намерен строго соблюдать свои правила. Они просты. Земли отчуждения должны быть свободны от любого вмешательства, – Ридалаг говорил, даже не меняя тембра голоса и не отвлекаясь на слова дядьки.

Беседа развивалась в самом негостеприимном направлении, сбывались все самые скверные предположения. Что она может сделать, чтобы повлиять на него? К месту будет изобразить отчаяние и обморок, мужчины к этому чувствительны. Вивиэн оглянулась на предмет, куда ей красиво упасть. Лучше сразу на него.

– Мерион просит вас проявить милосердие к несчастным. Возвращение в Степь грозит им гибелью. Это невозможно.

Красочный полет на руки Ридалага Ялагра не случился, Принцесса закатила прекрасные глаза, подняла руки ко лбу и.. взорвалась от громогласного рыка:

– Ик!

– Милорд, – зло гудел Наместник Северных Салой. – Тысячи людей нужно будет кормить, согревать, обеспечить водой и кровом. Непомерная ноша, расходы, которые мы никогда не сможем возместить и объяснить Государю. Я умолчу о том, сколько сопутствующих трат нам придется претерпеть. Их дом – Мерион, их жених – Агарон, их союзник – Гралиция.

– А мы варвары! – обаятельно улыбнулся князь Тирэлл, докучливо выплывая из-за спины венценосного покровителя. – Язычники. У нас магистратов и ведьм жгут на кострах, – кивнул он на плащ Бальзаара. – Знаки отличия Храма первородных? Ваше Императорское Высочество, позвольте я лично запеку этого агаронца на костре.

– Если требуется плата, мы готовы возместить расходы, – оживилась Принцесса, борясь за внимание Милорда. – Жизни людей нам дороже любых сокровищ.

Появление сундуков внесло изменение в настроение участников переговоров. Глаза у всех оживились. Торк Орс вытянул шею, Редгор одобрительно кивнул, Ридалаг прищурил глаза и с сомнением поморщился. Мерионские слуги внесли два сундука и распахнули их.

– О, старое серебряное барахлишко, – пропел Тирэлл. – Как это по душе нам, варварам. Надеюсь, это не из вашего приданого, Принцесса? Мы бы не хотели расстраивать нашего «доброго друга» Баронта Астерона. Милорд, это хлам.

– В Ригороне предпочитают золото, – мельком заглянул в сундуки Гор. – И камни.

– Агаронский трон покроет все убытки, – защищалась Принцесса. – Мы готовы платить.

– Могу только представить агаронскую щедрость, – зло парировал Ридалаг. – До сих пор знаком только с агаронскими убытками. Принцесса, вы лично будете платить, или счет выставить вашему жениху?

В зале повисла тяжелая изматывающая тишина. Ридалаг Ялагр не упустил возможность воспользоваться ситуацией, излил на нее желчь отвергнутого жениха. На что он намекает, без слов понятно. Хочет мести, хочет топтаться на костях отвергнувшей его невесты.

– Счет лучше предъявлять мне, – мужественно ответила девушка. – Это единственное ваше условие?

– Не единственное, – ответил Ридалаг, и секретарь за столом приготовился записывать указ. – Властью, данной мне Императором Ригорона, я, Ридалаг Ялагр принимаю беженцев Мериона на своей земле, и гарантирую им жизнь и безопасность. До оттепели, а дальше буду решать по обстоятельствам, – на всякий случай добавил он в сторону дядьки.

Тот недовольно поморщился. Гор подмигнул Принцессе, которая едва сдержала вздох облегчения и окончательно отменила венценосный обморок. Пришло время выслушать его условия.

– Наши условия должны выполняться безоговорочно. Нарушение любого из них будет являться поводом для прекращения моего предыдущего распоряжения. В два дня Мерион покинет Земли отчуждения и пройдет за ворота.

Вивиэн нетерпеливо шикнула на Тьента, который не знает степную речь, и потому не понимает важности момента, но отрабатывает свою роль и душит «бесов», выскочивших из язычников при виде сундуков.

– Сразу за воротами Мерион оставит всё, что мы посчитаем оружием.

Вполне законно. Пускать на свои земли десятки тысяч вооружённых людей было бы глупо даже для варваров. Вопрос в том, что считать оружием? Луки и стрелы могут потребоваться для охоты, крестьянскими вилами можно заменить копья, а женщины могут драться даже сковородками.

– На землях Ригорона Мерион будет жить по законам Империи и под властью Императора. Других законов здесь не будет. Управление городом беженцев будет полностью в руках Ригорона.

