Очаровательная негодница

Они молча поднялись по лестнице.

– Нет, я не верю, что Балан мог такое наговорить тебе, – наконец снова сказала Эмили. – Должно быть, ты неправильно его поняла.

– Я все правильно поняла, – заверила ее Мюри.

Эмили покачала головой.

– Тогда он, наверное, просто решил подразнить тебя, – сказала она и, видя, что Мюри не собирается спорить с ней, продолжила: – Не обращай внимания на все эти суеверия. И особенно на слова Лауды о том, что мужчина, который приснился тебе после того, как ты съела тухлое мясо, никогда не станет твоим мужем. Все это вздор!

– Но если ты считаешь поверье бессмысленным вздором, зачем познакомила меня с Баланом после того, как узнала, что он мне приснился? – спросила Мюри.

– Потому что я знакома с ним и, когда ты упомянула о нем, поняла, что Балан был бы тебе хорошим мужем. Он благородный, добрый человек, и ему пришло время жениться. Замку Гейнор нужна хозяйка с большим состоянием, чтобы возродить поместье к новой жизни. Суеверия тут ни при чем. Прислушайся ко мне, Мюри. Нельзя основывать столь важное решение на каких-то суевериях. Ты сама говорила, что плохо знаешь дворян, потенциальных женихов. А я знаю их хорошо и могу с полным правом утверждать, что Балан – один из лучших среди них. А возможно, даже лучший. На мой взгляд, вы прекрасно подходите друг другу. Ты знаешь, что я люблю тебя как сестру и не стала бы лгать.

Мюри медленно выдохнула и упавшим голосом сообщила:

– Я вызвала его на поединок.

– Что?! – ужаснулась Эмили.

– Не на мечах или на копьях, нет, – поспешно сказала Мюри. – Я вызвала его на интеллектуальный поединок.

Эмили немного успокоилась.

– И в чем же он будет заключаться?

– Пока не знаю, – честно призналась Мюри. – Я должна что-то придумать.

– Хм… Что ж, думаю, интеллектуальный поединок – это именно то, что нужно. Эта затея даст вам повод снова встретиться и лучше узнать друг друга. Я помогу тебе что-нибудь придумать, – пообещала Эмили, и ее лицо вновь приняло озабоченное выражение. – Но, прошу тебя, поверь, я действительно думаю, что Балан просто дразнил тебя. Он всегда относился ко мне с величайшим уважением. У меня никогда не возникало ни малейшего подозрения, что лорд Гейнор невысокого мнения о женщинах.

– Я приму твои слова к сведению, – промолвила Мюри.

Она была огорчена тем, что, возможно, неправильно истолковала старинное поверье и сон, в котором она видела Балана, означал, что он никогда не станет ее мужем. Мюри вдруг подумала о том, что в этой трудной ситуации было бы неплохо посоветоваться с мудрым человеком и выяснить, есть ли в суевериях рациональное зерно.

Самым мудрым при дворе Мюри считала Беккера. Но она не могла просто пойти к нему и задать интересующие ее вопросы: это могло навести короля на мысль, что крестница считает помощника умнее него. Такие выводы оскорбили бы короля. Поэтому Мюри решила пойти к королю в то время, когда Беккер обычно находился рядом с ним, и узнать, что они думают о суевериях, приметах и старинных поверьях.

– Ты идешь? – спросила Эмили, заметив, что подруга отстает, уйдя в свои мысли.

Мюри подняла глаза и выдавила улыбку. Она приняла решение встретиться с королем и Беккером, но не хотела говорить об этом Эмили. Суеверия были единственным вопросом, по которому подруги не могли достичь согласия. Эмили часто читала Мюри нотации по этому поводу, но Мюри ничего не могла с собой поделать. В большом и пугающем мире ей нужны были хоть какие-то ориентиры. Еще в детстве Мюри поняла, что судьба – суровая госпожа, но даже малая крупица народной мудрости может помочь, ободрить, спасти от беды. Все, что вселяет оптимизм, по ее мнению, было благом. Иногда какие-нибудь незамысловатые приметы – два черных дрозда на ветке или первая встреча с белой бабочкой летом – давали ей надежду на то, что будущее принесет радость.

– Да, я иду, – ответила Мюри и, подобрав юбки, поспешила за подругой.

* * *

– Что ты ей наговорил? – накинулся Осгуд на кузена, как только остальные отошли подальше.

– Не понимаю, о чем ты, – буркнул Балан.

Он сам не знал, каким образом все испортил. Балан хотел сказать, что не понимает женщин, что они кажутся ему более эмоциональными, более сложными, чем простые, рассудительные мужчины, к общению с которыми он привык. Но, очевидно, Балан неудачно выразил свою мысль. По мнению Мюри, он намекал на то, что женщины примитивны и глупы. Как бы то ни было, но Балану не хотелось пересказывать Осгуду разговор с Мюри.

– Неужели ты ее обидел неловким словом? – не унимался Осгуд. – Она была явно расстроена и не могла дождаться, когда наконец эта злосчастная прогулка закончится.

