Альмакор

Пробравшись через переулки, маг вышел к месту, где они расстались. Следов борьбы не было, лишь сломанный арбалетный болт валялся у стены. Возможно, мальчишке удалось уйти. Возможно, его взяли живым.

Внезапно лёгкий шорох за спиной заставил мага обернуться. Из тени выскользнула фигура в рваном плаще – это был Лангар, бледный, но целый.

– Мастер, вы живы! – прошептал он, и в его глазах читалось облегчение.

– Ты тоже, – Альмакор едва сдержал улыбку. – Что случилось?

– Я отвлёк их, закричал и бросил в одного из них пустую бутылку, пока вы сражались. Они кинулись за мной, но я потеряли меня в канализации.

Альмакор кивнул. Мальчишка был храбрее, чем казался.

– Теперь нам нужно уходить. Они будут искать нас по всему кварталу.

– Куда? – спросил Лангар.

Маг задумался. Убежищ в городе почти не осталось – все известные места уже проверены Орденом. Но был один вариант… рискованный, почти безумный.

– Туда, где не станет прятаться тот, кто дружит с головой, – тихо сказал Альмакор. – В катакомбы под храмом Серых Стражей.

Лангар побледнел ещё сильнее.

– Мы там сгинем!

– Не сгинем. Тем более, это последнее место, где они станут искать.

Лангар молчал, но его взгляд говорил: он готов следовать за своим наставником до конца.

Альмакор глубоко вздохнул. Несмотря на то, что путь в катакомбы лежал через самые опасные районы города, где каждый прохожий мог оказаться шпионом Ордена, недра самих катакомб могли быть куда опаснее. Но иного выбора не было.

В узком проходе между гниющими складами было относительно тихо. Альмакор опустился на корточки перед Лангаром, его колени впились в холодный, мокрый камень. На плече мальчика зияла неглубокая, но рваная царапина от арбалетного болта. «Держись», – пробормотал Альмакор, отрывая полосу от грязной тряпки. Запах дешевой, ворванистой мази, украденной у старьевщика, ударил в нос. Он наложил повязку, движения были резкими, но точными. Лангар стиснул зубы, кряхтя от боли, но не издал ни звука.

Когда рана была перевязана, Альмакор достал из мешка краюху черствого хлеба, разломил ее пополам с сухим треском. Половину протянул Лангару. Они жевали в тишине, прислушиваясь.

Ночной город гудел по-новому: к привычному гомону пьяниц и скрипу телег добавились четкие, ритмичные шаги патрулей по мостовой, лай сторожевых псов где-то вдалеке и резкие, подозрительные окрики, замирающие в темных переулках.

Спуск к служебному входу в катакомбы, скрытому в подвале полуразрушенного склада у подножия храмового холма, доказал правоту Альмакора. Это было последнее место, где стоило искать беглецов. И первое, которое Орден перекрыл намертво после инцидента с Кодексом десятилетия назад. Массивная дверь из черного дуба, окованная холодным железом и испещренная рунами подавления, была не просто заперта – она была замурована.

Грубая кладка из темного камня, испещренная собственными, более свежими охранными рунами Ордена, перекрывала проход. По периметру валялись обломки скелетов в истлевшей униформе стражей – явные жертвы предыдущих попыток проникновения или караула, павшего жертвой тех, кто хотел попасть внутрь.

Но самое главное – Альмакор почувствовал едва уловимую вибрацию в камне и воздухе. Не просто магический барьер – сложная сигнальная сеть. Любое грубое воздействие на кладку или дверь немедленно поднимет на ноги весь храмовый гарнизон. Идти сюда было безумием. Но иного выхода не оставалось. Им предстояло не просто спуститься в ад, а сделать это так, чтобы стражи ада даже не заподозрили вторжения.

Холодный пот струился по вискам Альмакора, смешиваясь с вездесущей сыростью. Перед грубой кладкой и мертвой дверью он замер, превратившись в сосуд чистого сосредоточения. Его взгляд, казалось, не видел камня, а ощупывал невидимые нити энергии, сплетенные в смертоносный узор сигнальной сети. Она была сложнее, чем он предполагал – не просто гудящий щит, а паутина тончайших резонансов, чуткая к малейшей дрожи в камне, к малейшей вспышке чужеродной магии.