Он не требует ничего невозможного. Есть несколько оговорок, законы Ригорона в части религии и отношения к браку им не подходят, с остальным можно мириться.

– Покидать город беженцев не может никто без особого на то распоряжения. И главное…

Вивиэн вздернула подбородок, готовая к его мести. Сейчас он назовёт плату за своё милосердие. Это ключевой момент, она готова услышать самое страшное: он возьмёт принцессу в заложницы, отомстит королю Таурису за отказ? Именно для того она здесь, Ригоронец не упустит возможности надругаться над невестой агаронского наследника. Где-то в глубине души Вивиэн признала, что терять честь конкретно с этим Ригоронцем, не самая ужасная кара. Ридалаг хорош собой, можно принять свою участь мужественно…

– Вы покинете Ригорон по первому требованию. Ригорон и Земли отчуждения. Агаронские стражи покинут её немедля.

Принцесса закусила щеку от удивления и разочарования. В чём подвох? Столько нервов ей потрепал, а условия выдвинул вполне приемлемые, даже законные. Она так готовилась, ночь не спала, столько споров заочно выиграла. Где же посягательство на её честь и достоинство, чего так боялись во дворце Тауриса? Не будет никакого посягательства? Это такая особая форма унижения?

– От лица всего мерионского народа хочу выразить искреннюю благодарность. Мы верили, что нас не оставят в беде. Ваше Императорское Высочество, в Степи агаронцы сгинут. Позвольте им остаться.

Она снова просила, в прекрасных глазах дивного янтарного цвета застыла женская мольба. Ялагр долго сомневался…

– Я возьму агаронцев на себя, – выступил вперёд княжич Тирэлл и снова приблизился к Бальзаару. – Посмотрим, на что сгодятся эти северные неженки.

– Не слишком усердствуй, Варвар. Знаю я твои методы, – Ридалаг впервые за встречу улыбнулся, а Вивиэн впервые усомнилась в действии препаратов. Не напутала ли чего? Зелье привлекательности подлила себе или ему?

– Милорд, это все требования? – взволнованно переспросила девушка.

– Нет, – на лице стерлась улыбка. – Использование агаронской магии, ворожба, колдовство на землях Ригорона запрещены. Магистраты тоже. Не советую нарушать это условие.

Глава 4

Империя Ригорон, северные провинции, город Новый Шанан.

Высшему магистрату Ордена светоликих, Гаард, Храм первородных.

Переговоры с Ригороном прошли успешно, здесь уже старший из котят.

Беженцев приняли, но отняли оружие, агаронские рыцари взяты под стражу, всего 21 человек.

По условиям пребывания запрещены магистраты и их деятельность. Я в опасности.

Семья Тауриса в полной власти ригоронцев.

Магистраты уже в пути?

Младший магистрат Эстерсэн.

Мерионский поток закончился только вечером третьего дня. Более семидесяти тысяч несчастных нашли приют в землях Ригорона. Принцесса проследила со стены за последними беженцами. Земли отчуждения, испещренные чёрными метками костров, были пусты вплоть до горизонта.

Вивиэн вглядывалась вдаль в надежде разглядеть отставших и беспомощных, а также тех, что спешили вослед ушедшим с основным потоком. Сколько их ещё будет идти из Мериона, гонимых, преследуемых, усталых и отчаявшихся? С неспокойным сердцем она сошла со Стены. Пришла пора ехать в Новый город, Новый Шанан, как его наспех нарекли беженцы. Её силы на исходе, ей нужен отдых, хотя бы одна ночь без криков, ругани и стона тревожных рожков. Сейчас она просто заберётся в седло и позволит довезти себя до своего шатра.

– Принцесса, прости меня боженька, Вивиэн, – подскочил к ней поворотливый секретарь.

Отлон фигура при дворе неоднозначная, местами весьма сомнительная. Откуда он появился, никто не может сказать. Он просто однажды возник, причём, сразу повсюду. Маленький щуплый проныра с жидкой порослью на подбородке, бегающими глазками и скрипучим голосом, будто вечно мается простудой. Секретарь чудесным образом знал всё, что его не касается, и охотно делился сплетнями и оговорами, раздувая любую новость до панических масштабов.

– Сколько прошло людей, Отлон? – устало спросила девушка.

– Со счёту сбился после семидесяти тысяч. Народец, тьфу, гнилостный пошёл, всё норовит обидеть служивого человека и в глаз ударить, когда он пересчитывает их дочурок, неказистых да прыщавых, тьфу…

– Веди перепись с учётом умерших и родившихся, – заглянула она в кипу бумаг.

