Альмакор

Он достал из потайного кармана на груди маленький кожаный мешочек. Развязал. Внутри – прядь ее темных волос. Он сжал ее в кулаке, вдыхая слабый, почти угасший запах лаванды. Прядь и холодный хрусталит. Все, что осталось от жизни.

Ночью Лангар заговорил, словно во сне:

– На рынке… слышал. Лакруса… сожгли. Вчера. На Площади Истины. За "заговор". Говорят, он пытался оправдаться… пока не отняли язык.

Альмакор не шелохнулся. Камень на душе стал глыбой. Ярость, холодная и острая, как лезвие его рапиры, вытеснила отчаяние. Лиран. Люсия. Имена стали клятвой. Молчаливой. Кровавой.

Дни слились. Он подрабатывал воровским ремеслом – магия помогала обходить ловушки богатых купцов, еще не растерявших добро. Лечил детей в трущобах – простые заклинания, шепотом, боясь привлечь Воронов Ордена – их шпиков. Лангар стал тенью – пугливой, но преданной. Его единственная ценность – память о мире до костров. Альмакор учил его основам – не магии, слишком опасно, а чтению знаков улицы, искусству быть невидимым. И ненависти. Осторожной. Глухой.

– Кто они, господин? – спросил как-то Лангар, глядя на брошь с трезубцем, украденную Альмакором у пьяного патрульного. – Зачем им все это?

– Серые Стражи, – ответил Альмакор, затачивая кинжал. Его голос был тихим, как шелест крысы в подполье. – Родились из страха. После Войн Чародеев… люди боялись силы. Эти же обещали защиту. От "вредоносной магии". – Он ткнул острием в схему города, нарисованную углем на стене. – Теперь они – рука Инквизиции. Судьи. Палачи. Их "вредоносная практика" – любая, что не под их контролем. Любая мысль. Любая память о том, что было до них. – Он посмотрел на прядь волос в мешочке. – Они сжигают будущее. И прошлое. Чтобы осталась только их Истина.

Лангар сглотнул.

– А Люсия? Она… сильная?

Сильная? Она была умной. Упрямой. Нежной. Она пахла лавандой и чернилами. Она смеялась над его занудством. Она…

– Она жива, – сказал Альмакор с такой силой, что Лангар отпрянул. – Пока мы живы, Лангар, она жива. И мы найдем ее. Или сожжем этот Орден дотла, кирпичик за кирпичиком.

Запах Ордена – масло, сталь, что-то химически-стерильное – стал чаще появляться в трущобах. Патрули. Облавы. Шепот: "Ищут кого-то. Мага. Спасшегося из Башни". Альмакор знал – время кончается. Его убежище скоро найдут. Он сжимал эфес рапиры, ощущая холод хрусталита сквозь обмотку. Не просто оружие. Обещание. Лиран. Люсия. Месть.

Решение пришло постепенно. Нужно вернуться в башню и подготовиться.

Запах пергамента и лаванды больше не наполнял Башню Виридис. Теперь в воздухе витал дым – едкий, густой, пропитанный страхом. Внизу, на площади, догорали последние страницы библиотеки Башни. Серые Стражи в плащах цвета грозовой тучи сновали между кострами, их броши с трезубцем сверкали в отблесках пламени.

«Они сожгли всё», – подумал Альмакор, чувствуя, как ярость вперемешку с тоской ворочается в груди.

– Альмакор… – Лангар, бледный и дрожащий, прижался к стене. Его голос был едва слышен. – Они ищут нас.

Маг не ответил. Его взгляд скользнул по разгромленной комнате – расколотый стол, разбросанные свитки, осколки хрусталитовых приборов. Здесь когда-то работал Лиран. Теперь от его трудов не осталось ничего.

– Нам нужно двигаться, но сначала мы кое-что отсюда заберём – наконец произнёс Альмакор, отрываясь от окна. – Скоро они вернутся. снова проверят каждую комнату.

– Тогда что мы здесь делаем? – Лангар от волнения мял в руках край куртки.