– Не ломать, – прошелестели его губы, едва слышно, больше для себя. – Обойти. Обмануть.

Он медленно опустился на колени, раздвигая ворох костлявого хлама у основания кладки. Пальцы его, вопреки отвращению, с ледяной точностью выбирали осколки. Не просто кости, а именно осколки – ребра, фаланги, обломки тазовых костей, те самые, что были "разобраны и собраны неправильно". В них, как он теперь понял, застыли не только страх, но и слабые отзвуки магии, проникшей сюда раньше – эхо неудачных взломов, следы отраженных атак. Они были частью фона. Частью того, что сигнальная сеть уже считала "нормой" этого проклятого места.

– Лангар, – голос мага был напряженной струной. – Молчи. Дыши ровно.

Он начал складывать кости. Не хаотично, а с макабрической точностью. Каждый обломок ложился в строго определенное место перед кладкой, не касаясь ее, образуя нечто вроде причудливого, уродливого мандалы из останков. Его пальцы двигались почти бездумно, ведомые интуицией и знанием рунических потоков. Он не рисовал новых знаков, не вплетал свежую магию – он перенаправлял. Использовал естественный некроматический резонанс костей, их впитанную за годы тлена и страха энергию, как экран, как поглощающую губку.

Магия Альмакора была тончайшей иглой, не атакующей, а вплетающей. Он аккуратно подводил нити своего сознания к пульсирующим рунам Ордена на кладке, не трогая их, а лишь… синхронизируя их вибрацию с хаотичным, но стабильным фоном, создаваемым костяной мозаикой. Это было похоже на то, чтобы вписать лишнюю ноту в какофонию так, чтобы она затерялась и не нарушила общего диссонанса. Каждая его манипуляция требовала титанического напряжения. Мир сузился до пульсации рун, до хруста костей под его пальцами, до собственного бешеного сердцебиения, которое он отчаянно пытался заглушить. Один неверный шаг, одна вспышка паники – и вибрация камня под коленями превратилась бы в оглушительную сирену.

Лангар, прижавшись к холодной стене, затаив дыхание, видел лишь спину мага, напряженную, как тетива, и странный узор из костей, который тот собирал с мрачной сосредоточенностью ювелира. Воздух гудел тише, чем раньше, но напряжение в нем стало почти осязаемым, как перед ударом молнии.

И вдруг Альмакор резко вжал ладонь в центр костяного узора. Не в камень, а в груду останков. Послышался негромкий, сухой треск – не взлом, а скорее сдавливание. Руны на кладке на мгновение вспыхнули чуть ярче, их свет дрогнул, заплясал… и затих. Не погас, а словно уснул, их пульсация слилась с общим могильным гулом катакомб, стала неотличима от него. Вибрация в камне и воздухе не исчезла, но потеряла свою угрожающую целенаправленность. Она была теперь фоновым шумом, частью атмосферы ужаса, а не сигналом тревоги.

– Теперь, – выдохнул маг, его голос был хриплым от усилия. Он поднялся, его лицо в темноте казалось пепельно-серым. – Кладку. Быстро, но без рывков. Ищи слабый камень. Тот, что не пропитан рунами до сердцевины.

Они набросились на грубую стену не магией, а руками, осторожно, но решительно выламывая камни там, где защита была тоньше, где свежие руны Ордена легли поверх старых, не проникнув глубоко. Каждый оторванный кусок породы заставлял их замирать, прислушиваясь к гулу сигнальной сети. Но она молчала, обманутая костяным экраном и тончайшей подменой резонанса, приняв разрушение за естественное осыпание древних стен. Сквозь пролом проглянула черная дубовая фактура двери, холодное железо оков.

Они не взломали защиту Ордена. Они проскользнули сквозь нее, как тень сквозь решетку, оставив стражей ада в неведении, пока грубая брешь в кладке зияла за их спинами, скрытая лишь ненадежным камуфляжем из костей и изощренной магической ложью. Самый опасный этап был позади, но тьма впереди, казалось, сгустилась еще больше, готовая поглотить их целиком.