– Имею доложить, гм, Принцесса, что место для Нового Шанана язычники выделили паршивенькое, туда, на запад, к реке. Чтоб им чирей между ягодицами вскочил. По весне паводок будет, комарьё и болезни. Затопит нас, ей-ей.

– Надеюсь, до весны всё утрясется, кочевники отступят, а мы вернёмся на родину, – отмахнулась она.

Нет сил слушать его жалобы и оговоры, она хочет спать так, что едва держится на ногах. Ещё немного, и она отправится в Новый Шанан поперёк седла.

– Это ж с какой стороны посмотреть. Ни одного деревца, даже кустика не растёт, проклятая земелька. Единственный домик, плохонькой да никудышных, заняла баронесса Сурон, старая Вурловка. Не пустила даже святого отца, забаррикадировалась и угрожает проклятиями такими дерзкими, что даже Тьент заслушался, пока её с тремя бесятами кадилом выкуривал.

– Единственный дом под лечебницу, раненных и больных туда свозить, – нахмурилась Вивиэн. – На храм дом не отдам.

– Так ведь этим уже святой отец озаботился, когда баронесса его кочергой погнала. Он храм возводит. С пьяных глаз чего ж не возвести? А для того велел пирс на реке разобрать и мосток в узком месте. На это святое дело он уже и людей вдохновил, по чарке каждому обещал освященного пойла. С чего ему раздавать чарки, если он всё выхлестал сразу по прибытии?

Вивиэн вздрогнула и медленно расширила глаза по мере поступления информации.

– Реку не трогать, мосты не разбирать! Запрещаю самоуправство, мы не у себя дома.

– Как реку не трогать, когда мужичьё лунки прорубили и рыбу удят. Такое на реке развели, как бы ледоход раньше весны не начался. А принц Кудман на санях на другую сторону реки отправились со товарищи, лес добывать. И девок зачем-то прихватили, ржут, гогочут, свистят, будто на празднестве.

– Какой лес? – взвилась Старшая. – Велено из Нового Шанана никуда не уходить и пределы отпущенных земель не покидать!

– Велено-то оно, велено, но господин Алиэн Ламзач со своей торгово-воровской гильдией уже в Северные Салои наведались по торговым делам, дескать. А теперь, не иначе, как взяточничеством сулит лучшие места на рынке города варварского.

Девушка от негодования заскрипела зубами.

– Что они делают? Кто разрешил? Я велю Бальзаару навести порядок.

– Можно и велеть, только Агаронец ваш снюхался с язычниками, в Новом Шанане не появился ни разу. А сами язычники выезжают целыми отрядами за Стену, не иначе, как для мародерства по нашим оставленным в Степи могилкам. Паскудники и душегубы, чтоб им всем…

– Где Бальзаар? – оглянулась она.

– В гарнизоне варварском осел со своими жалкими людишками. Настойки крепленые хлестать, да пивом кислым закусывать. Видел я его, пьяный, двух слов связать не может, ругаться уже научился на языческом, тьфу…

Девушка в отчаянии развела руками. Это самое настоящее наказание. Как справиться с десятками тысяч людей на чужой земле, если вокруг такая неразбериха, а все помощники занимаются своими делами? Даже если оставить без внимания манеру изложения фактов Отлоном, всё равно, выходит, что она теряет контроль, и уже завтра Ридалаг уличит её в нарушении всех условий пребывания беженцев.

А у Вивиэн с ним отношения вышли на принципиальный уровень. Он поставил ей условия, она должна выполнять. Знал, что ей будет невыносимо сложно держать под контролем такую громаду людей. Знал, и потому не отступился. Ловит ее на том, что она не справится, и у него будут все основания выгнать их из Ригорона, а потом развести руками, дескать, он сделал все, что мог. В этом суть?

Разумеется, в Ригороне женщины не участвуют в общественной жизни, не имеют отношения к власти. А к нему на переговоры пришел не принц Кудман, а девушка. Вот он и морщился, кривился, извивался, но так прямо отказать не смог. Что теперь делать? Была надежда хотя бы на Бальзаара, но тот заложник ситуации, прикажут язычники пить, будет пить, лишь бы выполнить оговоренные условия. Бедный Бальзаар!

– Вели Алиэну немедля собрать совет вельмож. Пусть начнут заниматься обустройством города, управлением людьми, разделом земли, организацией новой стражи и наведением порядка. Кудмана вернуть, иначе он либо под лёд провалится, либо под дерево попадёт.

