Танцы на раскаленной крыше

Танцы на раскаленной крыше

Андрей Сухоногин

© Андрей Сухоногин, 2025

ISBN 978-5-0067-3044-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МАТЬ

Фантазия

Никакой истины не существует,

есть только попытки до нее добраться.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Мать Иисуса, 62 года

Сара, 15 лет

Марк, 25 лет

Мать Иисуса, 48 лет

Мария Магдалина, 20 лет

Иисус, 33 года

12 апостолов: Петр, Андрей, Иаков Зеведеев, Иоанн Зеведеев (Богослов), Филипп, Варфоломей, Фома, Матфей, Иаков Алфеев, Иуда Фаддей, Симон, Иуда из Кариота

Учитель, 60 лет

Иисус, 10 лет

Трое одноклассников Иисуса, разного возраста

кот по кличке Ирод

Сцена 1

14 нисана (3 апреля) 48 года от Р.Х.

Дом Марии, матери Иисуса, в Эфесе. Чисто выбеленная комната. Обстановка скромная: стол, на нем лепешка, сушеный виноград, фиги, один кувшин с вином, другой с молоком, два стакана и доска с расставленными шашками. Два некрашеных табурета. Печь, на которой сковорода и кастрюля с горячей водой. Рядом с печью несколько колотых дров и два больших чана. В одном стирают белье, в другом лежит уже постиранное. Грязное белье на полу. Возле стены сундук, на нем плетеная корзина. Мать сидит за столом, думает – она играет в шашки. Ей 62. Седые волосы растрепаны. Одета в белое длинное холщовое платье. По комнате гуляет легкий ветерок и играет с занавесками, висящим на отрытых створках окна. Доносятся голоса детей, играющих в мяч: теперь, я, теперь, я… отстань… брось мне мяч… нет, мне… я тоже хочу… сначала я поиграю… я тоже хочу играть… сначала я… дай мне… на, играй сам, а я – все, больше не хочу… тогда пойдем купаться?

Голос Иисуса звучит очень мягко. Ну, сколько можно ждать?

Мать. Ты опять меня торопишь. Не спеши!

Мария смотрит на доску.

Голос Иисуса. Ты думаешь уже полчаса.

Мать. Ты поставил меня в затруднительное положение.

Голос Иисуса. От того, что так долго думаешь, положение лучше не станет.

Мать. Но я все равно думаю.

Голос Иисуса. Но ты ведь уже проиграла. Сдавайся!

Мать. Нет. Пока я не пошла пешкой, я не проиграла.

Голос Иисуса. Мама, ты должна сделать свой ход и других вариантов у тебя нет.

Мать. Я знаю.

Мария взяла шашку в руку.

Ну, поддался бы.

Голос Иисуса. С чего? Ты же не ребёнок!

Мать. Ну, правильно, я не ребёнок, я мать! И очень хочу выиграть! Мать всегда хочет выиграть!

Мария поставила шашку на место.

Голос Иисуса. Мама, ты уже выиграла!

Мать. А партию проиграла! Так, все!

Мать одним движением руки убрала шашки с доски и начала их складывать. Одна шашка упала на пол.

Голос Иисуса. Больше играть не будем?

Мать. Не хочу!

Голос Иисуса. Больше никогда?

Мать. Никогда – слишком долго.

Мария подняла с пола упавшую шашку.

Мать. Не отвлекай, у меня куча дел на сегодня.

Мария положила шашку на стол, встала, с печи взяла кастрюлю и вылила горячую воду в чан. Положила туда рубашку, намылила её чёрным мылом и стала оттирать кровь. Потрёт, поднимет рубашку, посмотрит и опять начинает тереть. Кровь не хочет сходить.

В дом вбежала Сара, внучка Марии. В руке у нее йо-йо, она играет с ним. Подошла к столу, отломила кусок от лепешки, жуёт.

Мать. Сара, ну, опять ты кусовничаешь! Потерпи, скоро кушать будем.