И она поглотила их не как отсутствие света, а как живая, враждебная субстанция. Сырой воздух цеплялся за горло, неся не просто запах плесени и тления, а вкус древнего страха. Под ногами хрустели кости – то ли крысиные, то ли человеческие. Лангар споткнулся, Альмакор едва удержал его.

– Как-то мне не по себе здесь, – прошептал Лангар, нервно озираясь. Его голос дрожал, отражаясь от сырых сводов.

Маг не ответил. Он чувствовал то же самое. Катакомбы были пусты, но не мертвы. Казалось, сама тьма между камнями следит за ними, затаив дыхание.

Они брели около получаса, пока не наткнулись на круглую залу с обрушившимся сводом. На одной из уцелевших стен, поверх древней копоти, красной краской, стекавшей, как запекшаяся кровь, было намалевано: "Сомнение – Предательство. Вера – Щит". Знак трезубца в ромбе под надписью был выведен грубо, но узнаваемо.

Лунный свет, пробивавшийся сквозь трещины, выхватывал из мрака полустёртые фрески: маги в расшитых золотом одеждах склонялись над алтарём, на котором лежало нечто, напоминающее большой куб.

– Мы передохнём здесь, – Альмакор опустился на холодный пол, прислонившись к стене. Рапира из хрусталита мягко звякнула, касаясь камня.

Лангар тут же принялся рыться в сумке, доставая краюху высушенного хлеба и флягу с водой.

– Надолго нас не хватит.

– Нам и не надо. Достаточно одной ночи, чтобы понять, что делать дальше.

Маг закрыл глаза, но отдых не шёл. В ушах стоял звон от недавней схватки, а пальцы сами сжимались в кулаки, будто всё ещё держали эфес. Где-то вдали монотонно капала вода, но больше – ничего. Ни шагов, ни голосов. Серые Стражи, похоже, не рискнули спуститься сюда. Или… просто ждали их где-то выше.

– Господин, посмотрите! – Лангар дёрнул его за рукав.

На стене, там, где штукатурка осыпалась, проступили синеватые линии – словно жилы под кожей. Они пульсировали в такт Альмакорову дыханию, слабо светясь.

– Это реакция на магию, – прошептал маг, поднимаясь. – На мою магию.

Рапира из хрусталита в ножнах вдруг заныла тонким, высоким звуком, как натянутая струна. Альмакор положил руку на эфес. 'Тихо', – мысленно приказал он оружию. Но вибрация лишь усилилась, отдаваясь холодком в костях. Хрусталит чувствовал то, что было впереди.

Он протянул руку, и стена ответила. Камни затрещали, расходясь в стороны, открывая узкий проход. За ним – лестница, уходящая вниз, в ещё более густой мрак.

– Мы не можем туда идти! – Лангар вцепился в его плащ. – Это ловушка. Или проклятие.

– Или единственный шанс, – Альмакор высвободился. Его глаза горели в темноте. – Ты можешь остаться.

Мальчишка замер, потом стиснул зубы и шагнул вперёд.

– Я с вами.

Лестница оказалась круче, чем можно было подумать. Камни под ногами влажные, почти скользкие, а воздух с каждым шагом становился тяжелее, словно пропитываясь чем-то древним и чужим. На глубине, куда не проникал даже намёк на свет, Альмакор почувствовал, как рапира в его руке вспыхнула – хрусталит загорелся голубоватым пламенем, освещая путь.

Темнота катакомб поглощала их, словно живая субстанция. Вязкий воздух, пропитанный запахом древнего пергамента и медной окиси, обволакивал лёгкие. Альмакор провёл рукой по стене, ощущая под пальцами шероховатые барельефы, изображающие цепочки непонятных символов. Рапира из хрусталита отбрасывала призрачное свечение, выхватывая из мрака фрагменты фресок.

– Здесь… – он резко остановился, заставив Лангара чуть не врезаться в него.

На стене чётко просматривалось изображение: группа магов в ритуальных одеяниях окружала массивный куб, покрытый сложными геометрическими узорами. Под изображением угадывалась полустёртая надпись на древнем наречии.

– Что это? – прошептал Лангар, всматриваясь в фреску.

