Интервью

Мисс Старки писала в письме Ричарду Уолсеру от 31 июля 1982 года: «Я никогда не делала записей такого рода, интервью – в отличие от новостных репортажей, где нужно было фиксировать факты, – но полагалась на свою память, тогда очень хорошую, поскольку мои транскрипционные истории всегда радовали читателей. Однажды мне стало любопытно, и я обратилась к своему дневнику в день интервью, но нашла лишь упоминание о нем как о застенчивом гиганте». По ее словам, хотя она больше никогда не видела Вулфа, было еще два контакта: «Одним из них была восторженная открытка с острова в штате Мэн, который я рекомендовала для отдыха. Другой – телефонный звонок, когда он был в Бостоне и остановился в старом отеле Белвью. Он попросил меня присоединиться к нему на вечер, но, увы, я уезжала по делам. Поскольку он остановился в моем городе, я удивляюсь, что никто из нас не предложил встретиться на следующий день; в любом случае, мы этого не сделали». В письме к Альдо Маги от 28 августа 1982 года она отметила, что «светское свидание с тем, кого я называла «застенчивым гигантом», возможно, было выше моих сил».

Среди многочисленных книг Старки «Дьявол в Массачусетсе» (1949), повествующая о Салемской колдовской истерии. Помимо работы в газетах, она много лет преподавала английский язык в колледжах Виржинии и Коннектикута.

«Нью-Йорк Геральд Трибьюн», 18 февраля 1935 года

Первые месяцы 1935 года были для Вулфа напряженным и тревожным временем. Он был настолько неуверен и нервничал по поводу того, как примут книгу «О Времени и о Реке», что решил сбежать с местной сцены в Париж до ее публикации.

Издательство «Скрибнерс» имело все основания ожидать огромного успеха и в качестве рекламной тактики назначило интервью Вулфа влиятельной газете «Нью-Йорк Геральд Трибьюн» на воскресенье, 17 февраля. Это оказалась его самая несчастливая встреча с публичной прессой. По словам Элизабет Ноуэлл в книге «Биография Томаса Вулфа» (1960), взволнованный романист, как и следовало ожидать, забыл о визите интервьюера, Сандерсона Вандербильта, до того момента, когда он должен был прийти, а затем бросился обедать и покупать бутылку спиртного, чтобы подкрепить себя к испытанию, оставив записку для Вандербильта, чтобы тот зашел в его квартиру и «чувствовал себя как дома».

Вандербильт так и поступил. В течение часа до возвращения Вулфа репортер записывал мельчайшие подробности неубранного жилища писателя, осматривал его изуродованную лампу и эксцентричный будильник, а также читал все газеты, которые валялись поблизости. Наконец Вулф появился, и журналист записал для печати все случайные и не относящиеся к делу высказывания возбужденного романиста. Пытаясь объяснить сложную роль художника в Америке, Вулф заикался: «З-здесь! Возьмите это! Я сказал все здесь гораздо лучше, чем могу выразить это сейчас». Вандербильт быстро сунул в карман единственную копию первого черновика того, что станет «Историей одного романа».

Статья была озаглавлена «Томас Вулф сокращает вторую книгу до 450 000 слов – автор «Взгляни на дом свой, Ангел» устало обрезает роман «О Времени и о Реке» – рассчитывает на 5 миллионов слов – считает, что в Америке трудно писать, поэтому он уезжает» и снабжена фотографией Джерома Зербе.

Томас Вулф, тридцатичетырехлетний романист, чей роман «Взгляни на дом свой, Ангел» четыре года назад сделал его белой надеждой ведущих критиков Америки, ворвался вчера днем в свою квартиру на Монтегю-Террас, дом 5, в Бруклине, с двумя дюймами голубой рубашки, отделявшей низ его помятого жилета от верха нестиранных брюк.

Литературный джентльмен ростом в шесть футов пять дюймов (195 сантиметров) расхаживал по квартире, сетуя не только на то, что опоздал на интервью на целый час, но и на то, что его следующий роман «О Времени и о Реке», который должен выйти 8 марта, сокращен с 700 000 до, всего лишь, 450 000 слов. Это будет второй из серии шести романов, запланированных мистером Вулфом, который рассчитывает написать 5 000 000 слов, а затем с горечью увидеть, как они сократятся до скудных 2 000 000.