Сара. Ба, да, я есть не хочу. Кстати, Ирода не видела? Со вчерашнего вечера куда-то пропал. Не могу найти.

Мать. Есть захочет, прибежит. Ты сядь, посиди немного, отдохни.

Сара. Ба, да я не устала.

Мать. С тех пор, как ты приехала, все бегаешь, бегаешь целый день, как угорелая, я тебя и не вижу.

Сара. У тебя здесь только всего интересного.

Мать. Новое поначалу всегда кажется интересным. А потом привыкаешь… Ты с мальчиком познакомилась?

Сара. Ба! Ну, почему сразу с мальчиком?

Мать. Ну, познакомилась и познакомилась, не целый же день одной дома сидеть.

Сара. Ты, правда, не будешь ругаться?

Мать. Зачем? Как я могу на тебя за это ругаться? Дело-то молодое.

Сара. Его Мироном зовут.

Мать. Сын Лидии?

Сара. Да. Он забавный. И такой же кошатник, как и я. Сегодня договорились: вечером после заката рыбу пойдём ловить. Ты меня отпустишь?

Мать. Подумать надо!

Сара. Ну, ба! Я уже дала свое согласие.

Мать. Какая ты прыткая! А у меня ты разрешения спросила?

Сара. Вот сейчас и спрашиваю.

Мать. Ты не спрашиваешь, а ставишь перед фактом.

Сара. Прости, ба, так получилось: не успела тебе раньше сказать.

Мать. Ну, я не знаю…

Сара. Мы там будем не одни, а вместе с отцом Мирона.

Мать. С Никосом? Ну, если только…

Сара. Да, с дядей Никосом. Значит, можно?

Мать. Что с тобой поделаешь? Ты из меня прям веревки вьёшь!

Сара. Значит, ты разрешаешь?

Мать. Разрешаю. Только сильно поздно не возвращайся.

Сара. Обещаю. Как же я тебя люблю!

Сара подбежала к Марии, обняла и поцеловала ее.

Мать. Ну, всё-всё, не нужны эти кошачьи нежности! Лучше помоги мне: повесь белье сушится.

Сара. Хорошо, ба.

Сара взяла корзину, стоящую возле стены, переложила в нее чистое белье и заметила, что Мария шоркает рубашку.

Сара. Ба, ты опять стираешь эту рубаху? Все ещё надеешься вывести старую кровь?

Мать. Я не могу её выбросить, это память о сыне! Вот смотри, вроде бы отстирала, да? Пятен нет?

Сара. Да вроде, не вижу.

Мать. И я не вижу. Но стоит рубахе высохнуть, и они появятся снова. Что делать, ума не приложу!

Сара. Ладно, ба, я пойду, повешу белье.

Сара с корзиной пошла и в дверях столкнулась с Марком. На нем светло-голубой костюм, белоснежная рубашка, галстук, солнцезащитные очки и шляпа. В руках кожаная сумка.

Сара. Извините. Вы к кому?

Марк. Я ищу Марию, мать Иисуса. Мне сказали, что она здесь живёт.

Сара. Ба, тут к тебе пришли.

Сара вышла. Вытирая руки о подол платья, Мария подошла к Марку.

Марк. Добрый день! Меня зовут Марк. Я журналист из Рима.

Мать. Жур… что? Чем ты занимаешься?

Марк. Да, я пишу книгу о жизни вашего сына.

Мать. Ой, приходи в другой раз, мне некогда. Завтра праздник: нужно в доме прибраться.

Мария продолжила стирать рубаху. Марк снял очки.

Марк. Мария, прошу вас, я не займу много времени. Мне нужно только кое-что уточнить.

Мать, шоркая рубаху, недовольно. Если бы при жизни его так интересовались. Где вы были, когда нужна была ваша помощь? Где вы были пятнадцать лет назад? Почему тогда молчали?

Марк. Простите…

Мать. Повылезали, как клопы, житья от вас нет. Каждый день, каждый божий день, кто-нибудь да придёт и начнёт канючить: расскажите, да, расскажите, расскажите, да, расскажите.

