Граница теней

Лола проснулась от ощущения, что кто-то тянет её за руку. Она медленно открыла глаза и увидела Грейс, которая аккуратно когтями цеплялась за её запястье, требовательно мяукая.

– Да-да, поняла, голодная, – пробормотала Лола, сонно потянувшись.

Комната выглядела ещё менее гостеприимной при утреннем свете. Грязноватые стены, потрескавшаяся краска, пятна на полу – теперь всё это бросалось в глаза особенно ярко.

Хайм тоже проснулся, выглядя так, будто едва сомкнул глаза. Его волосы растрепались, круги под глазами стали ещё темнее, а футболка сбилась набок.

– Как спалось? – хрипло пробормотал он.

Лола только поморщилась. Но если ночь была невыносимо шумной, то утро оказалось ещё хуже. Со двора доносился грохот тележек по булыжнику, чья-то громогласная перебранка, визгливые вопли детей, где-то работали болгарка и перфоратор. В коридоре кто-то хлопал дверями, слышалось журчание воды и возмущённое бормотание.

– Надо умыться, – Лола с трудом поднялась с кровати и оглядела комнату.

– Ты видишь тут ванную? – Хайм уже встал и натягивал куртку, с подозрением осматривая помещение.

Всё, что в номере напоминало санитарные удобства – это пустая пластиковая бутылка в углу.

– Только не говори, что… – Лола многозначительно замолчала.

Хайм тяжело вздохнул. Как оказалось, ванная была общей – узкий, плохо освещённый коридор вёл к обшарпанной двери, за которой оказалась одна единственная раковина и несколько кабинок с дверцами, на которых красовались следы чьих-то ботинок.

Лола быстро умылась, держа Грейс на руках, чтобы та не касалась пола. Вернувшись в комнату, она только успела перевести дух, как дверь с грохотом распахнулась.

– Ну чё вы там копаетесь?! – Мигель ввалился внутрь, запахнув куртку и ссутулив плечи. – Быстро пошли, вас тут никто не будет ждать!

Он шагнул вперёд, чуть не наступив на Грейс.

– Осторожнее! – взвизгнула Лола, прижимая кошку к груди.

– Да она юркая, не раздавлю, – фыркнул Мигель.

Лола и Хайм переглянулись, но спорить не стали. Этот день обещал быть не менее сложным, чем прошлая ночь.

Они шагнули на улицу, и сразу же их накрыл водоворот звуков, запахов и ощущений. Воздух здесь был тяжелым, влажным, насыщенным смесью дыма, пряностей и гари. Грязные, потрескавшиеся булыжники под ногами были покрыты липкими пятнами, мусором и следами чьей-то вчерашней трапезы.

Здания лепились друг к другу, словно склонившиеся в заговоре. Фасады «украшали» облупившаяся штукатурка, граффити, ржавые металлические ставни. Узкие улочки петляли, сжимая пространство, создавая ощущение, что город хочет проглотить пришлых. Между домами были натянуты верёвки, увешанные пёстрой одеждой, которая хлопала на ветру, словно флаги невидимого кочевого народа. Под ногами что-то хрустнуло – возможно, скорлупа от орехов, а может, чей-то обглоданный ужин. Грейс на её руках замерла, только хвост нервно подрагивал.

Чуть дальше, на перекрёстке, громко шкворчало масло. Мужчина с загорелым лицом и седыми висками ловко размахивал гигантской лопатой, переворачивая в огромной сковороде что-то источающее густой аромат жареного мяса и специй. Рядом стояли дети – босые, грязные, с широкими глазами, наблюдая за готовкой.

Люди здесь выглядели коренастыми, жилистыми. У мужчин – щетинистые лица, у женщин – длинные юбки, алые и жёлтые платки, тёмные кудри, собранные в небрежные пучки. Их одежда была простой, но выделялась деталями: кто-то носил вышитый жилет, у другого шея была опоясана массивными бусами, а у старика, прислонившегося к стене, была широкополая шляпа с засаленной тесьмой.

– Ладно, не стойте столбами, – буркнул Мигель, сунув руки в карманы. – Давайте, покажу вам, как тут всё устроено.

И он двинулся вперёд, а они поспешили за ним, с каждым шагом всё глубже погружаясь в хаос этого места. Прохожие бросали на Лолу и Хайма взгляды. Кто-то безразличный, кто-то с любопытством, но в глазах некоторых читалось откровенное недовольство. Особенно у мужчин среднего возраста – их тёмные, прищуренные глаза следили за каждым их шагом, будто выискивая что-то знакомое или неприятное.