Мистер Вулф обещал встретиться с репортером в два часа, но мысль об интервью так напугала его, что он сбежал в ресторан на обед. В результате только к трем часам он почувствовал себя достаточно собранным, чтобы предстать перед вопрошающим. Почерком, которым он проделывает тюки с рукописями, была написана записка, засунутая в почтовый ящик. Она гласила:

«Ушел обедать, вернусь через несколько минут. Если вы не получите ответа, позвонив в мой звонок, позвоните в звонок суперинтенданта, и она отведет вас ко мне. Чувствуйте себя как дома, пока я не вернусь. Т. ВУЛФ».

«Место» мистера Вулфа оказалось на четвертом этаже пятиэтажного дома из коричневого камня в Бруклин-Хайтс, из которого раньше открывался вид на гавань, но который теперь стал просто унылым, поскольку между ним и водой были построены более высокие дома. В старом скрипучем здании у автора две комнаты, за которые он платит 45 долларов в месяц и считает это выгодной сделкой.

В ванной стоял ящик со льдом, но им, очевидно, не пользовались, потому что мистер Вулф выставил на подоконник бутылку молока, полдюжины яиц и несколько ломтиков бекона. В углу стояла лампа-бридж (торшер высотой 52-60 дюймов с удлиненным кронштейном, который держит лампу в нижнем положении: идеально подходит для освещения карточного стола), но у нее не было ни абажура, ни лампочки. Телефон на камине оказался просто украшением, а рядом лежал неоплаченный счет за его услуги на 17,18 долларов.

Кровать в соседней комнате была наспех застелена, а рядом с ней стоял старый зеленый будильник, который работает только в горизонтальном положении. На единственной книжной полке в комнате стояли такие книги, как «Анна Каренина» Толстого, несколько книг из серии «Джална» де ла Рош, «Пирожные и эль» Моэма, телефонный справочник Манхэттена, «Улисс» Джеймса Джойса, французские романы в желтых бумажных переплетах и несколько экземпляров «Взгляни на дом свой, Ангел».

Глиняный кувшин был наполнен огрызками карандашей, которыми пишет мистер Вулф. На столе лежало первое издание «О Времени и о Реке», которое он исправил и которое показало, что у машинисток и наборщиков есть свои проблемы с расшифровкой отрывистого авторского почерка. Например, вместо слова «вечный» было напечатано «элементарный». Мистеру Вулфу пришлось заменить слово «многочисленные» на «шумные»; слово «влажные» было исправлено на «самые»; а композитор (человек, в обязанности которого входит расстановка букв, слов, предложений и т.д. в книге или журнале перед печатью, иначе говоря, корректор) прочитал «сладкие» там, где мистер Вулф написал «тайные».

Внизу хлопнула дверь такси, и вскоре в комнату ворвался мистер Вулф, раскаиваясь в своем опоздании и вытирая пепел от сигареты с брюк. «Боже, – воскликнул он, – простите, что заставил вас ждать». Затем он уселся за стол, чтобы обсудить свои писательские дела. Всего будет шесть романов, сказал он, и в них он попытается проследить развитие событий в Америке на протяжении 150 лет. В романе «Взгляни на дом свой, Ангел» рассматриваются годы с 1884 по 1920; в романе «О Времени и о Реке» – с 1920 по 1925; в «Ярмарке в октябре» – с 1925 по 1928; а в романе «Там, за холмами Пентленд» – с 1838 по 1926 год. Мистеру Вулфу еще предстоит написать «Смерть Государства», которая будет охватывать период с 1928 по 1933 год, и «Тихоокеанский рубеж» – с 1791 по 1884 год.

«Я надеюсь, что все это будет похоже на растение, – сказал мистер Вулф, растянувшись на шатком стуле и вцепившись в свои редкие черные волосы. – Только не надо говорить, что это звучит как-то вычурно. Это что-то вроде растения, которое пустило много корней. Думаю, общий план этих книг – история о том, как мужчина ищет своего отца (одна из основных тем «Улисса» Джойса). Все в мире – не только мужчины, но и женщины – ищут отца. Ищут какого-то человека, обладающего высшей силой. Какого-то человека вне себя, к которому они могли бы привязать свою веру».