Марк. Неужели вы не хотите рассказать людям правду?

Мать. А зачем? Да, и кому она нужна? Вера не требует правды. Ты веришь вопреки всему. И, вообще, настоящая вера обходится без слов. Она молчалива.

Марк. Верить трудно, когда не пощупаешь. Даже сам Иисус показывал чудеса, чтобы ему поверили. Людям нужна правда, поймите!

Мать. Заладил, как дятел: правда, правда. Ну, какая еще правда? В чем?

Марк. Одни считают вашего сына галлилейским рабби с посохом в руке, проповедником и фокусником. Другие называют его революционером, зелотом или ессеем. А третьи, вообще, сыном Божьим. Я сам запутался. Кем же он был на самом деле?

Мать. Человеком он был, в первую очередь. Моим сыном. И только потом Избранным. Я, надеюсь, ты про зачатие интересоваться не будешь? А то я тех, кто про это спрашивает, сразу отправляю куда подальше.

Марк. Я и не собирался…

Мать. Ну, хоть на этом спасибо!

Мария пристально посмотрела на парня.

А теперь мне скажи честно, истинную причину: сам-то ты чего хочешь?

Марк. Я? Чтобы Он меня простил.

Мать. Что ты натворил?

Марк. Отец забил мою мать. До смерти. Он думал, что она ему изменяет. Но его не осудили. И тогда я убил своего отца.

Мария присела на табурет, опустила голову и молчит.

Мать. В общем, так скажу: я не знаю, что ты там напишешь – какую правду, не знаю, может, соврешь?

Марк. Я напишу только то, что вы мне расскажите. Клянусь!

Мать. Клянётся он! Да, не хочу я ворошить прошлое, как ты не поймёшь!

Марк. Я прошу вас! Это очень важно! Для меня!

Марк умоляюще посмотрел. Пауза. Мария бросила рубаху в таз так, что брызги разлетелись в разные стороны.

Мать. Что же с тобой делать-то. Да, и времени у меня совсем не осталось.

Марк. Уделите мне хотя бы полчаса, прошу вас! Только полчаса! Пожалуйста!

Мать. А ты, я погляжу, шустрый! Тебе точно хватит полчаса?

Марк перекрестился.

Марк. Вот вам крест.

Мать. Ты крещеный или прикидываешься?

Марк расстегнул рубашку и показал нательный крест.

Мать. Ну, хорошо. Только обещай, что покажешь мне, что там написал.

Марк. Обещаю! Конечно, обещаю! Я вам обязательно покажу.

Мария, вытирая руки о подол платья, подошла к столу.

Мать. Ты, давай, проходи, садись! Что стоять-то? Устал, наверно.

Марк прошел и сел. С улицы в комнату зашла Сара, поставила корзину возле стены.

Сара. Ба, я белье развесила. Что-нибудь ещё помочь?

Сара подошла к столу, отломила кусок лепешки, пьёт молоко из кувшина и с интересом разглядывает гостя.

Мать. Благослови тебя Господь, родная моя! Иди, погуляй, а мне тут надо поговорить.

Сара, недовольно. Хорошо, ба.

Сара вышла.

Марк. Это ваша внучка?

Мария смахнула крошки со стола: она не хочет говорить на эту тему.

Мать. Мать уехала, а она у меня пока живет, помогает по хозяйству. Ну, спрашивай, что хотел!

Марк достал из сумки диктофон, включил его и положил на стол. Мария скользнула взглядом по диктофону и потянулась к нему рукой.

Мать. Можно?

Марк. Да, конечно.

Мария осторожно взяла диктофон, покрутила его, постукала по нему пальцем и так же осторожно положила обратно.

Мать. Что это за штуковина?

Марк. Это диктофон. Он запишет ваш голос.

Марк. Чего только не придумают в вашем Риме!

Марк. Расскажите, пожалуйста, о вашей последней встрече с сыном. О чем вы говорили?