Маг молчал некоторое время, затем произнёс задумчиво:

– Когда-то Лиран взял меня с собой на заседание Совета Академии. Среди прочего, они обсуждали некое хранилище старых артефактов, вышедших по разным причинам из-под пристального взора Академии и, как ни странно, Инквизиции. А именно – Интегрум IV. Так вот, в этом хранилище находится один любопытный экземпляр, который долго изучался, но, ввиду предельно нестабильного поведения, был изъят и помещён в хранилище до будущих времён. Его называли – Кодекс. Почему так, и выглядит ли он как книга, или что-то похожее, я не знаю…

Маг задумчиво провёл ладонью по лбу и опёршись на обломки шкафа с фолиантами, грудой лежащими на полу, продолжил:

– Так вот, когда разговор зашел об этом нестабильном артефакте, градус напряжения в Совете достиг апогея. В частности, о том, что с ним делать, куда спрятать и как хранить. Эта штуковина могла бы смело назваться одной из жемчужин коллекции Инквизиции, если бы не одно «но!»

Альмакор медленно обвёл взглядом кабинет Лирана, скользя по знакомым предметам мебели, гобеленам, украшающим стены, вдребезги разбитым алхимическим приборам. Затем перевёл взор на дневник декана, который он держал в руках.

– Собственно это «но!» состоит в том, что артефакт, мягко говоря, не позволил себя изучить. Научная группа, исследовавшая его природу, сошла с ума, а кое-кто наложил на себя руки.

Инквизиция потребовала изъять находку под грифом «Artefactum damnatum. In solitudinem mittatur.» («Артефакт осуждён. Да будет отправлен в изоляцию.» лат.)

Само слово «Инквизиция» повисло в воздухе, тяжёлое, как приговор. Катакомбы Интегрума IV, под городом, были лабиринтом, где даже Серые Стражи боялись заблудиться. Но даже рядовой солдат или служитель правопорядка знал: там, в глубине, скрыто нечто большее, чем просто туннели. То, что было хотя бы раз под надзором Инквизиции, сразу становилось неприкосновенным.

– Раз это хранилище, оно должно усердно охраняться? – спросил он.

– Разумеется, – Альмакор поднял со стола потрёпанный дневник – единственное, что успел спасти Лиран. – Но, если Кодекс действительно обладает силой, о которой говорят, он может быть отличным оружием против самого Ордена. Лиран живо интересовался Кодексом и даже делал для себя кое-какие пометки, но этот дневник не тот. Нужный нам лежит в другом месте, и мы отправимся на его поиски.

Помолчав и мысленно простившись со стенами Академии, ставшей их домом на несколько лет, они двинулись по затемнённому коридору, избегая окон.

Где-то на улице раздавались шаги – тяжёлые, мерные. Стражи. Альмакор прижимался к стене, жестом веля Лангару замереть и не издавать ни звука.

Дойдя до конца коридора Альмакор, остановился.

– Здесь, – он нащупал скрытую панель. Дерево скрипнуло, открывая узкий проход в стене. – Это старый служебный ход. Ведёт прямо в подвал.

Лангар кивнул, его глаза блестели в темноте. Он не был магом, но за последние дни научился молчать и слушать.

Проход оказался узким и сырым. Воздух здесь пах плесенью и чем-то ещё – металлическим. Они спускались вниз, пока шаги Стражей не растворились в тишине.

Наконец они вышли в подвал – огромное помещение, заставленное бочками с вином и припасами. В дальнем углу зиял проход, ведущий на улицу, за пределы башни Академии.

Запах гари и ладана витал в узких переулках Колодца Отчаяния. Альмакор и Лангар пробирались между покосившихся домов, стараясь не привлекать внимания. Их плащи, вымазанные грязью и сажей, сливались с тенями. Рапира Альмакора была скрыта под тканью, но хрусталит в её эфесе пульсировал тревожным светом, реагируя на близость магии.

Город под Башней больше не был просто грязным и опасным. Он стал клеткой. С рассвета по улицам маршировали плотные колонны Серых Стражей в полном боевом облачении – не патрули, а штурмовые отряды. Их сапоги гулко били по брусчатке, наводняя переулки запахом масла, стали и чего-то химически-стерильного. На перекрестках стояли заставы с арбалетчиками, сканирующие толпу плоскими, нечеловеческими взглядами. Повсюду висели новые листовки – грубые гравюры с лицом Альмакора и крупной надписью: "ЕРЕТИК. УБИЙЦА. ВРАГ ИМПЕРИИ. НАГРАДА ЗА ГОЛОВУ – 1000 КРОН". Цифра была зачеркнута свежей краской – поверх стояло "5000". На стенах домов, поверх старых рисунков, пылали свежие руны – чароподавляющие знаки, выжженные раскаленным железом. Воздух звенел от их подавляющего гула, заставляя магию Альмакора съеживаться где-то глубоко внутри, как испуганный зверек. Даже в "Колодце Отчаяния", где всегда царил свой закон, теперь витал животный страх. Жители жались в тени, не встречаясь глазами, двери захлопывались при первых же звуках металлических сапог. Шепотки на рынках умолкли. Орден не просто искал – он выжигал. Каждый камень, каждая лужа крови напоминала: щель для бегства стремительно сужается. Возвращение в Башню казалось теперь не смелой вылазкой, а отчаянным прыжком в пасть льва.