– Кто это? – бросил кто-то хриплым голосом, едва Мигель с ними поравнялся.

– Да так, проезжие, – ответил он легко, даже не оборачиваясь, но Лола уловила в его голосе едва заметную натянутость.

Чем дальше они углублялись в этот лабиринт узких улиц, тем сильнее ощущалось, что здесь чужаков не жалуют. Это чувствовалось во взглядах, в резком смолкнувшем разговоре на очередном перекрёстке, в том, как какие-то дети, игравшие у обшарпанного здания, замерли и уставились на них, словно на диковинных зверей.

– Нам здесь не рады, – шепнула Лола, стараясь не шевелить губами. Хайм кивнул, не отвечая. Он и сам это чувствовал – густую, вязкую настороженность, витающую в воздухе.

Внезапно впереди что-то изменилось. Толпа расступилась, образовав полукруг, а перед ними оказалась группа молодых мужчин. Их было пятеро, все загорелые, жилистые, с грубыми чертами лиц. Главный из них – долговязый, с бритой головой и в рваной майке – вышел вперёд, скрестив руки на груди.

– Мигель, – протянул он, прищурившись. – Ты кого тут водишь?

Мигель замер, его челюсть сжалась, а руки, спрятанные в карманах, напряглись.

– Не твоё дело, – ответил он ровным голосом, но его пальцы дрогнули.

– Альтуриане, да? – голос бритоголового стал тягучим, сдавленным. Он произнёс это слово так, будто держал во рту что-то гадкое. – Чего приперлись?

Лола почувствовала, как внутри всё похолодело. Грейс, сидевшая у неё на руках, напряглась и вжалась в её грудь, издав еле слышное шипение.

Хайм сделал полшага вперёд, но Лола резко сжала его запястье, предупреждая.

– Идём, – вдруг сказал Мигель и толкнул Хайма в плечо. – Не нарывайтесь.

Он шагнул в сторону, уводя их за собой. Лола слышала, как долговязый парень сплюнул им вслед и пробормотал что-то на своём диалекте. Она сглотнула, чувствуя, как напряжение сдавливает горло. В этом городе они действительно были чужаками. Чужаками, которых не ждали. И впереди их ждали не только новые испытания, но и опасность, с которой они ещё не сталкивались.

Глава 2. Оковы Системы.

За стеклом

Доктор Блэк очнулся от звуков, которые сперва принял за мерное капание воды. Влажный, гулкий звук отдавался эхом в пространстве. Он пошевелил пальцами – они отозвались болью. Рывком открыл глаза, но перед ним была лишь мутная, бледно-серая поверхность. Стекло. Оно отделяло его от остального пространства. Он сидел в комнате, напоминающей лабораторный бокс: белые стены, яркий свет, ни одного окна.

Голова гудела. Тело ломило. Он попытался пошевелиться, но мышцы отзывались тупой болью. Естественно, ведь он долгое время провёл в неподвижности. В горле першило, язык словно был обожжён. Память возвращалась медленно, словно просачиваясь сквозь трещины в сознании. Последнее, что он помнил… усмирителей, полицию, дронов.

Теперь он был здесь. В зоне управителей. Место, о котором горожане знали только из слухов и обрывков информации, которые редко покидали эту часть Медиополиса. Башня управителей представляла собой величественный монолит из стекла и металла, поднимающийся к небесам, словно хребет самого города. В отличие от остальных районов, эта зона напоминала гибрид научной лаборатории, военной базы и корпоративного улья. Каждый этаж, каждый коридор был предназначен для конкретных целей: анализ, обработка, контроль, устранение, разработка и внедрение пропаганды и много других функций, которые необходимы были для поддержания функционирования Системы. Здесь не было случайных людей. Только управители, их подчинённые дознаватели и усмиряющие. Заключенных система не предусматривала. Вопрос остался открытым:

– Какого черта я тут делаю? – прошептал Джеймс и начал массировать ноги.

Мысленно он пытался осознать, насколько глубоко он влез в Систему, которую так долго пытался преобразовать. Ему всегда казалось, что он находится где-то на её границе, балансируя между дозволенным и запретным. Но теперь он оказался в самом её сердце. Башня не просто возвышалась над городом – она буквально давила на него своей властью, диктовала правила, управляла потоками жизни. В отличие от наполненных жизнью районов Медиополиса, здесь царила стерильная тишина, нарушаемая лишь редкими механическими звуками автоматизированных систем. Здесь всё было подчинено порядку и контролю.