Мария вздохнула.

Мать. О чем? Готовились мы тогда к празднику, к Пасхе…

Сцена 2

Гаснет свет, включается проектор и на выбеленной стене дома Марии появляется черно-белое видео, снятое в стилистике немого кино.

14 нисана (3 апреля) 33 года от Р.Х.

Дом Марии, матери Иисуса, в Вифлееме. Две женщины возле печи готовят ужин. Одна из них мать Иисуса, ей 48 лет. Другая – Мария из Магдалы, подруга Иисуса. Ей 20. Они готовят рыбу. Уже очистили от чешуи, убрали внутренности, жабры, которые лежат тут же. Еще столе: сковорода, лепешки, кувшин с вином и два стакана.

Мать. Когда выбираешь тилапию, чешуя должна быть прочно прикреплена, плавники не тронуты, а хвост не должен быть сухим.

Мария. Я запомню, спасибо.

Мать. А теперь, и это очень важно! Ножом с обеих сторон делаем надрезы. Этому я научилась, когда мы были в Египте. Такие надрезы значительно улучшают вкус, да, и красиво просто.

Мария. Так, надрезы сделала.

Мать. Аккуратнее, не спеши. Теперь возьми лимон и натри рыбу внутри и снаружи, а я немного выпью.

Мать наполнила стакан вином и прошла к авансцене. Мария разрезала лимон и старательно натирает им рыбу.

Мать. Как быстро растут дети. Не успеешь оглянуться – и, на тебе: перед тобой уже стоит здоровенный лоб и учит, как жить.

Мария. Он умный. И красивый, как нарцисс саронский, как лилия долин.

Мать. Да, есть в кого. Вы когда собираетесь пожениться?

Мария. Не знаю. Он молчит.

Мать. А ты не молчи. Требуй у него ответа, а то так до старости в девках и проходишь.

Мария. Готово, теть Мария.

Мать. Ах ты, моя умница!

Мария. А если свежего имбиря положить в живот, как вы думаете?

Мать. Я думаю, что имбирь прибавит остроты. И вкус от этого станет, несомненно, богаче. А ты молодец, сечешь! Но у меня, к сожалению, нет имбиря. Пока я солю, добавь немного оливкового масла в сковороду.

Мария. А где?

Мать. Вон бутылка стоит.

Мария взяла кувшин с маслом и льет его в сковороду, которая стоит тут же на столе.

Мать. Ты куда столько льешь? Я же сказала – немного.

Мария. Извините, так получилось!

Мария поставила кувшин с маслом на стол.

Мать. Ну, ладно, пусть будет столько. Теперь обваляю рыбу в муке… Вот так. И положу ее на сковороду.

Мать осторожно положила рыбу на сковороду, и сковороду поставила на печь.

Мать. И вкус этой рыбки будет тебе еще долго сниться.

В дом вошел Иисус.

Иисус. М-м-м, чувствую: сегодня будет что-то невообразимо вкусное!

Мать. Твоя любимая рыба. Подожди немного, скоро будет готова.

Иисус. Мам, прости, но я не смогу: у меня встреча с учениками.

Мать. Ну вот, здрасьте, а мы с Марией так старались. Может, подождешь немного и попробуешь? Посидим, поболтаем. Никуда твои ученики не денутся.

Иисус, жестко. Нет. Я дал слово и не могу опаздывать. (мягче) Расскажешь потом, как получилось.

Мать. Ну, потом, так потом.

Иисус. Не обижайся. Покушаете, выпьете вина, потрещите о своём. Мне, правда, очень нужно.

Мать. Ну, ладно. Но чтоб дома был не позже десяти.

Иисус. Я уже взрослый мужчина, и сам решаю, когда мне приходить.

Мать. Взрослые не живут с мамами. Вот когда у тебя будет жена, которой я смогу тебя доверить, тогда и поступай, как знаешь. А пока не позже десяти. И не заставляй мать волноваться.