– Мы почти у цели, – прошептал Альмакор, сверяясь с картой, начертанной углем на последней странице рабочего дневника, взятого в кабинете Лирана. – Нужный нам дневник должен быть здесь, в старом архиве под «Тремя Мёртвыми Крысами».

Лангар кивнул, но его глаза бегали по сторонам. Он вслушивался в окружающие звуки: шёпот камней, скрип дерева, будто сам город следил за ними.

В погребе трактира «Три Мертвых Крысы» пахло сыростью, крысиным пометом и жирной похлебкой, которую притащил Кривой Барк. Тусклый свет сального огарка дрожал на заплесневелых стенах, отбрасывая гигантские, пляшущие тени. Они сидели на ящиках, скрючившись. Лангар дрожал мелкой дрожью, ложка стучала о край миски. Альмакор ел механически, глотая густую, обжигающую массу, не ощущая вкуса. Его взгляд был пуст, устремлен сквозь каменную кладку вглубь кошмарных страниц дневника. Тени… они были повсюду. Внезапно он заметил темно-лиловый синяк, расплывающийся под левым глазом парня. «Болит?» – спросил он, и собственный голос показался ему чужим, хриплым. Лангар лишь отрицательно мотнул головой, не в силах разжать сведенные судорогой челюсти. Глаза его были полы страха и усталости.

Архив оказался крошечной комнатой за потайной дверью в подвале таверны. Воздух здесь был спёртым, пропитанным запахом плесени и старой бумаги. Альмакор зажёг крошечное пламя в ладони, и свет выхватил из мрака груду ящиков, заваленных свитками и книгами.

– Ищи всё, что связано с Лираном, – приказал он, роясь в ближайшем ящике. – Любые записи, письма, даже клочки.

Лангар принялся за другой ящик, но его руки дрожали. Он не мог избавиться от ощущения, что за ними наблюдают. И он был прав.

-–

За несколько часов до этого в казармах Серых Стражей раздался звон колокола. Не сигнал тревоги – призыв к собранию. В зале, увешанном знамёнами с трезубцем, собрались дознаватели. Среди них выделялась высокая фигура в плаще с капюшоном – Магистр Вейн, правая рука инквизитора Экзекиэля.

– Альмакор, ученик Лирана, тот самый, что перебил наших в Башне, – жив. Он прячется в трущобах. Сегодня его видели у старой пивоварни.

Один из дознавателей, коренастый мужчина со шрамом через глаз, поднял руку:

– Почему мы до сих пор не сожгли этот проклятый квартал? Там прячется всякая нечисть.

Вейн улыбнулся, но в его глазах не было тепла.

– Всему своё время, брат Торвин, – его голос был гладким, как отполированный камень. Он знал Торвина. Тот потерял жену и дочь, когда вышедший из-под контроля элементаль огня спалил полквартала десять лет назад. Его ненависть к магии была священным пламенем, на котором Орден ковал таких идеальных солдат. Рядом стоял Ларк, молодой дознаватель с амбициями, написанными на лице. Для него Орден был лестницей к власти, а каждое задержание – ступенькой. А вот старый Гарн у стены… Тот просто боялся. Боялся магии, боялся начальства, боялся ошибиться. Он выполнял приказы, как загнанный зверь.

Вейн развернул карту города, его взгляд скользнул по знакам различия в зале. Здесь были дознаватели-следопыты, вроде него самого, их броши – трезубец в бронзовом ромбе. Рядовые стражи в стальных кирасах с простыми железными брошами – костяк патрулей и охраны. И там, в тени колонны, стояли две фигуры в серых, струящихся плащах, их лица скрывали капюшоны, а броши – чистый серебряный трезубец – означали принадлежность к Сёстрам Молчания. Элита. Живое оружие Ордена, выкованное из плоти, боли и безмолвия. Их мотивация была проста: им не оставили выбора. Ритуал Молчания отнял не только голос, но и прошлое. Они были инструментами, и точка. Вейну не нужно было объяснять им приказы – только указывать цель.