Он вновь посмотрел на стекло перед собой. Теперь, когда взгляд немного прояснился, он заметил, что по ту сторону проходили фигуры. Чёткие, уверенные шаги, строгие силуэты. Люди в форме – серые костюмы, металлические нашивки, электронные браслеты на запястьях. Дознаватели. Они не обращали на него внимания, словно он был лишь частью обстановки. Это напрягало.

«Они тянут время или собирают информацию?» – подумал Блэк.

Доктор попытался выпрямиться, но зашипел от боли. Руки и ноги не слушались его. Он всегда плохо переносил последствия от «Капли». Как давно он здесь? Часы, дни? В этом месте не было ни окон, ни ориентиров, позволяющих следить за течением времени. Всё здесь работало по своему, невидимому для чужаков ритму. И он был чужаком.

Послышался тихий механический звук. Из-под стены выдвинулась тонкая панель, и в отсек, где он находился, просочился резкий запах антисептика. Едва уловимое шипение раздалось где-то в воздухе. Дезинфекция. Подготовка к допросу. Блэк закрыл глаза и глубоко вздохнул. Страха не было, лишь усталость и желание поскорее убраться отсюда.

Долгая пауза, за которой последовал шум шагов. Кто-то стоял по ту сторону стекла. Голос раздался резко, как щелчок хлыста:

– Очнулся. Уже что-то.

Фигура за стеклом размыто двоилась, и Блэк моргнул, пытаясь сфокусировать зрение. Серый комбинезон, прямые плечи, коротко остриженные волосы. Один из дознавателей.

– Что вам нужно? – голос Блэка был осипшим.

– Ответы, – собеседник пожал плечами. – И Вам лучше их дать, доктор Блэк.

Дверь скользнула в сторону, впуская ещё двух человек. Один – крепкий мужчина со шрамом на виске, другой – женщина с холодным мёртвым взглядом. Они двинулись к нему, и Блэк внутренне сжался. Он знал, что будет дальше. Мужчина достал из кармана небольшое устройство и активировал его, высветив экран с биометрическими показателями. Женщина поставила перед ним металлический кейс и раскрыла его – внутри блестели медицинские инструменты. Блэк почувствовал раздражение. Он всегда ненавидел, когда его касались люди.

– Доктор Блэк, – заговорила женщина, – Вас необходимо обследовать. Стандартная проверка после контакта с имусами. Вы знаете протокол.

Он кивнул, подчиняясь без лишних слов. Мужчина подошёл ближе, провёл сканером вдоль его тела, задерживаясь на руках и лице. Прибор пискнул, отображая данные.

– Чист. Радиации нет, внешних повреждений нет. Вероятность заражения минимальна, но анализ крови всё же потребуется.

Женщина достала стерильный шприц и ловко ввела иглу в вену. Блэк наблюдал за тем, как тёмная жидкость наполняет пробирку. Спокойно, методично. Будничность происходящего забавляла Джеймса. Больше всего, ему хотелось увидеть лица этих горе исследователей после получения результата анализов. Когда материалы были собраны, женщина закрыла кейс и убрала его в сторону.

– Теперь вопросы, – подал голос дознаватель в сером костюме. – Давайте без глупостей. Вы помогли двум имусам бежать. Почему?

Блэк взглянул на него ошалевшим взглядом, не спеша отвечать.

«Значит, они считают Лолу и Хайма имусами. Что ж, неплохо…» – Блэк усмехнулся про себя.

– Я врач. Моя работа – лечить, а не устраивать охоту.

– Не увиливайте, – голос дознавателя стал жёстче. – У Вас была возможность сообщить нам, но Вы этого не сделали. Какая Вам от этого выгода? Чувство вины? Старая дружба?

– Ничего личного, – Блэк скрестил руки. – Просто рациональный выбор.

Мужчина скептически прищурился.

– Рациональный, говорите? Вот я вижу только глупость. Или Вы всё-таки заигрались в благородство?

Блэк промолчал. Женщина наблюдала за ним, не мигая, словно изучая под микроскопом. Затем наклонилась чуть ближе.

– Мы можем сделать так, чтобы твоя жизнь превратилась в ад, – её голос был почти ласковым. – Тебе ведь нравится твоя работа? Твоя уютная лаборатория? Будет обидно потерять всё это… ради чего? Ради пары беглецов, которым суждено умереть в грязи?