– То, что здесь находилось и изучалось достаточно долго, чтобы быть запечатлённым на фреске, – ответил Альмакор, ощущая, как внутри него что-то сжимается.

Он медленно развернулся, осматривая залу. В тусклом свете рапиры проступили очертания массивных деревянных стеллажей, доверху заставленных фолиантами в кожаных переплётах. В центре комнаты стоял стол, покрытый слоем пыли, а на нём – потрёпанный дневник с выцветшими чернилами на обложке.

Альмакор подошёл ближе, смахнул пыль с переплёта. Страницы хрустнули, когда он открыл книгу. Он перевернул несколько страниц назад. Хрупкая бумага шелестела, как сухие листья. Записи становились все более нервными, почерк – менее уверенным.

«Дневник исследователя Арримана, 1-й день после Обнаружения»

«…нашли Его на одном из уровней скважины Шахты Забвения. Рабочие копали новый отвод для стока подземных вод и.… вскрыли полость. Не пустоту, нет. Полость, заполненную им. Он просто висел там, в центре, не касаясь стен.

Идеальный куб. Материал… неизвестен. Не камень, не металл, не кристалл в привычном смысле. Холодный на ощупь, но не ледяной. Отвергает все попытки диагностического сканирования. Магические зонды гаснут, как свечи на ветру, едва приблизившись. Назвали Его «Кодекс» – Книга Тайн.

Старший техник Келл, суеверный как старая баба, осенил себя железным амулетом. Амулет тут же покрылся инеем и рассыпался у него на груди. Надеюсь, мы сможем прочесть хоть одну «страницу». Без потерь…»

«Дневник исследователя Арримана, 47-й день изучения Кодекса»

«Прорыв! Эммара из Отдела Резонансов заметила: узоры на гранях реагируют на эмоциональный фон оператора, а не на силу или тип заклинания! Страх вызывает пульсацию темно-красным, любопытство – мягкое голубое свечение, агрессия… агрессию поглощает. Буквально втягивает магический импульс, как черная дыра свет. Сегодня Лориан попытался швырнуть в Него сгусток чистой ярости. Куб поглотил его без следа. А Лориан… он стоит у стены уже час. Дрожит. Говорит, что чувствует, как Кодекс вкушает его эмоцию. И хочет еще.

Эммара сегодня не вышла на работу. У нее кровь из носа и слуховые галлюцинации: шепот на языке, которого нет. Он поглощает. Буквально втягивает в себя магический импульс, как черная дыра свет. Остается лишь ощущение пустоты и.… легкого головокружения у заклинателя. Нужны тесты с контролируемыми эмоциональными состояниями. (Примечание: сегодня у Эммары пошла носом кровь после сессии. Говорит, что слышала… шепот. Надо проверить акустику лаборатории.)»

«Дневник исследователя Арримана, 112-й день изучения Кодекса»

«Он учится. И учится быстрее, когда мы его кормим. Каждый сгусток энергии, каждая волна эмоции – это не просто стимул, это топливо. Сегодня Он впервые «предвосхитил» тест Лориана. Едва маг начал концентрироваться на заклинании раздражения (энергия уже начала струиться, пусть слабо), как узор на обращенной к нему грани сложился в точную схему руны Гнева за секунды до того, как Лориан закончил мысленный образ. Это не предвидение – это расчет, основанный на поглощенной энергии концентрации и знакомом паттерне Лориановой злости. Он учится на нас, используя нашу же силу как краски для своей картины реальности. Лориан отказался продолжать. Сидит в углу, обхватив голову руками. Кричит, что Кодекс не предвосхитил руну – он подсказал ее! Словно подыгрывая ребенку. И каждый такой "урок" оставляет Лориана опустошенным на час, а Кодекс – чуть более… осознанным. Это не изучение. Это… игра кота с мышью, где мы платим за билет своей усталостью. Эммара подтверждает: шепот стал отчетливее. Она записала его на фонокристалл. Кристалл лопнул, разрезав лаборанту руку. Энергия звука, энергия боли – все поглотилось. Запретил ночные смены в одиночестве. И удвоил дозу седативных в их пайке – истощенные умы легче мишени.»