– Уже провалился и попал, – заметил секретарь, не отвлекаясь от записи предстоящих дел.

– Что?

Знакомая шапка промелькнула среди ригоронских воинов. Не узнать невозможно, такая только одна, огромная, лохматая, с хвостом, будто Ялагр на голову степную лисицу надел. Он уже здесь, у врат, принимает доклад об итогах переселения. Нет сомнений, он уже в курсе о состоянии дел в Новом Шанане и готовит меры по наказанию виновницы. А у нее к тому нет ни сил, ни новых зелий, чтобы скрутить его. Что требуется прежде всего? Повторить приворотные эликсиры, сразу несколько, чтобы с запасом. Проверить состав и действие. К тому заготовить зелье покорности, отвода глаза и прочую мелочь. А сейчас…

Девушка стремительно ворвалась в его окружение, растолкала стражей и вцепилась в удила жеребца.

– Ваше Императорское Высочество, – громко воскликнула Мерионка, – решительно заявляю, что условия нашего соглашения нарушаются самым бездушным образом!

Ридалаг смотрел на неё сверху своими зелёными глазами, и от его непробиваемого спокойствия дрожь по венам. Хорош без бороды, лёгкая щетина ему идёт. Эдакий светлолицый Варвар в железе и шкурах животного. Даже слишком хорош. Думать о нём в этом смысле для неё уже не в новинку, но это лишь мимолетные мысли, которым не время и не место. Раньше она представляла его иначе, в голове сложился образ дикого человека, и он подтвердил его при первой встрече. Но что-то Варвар не спешит получить от нее должной сатисфакции.

– Кто же нарушитель? – серьезно спросил он.

Вокруг послышался сдержанный ропот его людей.

– Вы обещали, что мерионцы обретут приют в ваших землях, – Вивиэн с трудом удерживала повода нервного коня. – Что же мы видим?

– Мне доложили, что всё прошло быстро. Люди направлены в Новый город.

– В Новый город? Они стоят в пустом поле, у них нет крова, нет леса, чтобы построить этот кров, нет дров, чтобы развести огонь и приготовить пищу детям, нет воды, её нужно топить, нет храма, где можно обращаться к богу, нет самых необходимых вещей, которые можно приобрести на любом торжище.

Если он рассчитывал упрекнуть её в том, что творят мерионцы в Новом Шанане, она упрекнула его первой. Это лучшая тактика, всегда срабатывает, опередить с обвинениями.

– Правильно ли я понимаю: их условия не стали хуже, чем в Степи? – заметил он.

– Спасибо, Милорд. Ваши люди в них не стреляют. Так действительно лучше. Не знаю, чем отплатить за вашу доброту.

Ридалаг молча слез с коня и оказался рядом с девушкой. Он огромной меховой горой возвышался над ней и недобро щурился. Против него она маленькая беззащитная синица, у которой сердце заходится от страха и какого-то предательского восхищения такой мужественностью. Откровенно говоря, выбор женихов проходил вслепую. Не совсем так, Баронта Астерона она знает с детства, но второго претендента на показать невесте не предъявили. Пусть Варвар, но какой!

– Миледи, я очень ценю вашу благодарность. Она греет мне душу. Чуть хуже, чем потраченные из казны средства, но ваши искренние чувства и хозяйственное отношение к делу, покрывают все издержки. Два года прошло, а я до сих пор не могу прийти в себя от горечи утраты. Как же повезло с невестой нашему недоброму соседу, Баронту Астерону.

Вивиэн приоткрыла рот от подобной дерзости. Пожалуй, он первый, кто рискнул так открыто противостоять ей. В целом, расклад сил понятен, он имеет право чувствовать себя уверенным и даже самоуверенным. Но обидно.

– Я непременно передам Баронту Астерону ваше доброе напутствие к счастливому браку, – кивнула девушка. – Ваше мнение в этом вопросе играет не последнюю роль. С невестой ему действительно повезло, не каждый это может оценить вот так, сходу. Но у вас поразительное чувство вкуса.

– В женщинах и в женских качествах я разбираюсь также хорошо, как в управлении государством. Меня этому очень хорошо учили наставники, – хищно улыбнулся он.

– Разбираться в женщинах?

– Управлять государством, – чуть смылась самодовольная усмешка. – Я уже дал распоряжение, чтобы о людях позаботились. Им везут дерево и инструменты. Нет нужды винить меня в бесхозяйственности, я умею отвечать за свои решения.