– Может быть, Мюри просто заметила, что погода портится, – предположил Балан.

Его беспокоила сейчас только одна мысль: захочет ли она спокойно выслушать его оправдания? Балан готов был поклясться ей, что и не думал оскорблять или принижать женщин. Более того, Балан любил их.

– Я знал, что ты потерпишь крах, как только дело дойдет до разговора один на один, – с отчаяньем в голосе пробормотал Осгуд. – Остается надеяться на чудо. То, что она видела тебя во сне, возможно, поможет Мюри забыть об этом недоразумении.

Балан не ответил. Он и сам на это надеялся.

– Сегодня вечером после праздника будут танцы.

Балан рассеянно кивнул. Он совсем забыл, что сегодня день святой Агнессы, хотя все произошедшее накануне было связано именно с ним. Однако после неудачного разговора с Мюри у него все вылетело из головы.

– Может быть, нам стоит порепетировать, пока не настал вечер? – задумчиво произнес Осгуд.

– Что порепетировать, танцы? – встревожился Балан.

– Да. Помнишь, чему нас учили, когда мы были еще оруженосцами? Несмотря на все старания леди Стратклифф научить тебя изящно двигаться под музыку, у тебя это плохо получалось. С тех пор я ни разу не видел, чтобы ты танцевал.

Балан действительно с тех пор даже не пытался танцевать. У него не было никаких способностей к этому занятию. Он не любил светских развлечений и поэтому не приобрел соответствующих навыков.

– Пойдем разучим несколько танцевальных движений, – предложил Осгуд.

– Нет. У меня есть дела поважнее, – раздраженно сказал Балан.

– Нет ничего важнее, чем заполучить леди Мюри в жены, – заявил кузен. – Если только, конечно, ты не хочешь жениться на леди Бриджиде. Возможно, ты воспылал к ней нежными чувствами?

Балан вздохнул:

– Ну хорошо, пойдем.

Глава 5

– Балан, прошу тебя, перестань наступать мне на пальцы, – процедил Осгуд сквозь стиснутые зубы.

– Терпи, это была твоя дурацкая затея, – буркнул Балан, выпуская руку кузена, которую до этого с явным отвращением держал в своей.

Балан всегда считал танцы бесполезной тратой времени. Почему женщины обожали это глупое занятие и требовали от мужчин того же, было выше его понимания. Он был уверен, что мужчины никогда не стали бы танцевать по доброй воле, если бы женщины не настаивали на этом. И поскольку Балан с отвращением относился к танцам, ему было трудно сосредоточиться на сложных движениях. Его мысли блуждали, и он быстро переключался на более интересные предметы. Все это приводило к тому, что Балан сбивался с ритма и в конце концов наступал на ноги Осгуду.

– Ты должен хотя бы раз потанцевать сегодня вечером с Мюри, не отдавив ей ноги, если хочешь произвести на нее благоприятное впечатление, – настаивал Осгуд. – Это особенно важно после того, как ты умудрился оскорбить ее на прогулке.

Балан нахмурился, признавая, что кузен прав. Он сам не понимал, каким образом испортил отношения с леди Мюри. Чувство вины заставило его согласиться на предложение Осгуда. И вот уже битый час Балан пыхтел, стараясь разучить хотя бы пару танцев. Он чувствовал себя полным идиотом, танцуя с мужчиной, и давно уже прекратил бы это безобразие, если бы не новость, которую узнал пронырливый паж Осгуда, подслушав разговор Малкулинуса с Лаудой.

Злокозненная парочка, конечно, была весьма расстроена слухами о том, что Мюри приснился не Малкулинус, а Балан. Малкулинус никак не мог взять в толк, каким образом это произошло. Однако Лауда заставила его признаться, что, хотя он и помнил, как зашел в комнату Мюри, в его памяти не сохранилось воспоминаний о поцелуях и других нежностях. Малкулинус ничего не мог сказать о том, как добрался до своей комнаты. Он помнил лишь, как подошел к кровати Мюри, а потом был провал… Проснулся лорд Олдос утром в своей постели с жуткой головной болью и тремя шишками на затылке.

Выслушав брата, Лауда постепенно восстановила картину произошедшего. По ее мнению, Балан каким-то образом разнюхал об их плане, воспользовался им, сильным ударом уложил Малкулинуса и разбудил Мюри. Олдосы и мысли не допускали, что будить Мюри вовсе не входило в намерения Балана.

Как он и предполагал, эта парочка интриганов, видя, что их план потерпел крах, придумала способ разоблачить соперника и унизить его в глазах Мюри. Лауда собиралась заявить, что видела, как лорд Гейнор входил ночью в одну из комнат замка, но якобы не поняла, что это была спальня Мюри, пока не заметила, как королевская крестница выходит из нее сегодня утром. Иначе Лауда наверняка вызвала бы охрану ночью.

Но и этот замысел Олдосов был разрушен, когда Мюри твердо заявила, что никого не видела сегодня ночью во сне.