Иисус. Не обещаю… как получится. И перестань уже за меня волноваться.

Мать. А я не могу не волноваться. Вот если бы ты взял с собой Марию, тогда бы я была спокойна. Тогда возвращайся хоть в одиннадцать. Но лучше, конечно, в десять тридцать.

Иисус. Мама!

Мать. Что мама? Я уже тридцать три года с лишним мама.

Иисус. Я не могу Марию с собой взять. Мы идём в Иерусалим.

Мать. В Иерусалим?

Иисус. Да. Там у нас будет… работа.

Мать. Работа… Ну что ж, хорошо. Раз работа, то это замечательно, правда?

Иисус молчит и смотрит на мать.

Мать. Дорогой мой, скажи, у тебя все в порядке?

Иисус. Не волнуйся, у меня всё в порядке. Мама, а не выйти ли тебе снова замуж?

Мать. Чтобы я на тебя меньше внимания обращала? Неплохая идея. Если меня и попросят, я могу подумать об этом, но пока мне хватает забот о тебе.

Иисус. Ну, как знаешь. Я пойду!

Иисус пошел к двери.

Мать. Позволь, дорогой, тогда и мне спросить: когда же, наконец, будет твоя свадьба? Сколько ещё ты собираешься Машке голову дурить?

Мария. Тетя Мария!

Иисус. Всему свое время. Ведь знаешь: время разбрасывать камни, время – собирать.

Мать. Ты мне тут не умничай! Перед своими учениками будешь умничать, а мне тут не надо. Сколько вы уже знакомы? Целый год! Мне уже перед девочкой стыдно.

Мария. Тетя Мария!

Мать. Перед соседями стыдно.

Иисус. При чем тут соседи-то? Важно не то, что все видят, и не то, о чем все судят, важно то, что находится внутри нас.

Мать. Ты прав. Ты, как всегда, прав. Но в конце концов, я хочу внуков понянчить.

Иисус. Если у меня и будут дети, они не получат той любви, какой заслуживают. Ты же знаешь: у меня другое предназначение.

Мать. Я знаю, я все это знаю, мой родной. В этом твой долг, но… Может быть, выпьешь? Тебе налить вина?

Иисус. Нет, мама, спасибо.

Мать. Да, сядь ты! Что ты стоишь, как чужой! Успеешь еще!

Иисус сел. Мать отпила глоток вина из стакана. Пауза.

Мать. Я всегда жила для тебя и делала все, что ты хочешь. Но у меня, как у матери, тоже ведь есть желания, и одно из них: я хочу, чтобы род твой продолжился.

Иисус встал.

Иисус, жестко. Мама… ну когда же ты поймешь: отцовство – удел лишь Отца нашего Небесного? Я ведь уже довольно говорил тебе об этом.

Мать. Мне не нравится, как ты разговариваешь со своей матерью! Я хочу, чтобы ты относился ко мне с уважением!

Иисус подошёл и поцеловал мать.

Иисус. Прости, мама!

Мать. Обещай мне, что ты подумаешь о женитьбе!

Иисус вздыхает. Хорошо, мама, мы с Марией обязательно поговорим на эту тему.

Мать. Ну вот, и хорошо. Обними мать и иди. И шапку на голову надень, по вечерам ещё холодно.

Иисус. Хорошо, мама.

Иисус обнял мать.

Мать. И не приходи поздно! Убью!

Иисус. Мама!

И пошёл. Перед входной дверью остановился и оглянулся.

Иисус. Мама… Мария… простите меня!

И вышел.

Сцена 3

14 нисана (3 апреля) 48 года от Р.Х.

Дом Марии, матери Иисуса, в Эфесе.

Мать. День тогда был такой же, как сегодня. Только много лет назад. Но я всё также вижу Сына перед собой, вижу и чувствую его запах, как будто он только что был здесь и вышел. И в воздухе ещё остались очертания его тела. Вот так, кажется, протяну руку и смогу коснуться его, и он оглянется, и улыбнётся мне.