– Отправьте пару отрядов, – продолжил Вейн, ткнув пальцем в район Колодца Отчаяния. – Рядовые – по основным путям. Дознаватели – прочесать таверны и притоны. Сёстры… – он кивнул в сторону теней, – …пойдут вглубь. Свободно разгуливающий на свободе член академии – это не то, что нам сейчас нужно. Ищите, и найдите. Чистота не терпит промедления. – Он развернул карту города, ткнув пальцем в район Колодца Отчаяния. – У меня есть основания полагать, что они что-то ищут. И мне хотелось бы знать, что именно.

-–

Альмакор нашёл его. Небольшую, потрёпанную книгу в кожаном переплёте, засунутую за балку под потолком. На первой странице – знакомый почерк Лирана: «Размышления о природе Кодекса. Заметки».

– Вот оно, – прошептал он, листая страницы. – Лиран знал, что Кодекс – не просто странный артефакт. Он…, – маг скользил пальцем по слегка выцветшим страницам, испещрённым записями, – называл его «окном», или «дверью». И… боялся, что кто-то попытается её открыть.

Входная дверь таверны заскрипела и вошли несколько пар ног. Но не шаркающих, поддатых завсегдатаев, а чёткие мерные, тяжелые шаги. Так ходят либо очень грузные, либо очень снаряжённые люди. А хорошо снаряжёнными, в этот час, по улице могут ходить только ищейки Ордена.

– Господин, – его голос был едва слышен. – Они идут.

Альмакор оторвал взгляд от дневника и резко поднял голову. Быстро погасив пламя, он сунул дневник за пазуху.

– Лангар, – прошептал он. – Беги к задней стене. Там должен быть люк.

Сверху, из таверны, донёсся грохот – опрокинутые столы, крики. Затем тяжёлые шаги на лестнице. Только маг и мальчишка исчезли в люке, ведущем на улицу Квартала Воров, дверь в архив с треском слетела с петель, и в проёме возникли силуэты в серых плащах…

– Альмакор из Виридиса, – раздался голос зычный дознавателя. – Вы обвиняетесь в ереси, хранении запрещённых знаний и сопротивлении Ордену. Сдавайтесь, и ваша смерть будет быстрой.

Только тишина и темнота архива встретили его тираду, гулко отразившуюся о полки с пыльными фолиантами.

Так Альмакор и Лангар оказались в переулке, преследуемые дознавателями. Они бежали не только от Стражей, но и от правды, которая могла уничтожить их – или сделать чем-то большим, чем людьми.

Глава четвертая: «Тени прошлого»

Запахи древнего камня, плесени и человеческого дыхания смешиваются в едином порыве. Каменная кладка трущоб пахнет смертью и забвением.

Квартал воров встретил мага привычной смесью запахов ружейного масла, пороха и нечистот из ближайшего канала. Узкие улицы извивались змейками меж развалившихся домов, облезлые фасады хранили тайны поколений преступников и неудачников, оказавшихся то ли по глупости, то ли по роковой случайности в этом богами покинутом месте. Высшие круги называли эту дыру Колодцем отчаяния, ибо редко кому удавалось выбраться оттуда живым.

Молодой маг, прижался спиной к мокрой стене дома, сливаясь с темнотой. Глубокий вдох. Выдох. Камень мокрый и шершавый под ладонью. 'Лиран учил иначе', – пронеслось в голове. 'Спокойствие – твой щит'. Но где это спокойствие, когда запах Ордена висит в воздухе гуще тумана? Когда каждый камень шепчет: 'Беги, глупец, они уже близко?' Рапира… Холод хрусталита – единственная реальность. Подарок Лирана. Последний. Как и он сам.

Пальцы сомкнулись на эфесе. Гладкий, знакомый до каждой царапины. 'Хрусталит – душа мага в твердой форме', – говорил Лиран, вручая клинок. Сейчас рапира казалась не инструментом, а единственным свидетелем былого величия. И единственной надеждой.

Её гладкое лезвие мягко мерцало в свете луны, вызывая неясные ощущения тревоги и гордости. Прекрасный инструмент для сражения, но хрупкий и требовательный. Каждое неверное использование могло привести к трагическим последствиям как для жертвы, так и для самого владельца.

Шаги в конце улицы завладели вниманием мага. Вооружённая группа, без стандартных знаков отличия имперской гвардии, разрезала затхлый воздух квартала, уверенно двигаясь в сторону Альмакора. Одинаковое облачение и броши, скреплявшие плащи, в виде трезубца вписанного в ромб говорили о том, что это были дознаватели Ордена Серых Стражей – специализированные подразделения, созданные специально для преследования магов и еретиков.