Блэк не отреагировал на этот выпад. Непонятно вообще, как этим низкоуровневым дознавателям было выдано назначение на его дело.

«Скорее всего, старая стерва решила покуражиться», – мелькнула мысль в голове Блэка. – «Делать нечего. Магомед таки дождется пришествия Горы».

Когда дверь снова открылась, он едва мог поднять голову. Боль гулко пульсировала в висках, плечи и руки ныли от долгого пребывания в одном положении. Горло саднило, во рту стоял привкус железа. Дознаватели ушли пару часов назад, так и не добившись хоть каких-то результатов. Их вопросы слились в мутный, раздражающий фон, их взгляды прожигали кожу, но ни один из них не сумел поколебать его. Однако это стоило ему сил. Слишком долго без нормального сна, без еды, без привычного ритма жизни – организм выдавал слабость, а сознание плавилось в вязком, выматывающем забытьи.

В ожидании чуда Блэк задремал, но теперь чувствовал, как по телу расползается дрожь. Его вновь выбросили из зыбкого сна в реальность. Он уже знал, что вошёл кто-то другой. Не та кучка идиотов, что мучила его допросами. Лёгкий, едва уловимый аромат цитрусовых пробился сквозь стерильный запах антисептика, заполнявший помещение. Этот запах резал своим контрастом, почти насмешливо напоминая о нормальной жизни.

– Ты выглядишь ужасно, Джеймс, – произнёс мягкий, но наполненный контролем голос.

Блэк медленно поднял взгляд. Селин. Высокая, с неизменной выправкой, будто стальной стержень поддерживал её фигуру. Аккуратно уложенные слегка вьющиеся каштановые волосы эффектно оттеняли высокие скулы и аристократическую утонченность черт лица. Светло-серый костюм сидел безупречно, подчёркивая её авторитет. Лёгкий блеск лакированных туфель, минимум украшений – только тонкий браслет на запястье, который на ней выглядел скорее символом власти, чем украшением. Возраст не брал над ней верх, разве что пару едва заметных морщин выдавали годы. Она была из тех, кто не терял хватку, а лишь становился сильнее.

Блэк изобразил свою самую ехидную усмешку:

– У меня был тяжёлый день, – хрипло проговорил он, но поморщился, когда новый приступ головной боли вспыхнул в висках.

Селин не шелохнулась. Её взгляд оставался неизменным – внимательным, оценивающим, полным какой-то ленивой насмешки, будто она уже знала, что он скажет дальше. Она неторопливо сделала шаг вперёд, её пальцы прошлись по стеклянной поверхности стола, оставляя на идеально чистой поверхности едва заметные следы. Блэк наблюдал за ней из-под тяжёлых век, стараясь скрыть усталость, вязкую, как сироп. Ему казалось, что даже воздух здесь был плотным, приглушённым, словно сам купол Системы не позволял звукам звучать естественно.

– Ты знаешь, зачем я здесь, Джеймс, – её голос был ровным, почти ласковым, но за этим скрывалась сталь.

Он промолчал, склонив голову набок. Глухая боль в висках сдавила череп, но он не подал виду.

– Ты поступил неосторожно. Слишком много шума, слишком много следов, – продолжала она. – Система не любит, когда кто-то портит её порядок.

– Система любит иллюзию порядка, – хрипло ответил он. Голос был срывающимся, словно кто-то царапал стекло. – И если кто-то видит правду, она реагирует как капризный ребенок.

Селин слегка приподняла бровь, её тёмные глаза, такие внимательные, будто сканировали его до самых мыслей, вспыхнули холодным интересом.

– Ты всё ещё веришь, что можешь что-то изменить? Даже теперь? – в её голосе не было насмешки. Скорее… проверка. Как учёный наблюдает за реакцией испытуемого.

Блэк скрестил руки на груди, губы дрогнули, но он ничего не ответил. Он знал, что Селин не ждёт слов. Она давно знала его ответы.

– Дознаватели понятия не имели кто ты, – вдруг произнесла она, слегка усмехнувшись. – Они даже не понимают, на кого работают. Что уж говорить о тех, кто управляет всем.

Она позволила себе паузу, давая ему возможность обдумать сказанное. Блэк сжал кулаки, ногти болезненно впились в ладони. Неужели Селин думает, что он как загнанный зверь? Нет, он не был жертвой. Но невидимая «клетка» ограничений все таки существовала. Его безумно раздражал окружающий его фарс.