– А я умею предсказывать будущее, – огрызалась она. – И видеть невидимое с помощью магии. Ах, простите, вы же запретили использовать магию, поэтому я совершенно случайно не знала, что вы уже дали все распоряжения, Милорд.

Ридалаг скрипнул зубами. Очевидно, от женщин, да и от мужчин он не привык выслушивать подобный тон. Ему не нравилось все, что она говорила, и от того холод зеленых глаз стал обжигающим. Она обходится без грубостей, но так умело выводит его из себя, что сама ощущает, как переходит границы дозволенного.

– Вы хотите пересмотреть условия пребывания беженцев? – угрожающе тихо пророкотал он, и девушка поневоле качнула головой. – Чудненько. Условия здесь ставлю я. Очень не советую оспаривать их.

Вивиэн открыла было рот, чтобы ответить ему все, что думает о ригоронском гостеприимстве, но под таким взглядом решила не рисковать. За ее спиной не Государь и лихая гвардия, а тысячи несчастных беженцев, судьба которых в руках этого Варвара. Ей следует прижать гордыню и просить, а не спорить с ним и соревноваться в злоязычии.

– Милорд, я очень устала, едва стою на ногах. Несколько ночей без сна… я сейчас в обморок упаду, – выдала последний аргумент девушка.

Ридалаг смерил ее оценивающим взглядом, и что-то в нем промелькнуло такое, что она напрочь передумала изображать слабость. Действие эликсира привлекательности продолжается, он видит ее пышущей красотой и здоровьем. Выносливости ей не занимать, она привыкла к холоду и физическим нагрузкам, но сейчас она говорит правду, а за привлекательной внешностью спрятаны синяки под глазами, обветренные губы и пустой желудок.

– Разумеется, – прошипел он, уходя. – При виде вересов у нее случается сковородка, а при виде меня дамский обморок. Айло, доставь Принцессу домой. Со всеми почестями.

Вивиэн рассчитывала на его помощь, но Ригоронец распорядился иначе. К ней уже направился Громила, при виде которого вспоминаются подробности их первой встречи. Мужчина немолодой, но настолько массивный, что его почести видятся не благом, а угрозой. Айло. Он подвел к ней своего богатырского коня и кивнул в сторону седла.

– Величество велел доставить, – с ноткой вины заметил он. – Будем доставлять. Вам какие почести оказать? С усердием или просто помолчать?

Айло склонился в глубоком поклоне и подставил Мерионке руку в качестве приступка. Стоило ей поставить ножку, как тот поднял ее, словно пушинку, и усадил в седло. А когда сел позади, она наконец оценила заботу. Нет надежнее и теплее плеча, он укрыл ее своей меховой накидкой, и осторожно направил коня в сторону Нового Шанана.

В пути сохраняли молчание, она разомлела и почти готова заснуть в его уютных объятиях. Айло почтительно молчал и только тихо кхекал. У нее был тяжелый день. Да что там, у нее был тяжелый месяц, полгода, она едва может поверить в безопасность и покой.

– Господин Айло…

– Можно просто, Айло, Миледи, – сразу откликнулся он. – Я из простых, высоких слов на меня тратить не нужно. Это вы меж собой церемониями расшаркивайтесь. «Высочества», «миледи». Фамильная честь, великосветские мм… чего у вас там ещё случается?

– Этикет, нормы вежливости, деликатность, предупредительность, дипломатия, манеры, – подсказывала она. – Давно забытые слова…

– Вот-вот, этикет. Со мной можно разговаривать не через золотую ложку. Поди мешается во рту. Слова, слышу, хорошие говорите, а искры летят, будто наковальню по очереди бьете.

– Простите, если я создала о себе такое мнение, – виновато оправдывалась она. – Я не хотела. Устала очень, но нужно держаться ради людей. Понимаю, я порой нервная…

– Так я не о вас. Мой тоже хорош, рычит через губу, – качал головой Громила. – Вы, Миледи, не смотрите на него. Не такой он, другой. Это так, временные трудности.

Девушка даже приободрилась от подобных слов и сбросила налет сна.

– Я очень не права. Мне следовало поблагодарить вас за наше спасение. Ридалаг, наверное, держит на меня зло за ту историю?

Айло пожал плечами, а Вивиэн буквально подбросило в седле от его маневров.

– За сковородку? Что вы, Миледи. Он и позабыл о том. Дело совсем не в вас, но задевать его нынче гиблое дело. Война за стенами, вот беда в чем. Он о том денно и нощно вздыхает. А ваши сковородки да капризы его только отвлекают. Может оно и к лучшему, хотя бы немного перестанет думать о кочевниках.