– Нас ждут неприятности, господин Альмакор, – шепотом подал голос Лангар. Еще месяц назад он чистил пробирки в университетском подвале. Теперь он был последним, кто не сбежал и не сгорел. Кто еще знал, что Альмакор не монстр из листовок Ордена?

Сердце мага замерло на долю секунды. Ответ пришёл незамедлительно:

– Тихо. Оставайся здесь, прикрывай отход.

Лангар кивнул, стиснув зубы. В глазах мелькнул не детский страх, а ярость загнанного зверка. Он знал: если поймают Альмакора, его, помощника, ждет костер куда раньше.

Парадоксальная ситуация: лучшему ученику величайшего мага приходилось полагаться на поддержку простого мальчишки-помощника. Все остальные друзья, близкие и наставники были мертвы, сгинули в пламени священного огня Ордена.

– Кто они? – неожиданно тихо спросил Лангар, осторожно оглядываясь по сторонам.

Альмакор внимательно смотрел на приближающуюся группу, но уголком глаза отметил заинтересованность мальчика.

– Дознаватели Ордена, – негромко проговорил он, контролируя дыхание, – изначально создавался для защиты народа от слетевших с катушек магов. Но со временем власть и безнаказанность их развратила.

Лангар помолчал, затем нерешительно добавил:

– А эти… Сёстры Молчания? – голос Лангара дрогнул. – Я слышал… они не просто ловят. Они делают так, что магия… умирает внутри. Навсегда? Это правда?

Альмакор напрягся. Вдали уже отчетливо слышались шаги, приближавшиеся к их укрытию.

– Возможно, – сухо ответил Альмакор. – Говорят, им вживляют кристаллы Молчания в нервные окончания у позвоночника. Кристаллы, выращенные на крови казненных магов. Они… резонируют. Гасят импульс заклинания прежде, чем он оформится в мысль. Как глушитель на колоколе. Ты не увидишь удара, Лангар. Ты почувствуешь лишь пустоту. И боль.

Лицо Лангара сморщилось от недоумения.

– Разве такое возможно? – воскликнул он.

– Возможно, – сухо ответил Альмакор.

Лангар притих, крепко сжимая кинжал. Его светлые волосы блеснули в тусклом свете фонаря. Альмакор видел, как мальчик представляет себе этих безмолвных убийц.

Он не сказал самого главного: почему они становятся такими.

Орден находил их девочками. Сирот из приютов, никому не нужных. Дочерей осужденных еретиков – жизнь семьи в обмен на службу. Или – самое страшное – девочек, у которых проявился дар. Им не говорили, что их ждет пытка. Им говорили об очищении. Что их дар – это яд, скверна, проклятие, которое погубит их и всех, кого они любят.

Ритуал Молчания преподносился как высшее благословение, жертва во имя спасения и чистоты. Им вырезали не только язык и голос, но и имя, и прошлое. Они становились "Сестрой Пяти Швов", "Сестрой Пепельных Волос". Их боль, их ужас превращали в оружие, внушая, что эта боль – плата за их избранность, за их роль Щита Человечества. Их учили презирать тех, кем они могли бы стать – одарённых магов. И бояться только одного – слабости или неповиновения, которые вернут их в тот "нечистый" мир, откуда их "спасли". Они были не фанатичками, а сломанными куклами, чьи ниточки держал Орден.

Альмакор чувствовал нарастающее беспокойство. Шаги дознавателей становились громче, а тихий голос Лангара продолжал витать в голове:

– Господин, они точно придут сюда?

– Обязательно, – твердо ответил маг, проверяя крепление ремня на рапире. – Так что будь готов.

Ближайшая группа дознавателей остановилась у входа в тёмный проход, ведущий к месту пребывания Альмакора. Взволнованный шепот помощника Лангара:

– Господин, совсем рядом!

Внутри кипело желание убить всех присутствующих разом разрушительным заклинанием, немедленно очистив, если не мир, то этот переулок от сектантов. Но разум подсказывал другое решение. Использовать грубую силу означало привлечь нежелательное внимание, потерять инициативу и стать мишенью для магических ищеек Серых Стражей.

Необходимо было выиграть время и выжить. Воспользовавшись преимуществом неожиданности, Альмакор сделал глубокий вдох и крепче сжал рукоять рапиры.

Первый солдат появился на углу, осмотрелся и пошёл вперёд, медленно продвигаясь по направлению к убежищу Альмакора. Маг колебался лишь секунду, потом метнулся вперёд, мгновенно оказавшись лицом к лицу с врагом.