Управители, пыжащиеся своей важностью, дознаватели, считающие себя праведниками – никто из них даже не догадывался, кто на самом деле тянет за ниточки. Их власть – фикция, игрушка, данная теми, кого они никогда не увидят. Блэк знал это. И Селин знала.

Он перевел на нее тяжелый взгляд. Они были на одной стороне, но каждый по-своему. Он никогда не спрашивал, почему она играет свою роль в этом спектакле, и она не спрашивала его. У них не было четких целей, но были причины. Блэк усмехнулся уголком губ:

– Как думаешь, как скоро рухнет эта иллюзия, даже без моей помощи?

Селин не ответила сразу. Лишь склонила голову, изучая его взглядом, в котором он вдруг заметил что-то вроде предупреждения.

– Думай, Джеймс, – Селин снова посмотрела на него пристально. – В следующий раз, возможно, меня здесь не будет.

Она развернулась и вышла, оставив его в тишине. За стеклом дрожал слабый отражённый свет, и доктор Блэк медленно закрыл глаза. В висках стучало, мысли сплетались в жёсткие узлы. Через пару минут электронный замок его камеры заключения издал истошный писклявый звук и щёлкнул. Путь на свободу был открыт.

Прощание с Рафаэлем

Доктор Блэк сидел за своим столом, просматривая файлы. Экран мерцал бледно-голубым светом, строчки данных сменяли друг друга, но он едва их замечал. Его мысли вновь возвращались к событиям последних дней. Он покинул Башню управителей без единого вопроса от охраны, без дополнительных проверок. Всё выглядело так, словно его там и не было. Однако ощущение тревоги не исчезало.

Хайм и Лола. Они добрались? В безопасности ли они сейчас? Анджей говорил, что путь в Омега-Сити непростой и небыстрый. Главное, чтобы Селин не передумала. Хотя она не из тех, кто меняет решения на эмоциях. Но он знал – Система не прощает даже намёка на слабость. Всё было на грани.

Он выдохнул и открыл очередной файл. Пальцы автоматически скользнули по панели, пока его взгляд не зацепился за выделенную строку: «Церемония прощания для Творца Рафаэля состоится сегодня в 18:00 во Дворце последнего пути. Выражаем признательность за его вклад в общественное благо».

Блэк перечитал ещё раз. Сухая, ровная формулировка, без намёка на сочувствие или уважение. Просто уведомление о том, что ещё один человек будет стёрт из Системы. Холод пробежал по его спине. Слишком быстро. Он знал, что утилизация Творцов никогда не затягивается надолго, но у Рафаэля должен был быть хотя бы месяц-другой. Стандартный срок. Почему сегодня? Что изменилось? Или он знал что-то лишнее?

Блэк откинулся на спинку кресла, разминая кончики пальцев несложными упражнениями. Он вспомнил, как разговор Рафаэля с Хаймом изменил ход событий и разрушил все их иллюзии. Блэк провёл ладонями по лицу. Внезапно внутри него вспыхнуло странное предчувствие. Неужели Рафаэль был частью чьего-то плана? А если его специально «подбросили» на пути Хайма? Если его предназначение было в роли приманки для проявления Хайма? Возможно, Система следила за ними куда более пристально, чем Джеймс предполагал. Блэк встал. Ответы можно было найти только в одном месте. Он должен был пойти на церемонию.

Дворец последнего пути возвышался над окружающим пейзажем, словно памятник ложному величию. Его архитектура была задумана так, чтобы внушать благоговение: массивные белоснежные стены, гладкие, словно отполированный мрамор, пронзали небо. На них не было ни единой пылинки, ни единого изъяна. Гигантские арочные проходы, увенчанные символами системы, вели внутрь, туда, где разыгрывались тщательно спланированные церемонии.

Белые панорамные экраны, встроенные в стены, проецировали иллюзорные пейзажи: ухоженные парки, наполненные цветущими деревьями, безмятежные водоёмы, бесконечные горизонты. Картины покоя, гармонии, вечного продолжения. Для большинства присутствующих это место олицетворяло кульминацию пути Творца, его окончательное слияние с чем-то большим.

Доктор Блэк смотрел на всё это с мрачным скепсисом. Он знал правду: дворец последнего пути был всего лишь сценой для спектакля, искусно разыгранного ради зрителей. За внешним фасадом, за этим театром «утончённого ухода» скрывалась мрачная, безжалостная реальность.