Мать протягивает руку и держит её так несколько секунд.

Мать. Тогда я подошла к окну и смотрела, как он уходит, думала, что он обернется и помашет мне рукой, но он не оглянулся, наверно, был в своих мыслях. Он шёл легко и быстро, так легко, так быстро, что совсем скоро пропал из виду. Он ушёл и мне показалось, что больше я его не увижу никогда. Никогда. Ко мне подошла Маша и обняла меня. И я спросила ее: почему он так сказал: простите меня?

Марк. И что ответила Мария?

Сцена 4

Гаснет свет, включается проектор и на выбеленной стене дома Марии появляется черно-белое видео, снятое в стилистике немого кино.

14 нисана (3 апреля) 33 года от Р.Х.

Дом Марии, матери Иисуса, в Вифлееме.

Мать. Что значит: простите? Что это значит? Ты понимаешь, о чем он?

Мария пожимает плечами.

Мать. Вот уже три с лишним года, с тех пор как он стал называть себя Христом, совсем перестал слушать мать. Делает, что хочет. Совсем от рук отбился. Куда уходит, где его носит, с кем?

Мария. Он учитель. Мессия. Он проповедует свое учение людям.

Мать. Да, понимаю я. Но сердце моё чувствует, что добром все это не кончится.

Мария. Неприятности будут всегда. Нам надо держаться вместе и помогать ему… продолжать его дело.

Мать Иисуса с печалью в глазах кивнула.

Мария. Не переживайте. Народ его любит и не даст в обиду. К тому же он окружен учениками. А их у него целых двенадцать.

Мать. Да, он и сам может за себя постоять. Барашка одной рукой поднимает! Вот такой он сильный! Помню, ему было лет семнадцать, мы возвращались из Иерусалима домой. И по дороге на нас напали какие-то бандиты. А у нас, кроме осла, ничего-то и не было. Иисус, а он уже тогда был рослым парнем, и рука у него была, ну, как твои три ладошки, отодвинул старого Иосифа в сторону и спокойно сказал, чтобы они шли своей дорогой. Вот так и сказал: Идите с миром, ибо Господь грядёт! И так посмотрел на них, что они только матюкнулись, и отпустили нас.

Мария. Это было что-то вроде чуда.

Мать. Да, мы и сами были удивлены. Даже осла не забрали. А ты что совсем не пьёшь? Не любишь?

Мария. Совсем не люблю.

Мать. Ну, и правильно. Значит, придётся мне одной. Ох, напьюсь я пьяной, песни петь начну, не остановишь. Маша, посмотри, рыбу, не подгорела? Надо будет перевернуть ее на другую сторону.

Мать налила себе еще вина и выпила. Мария переворачивает рыбу.

Сцена 5

14 нисана (3 апреля) 48 года от Р.Х.

Дом Марии в Эфесе.

Марк. Мария… она так и не стала женой вашего сына?

Мать. К сожалению, да.

Марк. Почему, к сожалению? Вы ей симпатизировали? Но, она ведь… как это помягче сказать, она была…

Мать. Вы хотите сказать – блудница?

Марк. Да, так говорят.

Мать. В Риме, говорят, кур доят. Доить пошли, да сисек не нашли. Не следует верить всему, что говорят. Оболгали девочку. Да, признаться, я и сама сначала поверила слухам. Даже пыталась отговорить сына от этой, как тогда казалось, порочной связи.

Сцена 6

Гаснет свет, включается проектор и на выбеленной стене дома Марии появляется черно-белое видео, снятое в стилистике немого кино.

32 год от Р. Х. Дом Марии в Вифлееме.

Мать. Сынок, эта женщина не может нравиться уже только потому, чем занимается. Это же стыд Божий!

Иисус. А чем же таким страшным она занимается?

Мать. Ну, ты сам знаешь! Короче говоря, я не в восторге от того, что ты общаешься с этой продажной девкой!

Иисус. Мама, кто тебе сказал, что Мария проститутка?