Рапира дрогнула в руке, острое лезвие полоснуло по плечу офицера, вызвав фонтан крови. Раненый попытался контратаковать, размахивая коротким мечом, но Альмакор нанес второй удар, пронзивший грудь неприятеля. Ослабевший солдат рухнул наземь, издав сдавленное рычание.

Остальные члены отряда отреагировали моментально. Резкие выкрики, свистки, удары железа о камень сопровождали наступление нового врага. Четвёрка с арбалетами заняла позиции, готовая выстрелить в любом направлении.

Внезапно, пара тонких рук сомкнулись на плечах Альмакора, увлекая его обратно в темноту. Оказалось, это действовал Лангар, вовремя заметивший ловушку.

Следующие минуты превратились в хаотичный танец нервов и мышц. Прозвенели тетивы арбалетов и звон болтов, отскакивающих от каменных стен, от ударов запела рапира, парируя атаки преследователей.

Отступая в глубь переулка мимо одной из арок, Альмакор столкнулся взглядом с женщиной-дознавателем, приближающейся на звук боя. Ее выражение лица ясно демонстрировало презрение, а шрамы-печати на руках, разрушающих заклятия – желание покончить с магом как можно скорее. Сделав другим дознавателям, знак не вмешиваться, пошла в наступление.

Женщина знала своё дело. Опытная и закалённая в боях, она использовала арсенал специальных техник, разработанных Орденом специально для подавления магов. Легко уходя от выпадов Альмакора, женщина наносила резкие удары кулаком и ногой, поддерживаемые мощными энергетическими ударами.

Наконец, когда стало очевидно, что дальнейшая борьба неминуемо приведёт к поражению, Альмакор решил использовать последнюю доступную технику – заклинание иллюзии.

Магр выдохнул, собирая клочья своей подавленной воли. Колдовство требовало не силы, а филигранной точности и колоссальной концентрации. Он мысленно вылепил из остатков магии и страха Лангара свою копию, бросившуюся вправо. Иллюзия была хрупкой, дрожащей, но Сестра на миг купилась. Темнота поплыла перед глазами, во рту стало горько от крови прикушенного языка. Но это был шанс.

Пробежав пару кварталов, Альмакор резко вскочил на крыльцо одного из домов и вжался в массивный дверной проём. Несмотря на трудности, этот бой хоть и не завершился победой, выход ярости был знатный.

Осталось выяснить судьбу Лангара и решить, что делать дальше.

Эмоциональный заряд, полученный в сражении, вызвал напряжение и раздражение.

– Ну что ж, давайте посмотрим, насколько хорошо они подготовлены, – сказал он самому себе, сжимая пальцами рукоять рапиры.

Судьба сделала свой ход. Необходимо было собраться силами и выдержать очередной раунд.

Глава пятая: «Тени оживают»

Где-то вдали ещё слышались крики дознавателей, но их голоса терялись в лабиринте улиц. Маг прислушался, пытаясь уловить звуки, которые указали бы на судьбу Лангара, но ответом ему было лишь пищание крыс из, копошащихся в переулке.

«Если он погиб…?»

Альмакор осторожно выглянул из укрытия. Улица была пуста, если не считать тела убитого им солдата, тёмная лужа вокруг которого медленно растекалась по камням. На мгновение его взгляд задержался на мёртвом лице – таким же мог стать, и он сам, если допустит ещё одну ошибку.

Из соседнего переулка донеслись приглушенные голоса и скрежет доспехов. Двое стражников в серых плащах, менее внушительных, чем у дознавателей, остановились у колодца. Один, помоложе, с нервно бегающими глазами, поправлял ремень. «Слышал, вчера в Пыльном Квартале целую ячейку еретиков взяли? Говорят, лейтенант Келлан за представление к Знаку Чести идет». Второй, коренастый и обветренный, хрипло фыркнул, сплевывая: «Знак Чести? Лучше бы премию дали. Жена опять на цены орет. А ты не зевай, щенок. Пропустишь хоть тень – сам на костре окажешься. Помнишь, что с тем караульным у складов сделали? Месяц в карцере на хлебе и воде, а потом на фронт, в штрафники». Молодой стражник побледнел и потуже затянул ремень.

«Нужно двигаться.»

Альмакор знал, что Орден не остановится. Убийство одного из дознавателей – это вызов, который не останется без ответа. Теперь за его головой начнётся настоящая охота. Но, прежде чем скрыться, необходимо было найти Лангара – живого или мёртвого.