Люди стекались к главному залу. Их лица были исполнены формальной скорби, но лишь немногие действительно чувствовали потерю. Большинство присутствовало здесь не по зову сердца, а потому, что так требовали правила. Они шептали друг другу дежурные слова сочувствия, но их взгляды были пусты. Блэк видел таких десятки раз – тех, кто скорбит из долга, а не из-за боли утраты.

Центральный зал был освещён мягким, рассеянным светом, создающим иллюзию теплоты. Вдоль стен располагались тонкие колонны, плавно переходящие в изогнутые арки. В воздухе витал едва уловимый аромат чего-то успокаивающего, возможно, специально подобранного, чтобы заглушить любые проявления тревоги.

В центре, на возвышении, находился сам Рафаэль. Он восседал в позе лотоса на гладкой белой платформе, окружённой мягким свечением. Его лицо было спокойным, безмятежным, как у херувима. Для публики это должно было символизировать мирное окончание жизненного пути. Творец, достигший своей высшей точки, готовый стать частью системы.

Тихий голос ведущего церемонии раздался в пространстве. Он говорил о вкладе Рафаэля в общественное благо, о его заслугах, о том, как он был предан Системе. Он говорил правильные слова, но Блэк знал, что это ложь. Рафаэль не был тем, кем его выставляли. Его не провожали с почестями – его ликвидировали. И не за какие-то преступления против системы, а потому, что он стал неудобен.

Он продал Хайма. Предал его ради собственного спасения. И Система, вместо того чтобы вознаградить его за это, поступила иначе: ускорила процесс. Он знал слишком много. Он стал ненужным. Рафаэля не хоронили. Не отправляли в неведомый загробный мир. Вскоре, после того как все скажут свои слова, его усыпят, и толпа увидит, как он превращается в чистую энергию. Они увидят вспышку света, растворение, символ триумфа системы над хаосом. Так это должно было выглядеть для публики.

Но Блэк знал. Он знал, что после усыпления его тело не исчезнет. Оно отправится в закрытые лаборатории Дворца последнего пути. Его органы, его кровь, его костный мозг – всё будет извлечено, пока он еще дышит и всё пойдёт на благо системы. Из него извлекут то, что нужно, чтобы поддерживать стабильность. Чтобы создавать новые поколения. Чтобы совершенствовать «Каплю» и создавать новых Творцов.

Это был не обряд прощания, а акт потрошения оболочки из плоти, что недавно была человеком. Рафаэль уже не был личностью, не был человеком. Он стал ресурсом. Система работала именно так – с идеальной точностью, без промедления, без жалости. Он знал это давно. Но почему-то именно сейчас ему было особенно мерзко.

Блэк скрестил руки на груди и облокотился на колонну. Он мрачно наблюдал этот тщательно продуманный и поставленный спектакль. Но почему так поспешно? Почему Рафаэля убрали именно сейчас? Блэк стиснул зубы, вглядываясь в фигуру Рафаэля на помосте. Вокруг него суетились вежливые служители, укрывая его белой тканью, как почётного гостя. Его лицо, некогда полное жизни, теперь было бледным и осунувшимся, но в глазах ещё теплится отчаянная надежда. Он не верил до конца, что это его конец. Блэк видел это во взгляде. Он знал. Он понимал. Рафаэль надеялся, что в последний момент что-то изменится.

Ведущий церемонии продолжал задушевно лепетать о достижениях Рафаэля, пока его пеленали в белый саван. Он говорил о великом вкладе Рафаэля, о его пути, который завершался во благо общества. Люди кивали, принимая каждое слово как должное. Блэк стоял в тени колонны, наблюдая за этим фарсом. Его тело дрожало от напряжения, он чувствовал, как внутри всё сжимается. Гнев? Бессилие? Или уже привычное отвращение? Но он не мог уйти. Он знал, что должен быть здесь.

Под конец церемонии Блэк сделал шаг вперёд. Охрана не остановила его – он всё ещё имел статус, позволявший определённую свободу. Он подошёл ближе к парящей платформе, на которой сидел Рафаэль, почти слившийся с белыми тканями. Глаза Творца расширились, когда он увидел его.

– Вы… доктор Блэк… – голос Рафаэля был слабым, но всё же он сумел выговорить его имя.

Джеймс наклонился, ища в его взгляде что-то, что могло бы объяснить всё это. Рафаэль жадно вдохнул воздух, его губы дрожали.

– Я не думал, что так быстро… – в его голосе была мольба. – Я… я ведь всё сделал, как они хотели…